Что такое палладианская архитектура

Палладианство (Palladian architecture)

Палладианство

Палладианство – европейский архитектурный стиль. Родился на основе творчества венецианского архитектора Андреа Палладио (1508-1580). Термин «палладианский» обычно относят к зданиям, выполненным в стиле, вдохновленном работами Палладио. Его работы были основаны на симметрии, перспективе и ценностях классического храма времен Древней Греции и Рима. Палладианство – это интерпретация классической архитектуры, начавшаяся в 17 веке и продолжавшаяся до конца 18 столетия.

Палладианство ненадолго распространилось в середине 17 века в Британии, но его расцвет был прерван Английской революцией и последовавшей жесткой экономией государства. В начале 18 века, оно снова вошло в моду, не только в Англии, но также в Пруссии. Позже, когда в Европе стиль уже угасал, течение подхватили британские колонии в Северной Америке.

Здания в палладианском стиле продолжали строиться в течение 19 и начала 20 века, чаще всего это были муниципальные сооружения. В целом, его фронтоны, симметрия и пропорции четко прослеживаются и во многих современных постройках.

Палладианское (венецианское) окно

Палладианское окно играло важную роль в работе Палладио и было почти визитной карточкой его ранних творений. Оно состоит из центрального проема с полукруглой аркой над ним, которая опирается на импост, состоящий из небольшого антаблемента, под которым находятся пилястры, открывающие два других проема, по одному с каждой стороны. Палладио активно использовал этот прием, который он почерпнул из древнеримской архитектуры. Палладианские окна встречаются в базилике в Виченце, а также в Вилле Годи и Вилле Форни Черато. Скорее всего именно активное использование подобной формы окон при постройках в Венето дало им альтернативное название венецианских.

Палладианские окна очень активно применялись в Британии в 18 веке, а затем стали частью неоклассической архитектуры.

Здания, полностью спроектированные Андреа Палладио находятся в Венеции и регионе Венето, в частности в Виченце, которую путеводители называют «городом Палладио».

К ним относятся виллы и церкви, например венецианская Иль Реденторе. В архитектурном трактате Палладио она следует основным принципам, сформированным римским архитектором Витрувием и его последователем 15 века Леоном Батистой Альберти, который придерживался принципов классической римской архитектуры основанной на математических пропорциях.

Палладио всегда разрабатывал проекты своих зданий в зависимости от местности, в которой они располагались. Например, Вилла Капра, стоящая на холме, все фасады имеют одинаковый статус, чтобы обитатели дома могли наслаждаться окружающий видом с любой стороны. Также, с каждой стороны есть портики, чтобы обитатели виллы были защищены от солнца. Этот прием активно используется в современных американских домах. Иногда, в качестве альтернативы портику, Палладио использовал лоджию. Лоджия – это, по сути, усеченный портик. Чаще всего она располагалась на втором этаже, опираясь на еще одну (двойная лоджия). В Вилле Годи лоджиями оканчивается каждая сторона главного здания и они являются центральной частью композиции. Палладио часто основывался при проектировании своих вилл на фасадах римских храмов. Влияние храмов, часто в крестообразных планах, позже стало отличительной чертой его работ. Виллы Палладио чаще всего трехэтажные. На первом этаже располагались служебные помещения и малые комнаты, иногда подвал. Второй уровень – бельэтаж (piano nobile), в него можно было попасть, поднявшись по ступенькам, через портик. На нем располагались приемная и спальни. На третьем уровне – мезонине находились спальни и удобства. Пропорции каждой комнаты по отношению к самой вилле рассчитывались из простейшей математики 3:4 и 4:5. Раньше архитекторы использовали эти формулы для конструирования симметричного фасада. Палладио решил использовать их для всей виллы.

Палладио учитывал двойное назначение вилл, которые были одновременно и фермами и дворцами, в которые приезжали богатые владельцы на выходные. Эти симметричные храмоподобные дома часто имели дополнительно еще два симметричных крыла, в которых содержались лошади, прочий домашний скот и хранились припасы. Они проектировались отдельными или смежными с помощью колоннад, и несли не только функциональную нагрузку, но также дополняли и подчеркивали виллу. По замыслу Палладио, они не были частью главного дома. В 18 веке последователи, напротив, встроили их в основное здание.

В 1570 году Палладио опубликовал книгу «Четыре книги об архитектуре» (I Quattro Libri dell’Architettura), которой вдохновлялось множество архитекторов по всей Европе.

В 17 веке многие архитекторы учились в Италии и изучали работы Палладио. Вернувшись затем в родные страны, они начали проектировать здания в подобном стиле, адаптируя его под климат, топографи и личные пожелания своих клиентов. Изолированные формы палладианства появлялись по всему миру. Однако, палладианский стиль достиг своего расцвета лишь в 18 веке, первоначально в Британии, а затем в Северной Америке. В самой Венеции была ранняя реакция на излишки барочной архитектуры, которая провозглашала себя возвратом к палладианским принципам.

В Британии палладианский стиль больше не был предназначен для домов выходного дня, как это было при его возникновении в Италии. Теперь это были огромные поместья, в которых жили влиятельные аристократы, которые управляли Британией. Вместе с тем практически забылись первоначальные математические пропорции. Вместо квадратных зданий появлялись огромные боковые крылья, дома стали вытянутыми. Зачастую, будучи лишь в одну комнату глубиной, они своей растянутостью придавали ложное ощущение больших размеров.

Северная Америка

Палладианское влияние в Северной Америке видно сразу в работах Джорджа Беркли, который был пионером стиля на континенте. Приобретя большую ферму в Мидлтауне, около Ньюпорта в конце 1720-х, Беркли назвал ее Уайтхолл и украсил ее палладианской дверью, образ которой он почерпнул из книги Уильма Кента «Проекты Иниго Джонса», которую очевидно привез с собой из Лондона.

В 1749 году Питер Харрисон использовал идеи, взятые из четвертой книги Палладио при строительстве библиотеки Редвуд в Ньюпорте, его другое строение Брик-Маркет, также в Ньюпорте также несет черты палладианства.

Хаммонд-Харвуд-хаус в Аннаполисе – пример палладианской архитектуры в Соединенных штатах. Это единственная работа колониальной архитектуры, которая была спроектирована по книге Андреа Палладио. Дом был создан архитектором Уильямом Баклендом в 1773-74 для зажиточного фермера Маттиаса Хаммонда.

Видные представители

Самым влиятельных последователем Палладио был англичанин Иниго Джонс, который путешествовал по Италии, делая аннотации к трактату Палладио. Палладианство Джонса, его современников и более поздних последователей было стилем фасадов, а математические формулы применялись не так обширно. Большинство великолепных загородных домов Англии, построенных между 1640 и 1680 годом, такие как Уилтон-хаус, относятся к палладианскому стилю. Они появились благодаря огромному успеху Джонса при постройке Квинс-хауса в Гринвиче и Банкетинг-хауса в Уайтхолле.

К сожалению, палладианский стиль Иниго Джонса слишком крепко ассоциировался со двором король Чарльза I и после Английской революции сошел на нет. Его полностью затмило барокко, которое тем не менее не было по вкусу консервативным британцам. Четкие пропорции, минимум украшений, возврат к римской архитектуре были ближе жителям британских островов

Британская публика не хотела принимать вычурный барокко, в связи с этим чрезвычайно популярной стала книга архитектора и публициоста Колина Кэмпбелла «Vitruvius Britannicus», изданная в 1715 году. В ней содержались иллюстрации британских зданий, создание которых было вдохновлено творчеством великих архитекторов, от Витрувия до Палладио. Сначала это были здания, спроектированные Иниго Джонсом, затем Кэмпбелл добавил туда работы других архитекторов и свои собственные.

В авангарде нового течения находился «граф-архитектор» Ричард Бойл, 3-й граф Бёрлингтон. В 1729 году он вместе с Уильямом Кентом спроектировал Чизвик-хаус. Этот дом был интерпретацией Виллы Капра Палладио, избавленной от элементов и орнаментов 16 века. В 1734 году Уильям Кент и Лорд Бёрлингтон создали один самых выдающихся примеров палладианской архитектуры – Холкхэм-холл в Норфолке. Главным отличием от творений Палладио стало то, что Кент изменил назначение боковых крыльев дома, убрав оттуда домашних животных и присоединив к основному зданию. Впоследствии, многие авторы изменяли назначение боковых крыльев, именно это развитие фланговых крыльев стало основным отличием английского палладианства от изначальных работ Андреа Палладио.

Архитектурные стили зачастую подстраиваются под конкретного клиента. Когда в 1746 году герцог Бэдфорд решил перестроить Аббатство Уобурн, он выбрал палладианский стиль как самый модный в то время. Он назначил архитектором Генри Флиткрофта, протеже Бёрлингтона. Проект Флиткрофта, палладианский по сути, был тем не менее далек от работ самого палладио. Центральная часть маленькая, только три отделения, храмовидный портик по сути закрыт. Два огромных боковых крыла, в которых находятся парадные залы, заменили колоннады, которые должны были соединяться с зданиями фермы; сами здания фермы подняты почти до уровня центрального блока и в них прорезаны палладианские окна, которые по сути единственные и придают зданию палладианский облик. Такое развитие стиля повторялось в сотне домов и построек по всей Британии на протяжении сотни лет. Сменившись викторианским стилем, оно было возвращено к жизни в 1913 году при обновлении фасада Букингемского дворца.

Источник

Палладианство

Палладианизм или Палладиева архитектура — ранняя форма классицизма, выросшая из идей итальянского архитектора Андреа Палладио (1508—1580). В основе стиля лежат строгое следование симметрии, учёт перспективы и заимствование принципов классической храмовой архитектуры Древней Греции и Рима.

Содержание

Основная информация

«Палладио как будто бы задался целью показать, что все разумное в формах и пропорциях древней архитектуры годится для всякой эпохи и для всякой страны с теми изменениями, которых не отвергли бы и сами строители древности. Он как бы поставил себе задачу сделать не то, что уже было сделано ими, но то, что они должны были бы сделать и сделали бы, конечно, если бы, возвратясь к жизни, стали работать для наших жилищ. Отсюда проистекает вполне свободное, легкое и находчивое применение им планов, линий и украшений античности во всех родах архитектуры, к которым обращался его талант».

Палладианские окна

Раннее палладианство

Английское палладианство

Расцвет палладианства в Англии пришёлся на XVII—XVIII века. Первым выдающимся палладианцем на севере Европы считается Иниго Джонс. Даже в период всеобщего увлечения барокко (на рубеже XVIII века) английские архитекторы редко отходили от Палладиева идеала прямолинейной кровли. Наиболее популярной среди палладианцев работой тандема Палладио-Скамоцци была вилла Капра близ Виченцы.

В начале XVIII века благодаря усилиям лорда Берлингтона и У. Кента палладианизм вновь вошёл в моду, особенно в Шотландии, где его самым выдающимся мастером был Роберт Адам. К середине XVIII века поветрие распространилось по всей Европе, шотландские архитекторы (напр., Чарльз Камерон) были востребованы даже в Польше и России.

Русское палладианство

«Палладианские здания — архитектурное эсперанто, пунктир цивилизации. Одинаковые парламенты, суды, театры, музеи, особняки и виллы покрыли планету задолго до «Макдоналдса» — назойливые, но необходимые ориентиры».

1 этап — 1780-е гг. — начале XIX вв. Палладианский тип «дома с циркумференциями» был впервые применён Камероном во дворце в Павловске (1782 г.э), затем Кваренги в усадебных домах Завадовского в Ляличах и Безбородко в Полюстрове. Большое значение в развитии и распространении палладианства в России сыграла деятельность архитектора Н. А. Львова. Палладианский стиль повсеместно применялся в русском усадебном строительстве.

2 этап — на рубеже 19-20 вв. возрождается интерес к палладианству, к нему вновь обращаются в усадебной практике. Став предметом для размышлений зодчих-неоклассиков, и, прежде всего, И. В. Жолтовского, оно неожиданно оказалось востребовано и последующей сталинской эпохой, многообразно воплотившись в «палладианской» до и послевоенной застройке городов СССР.

Палладианство в других странах

В конце XVIII — начале XIX вв. такие города, как Эдинбург, Дублин, Варшава, Санкт-Петербург, Хельсинки, были полностью преображены архитекторами-палладианцами. Впрочем, в странах континентальной Европы термин «палладианство» употребляется редко. Палладиев стиль таких архитекторов, как Кваренги, Старов и Казаков, в российской литературе принято описывать как начальный этап развития классицизма.

В конце XVIII века уже не столь модный стиль обрел вторую жизнь в Северной Америке, в числе использовавших его архитекторов был Томас Джефферсон. Яркий пример североамериканского палладианства — Белый дом в Вашингтоне.

Источник

Палладианский стиль в загородной архитектуре

Английский или итальянский? Вопрос стиля для дизайна загородного дома один из важнейших, потому мы продолжаем рассказ об узнаваемых чертах «английской» архитектуры, и сегодня речь пойдет о наследии великого итальянского архитектора Андреа Палладио.

Вилла Ротонда, Андреа Палладио — классика и эталон палладианского стиля.

Его ключевые идеи — симметрия, перспектива и следование принципам античной архитектуры определили облик не только «палладианских» английских домов, но получили признание во всем мире. Сформировалось английское палладианство в первой половине XVIII в., но его принципы звучат на удивление актуально, и в сознании современного архитектора они плотно ассоциированы с национальным, чисто английским архитектурным стилем.

Чизик Хаус, Лорд Бурлингтон — это уже нео-палладианский стиль. Количество дымоходов и их помпезность заслуживает особого внимания.

Чем привлекает палладианский стиль сегодня?

Прежде всего гармонией пропорций, ясной формой, простотой и благородством линий. Соотношение частей и целого подчинено идее единства построек и окружающего пространства, где каждый элемент естественно проистекает из другого. Отсюда — скупость на украшения и обязательный учет особенностей ландшафта. Знаменитая вилла Ротонда одинакова со всех четырех сторон — чтобы прекрасно выглядеть с любой точки, ведь она стоит на открытом взорам холме.

Визитная карточка палладианского стиля — оформленные колоннами портики, трехчастные (с высоким арочным проемом в центре и двумя прямоугольными по бокам) окна и крестовая планировка (уходящая корнями в архитектуру древнеримских храмов). Вместо портиков часто планируются лоджии, нередко закрытые фронтонами — они придают особое звучание фасаду. Достоинство стиля Палладио в том, что он одинаково хорош и для величественных зданий, и для небольших загородных усадеб.

Типичная палладианская вилла чаще всего трехэтажная, имеет высокий главный дом (традиционно — с куполом) и крылья по сторонам от него, у основания — рустованные подвал или цокольный этаж со служебными помещениями. Через внешний лестничный проем портика открывается вход на бельэтаж, в мезонине — спальни и жилые помещения. Пропорции комнат задаются с помощью простых математических отношений типа 3:4 и 4:5.

«Подобно человеческому телу, имеющему как благородные и прекрасные части, так и менее благородные и красивые, однако не менее необходимые, без которых первые не могли бы существовать, дому следует иметь части достойные и почетные, и другие, не столь элегантные, без которых, однако, первые потеряли бы часть своего достоинства и красоты. Благословенный Создатель расположил наши члены таким образом, что наиболее красивые из них лучше всего видно, менее красивые — спрятаны. Так и в здании мы должны главные и значимые помещения делать доступными обзору, а менее красивые прятать как можно дальше.

Поэтому в нижней части дома я устраиваю погреба, кладовые, кухню, комнаты для мытья, печи. Отсюда следуют два преимущества: во-первых, парадные комнаты свободны от служб, во-вторых, они находятся на достаточном расстоянии от земли; к тому же они доступны обозрению, и из них открывается прекрасный вид. Маленькие комнаты делятся на кабинеты и библиотеки, в которых помещаются шкафы, чтобы прятать в них личное снаряжение и всякий хлам, и спальни, столовые и гостевые комнаты, которые следует освободить от лишних вещей».

Андреа Палладио
«Четыре книги об архитектуре»

Черты палладианского стиля

Практикум

Как применить палладианство к своему коттеджу

Источник

ПАЛЛАДИАНСТВО

В ши­роком рас­про­стра­не­нии идей Пал­ла­дио боль­шую роль сыг­рал его трак­тат «Че­ты­ре кни­ги об ар­хи­тек­ту­ре» (1570 год), а так­же тру­ды его по­сле­до­ва­те­лей, пуб­ли­ко­вав­ших про­ек­ты и ри­сун­ки Пал­ла­дио, и их собственные ра­бо­ты. В твор­че­ст­ве Пал­ла­дио его по­сле­до­ва­те­ли це­ни­ли пре­ж­де все­го яс­ность, ком­пакт­ность и за­вер­шён­ность пла­ни­ров­ки, стро­гую упо­ря­до­чен­ность, сдер­жан­ность, от­каз от из­бы­точ­ной де­ко­ра­ции, ре­ду­ци­ро­ван­ной до эле­мен­тов клас­сических ар­хитектурных ор­де­ров, раз­но­об­ра­зие ре­ше­ний фа­са­дов с фрон­тон­ным пор­ти­ком, по­хо­жим на пор­тик ан­тич­но­го хра­ма, с от­кры­той по­верх­но­стью сте­ны, об­на­жён­ны­ми уг­ла­ми, окон­ны­ми про­ёма­ми без об­рам­ле­ний, а так­же ор­га­нич. связь ар­хи­тек­ту­ры с ок­ру­жаю­щей сре­дой. В по­строй­ках палладианства вос­про­из­во­ди­лись и другие ком­по­зи­ци­он­ные схе­мы Пал­ла­дио: 3-ча­ст­ная ком­по­зи­ция из главного кор­пу­са и крыль­ев, со­еди­нён­ных га­ле­рея­ми, ку­пол на главной оси фа­са­да по­за­ди фрон­тон­но­го пор­ти­ка и др.

Ре­шаю­щая роль в ста­нов­ле­нии палладианства при­над­ле­жит Ве­ли­ко­бри­та­нии, где с на­сле­дия А. Пал­ла­дио на­ча­лось зна­ком­ст­во с клас­сической тра­ди­ци­ей ев­ропейского зод­че­ст­ва, хо­тя до начала XVIII века влия­ние его идей бы­ло эпи­зо­ди­че­ским. По­пу­ля­ри­за­тор клас­сической ар­хитектурной тео­рии, английский по­сол в Ве­не­ции (начало XVII века) Г. Уот­тон по­кро­ви­тель­ст­во­вал архитектору И. Джон­су (оба кол­лек­цио­ни­ро­ва­ли ри­сун­ки Пал­ла­дио), реа­ли­зо­вав­ше­му идеи Пал­ла­дио в фа­са­де «Бан­кет­но­го за­ла» в Лон­до­не (1619-1622 годы) и зда­нии Ку­инс-хау­са в Грин­ви­че (1616-1635 годы); Джонс стал пер­вым по­сле­до­ва­те­лем Пал­ла­дио в Ве­ли­ко­бри­та­нии.

В кон­ти­нен­таль­ной Ев­ро­пе наи­бо­лее ран­ние при­ме­ры палладианства об­на­ру­жи­ва­ют­ся в Гол­лан­дии (Мау­риц­хёйс в Гаа­ге, 1633-1635 годы, архитектор Я. ван Кам­пен), Шве­ции (т. н. Ры­цар­ский дом в Сток­голь­ме, 1641-1674 годы, ар­хи­тек­то­ры С. и Ж. де ла Вал­ле, Ю. Винг­бонс; про­ек­ты вилл Н. Тес­си­на Стар­ше­го). Клас­си­цизм XVIII века во мно­гих ев­ропейских стра­нах сфор­ми­ро­вал­ся под влия­ни­ем английского палладианства. Да­же ар­хи­тек­то­ры, да­лё­кие от палладианства, ино­гда строи­ли в «анг­лий­ском вку­се»: например зда­ние Опер­но­го те­ат­ра в Бер­ли­не (1740-1743 годы, архитектор Г. В. фон Кно­бельс­дорф, пе­ре­строе­но), Ма­лый Триа­нон в Вер­са­ле (1762-1764 годы, архитектор Ж. А. Габ­ри­ель).

Са­мым по­сле­до­вательным пред­ста­ви­те­лем палладианства в Рос­сии был Н. А. Львов; он из­дал в сво­ём пе­ре­во­де (1798 год) 1-й том тру­да Пал­ла­дио; влия­ние итальянского мас­те­ра про­сле­жи­ва­ет­ся во мно­гих его уса­деб­ных и куль­то­вых про­ек­тах. И. Е. Ста­ров воз­вёл в рус­ле П. Тав­ри­че­ский дво­рец в Санкт-Пе­тер­бур­ге (1783-1789 годы), не­до­стро­ен­ный дво­рец Ека­те­ри­ны II в Пел­ле (1785-1796 годы, сохранился фраг­мен­тар­но). Рас­цвет русского палладианства сов­пал с рас­цве­том русских уса­деб: в те­че­ние всей первой тре­ти XIX века их строи­ли в тра­ди­ци­ях Ква­рен­ги и Льво­ва, по­этому пал­ла­ди­ан­ский фа­сад стал поч­ти обя­за­тель­ным при­зна­ком дво­рян­ско­го за­го­род­но­го до­ма и сим­во­лом уса­деб­ной куль­ту­ры.

Источник

Экскурсия Петра Вайля по архитектуре Андреа Палладио

В главе «Дворцы в переулке» из сборника «Гений места» Вайль водит читателя по Виченце, вспоминает Державина, Гете и Веничку Ерофеева и объясняет, как палладианский стиль повлиял на внешний вид ВДНХ, бостонского банка и областного Дома культуры

Дворцы в переулке

Виченца — в пятидесяти минутах от Венеции на поезде. Это западный край провинции Венето. Венецианские крылатые львы святого Марка здесь повсюду на стенах домов, напоминая о временах Террафермы. Так — terraferma, «твердая земля», — называла размещенная на островах Венеция свои материковые владения. К началу XVI века они простирались почти до самого Милана, захватывая Бергамо, Брешию, Верону, Виченцу, Падую, а к востоку — куски нынешних Хорватии и Словении.

Из Террафермы притекали в центр выдающиеся провинциалы: Джорджоне из Кастельфранко, Тициан из Пьеве-ди-Кадоре, Веронезе из Вероны, Чима из Конельяно. В Падуе родился и в Виченце развернулся Андреа Палладио — единственный архитектор в мировой истории, чьим именем назван стиль.

Чтобы не вдаваться в архитектурные подробности, проще всего вызвать в воображении Большой театр или районный Дом культуры — они таковы благодаря Палладио. И если составлять список людей, усилиями которых мир — по крайней мере мир эллинско-христианской традиции от Калифорнии до Сахалина — выглядит так, как выглядит, а не иначе, Палладио занял бы первое место.

Палладианские здания — архитектурное эсперанто, пунктир цивилизации. Самое представительное сооружение на свете — широкие ступени, ряд колонн, треугольник с барельефом, высокие окна: там тебе непременно что-нибудь скажут, объяснят, покажут. Одинаковые парламенты, суды, театры, музеи, особняки и виллы покрыли планету задолго до «Макдоналдса» — назойливые, но необходимые ориентиры. Огонек в лесу. Хуторок в степи. «Земля-я-я. »

Заповедник палладианства — Виченца. Консервативные венецианцы не дали Палладио поработать во всю силу в их городе, и он разгулялся тут.

От вокзала пересекаешь по виале Рома широкое Марсово поле и сразу погружаешься в нечто, с одной стороны, невиданное, с другой — знакомое. Монументальные фасады вичентинских палаццо на узких улицах не рассмотреть: хрустят шейные позвонки. Похоже на Нью-Йорк в районе Уолл-стрит, на деловые районы Филадельфии или Бостона. В общем, на впитавшую палладианство Америку.

Виченца — один из характернейших городов Ренессанса: здесь вполне ощущаешь, что город — творение человека, его пространство, его победа над нецивилизованной, опасной природой. Виченца стоит на Терраферме, а не на воде, как Венеция, — но в центре зелени нет. В стороне лежит более живописный квартал Барке — по берегам тихой речки Ретроне. Однако в целом Виченца — воплощение ренессансной градостроительной идеи, почти не измененной последующими столетиями с более либеральным экологическим мышлением.

Вид на площадь Синьории в Виченце. Не позднее 2014 года © Bernard Blanc / Flickr

Во время расцвета Палладио в Виченце жили тридцать тысяч человек. Сейчас — сто, не такой уж большой прирост. Италия была городской страной: к концу XV века — двадцать городов с населением свыше двадцати пяти тысяч (с отрывом лидировали Неаполь и Венеция). Во всей остальной Европе — от Лиссабона до Москвы — таких насчитывалось еще столько же.

За прошедшие пять столетий многое изменилось до неузнаваемости. Сохранились: благодаря воде — Венеция, а на твердой земле — Виченца. Вичентинские власти всех времен оказались верны памяти Палладио, продолжая его стиль, не соблазнившись даже повсеместным в Италии барокко, — и это единственно правильное решение. Без Палладио Виченцы не существует. Виченца — его музей. Главная анфилада, корсо Андреа Палладио, — парад дворцов. Главный зал, Пьяцца деи Синьори, — с огромной ажурной Базиликой: шедевром, который приезжают изучать и зарисовывать. Сам Палладио нестеснительно писал о ней: «Это здание могло бы быть сравнено с самыми значительными и самыми прекрасными зданиями, построенными от древности до сего дня».

Базилика Палладиана в Виченце. 2006 год © Giulio Bernardi / Flickr

Вилла «Ротонда». 1982 год © cercamon/Flickr

К вилле «Ротонда» на окраине Виченцы — самому знаменитому сооружению Палладио — идем вместе с Матвеем, поднимаясь по девятнадцати ступенькам: все рассчитано, внутрь пускают только по средам. Там — буйная лепнина и роспись охристо-золотистого цвета. «Ротонду» два века назад «прорабатывал» Гете: «Внутри это строение я бы назвал уютным, хотя оно не приспособлено для жилья».

А для чего же?! Красиво, но бессмысленно. И этот стиль распространился по всему миру, до глухих углов? Все же тяга к роскоши куда неистребимее, чем стремление к нормальному удобству, не говоря о том, что это более пламенная страсть. Взять хоть мировые географические открытия, сделанные в поисках пряностей, золота и мехов — не за пшеном же плыли вокруг света. Считается, что Палладио возрождал античность. Так считал и он сам. Так оно и было. Но с поправкой: Возрождение изгоняло из греко-римской древности язычество, а с ним — низовую физиологическую телесность. Интерес к античности возник во флорентийском кватроченто, а решающее событие произошло, когда Поджо Браччолини нашел в монастырских архивах сочинение древнеримского архитектора Марка Витрувия «Об архитектуре». Основа его: архитектура должна имитировать природу и строиться на рациональных принципах, ведущих к Красоте, Пользе и Мощи. Римлянина развил Леон Баттиста Альберти, который вычленил у язычника Витрувия библейский антропоморфизм, сравнивая пропорции колонн с соотношениями роста и толщины человека, расстоянием от пупка до почки и т. д.; человеческие же пропорции он, вслед за Блаженным Августином, соотнес с параметрами Ноева ковчега и храма Соломона. Максима «человек есть мера всех вещей» — для нас метафизическая — имела для Ренессанса арифметический смысл.

Продолживший Альберти в своем трактате «Четыре книги об архитектуре» Палладио заключает: «Здание должно выглядеть цельным, совершенным телом».

Господь замыслил части нашего тела так, чтобы самые красивые были выставлены на обозрение, а менее достойные упрятаны

Следствие — иерархия архитектурного пространства, подобно тому, «как Господь замыслил части нашего тела так, чтобы самые красивые были выставлены на обозрение, а менее достойные упрятаны». Оттого лестницы (кроме парадной) и другие служебные конструкции оставались без внимания. Оттого кухни задвигались в тесные неудобные помещения рядом с погребами, а иногда вовсе выносились за пределы здания — к амбарам и конюшням. Бельэтаж по сей день в Италии называется piano nobile — дворянский этаж, этаж для благородных.

Сортирами архитекторы палладианского толка пренебрегали: неловко, видно, делалось. На четырнадцать залов роскошной виллы Пизани обнаруживаешь одно отхожее место. Архитектура низа еще только предстояла человечеству, а ту, что была в прошлом, забыли. Я видал в Эфесе древнеримские общественные уборные дворцового размаха. Процесс там был организован тонко: оркестр играл, заглушая неблагозвучные шумы, запах нейтрализовали благовония, рабы предварительно нагревали своими задницами мрамор сидений. Хоть Возрождение возрождало античность, но полторы тысячи лет христианства не прошли даром: телесность заметно отступала перед духовностью. Суть — перед идеей.

Вот и «Ротонда» — не столько дом, сколько некая театральная сцена. Театральность в высшей степени присуща этой эстетике. Не зря последнее создание Палладио, которое заканчивали его сын Силла и ученик Скамоцци, — Театро Олимпико в Виченце. Потолок зрительного зала — небо с облаками. Декорация — архитектурная, то есть постоянная: для «Эдипа-царя», что обязано было подходить ко всему. Застывшая мифологема, раскрытие карт — как название джойсовского романа. В известном смысле декорация любой трагедии — Фивы; все может и должно быть сведено к Софоклу, всегда это — кровь, рок, возмездие. Потрясающая мысль: все человеческие трагедии одинаковы.

Главная улица Виченцы — корсо Палладио, уставленная дворцами, по существу, та же улица Фив, которая уходит в никуда на сцене Театро Олимпико.

Театро Олимпико в Виченце. 2011 год © mari27454 (Marialba Italia) / Flickr

Умножение, тиражирование впечатлений и ощущений Палладио закладывал в своей работе. Вилла «Ротонда» — не просто театральная сцена, но четыре одинаковые сцены, обращенные на разные стороны света, к любым ветрам, ко всем временам года. Как говорил сам архитектор, он не мог выбрать, какой пейзаж красивее, оттого и соорудил четыре равных входа со всех сторон.

Круглый зал, вписанный в квадратный план здания, решал пифагорейскую задачу квадратуры круга: божественное совершенство — в материальной человеческой вселенной. Математика была господствующей наукой для архитекторов, музыкантов, скульпторов, художников. Сводимой к формуле казалась жизнь — и так вплоть до XX века. Что стало первым потрясением, показавшим: не все счастье рассчитывается на бумаге? Пуля «дум-дум»? «Титаник»? Газы на Ипре? Кровь русской революции?

Палладио упразднял сортиры, расширяя столовые, — и специальные помещения уставляли ночными горшками, от чего в итоге бешено разрастались цветы в садах: тоже вроде польза, но косвенная, не предусмотренная. Говорят, красиво жить не запретишь, — неправда: красивая жизнь только та, которая полноценна и естественна. Запланировать красоту и счастье не выходит. Потому и утонул «Титаник»: чтоб не зарываться. Как там у Венедикта Ерофеева: «Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек постоянно был грустен и растерян».

Будем, однако, справедливы: виллы Палладио очень хороши снаружи. Палаццо и вилла — разница между фасадом и силуэтом. В городе значим только фасад, за городом — силуэт. Вписывание цивилизации в природу предвосхищает Руссо и прочее просветительство. Парк вокруг виллы переходит в сад, сад — в леса и поля. В Венето невысокие холмы скрывают мачты электропередач и отдаленные многоэтажки, автострады кажутся ручьями — ничто не нарушает сельскохозяйственной пасторали, тем более и растет кругом кукуруза.

Появление вилл и особой культуры дачной жизни, у нас так подробно описанной Чеховым, — напрямую связано с открытием Америки

Появление в Северной Италии вилл и особой культуры — villegiatura, дачной жизни, у нас так подробно описанной Чеховым, — напрямую связано с открытием Америки. Каждый раз истинная радость — узнать о связи далеких по видимости явлений, убедиться в преемственности мировых событий. Привезенная из Америки и легко прижившаяся кукуруза оказалась идеальным злаковым дополнением к традиционным макаронам: по сей день кукурузная каша — полента — любимый гарнир в Ломбардии, Пьемонте, Венето. За четыреста лет до хрущевского кукурузного бума заколосились поля, а венецианские купцы сделались и помещиками. Появились поместья — виллы, изысканность которым придавало чтение буколик Вергилия, излюбленного античного автора в эпоху Ренессанса. Виллы расписывали Веронезе, Тициан, Бассано, Пальма Старший, Пальма Младший.

Из Венеции почти до Падуи можно доплыть по Бренте — тридцать два километра узкой речки со шлюзами и разводными мостами. Два непрерывно хохочущих парня (радостно думаешь: с утра приняли) ездят на маленьком «фиате» от моста к мосту, крутя в четыре руки допотопные лебедки, и мост вдруг разворачивается вдоль русла, превращаясь в остров. На нем паясничают и позируют перед туристскими камерами два молодца, которым так завидно повезло с работой.

Пароход идет медленно, течение тихое, по берегам — плакучие ивы, стены плакучих ив. Покой и благолепие. Где же тут купаются в длинных трусах, с воплем раскачавшись на ветке?

По Бренте — прекрасные, удвоенные гладкой водой палладианские виллы. В местечке Доло на мысу — светлое храмовое сооружение с восемью колоннами коринфского ордера, гид поясняет: городская бойня.

«Величественные здания, возведенные этим человеком, изуродованы мелкими грязными людскими потребностями. Сколь мало эти бесценные памятники высокого духа соответствовали жизни всего прочего человечества. » Слова Гете о Палладио цитируешь с противоположными чувствами. Как высказался в палладианском дворце Державин: «А где тут у вас, братец, нужник?»

«Величественные здания, возведенные этим человеком, изуродованы мелкими грязными людскими потребностями. »

Страсть к античности, нашедшая кульминацию в творениях Палладио, в Венеции и Венето возникла сравнительно поздно. Там для развития тенденции all’antica огромную роль сыграло разграбление Рима войсками Карла V в 1527 году. Наемники-лютеране не жалели католических святынь, разрушая город хуже любых варваров. В результате множество художников оказались без работы и двинулись на север. В частности — Якопо Сансовино, задавший «античный» тон в Венеции, и Джан Джордоко Триссино. Триссино — дворянин, энциклопедист и архитектор — обосновался под Виченцой и набрал себе в мастерскую лучших каменщиков, в том числе сына падуанского каменотеса, специалиста по мельничным жерновам, — Палладио, которого тогда еще звали Андреа делла Гондола. Только в 1540-м, когда Андреа было тридцать два года, появляется в документах имя Палладио, придуманное в честь Афины Паллады его патроном Триссино, с указанием профессии — «архитектор».

Широта Палладио нечаста даже для Ренессанса. Он пробовал все: храмы, жилые дома, загородные виллы, общественные здания, мосты, плотины, театры, гробницы, оформление торжеств. Между 1540 и 1560 годом начал в Виченце и вокруг нее тридцать зданий — два десятка вилл, десяток дворцов. Если прибавить к этому авторство трактата об архитектуре, который почти полтысячи лет мировой бестселлер, то поразишься взлету сына жерновых дел мастера.

Ремесленниками были все,
кто работал руками

Впрочем, его происхождение — обычное для Возрождения. Фра Анджелико и Андреа дель Кастаньо были из крестьян, Джотто пас овец. Микеланджело с тринадцати лет служил в учениках у Гирландайо. Еще раньше начался трудовой стаж Уччелло, Тициана, Мантеньи. Андреа дель Сарто — и вовсе с семи. Редкие получили формальное образование: Леонардо, Брунеллески, Браманте. Художник низкого происхождения мог быть возведен в дворянство, что служило легким способом расплаты, даже обрести титул (графами стали Джентиле Беллини, Мантенья, Тициан). Некоторым удавалось разбогатеть художеством — Перуджино, Рафаэлю; сильно разбогатеть — Тициану. Такие если не входили в элиту, то приближались к ней, но это совершалось медленно и редко. В целом же художник имел статус ремесленника. Ремесленниками были все, кто работал руками.

Может быть, ближайшее современное соответствие — дизайнер интерьера. Зажиточные ренессансные дома были нарядны — не только снаружи, но и внутри: бронзовые светильники, зеркала в рамах, серебряная посуда, бокалы и штофы цветного стекла, майоликовые блюда на вышитых и кружевных скатертях, мелкая терракота на резных полках. И — картины: образа, портреты. Инвентарные перечни в завещаниях — лучшие свидетельства материальной культуры — показывают, что в домах девяноста процентов ремесленников были картины. Самый популярный образ, разумеется, Мадонна. Серийные специалисты — мадоннери — выпускали ширпотреб. Гениальные достижения Джованни Беллини тиражировались его мастерской, партиями поставлявшей на рынок «Богоматерь с младенцем» на фоне пейзажа Террафермы, любимого в Венеции и Венето. Рынок искусства был широк, хотя еще не организован — это пришло через полтораста лет в Амстердаме.

Козимо Тура при феррарском дворе расписывал мебель, творил конскую сбрую, одеяла и скатерти. Сохранилось адресованное герцогу Миланскому Лодовико Сфорце письмо Леонардо, где он перечисляет, на что способен: живопись и скульптура идут десятым пунктом. Поступив на службу, Леонардо и занимался военной инженерией, организацией праздников, дизайном костюмов. «Тайная вечеря» была шабашкой: картину ему заказал монастырь, а не герцог.

Сохранилось письмо Леонардо, где он перечисляет, на что способен: живопись и скульптура идут десятым пунктом

Только к середине XVI века постепенно укрепляется представление общества о художнике и художника о себе самом как о служителе муз. Термина «художник» и не было, «живописец» или «скульптор» служило ремесленным званием. Скульпторы часто состояли в одной гильдии с каменщиками и плотниками, живописцы — с фармацевтами, у которых покупали красители. Во Флоренции, например, они были членами гильдии Arte dei Medici i Speziali, сильно проигрывая в социальном статусе входящим в то же объединение врачам и аптекарям. Не существовало нынешней иерархии жанров: предметы искусства носили непременно функциональный характер, и лик святого писался для церкви, а не для музея. Из одной мастерской выходили и алтарные изображения, и расписные сундуки, и портреты, и раскрашенные знамена. Прикладных изделий, понятно, было больше.

Средний художник расценивался на уровне сапожника или портного — из сферы ручного неинтеллектуального сервиса. Таково было и художническое самосознание, и можно только догадываться о степени волшебного единения мастера со своим произведением, для которого он сам растирал краски, сам склеивал кисть, сам сколачивал раму — оттого и не видел принципиальной разницы между росписью алтаря и сундука. Искусство достигалось через ремесло.

Одно из следствий ремесленнического самосознания — отсутствие авторских амбиций, идеи копирайта: коллективный труд считался нормой, и копирование не трактовалось как плагиат. Одержимость оригинальностью — требование нового времени — показалась бы странной. Оттого мы находим свободные, беззастенчивые заимствования даже у самых великих: Беллини у Мантеньи, Карпаччо у Беллини. Никто не прятался, да и невозможно: все знакомы, а Беллини Мантенье — даже шурин. Если виллы Палладио находят спрос — почему не повторить его образцы? Это не только не зазорно, но и помогает хорошей традиции, которая побуждает не шокировать, а подтверждать. Манеру мастера продолжали подмастерья.

Оттого не было и непризнанности. Изменения вносились эволюционно, а не революционно. Ренессанс не знает своих Ван Гогов и Малевичей, и некому резонно указать: «Осел хвостом лучше мажет».

Другое следствие — недвусмысленное отношение к деньгам. Мысль, что творцу воздается где-то в горних высях, никто не понял бы. Изделие должно быть оплачено, будь то штаны или Святое семейство. Заказчик вступал с художником в отношения клиента с обслугой, включая и то, что могли нахамить. Ренессансные тексты приводят случаи художнического своеволия — впрочем, портняжного тоже.

Мысль, что творцу воздается где-то в горних высях, никто не понял бы

Пограничный между старым и новым самосознанием пример — история с картиной Веронезе. Церковь заказала ему сюжет Тайной вечери, но отказалась принять: мало того что один апостол режет баранину, а другой ковыряет вилкой в зубах — живописец разместил на холсте полсотни фигур, включая негритят-прислужников, пьяных немецких солдат, карликов, шутов и собак. Вышел скандал, и Веронезе вызвали на суд инквизиции. В итоге сошлись на смене названия: «Пир в доме Левия» (сейчас картина в венецианской Академии, а в тех же скобках подивимся инквизиторской терпимости). Запись допроса сохранилась. «Вы в самом деле считаете, что все эти люди присутствовали на Тайной вечере?» — «Нет, я полагаю, что там были только Господь наш Иисус Христос и его ученики». — «Почему же вы изобразили всех остальных?» — «На холсте заказанного мне размера оставалось много места, и я подумал, что могу заполнить его по своему усмотрению». Восхитительное достоинство, прямодушная гордость мастера, забытая зависимость от материала — ни слова о духовке и нетленке.

Однако уже Вазари в том же XVI веке говорит в своих «Жизнеописаниях» о божественном вдохновении Джотто. Начинает возникать иная, современная концепция художника.

Но Андреа Палладио — еще из того, ремесленного цеха. Обилие художников на душу населения имело понятные результаты. Как в Одессе, где каждая мамаша считала долгом видеть сына со скрипочкой в руках, неизбежно появлялись Хейфец и Ойстрах, так в Тоскане и Венето из сотен мальчиков, отданных в ученики, выходили Боттичелли и Карпаччо. Так вышел из гильдии каменщиков Палладио.

Баснословна его карьера: от первого успеха — палаццо Тьене в Виченце, где теперь штаб-квартира «Банко пополаре», — до посмертного триумфа во всем мире.

Секрет распространения — прежде всего во внятных радикальных трактатах, пользуясь которыми даже посредственность могла воздвигнуть нечто значительное. Палладио вывел алгоритм, и произошло воровство простоты.

Секрет — и в извивах истории, которая ретроспективно не знает случайностей. Венеция стала туристским аттракционом раньше других городов планеты, за исключением Рима, пожалуй. Первые в мире туристы — англичане — вывозили впечатления и идеи из Венеции и Венето: одной из остановок по пути была Виченца. Ключевым оказался приезд сюда лондонского архитектора Иниго Джонса летом 1614 года. Он встретился с престарелым Винченцо Скамоцци, лучшим учеником Палладио, и приобрел несколько сундуков с эскизами.

Джонс умер, когда уже исполнилось двадцать лет Кристоферу Рену — человеку, который после великого пожара Лондона в 1666 году построил его заново, в конечном счете по принципам Палладио: например, собор Святого Павла.

Идеи растекаются — чем они проще и внятнее, тем быстрее и шире. Но всегда должен быть проводник, персонификация идеи: таким для Англии стал Иниго Джонс, а для России — Джакомо Кваренги. В 1780 году по приглашению Екатерины он приехал из Италии в Петербург, где и умер тридцать семь лет спустя, успев послужить еще и Павлу, при Александре впав в немилость. Неистовый палладианец, он задал тон, стиль, моду, оставив выдающиеся образцы: Английский дворец в Петергофе (разрушен люфтваффе в 1942-м), Академия наук, Эрмитажный театр, Обуховская больница, Конногвардейский манеж. Не забудем Смольный: эволюционер Палладио оказался причастен к самой радикальной революции в истории. А победивший гегемон в своих общественных и частных сооружениях самоутверждался, копируя дворцы и поместья. В санатории «Сочи», построенном для политбюро — с портиками, фресками, лепниной, я своими глазами видел монументальную плиту, где золотом по белому в прожилках выбито: «Кефир 22:00–22:30». Под Москвой попал в гости к нефтяному магнату, занявшему бывшую дачу ЦК: лестница вчетверо шире кухни, ионические колонны в два обхвата, в биллиардную попадаешь через спальню.

В санатории «Сочи» с портиками, фресками, лепниной, я видел монументальную плиту, где золотом по белому выбито: «Кефир 22:00–22:30»

В Штатах главным проводником палладианства стал Томас Джефферсон. Молодая Америка брала пример с Англии — в архитектуре тоже. (Еще в начале XVIII века даже кирпич привозили из Британии, укладывая его в трюмы как балласт.) Но что до государственного устройства и принципов общественной жизни, то отцы-основатели заглядывали через голову и Англии, и всей Европы в античность: Грецию и Рим. Так, взяв многое в университетской системе Оксфорда и Кембриджа, американцы отвергли их принцип замкнутых двориков монастырского типа, что напоминало об ограниченности человеческого разума и элитарности знания.

В первоначальных Штатах все было идеологично. В этом смысле английское палладианство оказалось идеальным компромиссом — античность, пропущенная через британский опыт. Располагал к тому и климат: Штаты — южная страна, о чем часто забывают. Родные края Джефферсона — на широте Палермо. Здесь не было риска промерзнуть в открытых колоннадах или схватить насморк у распахивающихся до пола «венецианских» окон.

Впрочем, мода никак не связана со здравым смыслом. Как вышло, что палладианство активнее всего внедрилось на севере Европы — в Англии и России? Виллы, перенесенные из Венето в Эссекс и Петербургскую губернию, опять-таки напоминают хрущевские заполярные посадки кукурузы. В Британии широт, на которых находится Венето, нет вообще. В большой России такие параллели имеются, но — на Черном море, где палладианский стиль законно господствует в облике санатория «Металлург» и водолечебницы «Мацеста». Но какой такой прохлады алкали русские помещики на широтах Гренландии и Аляски? Если уж заимствовать архитектуру в Италии, то логичнее было бы копировать средневековые палаццо — толстые стены, крохотные окна. Однако логика имеет отношение лишь к самим конструкциям, а не к моде на них.

В Америке сам Джефферсон напоминал о Возрождении. Занимался сельским хозяйством, метеорологией, археологией, филологией, восстановил облик мамонта по ископаемым костям, составил словарь индейских диалектов. Внедрял республиканские принципы в американское общество и — палладианский стиль в американскую архитектуру, без обиняков называя Палладио библией. Об этих высказываниях можно не знать — достаточно взглянуть на дом Джефферсона в Вирджинии, названный итальянским именем Монтиселло, спроектированный в 90-е годы XVIII века самим хозяином по образцу виллы «Ротонда».

В XIX веке палладианские фасады были так популярны в Штатах, что Фенимор Купер жаловался: здания не отличить друг от друга

В XIX веке палладианские фасады загородных домов были так популярны в Штатах, что Фенимор Купер жаловался: здания не отличить друг от друга. Мода сошла на нет только полстолетия назад, но и деловые кварталы американских городов успели стать назойливо палладианскими.

Огромно влияние Джефферсона, избранного в 1800 году президентом США, на облик американской столицы — при нем строился Капитолий, Белый дом, судебные здания, менялась Пенсильвания-авеню. Если есть в мире второй, после Виченцы, палладианский город — это Вашингтон. Точнее, он первый: потому что подлинный, исторический Палладио в своем городе пробовал и искал — в Вашингтоне же использовано уже найденное, отобранное, проверенное не только итальянской, но и британской, и уже своей американской практикой. Вашингтон — столица палладианства. А универсальность стиля такова, что житель Тамбовщины может представить себе Белый дом, пройдясь вокруг колхозного Дома культуры.

Вид на корсо Палладио в Виченце. 2010 год © siro.gassamigli/Flickr

Прижизненная судьба Палладио сложилась тоже неплохо: в конце концов, он получил в свое распоряжение целый, и немалый, город. Но тяжелый комплекс непризнания Венецией тяготел над ним до смерти. С 70-х годов XVI века, то есть в последнее свое десятилетие, он именуется в венецианских документах «наш верный Андреа Палладио», но ни общественных, ни частных заказов в Венеции так и не получил. Победив посмертно планету, всю жизнь мечтал одолеть один город.

Палладио засыпал Венецию проектами и прошениями, получая неизменные отказы. Патриции заказывали ему виллы — тут он обошел и Сансовино, и Санмикели, — но не городские дома. Венецианцы были, к счастью, консервативны и здравы — к счастью, потому что проекты Палладио, перейдя с бумаги в камень, загромоздили бы Большой канал, не говоря о каналах малых. Так же стоило бы возносить в венецианских церквах специальную молитву за неудачу проектов 50–60-х годов XX века Райта и Корбюзье, которые тоже прицеливались строить здесь.

Слава богу, Палладио проиграл конкурс на мост Риальто: то, что он предлагал, больше всего напоминает плотину сталинской эпохи. И нынешнее-то сооружение победившего в конкурсе Андреа делла Понте кажется слишком монументальным для Венеции, но оно хотя бы оптически не перекрывает канал. Нет сомнения, что делла Понте уступает в таланте своим соперникам в борьбе за Риальто — Микеланджело, Сансовино, Санмикели, Палладио. Но имена и стоящие за ними дарования во все времена имели значение второстепенное по сравнению с отношениями между художником и властью: вспомнить, что ли, союз Лужков — Церетели. Иногда такое во благо — но не в Москве, с ее несуразной палладианско-сочинской эстетикой Манежной площади. Получил отказ предложенный Палладио проект перестройки фасада Дворца дожей и Пьяцетты — опять-таки слава богу. В своих «Четырех книгах об архитектуре» он отказывает венецианской готике в изяществе и красоте — можно представить, как распоясался бы он в городе.

Конечно, Венеция, как и весь мир, не избежала палладианства: ее ведущий архитектор XVII века Лонгена — ученик Скамоцци, то есть ученик ученика. И наконец, была церковь — единственный венецианский заказчик Палладио.

Ему все же удалось поработать здесь, оставив два фасада, которые доминируют в вечернем городе. Когда над лагуной непроглядно темнеет, глаз наблюдателя, стоящего у воды перед Дворцом дожей, режет одно пятно — Сан-Джорджо-Маджоре, мертвенно-белый фасад церкви.

Палладио строил храмовые фасады из похожего на мрамор истрийского известняка, который еще и отбеливался от солнца и воды. Белы и церковные интерьеры Палладио, утверждавшего: «Из всех цветов ни один не подходит так для храма, как белый, — благодаря чистоте, напоминающей о жизни, угодной Богу».

Тем же вечером стоит перебраться на другую сторону Большого канала, завернуть за здание таможни на остром мысу, выйдя на набережную Неисцелимых вдоль широкого канала Джудекка (нет в мире лучшей вечерней прогулки), — и перед глазами встанет мощный силуэт храма Реденторе с таким же отбеленным фасадом.

Церковь Реденторе в Венеции. 2009 год © Jose Javier Martin Espartosa / Flickr

Церковь Реденторе (Искупителя) — шедевр Палладио: компактная огромность. Каждый год в третью субботу июля через Джудекку наводится понтонный мост, к храму идут венецианцы, вспоминая об избавлении города от чумы, служится благодарственная месса, у паперти продают билетики благотворительной беспроигрышной лотереи, от которой у меня осталась школьная линейка «Made in China». Канал заполняют лодки, катера, яхты, по берегу Джудекки на километр выстраиваются столы: в этот вечер положено есть на воде или у воды. Меню — водоплавающее: рыба, моллюски, ракообразные, в крайнем случае — утка. За полчаса до полуночи начинается сорокапятиминутный фейерверк, храм Реденторе ежесекундно меняет оттенки, осеняя разгульный праздник, — и живое величие Палладио неоспоримо.

Редкий гость заезжает теперь в Виченцу, а Венеция помогла Палладио выбраться из переулков Террафермы, да еще и умножиться, отразившись в водной тверди.

Текст приводится по книге Петра Вайля «Гений места», вышедшей в издательстве Corpus в 2010 году.

Источник