Что такое особое мнение судьи
Особое мнение судей становится тайной
На этой неделе, 21 октября, Госдума во втором чтении примет президентские поправки в закон «О Конституционном суде». В первом чтении Госдума их одобрила 13 октября, и уже 16 октября комитет по госстроительству рекомендовал принять проект во втором чтении. Ко второму чтению в проект (сокращает число судей КС после внесения поправок в Основной закон) глава думского комитета по госстроительству Павел Крашенинников и глава комитета Совета Федерации по конституционному законодательству Андрей Клишас внесли изменения, серьезно меняющие инициативу.
Согласно предложенным парламентариями поправкам судьи КС, как и сейчас, имеют право выразить свое особое мнение, но публичным оно теперь быть перестанет. «Особое мнение или мнение судьи приобщается к протоколу заседания Конституционного суда и хранится вместе с ним», – будет говориться теперь в ст. 76 закона о КС. Сейчас в ней говорится о том, что судья КС, не согласный с решением Конституционного суда, вправе письменно изложить свое особое мнение: «Особое мнение судьи приобщается к материалам дела и подлежит опубликованию в «Вестнике Конституционного суда Российской Федерации» вместе с решением КС». Дополнительно теперь будет оговорено, что судья Конституционного суда «не вправе обнародовать особое мнение или мнение в какой-либо форме или публично на него ссылаться». То есть эти документы станут закрытыми.
Другое изменение коснется выбора председателя и заместителя председателя КС. Теперь запрет на назначение председателя суда и его заместителя не из числа судей КС будет снят.
Поправки окажут влияние не только на институт Конституционного суда, но и на доверие к правосудию и государству, говорит судья КС в отставке Тамара Морщакова. Сейчас свои мнения публично могут высказывать даже те судьи, которые голосуют «за», так как их мнения касаются мотивов принятых решений, говорит Морщакова, а изменения все равно не принудят судью голосовать так, как он не думает, просто его позиция станет менее эффективной. Она добавила, что среди поправок есть и другие недопустимые изменения: «Судья не вправе высказываться относительно своего особого мнения, даже если он его не опубликовал, но имел. Это явная ущербность, которая уже квалифицирована ЕСПЧ как нарушение права свободно выражать свое мнение».
«Явная абсурдность запрета разглашать и публиковать особое мнение судьи высшего суда заключается в том, что особые мнения – это локомотив развития права в любой стране, это правовое просвещение в чистом виде, ведь несогласные с решением судьи показывают слабые места, алогичность, а порой и ошибочность решений большинства», – считает старший партнер Pen & Paper Константин Добрынин. Яркий пример особого мнения – позиция Константина Арановского по вопросу версии закона о СМИ, ограничивающей долю иностранцев в медиа, говорит Добрынин: «Тогда он отметил очевидную вещь: нельзя получить «положительную пользу» от ограничений прав, так как сама идея ограничений предусматривает, что они вводятся для избежания чего-либо, а не для приобретения».
Прокурор разъясняет
Законом (ч.5 ст.301 УПК РФ) установлено, что судья, оставшийся при особом мнении по постановленному приговору, вправе письменно изложить его в совещательной комнате.
По смыслу уголовно-процессуального закона, право судьи на особое мнение, как устное, так и изложенное письменно, выступает процессуальной гарантией принципа его независимости, закрепленного в Конституции Российской Федерации.
Особое мнение судьи не является актом, имеющим самостоятельное значение и определяющим права и обязанности участников уголовного судопроизводства или влекущим для них какие-либо иные процессуальные последствия. Уголовно-процессуальный кодекс РФ также не содержит норм, предусматривающих ограничение прав обвиняемого в зависимости от наличия либо отсутствия особого мнения судьи по делу. Кроме того, права обвиняемого непосредственно затрагиваются не особым мнением судьи, изложенным письменно, а постановленным по уголовному делу приговором.
Вместе с тем суды вышестоящих инстанций вправе исследовать письменно изложенное особое мнение судьи и учесть приведенные в нем доводы при оценке правосудности принятых по уголовному делу решений.
Составление письменного особого мнения является правом, а не обязанностью оставшегося в меньшинстве судьи и не освобождает его от обязанности подписать постановленный большинством судей приговор.
При изложении своего особого мнения судья не вправе указывать в нем сведения о суждениях, имевших место при обсуждении и принятии судебного решения, о позиции отдельных судей, входивших в состав суда, или иным способом раскрывать тайну совещания судей.
Особое мнение судьи должно быть изготовлено не позднее 5 суток со дня провозглашения приговора (ч.5 ст.310 УПК РФ). Особое мнение судьи приобщается к приговору и оглашению в зале судебного заседания не подлежит. При провозглашении приговора председательствующий объявляет о наличии особого мнения судьи и разъясняет участникам судебного разбирательства право в течение 3 суток заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи и срок такого ознакомления.
Заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи вправе осужденный, оправданный, их защитники, законные представители, прокурор, потерпевший, его представитель, а в случае, если особое мнение судьи связано с разрешением гражданского иска, – гражданский ответчик, гражданский истец и их представители. Поскольку правом апелляционного обжалования приговора наделены и иные лица, интересы которых в нем затронуты, право ознакомления с особым мнением судьи распространяется и на иных лиц, независимо от формального признания их теми или иными участниками процесса (например, собственники конфискованного имущества, залогодатели и т.д.).
Прокуратура
Ульяновской области
Прокуратура Ульяновской области
11 февраля 2020, 09:45
Что представляет собой особое мнение судьи по уголовному делу, рассмотренному в коллегиальном порядке, и имеют ли право осужденный и другие участники процесса знакомиться с особым мнением судьи?
Законом (ч.5 ст.301 УПК РФ) установлено, что судья, оставшийся при особом мнении по постановленному приговору, вправе письменно изложить его в совещательной комнате.
По смыслу уголовно-процессуального закона, право судьи на особое мнение, как устное, так и изложенное письменно, выступает процессуальной гарантией принципа его независимости, закрепленного в Конституции Российской Федерации.
Особое мнение судьи не является актом, имеющим самостоятельное значение и определяющим права и обязанности участников уголовного судопроизводства или влекущим для них какие-либо иные процессуальные последствия. Уголовно-процессуальный кодекс РФ также не содержит норм, предусматривающих ограничение прав обвиняемого в зависимости от наличия либо отсутствия особого мнения судьи по делу. Кроме того, права обвиняемого непосредственно затрагиваются не особым мнением судьи, изложенным письменно, а постановленным по уголовному делу приговором.
Вместе с тем суды вышестоящих инстанций вправе исследовать письменно изложенное особое мнение судьи и учесть приведенные в нем доводы при оценке правосудности принятых по уголовному делу решений.
Составление письменного особого мнения является правом, а не обязанностью оставшегося в меньшинстве судьи и не освобождает его от обязанности подписать постановленный большинством судей приговор.
При изложении своего особого мнения судья не вправе указывать в нем сведения о суждениях, имевших место при обсуждении и принятии судебного решения, о позиции отдельных судей, входивших в состав суда, или иным способом раскрывать тайну совещания судей.
Особое мнение судьи должно быть изготовлено не позднее 5 суток со дня провозглашения приговора (ч.5 ст.310 УПК РФ). Особое мнение судьи приобщается к приговору и оглашению в зале судебного заседания не подлежит. При провозглашении приговора председательствующий объявляет о наличии особого мнения судьи и разъясняет участникам судебного разбирательства право в течение 3 суток заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи и срок такого ознакомления.
Заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи вправе осужденный, оправданный, их защитники, законные представители, прокурор, потерпевший, его представитель, а в случае, если особое мнение судьи связано с разрешением гражданского иска, – гражданский ответчик, гражданский истец и их представители. Поскольку правом апелляционного обжалования приговора наделены и иные лица, интересы которых в нем затронуты, право ознакомления с особым мнением судьи распространяется и на иных лиц, независимо от формального признания их теми или иными участниками процесса (например, собственники конфискованного имущества, залогодатели и т.д.).
Судьба особых мнений в России: новый поворот // Комментарий для журнала «Закон»
Журнал «Закон» попросил меня оценить поправку в Закон о Конституционном Суде, которая предусматривает запрет публикации особых мнений судей Конституционного Суда РФ. По просьбе редакции публикую данный комментарий в своем блоге.
Если абстрагироваться от эмоций и абсолютно провинциального «там на Западе», когда под одну якобы «западную» гребенку стригутся страны и правопорядки не только с разными, но и прямо противоположными подходами, то отношение к институту особого мнения укладывается в две традиции. При этом каждая из них имеет, разумеется, свою логику.
Континентальная традиция исходит из принципа неделимости судебного решения, когда все гипотетические разногласия между судьями, расхождение их мнений и т.п. остаются в пределах стен совещательной комнаты, а судебное решение выносится от имени суда в целом. Институту особого мнения судьи в такой системе места не остается. Если он где-то и появляется (например, в советском праве), то адресуется не широкой публике и сторонам, а исключительно вышестоящему суду при обжаловании судебного решения. Особое мнение в таком случае не провозглашается и до сторон не доводится, а приобщается к делу в закрытом виде. Ознакомиться с ним может лишь вышестоящий суд. В целом такая логика связана с принципиальной для континентальной системы права идеей деполитизации судейского корпуса, когда судья рассматривается не как политический субъект, представляющий какую-то партию или идеологию, а как беспристрастный правовед, чье личное мнение словно растворяется в коллегиальном судебном решении.
Американская традиция, напротив, видит в судье политически субъектного индивида, который либо избран населением, либо назначен по партийному принципу, оставаясь на своем посту республиканцем или демократом, либералом или консерватором, левым или правым. При такой модели судье нужны дополнительные процессуальные инструменты, которые позволяли бы ему при любых обстоятельствах отстаивать свою политическую позицию, в какой-то мере словно отчитываясь перед приведшей его в судейское кресло политической силой. Одним из таких инструментов и является институт особого мнения, которое должно открыто провозглашаться, публиковаться, подчеркивая индивидуальную политическую субъектность судьи. Американская логика вписывается в знаменитую и уникальную двухпартийную систему, которая дает возможность сохранять баланс между правом и политикой, удерживая судебную власть от скатывания в политический радикализм, с правосудием несовместимый. Впрочем, мы видим, что сегодня данная политико-судебная модель испытывает очевидный кризис, связанный именно с политической радикализацией. В этом, наверное, ее системный недостаток, который был не столь заметен в более спокойные времена.
Ясно также, что континентальная традиция подвергается в последние годы (как и во многих других случаях) колоссальному давлению со стороны экспансионистски действующей американской традиции, когда институт особого мнения автономизируется, отрывается от своих корней и имплементируется в те правопорядки, где для него нет никаких политических предпосылок. Отсюда особые мнения судей построенного по американскому образцу ЕСПЧ, отсюда особые мнения судей разнообразных судов Восточной Европы, отсюда ведущиеся уже пару десятилетий и периодически выливающиеся в разнообразные законопроекты ожесточенные споры о необходимости ввести институт особого мнения во Франции. Поэтому надо понимать, что континентальная традиция — это своего рода архетип, который остается таковым, невзирая на перипетии развития права в разных странах этого географического региона, в той же мере, в какой французская кухня останется французской даже тогда, когда большинство реальных французов будет питаться в фастфудах.
Россия является типичным примером континентального правопорядка, имплементировавшего в последние десятилетия огромное количество различных американских институтов, причем часто толком не понимая их истоки и подлинную природу. Одним из них является институт особого мнения судьи в его американском смысле, что особенно ярко проявилось в конституционном судопроизводстве. Сегодня маятник двинулся в обратную сторону. В этом можно увидеть какие-то конъюнктурные причины, которые, возможно, и имеют место. Но это мелочи, за которыми всегда скрываются глубинные институциональные закономерности: когда тот или иной институт не отражает какую-либо политическую, экономическую, социальную и т.п. логику, он либо становится инородным телом, либо деформируется, либо исчезает. Последнее является не самым плохим вариантом.
Остается другой вопрос: если особое мнение судьи не обнародуется, то кому оно адресуется, учитывая, что для Конституционного Суда нет никаких вышестоящих инстанций, которые могли бы с этим мнением ознакомиться? Зачем тогда вообще нужен данный институт? Скорее всего, он просто останется памятником американского влияния на российское право, пока либо окончательно не отомрет (в континентальном духе), либо вновь не вернется к изначальным пределам (если гипотетически предположить «вторую волну» американского влияния).
П.В. Крашенинников объясняет, почему он хочет спрятать особые мнения судей КС от общества
На выходных юридическое сообщество взволнованно обсуждало предложение депутата Крашенинникова и сенатора Клишаса делать тайными особые мнения судей Конституционного Суда.
Эти два члена парламента внесли ко второму чтению поправку к изменениям в ФКЗ о КС, в соответствии с которой особое мнение судьи не публикуется, судья не вправе ссылаться на него публично.
Убедительная критика этой идеи представлена в блоге Юлия Тая.
Однако это очень странный аргумент.
Любопытно, что поздно вечером в воскресенье в правительственной «Российской газете» вышло небольшое интервью с П.В. Крашенинниковым, в котором он попытался оправдать свою инициативу (поговаривают, что П.В. Крашенинников и А.А. Клишас лишь формальные авторы идеи спрятать особые мнения судей КС, а ее подлинным автором является председатель В.Д. Зорькин).
В Конституционном суде принятие решения по конкретному делу осуществляется коллегиально, и каждый судья высказывает и аргументирует свою точку зрения. Здесь правовые дискуссии не только возможны, но и необходимы. Подчеркиваю, именно правовые, а не идеологические: судья, как известно, подчиняется только Конституции.
Я, признаться, удивлен беззубостью аргументации. Я думал, что нам расскажут об иностранном опыте, об авторитете суда со стороны и проч.
Я, признаться, от такой откровенности пребывал в шоке весь воскресный вечер. Я не понимаю, как различаются дискуссии об идеологии и о конституционном праве.
Я не понимаю, как можно объяснить запрет публикации особых мнений запретом «идеологических» дискуссий: если следовать этой логики дискусии судей КС вообще надо запретить!
PPS. И несколько слов в завершение. Есть мнение, в современной России институт репутации полностью утрачен.
Оставьте нам, юристам, хотя бы немного права.
День жалоб в ВККС: особое мнение в картотеке и судья-юрисконсульт
Предупреждение за особое мнение
С 2010 года Марина Игнахина работает в подмосковном 10-м арбитражном апелляционном суде. В марте 2021-го в суд поступила апелляционная жалоба истца по делу № А41-71585/2020 о принудительной ликвидации общества «Автогарант». Первая инстанция отказала в иске, но 13 мая апелляционная «тройка» под председательством Игнахиной его удовлетворила.
В тот же день судья «по горячим следам» написала особое мнение, в котором раскритиковала такое решение. По мнению Игнахиной, суд первой инстанции пришел к правильному выводу об отсутствии необходимости ликвидировать фирму. Принятое апелляционным судом решение, высказалась Игнахина, «не направлено на соблюдение баланса интересов сторон конфликта».
А спустя несколько дней, 18 мая, позицию Игнахиной опубликовали в картотеке арбитражных дел. Председатель 10-го ААС Инна Воробьева расценила это как дисциплинарный проступок, ведь согласно правилам Арбитражно-процессуального кодекса особое мнение судьи не должно «оглашаться». Она обратилась в Президиум Совета судей и попросила привлечь Игнахину к ответственности. Там согласились и обратились в ВККС, которая уполномочена привлекать судей к дисциплинарной ответственности.
Игнахина на заседании ВККС объяснила публикацию документа технической ошибкой. Она действительно написала особое мнение, но не собиралась его выкладывать. В электронной базе суда, по словам Игнахиной, отсутствует шаблон для особых мнений. Поэтому документ создали под видом «определения» и загрузили в базу. Руководство распорядилось удалить его, но этого по какой-то причине не произошло.
А спустя несколько дней к судье поступило заявление об исправлении описки в судебном акте. «Не отреагировать на это ходатайство я не могла. Подготовив определение об исправлении опечатки, 18 мая я его подписала. Но почему-то в КАД загрузилось и особое мнение. Предполагаю, что произошел какой-то технический сбой», — рассказала Игнахина.
О том, что документ опубликовали, Игнахина узнала только через несколько дней от своих коллег по суду. Сразу после этого она попросила руководство суда о встрече и обратилась в информационный отдел, чтобы удалить документ. Но, по словам судьи, с ноября прошлого года у судей нет полномочий удалять документы из картотеки арбитражных дел, теперь это можно сделать только с санкции руководства. Такой санкции ей не дали.
— Особое мнение до сих пор не удалено, да? — поинтересовались в ВККС.
— Да, у меня нет возможности его удалить, — ответила Игнахина.
Вопросы у ВККС вызвали и конкретные формулировки из документа. Из-за слов «. арбитражный апелляционный суд полагает. » у судьи поинтересовались, почему она выражала мнение не от себя лично, а от всего суда в целом. Судья объяснила это своей ошибкой: в тот же день она писала судебный акт по одному из дел и случайно перенесла эти формулировки в особое мнение.
В заседании Высшей квалифколлегии выступила и Воробьева. Она заявила, что Игнахина намеренно опубликовала свое особое мнение в картотеке. Это грубое нарушение как АПК, так и Кодекса судейской этики.
Председатель также обратила внимание, что при обсуждении вопроса в Президиуме Совета судей Игнахина занималась «перекладыванием ответственности». Тогда она, со слов Воробьевой, обвиняла в публикации документа своего помощника и информационный отдел суда. «Желания отвечать за свои ошибки и проступки я не наблюдаю, считаю такое поведение недопустимым для судьи. Если ты допустила ошибку — ну что ж, за нее надо отвечать», — высказалась Воробьева.
«Я не наблюдаю ни раскаяния, ни сожаления. Прошло достаточно времени, но судья так и не извинилась перед коллегами», — заявила председатель.
По итогам обсуждения ситуации ВККС решила удовлетворить представления Совета судей и наказала Игнахину предупреждением.
Работа после отставки
Валентин Коротаев работал в Нижневартовском городском суде с 1986 по 2000 год. Спустя 20 лет директор муниципального автономного учреждения «Молодежный центр Козловой» Людмила Козлова обратилась с заявлением в региональную ККС. Она рассказала, что Коротаев устроился в организацию на должность ведущего юрисконсульта, в числе его должностных обязанностей было и судебное представительство. При этом в трудовой книжке, которую предоставил Коротаев, не было пометки о его прошлом месте работы в суде. ККС ХМАО выяснила, что Коротаев за прошедшие два десятка лет не раз устраивался на работу. Это нарушает правила Закона о статусе судей, которые запрещают бывшим судьям заниматься оплачиваемой деятельностью. Поэтому региональная ККС прекратила его отставку.
Коротаев пожаловался в Высшую квалифколлегию. Он назвал обращение Козловой «способом внесудебного давления». По словам бывшего судьи, поводом для такого «давления» стал его конфликт с директором. Та получила выплату за Коротаева и отказалась вернуть ему деньги. При этом заявитель жалобы подчеркнул, что эти средства не полагались ему по трудовому договору. А ККС, по мнению Коротаева, вышла за пределы своих полномочий, когда стала расследовать всю историю его трудовой деятельности.
Поскольку ни Коротаев, ни представитель ККС на заседание не явились, Высшая квалифколлегия вынесла решение по итогам одного лишь доклада. Жалобу бывшего судьи оставили без удовлетворения. Из-за прекращения его отставки он не будет получать ежемесячное пожизненное содержание.
Приговор — это не новое обстоятельство
В 2019 году судья Красноярского краевого суда Вячеслав Емельянов выступил посредником при передаче 2,5 млн руб., предназначенных, чтобы снизить компаниям ООО «Франкель» и ООО «Развитие» плату за водоснабжение. Судья якобы помог гендиректору связаться с Геннадием Кадушкиным, одним из руководителей «Красноярского жилищно-коммунального комплекса». За это Емельянов попросил награду в 400 000 руб., утверждают в СКР.
Теперь Вячеслав Емельянов попросил пересмотреть «по вновь открывшимся обстоятельствам» июльское решение ВККС. В качестве такого обстоятельства он назвал приговор в отношении Мышалова, который также посредничал при коммерческом подкупе. Районный суд признал только один эпизод подкупа. Поэтому и представление в отношении судьи сразу по двум эпизодам нельзя было подавать, уверен Емельянов.
В заседании теперь уже бывший судья продолжил доказывать Высшей квалифколлегии, что причиной для его уголовного преследование является провокация, организованная первым зампредом Красноярского краевого суда Олегом Ракшовым. По мнению Емельянова, это подтверждается в том числе и тем, что его даже не позвали для дачи показаний по делу Мышалова.
«Правоохранители пытаются добиться подтверждения моей вины в других процессах. В очередной раз пытаются все порешать за моей спиной».
Еще одно обстоятельство, которое указывает на вмешательство Ракшова в процесс, это то, что судьи отказались принимать его апелляционную жалобу на приговор Мышалову, оформив свое решение «простым сопроводительным письмом».
Как и в июльском заседании, в этот раз Емельянову в ВККС помогал сын. Он заявил, что его папе не дают возможности защищаться. «ФСБ не берет объяснений с моего отца, СКР не вызывает его. А дальше уже подключается приговор по процессу, в который его даже не приглашают», — объяснил юрист. «Если действия разных структур едины и последовательны, значит, их координирует один субъект. Это Олег Ракшов», — заявил еще раз сам Емельянов.
Представитель СКР Александра Малько отметила, что не видит никаких оснований для приобщения приговора. Ведь он вынесен в отношении другого лица, а не самого Емельянова. ВККС с этим согласилась, члены квалифколлегии единогласно проголосовали против приобщения. Сразу после этого заседание прекратилось, и по его итогам Емельянову отказали в ходатайстве о пересмотре решения по вновь открывшимся обстоятельствам.
Проблемы зампреда с гостайной
ВККС рассмотрела вопрос о дисциплинарном проступке в действиях Алексея Лукшина, заместителя председателя Верховного суда Республики Мордовия.
Первым же делом Лукшин ходатайствовал о проведении закрытого от СМИ заседания. Он объяснил это тем, что при рассмотрении его дела могут огласить сведения, относящиеся к государственной тайне. ВККС согласилась с судьей и решила исследовать обстоятельства дела в закрытом режиме. Докладчик подчеркнул, что секретных материалов в деле нет, но может быть разглашена «тайна следствия».
При оглашении резолютивной части решения выяснилось, что Лукшин признал за собой некие «нарушения», но попросил не привлекать его к строгой дисциплинарной ответственности. ВККС прислушалась к нему и ограничилась предупреждением. Одновременно с этим квалифколлегия рассмотрела и заявление Лукшина о добровольной отставке. Зампред ВС Мордовии покидает свою должность, но при этом сохраняет право на получение пожизненного ежемесячного содержания.