что писали солдаты с фронта
«Показалось – малость седых, но я их вырвал». Душераздирающие письма с фронта
В этом году исполняется 80 лет со дня начала Великой Отечественной войны. Это одна из самых печальных и трагических дат в истории нашей страны. Насколько боялись в годы войны получить похоронку, настолько же сильно ждали и молились о них – маленьких конвертиках, пропахших махоркой и порохом. Фронтовые письма были единственной связующей нитью между ушедшими воевать и теми, кто ждал их дома. Иногда в них была лишь пара строк, но и эти строки были невероятно дороги сердцу адресата. Во многих семьях такие весточки с полей и сейчас бережно хранят, как реликвии. Наряду с книгами и архивными документами они тоже рассказывают историю Великой Отечественной войны. История эта – из первых рук, пропитанная кровью, скорбью, невероятной человечностью и, конечно, любовью.
Мимо фронтовых писем сложно пройти без слез, ведь за каждым из них – реальная человеческая история. Особенно трогают письма о любви, будь то послания жене, невесте или возлюбленной, присланные из далекого и опасного края. Отрывки некоторых из них мы публикуем сегодня.
Фрагменты писем с фронта стрелка-радиста Георгия Горелова
«Добрый день, мои Родные Мама, Люся, Игорь и Леночка.
«Живу я, милые, по-старому, т. е. на моем фронте существенного ничего не произошло.
Милая Мамочка, ты спрашиваешь, какие у меня волосы. Сначала показалось – малость седых, но я их вырвал, так что теперь нет много, только морщины на лбу, и что делать, не знаю. Получаю письма от … Она пишет, что у нее все в порядке. Посылаю вам свою фотокарточку.
. Милая мамочка, как твое здоровье? Ты обо мне меньше всего думай. Это будет лучше для тебя.
. Снег почти везде растаял и очень много валяется в живых фрицев. Зимой их в снегу видно было меньше. Может, приедешь посмотреть, что здесь творится? Только я не советую это смотреть всю жизнь.
Уже темно, ничего не вижу, пишу на удачу, по привычке.
Пока. Всего хорошего. Крепко целую всех. Пишите. Ваш Жора».
Георгий Горелов погиб в июле 1943 года под Курском.
Фрагменты писем с фронта Михаила Ивченко
«Здравствуйте, мои дорогие мама и Раечка!
. Я уже устал, у меня сейчас полные руки цветов, старики и старухи от радости плачут и целуют русских солдат. В селе кругом праздник, красные флаги, портреты наших вождей, лозунги. Чехословацкие партизаны выходят с лесов и также встречают нас, и благодарят за освобождение их от гитлеровского ига.
. Да, только одни немцы идут, и исходя посматривают на эти картины, они не довольные нашей победой, правда, пожилые фрицы рады были, что кончилась война, ибо они не хотели воевать и ненавидели фашизм.
. Наши танки, моторизированные части давно соединились с союзниками, но нам еще не скоро, но Прага близко.
Вот все, дорогая моя мама. Кончаю, потому что нужно ехать дальше, на запад, маршрут большой, на день – 80 км.
Передайте привет тете Ане, Алочке, Шурику, бабушке, дедушке и всем остальным и поздравьте их с Победой.
С тем до свидания. Ваш сын».
Михаил Ивченко погиб 23 мая 1945 года.
Письмо Виктора Павленко
«Здравствуй, дорогая мамочка, шлю тебе свой горячий красноармейский привет и сообщаю, что я жив, здоров, чего и вам желаю.
Чувствую себя еще лучше, чем до ранения. Ранило меня, как я тебе уже писал, в поясницу. В прорыве между Оршей и Витебском. В госпитале лежал в г. Ярцево Смоленской области. Мама, деньги, которые ты мне выслала, я еще не получил. Сфотографироваться, конечно, есть возможность, но нет денег. Мама, напиши подробней, что с Николаем Борисовичем. Ну а пока писать кончаю, остаюсь ваш сын Виктор. Привет всем родным и знакомым. Виктор».
Виктор Павленко погиб 25 января 1945 года под Кенигсбергом.
Письмо с фронта Василия Гондарева
«Здравствуйте, мои родненькие дочь Панюся и жена Мусинька!
Панюся, поздравляю тебя с днем рождения, который будет 22 апреля, так как наша почта медленно идет, но я надеюсь, что к этому дню оно дойдет. Панюся, желаю тебе быть здоровой, расти и дождаться своего папки. Он вернется только к вам с мамой. Я пока чувствую себя хорошо, но как вы – я не знаю, давно получал от вас письма. Прошу вас с мамой не обижаться на меня за мои письма. Я вам стал реже писать ввиду того, у меня нет бумаги. Вот пока все. Привет всем нашим. Я всех прошу, чтобы не обижались на меня. А пока до свидания. Крепко, несчетно вас целую с мамочкой.
Василий Гондарев погиб 28 апреля 1944 года под Севастополем.
Письмо Эдуарда Жмайлова
«Здравствуй, мой дорогой папочка. Сообщаю тебе, что я жив, здоров, чего и тебе желаю. Папочка, недавно получил от тебя письмо и очень обрадовался, так как от тебя уже давно не получал писем. Папочка, ты пишешь, чтобы я ехал учиться в Суворовскую школу и был офицером, но меня туда, папочка, не примут, потому что уже перерос. Но я, папочка, твою просьбу исполню, так как поеду в военную школу музыкантских воспитанников на 3 года, а на 4 год буду капельмейстером. Школа эта в Москве, так что часто буду видеться с тобой. Теперь, папочка, напишу о себе. Живу хорошо, все по-старому, часто бываю у Тамары. Живет она тоже хорошо, ездила домой. Пока. До свидания. Целую тебя крепко-крепко. Передай всем привет. Твой сын».
В 1942 году Эдик Жмайлов оставил матери записку о том, что «поехал на фронт». В письме он призывал не беспокоиться за него и обещал вернуться с победой.
Эдик Жмайлов погиб в феврале 1945 года в Восточной Пруссии. Вместе с однополчанами он спас знамя дивизии от просочившихся в тыл немцев. Был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени (посмертно). На момент смерти ему было 14 лет.
Все материалы предоставлены Государственным архивом Ростовской области.
Что писали солдаты с фронта
Письма с фронта. Они шли не в конвертах, на них не было марок.
Они были сложены треугольниками. Треугольники, ставшие символом фронтового письма, родились из-за дефицита бумаги.
О чем писали домой солдаты?
Подавляющее большинство писем бытового характера: где живут, хороша ли еда и одежда.
Кто-то хвастается новеньким обмундированием, кто-то радуется, что получил, наконец, сапоги подходящего размера.
Бойцы описывают отношения с товарищами и командирами, дают наставления детям и жене, мечтают о будущей мирной жизни. Пишут и о боях, о фашистах.
Однако главная тема солдатских писем – «я жив, будьте живы и здоровы и вы».
Письма с фронта, найденные в музеях и в домашних архивах
Из письма Григория Бугаева семье в Бугуруслан с места службы
Письмо Андрея Ивановича Жилякова родным
Добрый день, папа, мама и Липочка!
Письма Льва Клюева семье
15 апреля 1942 года
Здравствуйте мои милые, Папа, Мама, Клавдия, Зоя, Аня! Шлю привет и наилучшие пожелания!
Дня два назад написал Вам письмо, ну сейчас есть свободное время, и решил еще написать. Я получил письмо Ваше и два листа бумаги. Ну, сейчас у меня бумаги 100 листов так, что письмами, наверное, надоел и могу вам по листу класть, а то у вас тоже плохо с бумагой. Ну, нового ничего нет. Я снялся на Пятимутке, но вышел очень плохо, но все же выслал Наде.
Пишите. Жду, до свидания. Целую всех много раз.
14 ноября 1944 года
Добрый день, моя милая никем незаменимая Мама, а также Папа, Клавдия, Зоя и Аня. Шлю Вам привет и тысячи наилучших пожеланий. Первым долгом сообщаю, что я жив, здоров, чего и Вам желаю, мои дорогие.
Милая мама, вчера я получил твое письмо, чему был рад до невозможности, что моя милая мама жива, здорова и от материнского сердца пишет письмо своему любимому сыну и питает надежду дождаться меня невредимым. Я, мама, постараюсь это выполнить и сердечно благодарю и целую за твои ласки ко мне.
Мама, с нашей Марусей и Валей я теперь восстановил письменную связь и Вале ко дню рождения выслал 500 рублей. Это для них будет большая радость, а то они среди чужих вовсе переносят свое горе в несколько раз хуже.
А обо мне прошу не беспокоиться, моя милая. Я в настоящее время не воюю. Стоим в обороне, обут тепло, в питании не нуждаюсь. Одно, не чаю как встретиться с вами и дать вам отдых за вашу заботу.
Вроде все. Привет всем родным и знакомым. До свидания. Целую вас всех много раз. Любящий вас, ваш Лева.
Письмо Я. П. Миронова жене в Грачевский район
Письмо от известного вам вашего мужа МироноваЯ.П.
Здравствуй, уважаемая Мария Ильинична. Шлю вам привет и горячий поцелуй. Целую я вас всех 1000 раз, еще бы раз, да нету вас. Маруся, я все письма получил; за что сердечно благодарю Вас. Пишите в письмах больше и все подробно, а то, может быть, и придется скоро нам расстаться. Я знаю, вы тайно страдаете, я знаю, вы ждете меня, но нет, не ждите меня понапрасну. Приехать я к вам не смогу. Сразит меня фашистская пуля, Маруся.
Маруся, пиши, сколько купила хлеба и почем за пуд и все остальные продукты. Думали: оставить быка или нет. Сообщи, какая погода на урожай, как справляется с работой совхоз и колхоз. Константинов Шура был назначен на транспорт. Перевозит различный груз для фронта и Ленинграда. На море и на озере нет лошадей, конный транспорт у вас, на заводе, а у нас водный транспорт. А Хвостенко назначен в службу связи. Как Шуру, так и Хвостенко я больше не видал. Возможно, они попали под бомбежку. Когда Шура уходил от меня, брал мой адрес, но я ничего от него не получил.
Письмо Алексан.дра Колесн.икова семье
30 декабря 1942 года
Здравствуйте, дорогие мама, папа, сестрица Маруся, братец Коля и сестренка Валя! Посылаю Вам свой пламенный привет и желаю вам всего наилучшего в вашей жизни. Разрешите поздравить вас с Новым 194З годом.
Сегодня 30 декабря. Дома у нас сейчас, наверно, сильные морозы, бураны? А здесь вчера был дождь, и вообще холодов больших нет.
Я уже имею на полном боевом ходу свою машину и через несколько дней уеду громить отходящего, вернее, бегущего от нас врага. Каждый день радио сообщает, что наши части продвигаются вперед и бьют фашистскую гадину.
Папа, пускай мама не беспокоится обо мне. Письма я пишу, и буду писать, а с фронта скоро вернусь. Ждите меня.
Ну, вот и все. Передавайте привет всем родным и знакомым. Напишите Ване привет от меня. Он бьет врага на севере, а я буду бить на юге.
Письмо рядового Геннадuя Васильевича Зубкова в с. Новоmеnловку Бузулукского района
Писать пока нечего. До свидания.
Письмо Елены Лапиной к пионера.м, октябрятам, школьникам Пономаревского района
Здравствуйте дорогие друзья!
Пишу своей маленькой сестренке, и вам пионерам, октябрятам, школьникам Пономаревского района. Я сейчас нахожусь на фронте. Прежде я работала пионервожатой, но только там, где теперь поганые фрицы, временно оккупировав нашу местность, уничтожили все школы, зверски замучили детей, а у части их отняли матерей и отцов, направив последних на каторжный труд в Германию. Я работаю, часто вспоминаю своих любимых пионеров, октябрят и школьников. Со многими веду переписку, сейчас желаю завести переписку с вами. Пишите мне, как выучитесь, как готовитесь к Новому году, чем помогаете фронту?
Помогайте в свободное время колхозникам в их работе, растите здоровых коней для Красной Армии, помогайте семьям красноармейцев в домашних делах.
Письмо Н. Д. Панкратова жене Анастасии и детям
22 января 1943 года
Письмо Нагима Рашитова своей cecтpе
Первым делом шлю горячий офицерский привет, желаю всего хорошего. Твое письмо я получил, за что тебе большое спасибо. Передай от меня маме, Муразу, моим, Наде и любимому сыну Аттику привет.
Рауха! Пиши мне почаще, мы с тобой расстались еще в 1934 году, я тебя видел в городе Оренбурге во время моего отпуска. Я так по тебе соскучился, но ничего не сделаешь.
С приветом твой брат Нагим Рашитов.
Письмо из воинской части
Действующая Красная Армия
Дорогие Александра Алексеевна и Илья Филиппович Татарниковы. Передо мною ваши письма, адресованные сыну и командованию части. Я отвечаю на них.
Из фронтовых писем Мусы Джалиля
12 января 1942 года
Дорогая Амине! Я дневники не пишу, не чувствую внутренней потребности, а принудить себя не могу и не хочу. Но иногда бывают такие минуты в жизни, когда мыслям и чувствам становится тесно в сердце и в голове, хочется что-то писать: не то дневник, не то письмо.
Последний мой отъезд из Казани был самым тяжелым моментом моей жизни за последние годы. Я до этого два раза расставался с тобой, уезжая на фронт, но последнее расставание было во сто крат тяжелее, чем первые два. Не видя никаких особых причин для своей грусти и переживаний в день расставания, я с испугом начал сомневаться: не есть ли это предчувствие того, что я не увижу ни тебя, ни Чулпан. Но такая мысль пришла только на миг.
Мы разбудили. Она спросонья ничего нe поняла, я спросил: «Чулпаночка, я уезжаю, до свидания. Можно мне уехать?» Она не открываю глаза, утвердительно покачала головой. Значит «можно». Значит, дочь отпускала папу на священную битву.
Это был трогательный момент, если даже я не вернусь из этой поездки, и Чулпаночка вырастет, сохраняя в душе туманное воспоминание об отце, это ее последний ответ в последние минуты расставания будет самым существенным в ее жизни: она, лишившись отца, все же гордо будет думать, что она сама отпустила папу на великую войну.
5 февраля 1942 года
Дорогая моя Чулпаночка! Шлю тебе горячий привет и крепко целую. Я все еще нахожусь в Москве. Иногда бываю в нашей комнате. Там одни твои куклы. Им очень холодно. Они знают, что фашисты-гады не любят морозов, потому что они по-летнему одеты и хотели до зимы захватить Москву и ограбить наши квартиры. Но пришла зима. Зимою им стало еще хуже. Сейчас они, гонимые нашими пушками, танками, самолетами и лютым морозом, бегут обратно. Куклы и твои вещи остались целы в Москве. Фашистам не дали пройти. Поэтому твоя Светлана, Валя и Ира радуются, но им только грустно, что тебя нет около них. Они очень скучают по тебе. Но скоро придет весна.
Ты приедешь. Я тоже покончу с этими мерзавцами-фашистами, истребим их всех, и приеду к тебе с победой. А ты жди меня. Жди, дорогая! Только не скучай. Ты, думаю, уже выздоровела. Ты побольше кушай, побольше гуляй на улице. Веселись и играй, пусть мама сведет тебя в цирк и в кино. Пиши мне письма. Ну, пока, родная. Еще раз крепко целую. Передай привет маме.
20 марта 1942 года
Дорогой мой Кашшаф! Ты был и остался самым сердечным, близким и заботливым другом моим. Ты в такие трудные мои дни поддержал меня письмами, заботился о моем творчестве, о книге, о моей семье. Я искренне благодарю тебя. Я уверен, ты и сейчас не забудешь меня. Ты окружишь теплой заботой мою поэзию и мою семью.
«Свинцовый дождь моих пулеметов». О чем писали люди, которым завтра умирать
Фронтовые письма — своеобразный и недооцененный жанр. Периодически в музеях делают экспозиции про это, но мало кому приходит в голову вчитываться в то, что на самом деле на этих листках написано. Да и не разглядеть. А там сюжеты простые и жесткие. Хорошо видны различия между письмами молодежи, которая только мобилизована, полна энтузиазма и рвется наступать, и тех, кто постарел дней на десять и уже побывал в бою. Мы вчитались — и вам рекомендуем. Прочищает мозги.
Последние Дни города
В 2010 году Национальный архив выпустил сборник документов, привязанных к короткому, но очень интересному промежутку — от начала войны до занятия Гомеля немцами (22 июня — 20 августа 1941-го). Называется «Гомельская область в первые месяцы Великой Отечественной войны». Этих книжек в природе всего 250 штук, в электронном виде их нет. Там собраны постановления, справки, записки и прочая чрезвычайно увлекательная канцелярщина города, который готовится к нападению.
Например, постановление обкома партии о товарищах Кореневиче и Борщеве (председатель Гомельского горисполкома и второй секретарь горкома): «В первые же дни военных действий проявили неустойчивость и малодушие, выразившиеся в отправке своих семей в Москву и Краснодар». Этим способствовали росту паники, вызвали возмущение трудящихся. Решено: отправить на низовую работу.
Параллельно ЦК инструктирует, как органам власти переходить на подпольный режим. Медики выясняют, что делать с лежачими пациентами. Аграрии обсуждают, как вести уборочную (позже — как уничтожать картофель в поле, если колхозники отказываются).
УНКГБ сообщает, что производит «изъятие контрреволюционных шпионских элементов». Докладывает о первых встречах с немцами. «6.7.41 в 17 часов в 7 километрах от райцентра Стрешин на 5 мотоциклах появилось около 15 чел. немецких разведчиков, вооруженных автоматами. Навстречу им выехал истребительный батальон под руководством нач. РО НКГБ тов. Фокина. В результате оплошности были убиты начальник РО тов. Фокин, 1-й секретарь РК КП(б)Б тов. Грицков, шофер налоговой инспекции Захаров, после чего немцы скрылись».
А вот о действиях речицких истребителей (гражданские, возглавляемые отставным майором) в тот же день: «Отряд встретился с противником, который имел в своем составе 7 бронемашин с пулеметами, радиоустановками и т. д., в результате завязавшегося боя из 7 вражеских машин нашим отрядом 4 были взяты в плен три машины и экипаж остальных ушли обратно». Если верить таким отчетам, это были какие-то совсем уж отчаянные рабочие и служащие.
И так далее. Там мало агитации, только справки. Оторваться невозможно.
Но мы отвлеклись, мы же про письма. Их до адресата читали люди при больших и маленьких должностях. Не все нравилось.
Самая ценная фактура досталась современным архивистам от отделов перлюстрации. Там не только замазывали лишнее, но и анализировали.
Вот нарком внутренних дел БССР Матвеев подготовил выборку для первого секретаря ЦК КП(б)Б Пономаренко. Это выдержки из писем, прошедших (и не прошедших) через гомельский пункт «ПК» (перлюстрации корреспонденции) за один день 11 августа 1941 года. (До ухода из Гомеля 9 дней.)
«Только крикнем: «Ура!» — удирают…»
Сначала приведены письма «положительного характера» (особенности написания в основном сохранены, жирным мы выделили то, что замазал цензор).
Журавков Е. Д., Орловская область: «Находимся в Гомеле. Изучаем военное дело. Дисциплина у нас хорошая. Обмундирование все новое. Кормят хорошо. Вооружены мы с головы до ног. Гостинцы для гитлеровской банды у нас есть. Дадим ему ожесточенный отпор. Он, собака, будет разбит. В панику не бросайтесь, хладнокровно работайте, этим вы поможете Красной Армии».
Ткаченко Ф. М., Харьков: «…Вчера один лейтенант на немецкой машине с экипажем отправился в расположение немцев. Сбил немецкую батарею из 4 пушек, уничтожил броневик, уничтожил много немцев, освободил 12 пленных раненных красноармейцев…»
«Вижу, что целым не вернуться, и на все махнул рукой»
Но не у всех бойцов выходит такая замечательная картина. Их немцы не удирают от криков «ура».
Для первого секретаря ЦК отобраны письма «отрицательного характера». В отличие от предыдущих, они в основном от бойцов, которые уже побывали в бою.
Гаврилюк И. Е., Горький (письмо адресату не доставлено): «…Нашу дивизию прежнюю разбили. Мы бились 3 дня, попали в окружение, где находились 10 суток. Нашу артиллерию тоже разбили, и меня назначили работать на бронемашине. Через 3 дня ее тоже разбили».
Чапланов, Пензенская область: «8 суток я был в боях, но пока жив, но смерти ждем. Нам пришлось отступать, и все убитые остались на поле незарытыми. Нас было в роте 170 человек. Осталось только 15, он очень много наших убивает из минометов».
Хандусенко, Днепропетровская область: «…Сегодня возле нас они посадили наших 2 ястребка, а потом подожгли их. Разгуливают, как дома, но это не говорит, что на всех участках фронта такое положение. Они тоже крепко удирают от наших машин…»
Миншулин Ф. И., Краснодарский край (письмо адресату не доставлено): «Я очень измучился. Все время недоедаешь, недопиваешь. Я уже молю бога, хотя бы скорее попасть в бой. 21 день уже, как я не мылся и не менял белья. Кормят нас — 3 сухаря и меленькую баночку консервов на 4 человек в сутки. Убитых зарываем, сидим в сырых окопах и ждем смерти. Очень здорово паразит бьет с орудия, минометов, самолетов. Очень трудно с ним сражаться».
Подобед П. Д., Могилевская область (письмо адресату не доставлено): «Я на передовой позиции около города Рогачева. Моих знакомых по Гомелю уже многих ранило или убило. Беспрерывно стоит грохот орудий, пулеметов, да еще сверху бомбят самолеты. Сразу было очень страшно, теперь я вижу, что целым не вернуться, и на все махнул рукой».
Конечно, это только первые месяцы войны. Со временем бойцы усвоили, что́ писать можно, а что не пропустят. Политруки и командиры довели: нельзя рассказывать о планах, описывать вооружение, упоминать подразделения и имена командиров, названия населенных пунктов, привязки, по которым их можно определить, и так далее. Во всех армиях мира на этот счет примерно одинаковые правила.
«Цензура — чушь!»
Во дворце Румянцевых и Паскевичей один из залов сейчас отведен под письма. Как раз в эти дни в 1943-м освобождали Гомельскую область — вот и повод.
«Здравствуйте, мои дорогие. Пишу в одной квартире, в одном городе, где наша часть заняла оборону. Это письмо я пишу под аккомпанемент нашей артиллерии, которая посылает гадам „гостинцы“. Надеюсь, что через несколько месяцев будем на берегу Северного моря — Атлантического океана. Пока жив и здоров, чувствую себя хорошо. Уверен, что победа за нами. У немцев уже „воинский дух сел“, они уже стали приходить к нам сдаваться. Видно, у них несладко. Что слышно у вас?»
Может показаться, что конкретно это письмо — из 1944-го: немцы «стали приходить». Но нет, еще только октябрь 1941-го. Трудно предположить, что немцы той поры до такого додумались бы.
На самом деле писем слишком много, в одну экспозицию не поместятся. Да и никто их все не осилит. Если бы не музейщики, эти документы давно были бы выброшены нелюбопытными потомками.
Главный хранитель музея Татьяна Шода говорит, что такое обязательно надо читать: кроме личного, каждое фронтовое письмо содержит много поучительного. В зверскую цензуру она не верит:
— Нам долго говорили про бесконечную цензуру, что эти письма писались чуть ли не под диктовку политруков — все это чушь! Сколько писем я ни просмотрела, нигде не видела, чтобы было сплошное зачеркивание. Конечно, зачеркивали то, что может быть полезно противнику, — координаты, например. Вы видите, солдаты это понимают и сами пишут: «в одном городе».
Ясно, что стиль писем отличается от нынешних сообщений в мессенджерах. Татьяна Шода заметила и более глубокие особенности:
— Даже если видно, что человек грамотный, он может почти не использовать знаки препинания. Не до того, для него это письмо — как разговор с родными, он не проговаривает все эти запятые, восклицательные знаки и так далее. Еще они часто пишут «Мама» и «Папа» с большой буквы, успокаивают родителей, просят, чтобы берегли себя, младших — воспитывают.
«Учись, а то задницу набью ремнем»
В Лоеве есть «Музей битвы за Днепр». Здесь также оцифровывают и расшифровывают то, что удается отыскать.
Вот Венедикт Федорович Метелев пишет:
31.08.1943: «Привет с фронта! Здравствуйте родные!
Папа напиши хоть ты мне немного, а то ездишь где-то дома не живешь и мне не пишешь смотри я рассержусь. Тебе быть бдительней на своем фронте и жестоко карать мешающих побеждать общего врага.
Мама! А ты собери овощи и готовь окрошку для пацанов и папки этим ты тоже поможешь бить Гитлера, а я хорошую окрошку из немцев один раз сделал.
Шурик! Ты брось хулиганить. Учись, а то приеду задницу набью ремнем.
10.10.1943: «Привет с фронта! Здравствуйте родные!
Дорогие мои вы обижаетесь на мое молчание, но учтите мое положение. Очень часто не могу. А в общем я жив и здоров. Всего помаленьку. Позавчера был удачный день и я записал на свой личный счет еще 6 гадов. Самочувствие хорошее. А как ваша жизнь, как здоровье, как успехи в учебе. Только Настенька не забывает пишет часто. Да вы пишете.
Ну простите. Больше писать время нет. Начался шум».
Дневник заполнен?
Важно не только что́ писали, но и на чем. Да на всем. На газетах, польских продуктовых талонах, страницах книг, контурных картах…
Сложно поверить, но этот листок вырван из брошюры со статьей Ленина. Из адыгейской библиотеки.
— В штрафбат за такое не отправят?
— Как видите, не отправили. И письмо дошло, ничего с ним не сделалось.
Чей-то заполненный школьный дневник тоже подойдет. Кстати, видно, что он ничем не отличается от современного. Только заполнен по-белорусски.
Похоронка на казахском
Эта странная карточка с казахским и кириллическим шрифтом — похоронка. Оказывается, они далеко не всегда исполнялись на стандартных бланках, которых так боялись в тылу. Похоронкой могла оказаться любая бумажка. Тут вот пригодилась квитанция аулсовета. Каким чудом она оказалась на фронте, теперь достоверно мы не узнаем. Может, была при бойце, который сам родом оттуда.
Татьяна Шода объясняет, как такое могло произойти. Зная про дефицит бумаги на фронте, родные присылали в своих письмах пустые листки. Вот и пригодился бланк.
«Сообщите матери»
— Иногда о смерти рассказывали сослуживцы. Похоронка-то приходила, но люди не хотели верить. Писали в часть, им отвечали, — говорит Татьяна Шода.
Вот пример такого ответа. Это письмо прислали родным Михаила Лескина. Историки, расшифровывая такие послания, считают очень важным сохранить стиль. Видно, что писали не по шаблону. Письмо хранится в лоевском музее.
«Здравствуйте Евдокия Афанасьевна.
Дорогая и любимая Мать…
Письмо я Вам Мать пишу первое, но мне не хотелось такое письмо писать. Я знаю, вот это письмо будет для Вас родной матери, для ваших дочерей большим горем и печалью. Но я вам должен сообщить.
10-го ноября 1943 г. в 21.00 вечера при том когда мы ломая оборону немецких захватчиков и бандитов продвигались в перед на запад Белоруссии, в это время погиб Ваш сын Лексин Михаил Петрович был дорог и мы, все офицеры, сержанты и рядовые гвардейцы все им память и переживаем скорбную печаль в смерти нашего лучшего друга и офицера который безгранично любил свою Родину свой народ. Любил Родную Большевистскую Партию. В бою он был тяжело ранен в руку и в ногу, в 17.00 он просил меня „если я умру то сообщите моей родной Матери“ — его слова. А в 21.00 10-го ноября 1943 г. Михаил Петрович скончался. 11-го ноября 1943 г. в 12.00 дня Михаил Петрович похоронен в д. Красный Восход. Неподалеку от р. Днепр на правой его стороне, он форсировал с левого на правый Днепр.
Большая утрата для Вас и для нас вместе. Мы склоняем головы перед Михаилом Петровичем. Но слышим стон наших отцов матерей, братьев сестер жен детей и идем смело в перед, их освобождать. Победа за нами. К Вам с поклоном офицеры Мокуха, Жигунов, Бумегин.
[Около 250 подписей]»
Часы и бритва
Еще одну характерную историю переписки вспоминает Татьяна Шода:
— Филипп Андреевич Рубахин из Жлобинского района ранен под Сталинградом, весь низ был парализован. Находился в госпитале в Иркутске. Умер в марте 1945-го. Из госпиталя прислали извещение родным. Вот это размытое пятно на бумаге — я думаю, это слезы… Там была такая ситуация: за три дня до смерти, понимая, что умирает, он попросил медсестру продать его часы и бритву, а деньги отправить семье. Когда жена получила эти деньги, то написала, что, конечно, хотела бы иметь память о муже. И что вы думаете? Сотрудники госпиталя сумели найти эти вещи, выкупили и прислали в Жлобин. Это все стало известно мне как раз из переписки. Семье писали и доктора, и медсестра, и главный врач — то есть это все совершенно искренне было.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро