что плохого в фашизме
Что такое фашизм и почему он не нужен ни в каком виде
Советским школьникам часто приходилось видеть документальные фильмы про Бухенвальд, Освенцим, Майданек, Треблинку. Сейчас детей стараются уберечь от таких тягостных кадров. И в результате мы забываем. Нам уже кажется, что на самом деле все было не так страшно.
Слово «фашист» сегодня является, безусловно, ругательным, и ругают им кого ни попадя. Ничего удивительного в этом нет: ругательства любят становиться универсальными, это вообще такие специальные слова, которые стремятся обозначать все на свете, и совершенно все равно, что они определяли изначально. Взять, например, «поганца». Слово это обозначает язычника, политеиста — но разве хоть один поганец сейчас об этом вспоминает? С фашизмом, однако, все сложнее. Разнося это определение по кочкам, мы потихоньку начинаем забывать его смысл, и так не очень-то явный, строго говоря. И потому становимся беззащитнее, ведь, забыв о сути явления, мы можем не заметить даже самых внятных признаков, разгуливающих у нас под носом. Так что иногда не вредно освежить в памяти основные положения этой идеологии. Просто чтобы помнить и понимать.
Надо сказать, что СССР и западный мир так никогда и не сошлись в том, что такое фашизм. «Наше» определение принадлежало болгарскому политику Димитрову и считалось каноническим, обсуждению не подлежащим. Приведем его тут почти целиком, хотя оно длинное и скучное. «Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции».
Что породило фашизм
Надо сказать, что господин Димитров был совершенно неправ, но из-за этой его аксиомы советские историки и политологи были вынуждены. ну не то чтобы врать в своих работах о фашизме, но во всяком случае делать кульбиты на ушах вокруг да около реальности. В связи с этим среднестатистический россиянин, житель страны, больше всех пострадавшей от фашизма, до сих пор имеет о нем довольно смутные представления. Сегодня мировой наукой выделено десять признаков, совокупность которых непременно является фашизмом, хотя то или иное фашистское государство может и не иметь некоторые из них. Но, прежде чем мы до них доберемся, стоит немножко поговорить о природе общества и человека. Мы вообще любим о них говорить, даже в рекламных статьях про чипсы, но именно тут без такого экскурса на самом деле не обойдешься.
Что породило фашизм
Господа Маркони и Попов никогда не упоминаются в числе виновников возникновения фашизма, а зря. Именно радио стало тем страшным ящиком Пандоры, из которого на головы несчастных жителей XX века вырвались все положенные им беды. Газеты, кино и в дальнейшем телевидение тоже нельзя сбрасывать со счетов, но именно радиоточки, вещавшие со всех углов единообразные тексты, привели к тому, что карта мира прошлого века превратилась в хоровод тоталитарных государств и мы до сих пор еще расхлебываем результаты этого события. Радио, которое за секунды доносит до любого гражданина распоряжения вождя и которое так легко целиком контролировать власти — это еще полбеды. Хуже всего, что через радио властям стало можно напрямую общаться с теми, до кого не добиралось ранее печатное слово, с теми, кто не брал в руки ни книг, ни газет, кто вообще не обладал фактически самостоятельным мнением по большинству вопросов. Впервые власть заговорила с низами общества — самой многочисленной и самой доверчивой его частью. Простым и понятным языком.
Беда в том, что фашизм ниоткуда не «брался»: он был, увы, совершенно естественным устройством сознания среднего человека той эпохи. Национализм, скажем, был распространен повсюду. Когда-то именно национальное самосознание позволило развиться и возникнуть государствам Европы, и никто не видел в этом особой опасности. Сегрегация была общим местом даже в самых демократических обществах: в 30-х годах даже богатый и образованный человек с примесью «цветной» крови не смел переступить порог отеля для белых ни в Малайзии, ни в Индии, ни в Южной Африке, ни во многих штатах США. Патриотизм считался безусловной доблестью, равно как и готовность живот положить за царя и отечество. Войну не полагали таким уж страшным злом, она воспринималась как нечто естественное и часто полезное. Если порыться в классике, мы найдем у самых просвещенных умов весь комплекс фашистских представлений за многие сотни лет до того, как Бенито Муссолини привел к власти партию с таким названием. Пожалуй, застрахованы от этой напасти (и то не конца), были лишь США, в которых отцы-основатели достаточно потрудились для того, чтобы их потомки не слишком экспериментировали с государственным устройством. Но именно в XX веке наука вложила человечеству в руки инструменты, с помощью которых стали возможны и создание таких режимов, и все вытекающие оттуда кровавые последствия. Это прежде всего быстрые СМИ, средства связи и военная техника. Никогда еще государство не становилось таким могущественным, и никогда еще оно не было столь опасным для своих и чужих граждан.
Головы заключенных Освенцима в лаборатории профессора Шпаннера (Институт анатомии Данцига).
10 признаков фашизма
1. Антилиберализм, распространяющийся на все сферы жизни — от частной до интеллектуальной и коммерческой. Запрещено (или вызывает подозрение) все, что не разрешено. Инакомыслие приравнивается к преступлению.
2. Традиционализм. По крайней мере, декларируемый. Новшества в науке, в быту, в политике, в культуре автоматически объявляются злом, а если возникает необходимость допустить их в обиход, им подыскивают подходящих предков в истории, которая по такому поводу кроится и перешивается, как латаное пальтишко.
3. Национализм. Самая многочисленная нация объявляется высшей (таких наций может быть и несколько), остальные делятся на две категории: «подчиненные» и «опасные». О подчиненных можно даже заботиться как о неразумных детях, над ними можно посмеиваться, но в целом к ним стоит относиться снисходительно. Они оцениваются представителями «высшей» нации как глуповатые, безответственные, наивные и добродушные существа, нуждающиеся в управлении. Нации «опасные», напротив, используются как пугало, при этом больше ненависти и страха вызывают не «враги по периметру», а «внутренние резиденты», которым приписываются такие качества, как жадность, преступность, хитрость, жестокость и подлость.
4. Антикоммунизм. Большинство историков склонны полагать, правда, что это историческая, а не причинно-следственная взаимосвязь и если бы конкурирующей с фашизмом тоталитарной идеологией была другая, то место антикоммунизма заняла бы она. Ведь к социализму – ближайшей к коммунизму и принятой многими фашистскими режимами системе — никаких претензий не было, а в качестве «коммунистов» там преследовали людей самых разных взглядов — например католиков и нудистов.
5. Этатизм. Термин произошел от французского «еtat» — «государство» и признает абсолютное первенство интересов государства над любыми правами человека. «И как один умрем в борьбе за etat», так сказать.
6. Корпоративизм — разделение общества на социальные группы с разными правами и обязанностями, при этом не всегда прописанными в законах. Что позволено партийному чиновнику, не позволено работяге у станка, и наоборот. Общество официально делится на привилегированную элиту и остальных, при этом все распихиваются по ячейкам, организациям, сообществам и союзам, которые контролируют жизнь своих членов.
7. Популизм. Официально власть, конечно, служит во имя народа, денно и нощно печется о благе народа и является его, народа, голосом.
8. Милитаризм. Для консолидации общества нужны враги. Для подъема национального самосознания нужны войны или хотя бы подготовка к этим войнам. Массовые обязательные призывы, гонка вооружений, военно-патриотическое воспитание молодежи и собственно боевые действия, пусть и неглобальные, — характерные признаки фашизма.
9. Вождизм. Само слово «фашизм» происходит от латинского слова «fascio» — «связка». Все люди, в едином порыве сжавшись в единый кулак, управляются единой идеей, рожденной в голове единственного и неповторимого вождя. Все остальные могут ошибаться, он – никогда. Почему люди с авторитарным синдромом так легко впадают в любовный экстаз по отношению к типам, сумевшим оседлать вертикаль власти и показать оттуда всем большие зубы, — это вопрос к психоаналитикам. Мы же отметим, что лишь в исключительных случаях фашистские идеологии не приводили к созданию такого единого земного воплощения Бога-Отца.
10. Идеология, рассчитанная на самые примитивные умы. Никаких сложных доктрин, туманных определений, никаких «видите ли, на эту проблему можно взглянуть с разных сторон». Сомнение — худшее чувство, которое может быть при скармливании очередного стереотипа массам.
Коробка с обручальными кольцами, найденная союзниками в Бухенвальде.
Расстрел польских евреев эсэсовцами. 1942 год.
Тела, присланные из Освенцима в Институт анатомии Данцига для опытов. Снимок из доклада советско-польской комиссии.
Американские солдаты осматривают печи Освенцима.
Сгоревший узник лагеря Гарделеген. 16 апреля 1945 год.
Немки под надзором солдат союзников хоронят тела узниц в общей могиле в женском отделении лагеря Берген-Бельзен. Германия, 1945 год.
О фашизме
Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала… Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции. Фашизм во внешней политике — это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть к другим народам.
Мнения о фашизме очень полярны, левые и правые различной степени радикальности, в политических баталиях, обвиняют друг друга в фашистскости, дескать Гитлер и Муссолини леваки. Левые же отвечают что фашизм проповедуют антиинтернационализм и расизм (на основании существования нацизма, который они отождествляют с фашизмом) а потому он ультраправый. А еще фашизм правый потому что так сказали советские историки и источники, ну а слова КПСС это непогрешимая истина.
В этом нетрудно убедиться, прочитав самих идеологов фашизма. Возьмем в пример Муссолини.
Из обломков либеральных, социалистических и демократических доктрин фашизм извлекает ещё ценные и жизненные элементы. Он сохраняет так называемые завоевания истории и отвергает всё остальное, то есть понятие доктрины, годной для всех времён и народов. Допустим, что 19-й век был веком социализма, демократии и либерализма; однако, это не значит, что и 20-й век станет веком социализма, демократии и либерализма. Политические доктрины проходят, народы остаются. Можно предположить, что этот век будет веком авторитета, веком «правого» направления, фашистским веком. Если 19-й век был веком индивида (либерализм равнозначен с индивидуализмом), то можно предположить, что этот век будет веком «коллектива», следовательно веком государства.
«Мы недостаточно далеко продвинули наш социализм. Мы не урезонили наших капиталистов. В 1922 году они нас приняли за спасителей. Благодаря фашизму, тому порядку, что он установил, они смогли хорошо раскрутиться и скандально обогатиться. И когда мы оказались в трудном военном положении, они замыслили против режима заговор 25 июля (1943 года – БТ; заговор аристократии и военных, свергнувших Муссолини).
Мы не дали народу его часть власти. Не ту глупую и бесполезную власть избирательного бюллетеня, но признание его доли в средствах производства, предприятиях. Я ещё задолго до 25 июля чувствовал, что надо вернуться к истокам фашизма. И тут испугались те, кто почувствовал угрозу, что у них могут отобрать их незаслуженные привилегии. Большие шишки – Аньелли, Пирелли и многие другие»
Программу Российской фашистской партии.
1. примирение классовых интересов посредством корпоративной системы;
2. примирение труда и капитала;
3. возможность каждому гражданину и каждому классу в отдельности улучшать свое благополучие;
4. обеспечение здорового развития данных групп в пределах нации
5. полная гармонии между личностью и классом, с одной стороны, и той нации, которой он принадлежит, с другой.
Социализм — это учение о том, как следует заботиться об общем благе. Коммунизм — это не социализм. Марксизм — это не социализм. Марксисты украли это понятие и исказили его смысл. Я вырву социализм из рук социалистов.
Социализм — древняя арийская, германская традиция. Наши предки использовали некоторые земли сообща. Они развивали идею об общем благе. Марксизм не имеет права маскироваться под социализм. В отличие от марксизма, социализм не отрицает частную собственность и человеческую индивидуальность. В отличие от марксизма, социализм патриотичен.Мы могли назвать себя Либеральная партия. Но мы решили назваться Национал-социалистами. Мы не интернационалисты. Наш социализм национален. Мы требуем исполнения государством справедливых требований трудящихся классов на основе расовой солидарности. Для нас раса и государство — это единое целое.
Метания фашизма между социализмом и капитализмом, ненависть к марксистским положениям о классовой борьбе, бессмысленная попытка примирения непримиримых врагов и агрессия к капитализму и коммунизму сыграли свою роль, фашизм в самой своей сущности имеет неразрешимые противоречия с объективной реальностью и был низвергнут совместными усилиями социализма в лице СССР и либерализма в лице США и Великобритании. Возможно в будущем, при усилении классовой борьбы и революционной ситуации, фашизм снова взойдет на политическую арену в виде инструмента в руках буржуазии. Угроза этого велика, если неотвратима.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
PS: Пост не является пропагандой фашизма, цитаты фашистов приведены в качестве ликбеза.
Что такое фашизм. Почему нас пугают фашизмом
Отрывки из лекции-беседы историка Владимира Махнача «О Великой Отечественной войне и праздновании Дня Победы». Новоспасский монастырь, Москва. 2008.
Большевики во все времена были бездарны. Бездарность — это большевицкое качество. Потому все песни, которые успели своровать, они своровали. Ну, многие песни вы знаете, наверняка. И юнкерская песня «Смело мы в бой пойдем за Русь святую и как один прольем кровь молодую», и «Каховка», и «По долинам и по взгорьям» — белые песни! Но только лишь два или три года назад я узнал, что «Орленок» — это молодежная песня уральских казаков времен гражданской войны. У меня глаза на лоб вылезли. Нет, они категорически ничего не могут. Но, тут песня действительно по смыслу подошла.
Воевали мы с Германией, ну пусть с гитлеровской Германией. Но, что самое интересное, мы с фашистами действительно воевали в 1940-х годах, но только то были итальянские и испанские фашисты, а не немецкие. Гениальный спаситель Испании генералиссимус Франко (тогда еще генерал) ухитрился-таки довольно быстро выдернуть свою Синюю дивизию. А итальянцы вообще плохие вояки. Ну, просто плохие. Испанцы — хорошие. Так вот, понимаете, не воевали мы с фашизмом, не воевали, потому что фашистское движение в Германии — самая крупная организация «Стальной шлем» — было запрещено нацистами. Германский нацизм запретил германский фашизм. После прихода Гитлера к власти нацисты разогнали «Стальной шлем»!
Собственно, что такое фашизм? Я об этом писал вот здесь, в этой книге. Я не стараюсь реабилитировать фашизм. Фашизм проиграл. Он связался с нацизмом и проиграл в мировой войне. Но ведь фашизм есть всего лишь народное движение за восстановление традиционной общественности и государственности. Он вообще лежит вне национальной сферы.
Можно считать первым французским фашистом рыцаря, главнокомандующего Бертрана дю Геклена, который в начале Столетней войны в XIV веке собирал бюргерские, буржуазные отряды страшных молотобойцев защищать Францию. С достаточным основанием можно считать единственным крупным фашистским вождем в нашей истории Козьму Захаровича Минина, который собирал ополчение защищать традиционную общественность и государственность, и преуспел в этом, между прочим. «Фашистское государство» в теории фашизма есть вообще нонсенс, потому что как только фашизм побеждает, он теряет свой смысл, и можно спокойно идти по домам, развлекаться в кругу семьи. Никто даже не помышлял о нем на уровне первых теоретиков фашизма в конце 1920-х годов, например, итальянца Бенедетто Кроче или моего героя, испанца Хосе Антонио маркиза Примо де Ривера. А зачем? Какое «фашистское государство»?! Примо де Ривера полагал, что государство в Испании будет прежним, каким оно и было — Испанской монархией.
Памятник демократическому диктатору Козьме Минину и князу Пожарскому на Красной площади, ныне задвинут большевиками на край площади, чтобы не мешал советским парадам. Официальный титул Минина «Выборный человек всея земли» указывал на исключительные полномочия и больше никогда не повторялся в истории России.
Так вот, мы не воевали с германским фашизмом за отсутствием такового. Мы воевали с германским нацизмом. Почему же до сих пор повсюду мы слышим: «фашизм», «фашизм», «фашизм», «фашизм», «фашизм», «фашизм»?! А очень просто. Потому что они боятся фашизма. Фашизма, который не будет нацизмом. Потому нас пугают «русским фашизмом», которого, к сожалению, в общем нет. Они боятся и всегда боялись. Вот нацизм удивительно веротерпимым и национальнотерпимым русским категорически не прививается. А фашистское движение подобное «Фаланги» в Испании может появиться запросто! Но только тогда большевикам будет сразу «капут». Вот почему появился никогда не существовавший «германский фашизм».
Германский нацизм был плох, безусловно. Правда, он был, конечно, гораздо лучше большевицкого режима. На эти вопросы мне пришлось отвечать в очень символическом месте — в Калининграде, то есть в Кенигсберге, кажется, в 1995 или 1996 году. Там намечались тогда Кирилло-Мефодиевские чтения по проблемам образования. Что-то у них не увязалось, и они не стали их проводить. Москву представлял тогда еще молодой священник, а сейчас всеми уважаемый протоиерей, вам всем известный Артемий Владимиров и ваш покорный слуга. У нас были свои программы, мы занимались своими делами. Но одно у нас было общее. Нас обоих привезли в местный институт совершенствования учителей школ. Ну и мы с отцом Артемием каждый кратко выступили по 15-20 минут и приготовились отвечать на вопросы.
Я вычислил даже, кто прислал мне вопрос — старушенция, которая слушательницей быть никак не могла, а скорее всего, была преподавателем этих курсов. Старушенция прислала мне вопрос: «Как вы можете преподавать в православном университете, если вы антикоммунист, а первым коммунистом, как общеизвестно, был Иисус Христос?» Ну, на этот вопрос ответить легко. Я всегда отвечаю на вопрос. Но я понял, что ответить просто хоть и можно, но недостаточно. Я антикоммунист, потому что я историк и знаю, что коммунисты создали, причем в нашей стране, самый страшный режим, который был в мировой истории. И я вам сейчас докажу. Я не буду сравнивать коммунистический режим с царским в России или с капиталистическим в США. Я возьму по максимуму, я буду сравнивать с гитлеровской Германией. Там был скверный режим, очень жестокий, ошибочный. Так вот, смотрите. У них был тоталитарный режим, и у нас. У них было Гестапо, и у нас был НКВД. В Гестапо пытали, и в НКВД пытали. Но вот тут сходство заканчивается. Дальше начинаются различия. Если вам не повезло, и вы попали в Гестапо, из вас выбивали явки, связников, коды, пароли, из вас выпытывали ПРАВДУ. Если же вы попадали в НКВД, из вас выбивали признание в том, что вы румынский или японский шпион. То есть, из вас выбивали ЛОЖЬ: «Подпиши то, что я тебе приказываю!» Так какой режим страшнее? (. )
Вот такая, понимаете, получается коллизия. Значит, не с фашизмом, а с нацизмом мы воевали. А с фашизмом не воевали. Если даже гитлеровский нацизм немного лучше, чем коммунизм по-сталински, то фашизм Франко в Испании или Салазара в Португалии неизмеримо лучше. Слово фашизм притягательно. Фашизм честнее, честнее. Вот так!
Я сознательно чтить этот день как День Победы не могу. Я объясню вам почему. Потому что в 1991 году, правда, не мы, а наше правительство (а у нас с 1917 года не было русского правительства) без единого выстрела отдало именно те территории, на которые в 1941 году, на полвека раньше претендовал Гитлер. Все остальное есть ложь, пьяный бред! Отнюдь Гитлер не собирался сравнять с землей Санкт‑Петербург, залить Москву водою и устроить здесь водохранилище. Повторяю еще раз, это бред. А претендовал он на то, на что Германия могла претендовать, на что у нее силенок хватало — на Прибалтику, Украину, Белоруссию и Кавказ с Крымом. Ну, еще для союзной Румынии — Бессарабию. И полный порядок! И вот в 1991 году, полвека спустя мы отдаем без войны эти территории, это жизненное пространство русской нации. «Жизненное пространство» — это не только немецкий, но и международный термин. А за что погибли 23 миллиона человек? Надо было тогда просто отойти на те рубежи и сказать: «Получайте. Возьмите, пожалуйста. Дай Бог вам здоровья. Кушайте». Нет? За что? За то, чтобы лучше жили евреи и цыгане? А нам какое дело до евреев и цыган? Да все евреи на земном шаре не стоят гибели 23 миллионов русских людей! Вместе с цыганами. Вот почему.
Когда война началась, разбегались полками, сдавались в плен батальонами, перебегали на сторону немцев ротами в полном составе. Солоневич не лгал. Большевицкий режим был ненавистен русскому народу. Но повторяю еще раз, Гитлер был настолько глуп, что позволил пробудиться инстинкту православного религиозного самосохранения даже притом, что на оккупированных территориях разрешали открывать церкви, сколько хочешь. Немцы ведь тоже разными были. И командующий одно время на Украине генерал-полковник Йоганнес Бласковиц потребовал у Гитлера, чтобы войска СС были подчинены ему или были выведены из его зоны, потому что они портят его отношения с населением. Но не на того напал! Вместо эсэсовцев вылетел Бласковиц с поста командующего. Однако эпизод-то был. Это инстинкт самосохранения, он не подводит. Если бы не он, какой день победы? Мы проиграли бы войну согласно плану «Барбаросса» за считанные недели. Сталина прикончили бы свои на всякий случай, причем, скорее всего, с особой жестокостью. Ну и так далее. А к настоящему моменту уже прошло бы столько десятилетий, с тех пор как мы избавились бы от германской оккупации, что мы бы уже плохо помнили, что тогда происходило, потому что от своей собственной сволочи избавиться труднее, чем от сволочи оккупационной.
Отрывок из лекции «Владимирское предгосударство». Москва. Осень 2003.
Только для неумных людей история не имеет сослагательного наклонения. Ведь если нету сослагательного наклонения, то как же анализировать, не сопоставляя?
Если бы немцы победили нас в 1940-е годы, в Великой Отечественной войне, то у нас была бы только одна проблема — избавиться от оккупантов. И мы бы от них давно избавились: нас много, территория у нас гигантская. Мы уже давно забыли бы и про революцию и про оккупантов. И немцы, вероятно, жили бы с нами по соседству куда хуже, чем живут сейчас. Посильнее была бы Россия и намного богаче. А так мы до сих пор не можем избавиться от последствий революции, потому что от чужих оккупантов избавиться намного легче, чем от своих.
Справка. Владимир Леонидович Махнач (2 апреля 1948, Москва — 5 мая 2009, Москва) — русский историк и православный просветитель, искусствовед, историк русской архитектуры, политический философ. Учился на историческом факультете МГУ (1973—1979). С 1987 г. работал преподавателем Московского архитектурного института (МАРХИ, с 1990 года — доцент). Впоследствии читал курсы лекций также в Литературном институте и других учебных заведениях. Специализировался на чтении историко-культурных лекционных курсов («История мировых культур», «История отечественной культуры», «История византийской культуры», «История русской архитектуры», «Очерки истории корпораций», «Историко-культурное введение в политологию») в различных московских вузах (Высшая школа экономики, Литературный институт, МИФИ, Институт журналистики и литературного творчества) и школах. Был профессором Православного университета Святого Иоанна Богослова. В последние годы жизни основным местом работы В. Махнача была Высшая школа экономики, где он в должности профессора читал курс «Политика: основные понятия (историко-культурное введение в политологию)». В 1990—2000-х годах были опубликованы многочисленные исторические и культурологические работы Махнача; он являлся также постоянным сотрудником и автором радиостанции «Радонеж», вёл цикл передач на «Народном радио». Похоронен в Москве на Перепечинском кладбище.
Комментарий МВН
С уважаемым Владимiром Леонидовичем у нас контакты были редкими, в православных редакциях, но взаимоуважительными. Он несколько раз приглашал меня для чтения лекций его студентам в Православном университете Св. Иоанна Богослова, но я всё не находил времени. В целом считаю его высказывания в данной публикации правильными и полезными. Позволю себе не согласиться лишь со следующим его мнением:
«Но ведь фашизм есть всего лишь народное движение за восстановление традиционной общественности и государственности. Он вообще лежит вне национальной сферы. «Фашистское государство» в теории фашизма есть вообще нонсенс, потому что как только фашизм побеждает, он теряет свой смысл, и можно спокойно идти по домам, развлекаться в кругу семьи. Никто даже не помышлял о нем на уровне первых теоретиков фашизма в конце 1920-х годов».
Идеология фашизма в ХХ веке состояла не просто в восстании против какой-то антинародной власти с целью реставрации прежней традиционной государственности, а в создании национального корпоративного государства, о чем писал основоположник итальянского фашизма (одна из его работ так и называется «Корпоративное государство», во всяком случае, так она озаглавлена в немецком переводе). Можно вообще считать, что суть фашизма состоит в корпоративизме как творческом ответе национальных сил Европы на победу антихристианских сил в Первой мiровой войне. Напомню главное.
Корпорация (от латинского: corpus, corporatio – тело, сословие, объединение) означает объединение людей и формирование представительных органов власти не по партийному признаку, а по их месту на службе обществу. Возможны корпорации разных отраслей хозяйства вне зависимости от конкретных профессий работников. Разные корпорации выполняют столь же взаимно необходимые функции в обществе, как органы одного тела. Выделением таких естественных структур и идеологией их осознанной взаимополезности (солидарности) европейские теоретики надеялись преодолеть классовый антагонизм и общественную несправедливость – но иным методом, чем уравнительный социализм. Важнейшее положение корпоративизма – отрицание классовой борьбы как самоубийственного раскола нации, равно как и отрицание атомизации нации при либеральной демократии. Нация в фашизме как ценность ставилась выше партий и классов, которой были обязаны служить все они.
Основатели корпоративизма видели в нем «экономическую демократию, органически вырастающую и опирающуюся на широкую народную основу. Корпоративная система преодолевает социализм и либерализм и создает новый синтез», – писал Муссолини. (Mussolini B. Der Geist des Faschismus. München. 1941. S. 42, 23; Mussolini В. Korporativer Staat. Zürich. 1934. S. 20-21.) При этом корпорация имеет не только функцию защиты экономических интересов данной группы трудящихся перед работодателем и государством, но и совместную с ними функцию гармонизации социально-экономической жизни как своей отрасли, так и всей страны – вплоть до законодательного уровня (корпоративный парламент). «Корпорация строится снизу вверх равноправными членами: это есть осуществленное самоуправление», которое дополняет сильную верховную власть, ‒ положительно оценивал корпоративизм И.А. Ильин (Наши задачи. Париж. 1956. Т. I. С. 310).
Следует также подчеркнуть, что в своей основе идеология корпоративизма имела католическое социальное учение, что совершенно очевидно в Испании, Португалии, и особенно наглядно выразилось в Австрии (об этом на нашем сайте имеются обстоятельные работы о. Георгия Титова).
Движение фашизма-корпоративизма успешно ширилось в Европе и привлекало значительные круги русской православной эмиграции (хотя и с изрядной долей критики). Чтобы его уничтожить и была подготовлена Вторая мiровая война посредством столкновения нацистской Германии и СССР. Только в этом смысле выражение «Победа над фашизмом» правильно, но не в том, в котором оно муссировалось в СССР и сейчас в РФ. Чтобы замаскировать национал-социалистическую сущность гитлеровского режима, левые публицисты в Европе и советская пропаганда натянули на него ярлык фашизма и приписали ему все нацистские преступления.