Что такое природа творчества
Природа творчества
Елена Стрижакова
Природа творчества
Природа творчества 
Кто испытал наслаждение творчества, для того уже все другие наслаждения не существуют. Антон Павлович Чехов
Знаете ли вы, что природа творчества, как утверждают психологические исследования, возникает всякий раз, когда человек чувствует неудовлетворённость, несогласие с действительностью в которой он является непосредственным участником, а также тогда, когда ситуация требует преобразования среды. Неудовлетворённость собой или действительностью (неполноценность по А. Адлеру, активизирует умственно-поисковую деятельность, направленную на поиск решения, которая в свою очередь восстанавливает эмоциональное равновесие.
Как считал мой руководитель по научной деятельности профессор, доктор психологических наук Чугунова Э. С., главную роль в определении творческого поведения играют мотивация, ценности и личностные черты.
Это люди наиболее чувствительные к проблемам, социально-психологически независимые в неопределённых и сложных ситуациях.
А. Олмах отмечает, что творческимлюдям присущи следующие личностные черты:
Развитое эстетическое чувство;
Стремление к красоте.
Творчество-это особый вид труда, особая психология. Как утверждал В. М.Вильчик: «Любые поделки и суррогаты создаются за деньги, и лишь шедевры – задаром»
Творите и радуйте детей и друг друга.
«Лишь тот судьбою одарен счастливой, кто радостен, чье сердце справедливо».
Афоризмы «Не слушайте никого, кто вам объясняет, что та или иная затея вас не достойна, им не понятна и миру не нужна. Вам этого жутко хочется, значит.
Сердечное спасибо. Друзья!Сердечное Вам спасибо!Елене СмирновойИрине Андрунь (Глаголевой)Татьяне Вячеславовне КузьминойОльге МарченкоСветлане.
О природе творчества в философии Н. А. Бердяева
О природе творчества
в философии Н.А. Бердяева.
1. Проблема природы творчества.
Проблема природы творчества становится наиболее актуальной, интересной и фундаментальной в философской и научной мысли 20-го века. На процесс становления проблематики творчества в 20-м веке повлияли две концепции, с нашей точки зрения, фундаментально и радикально значимые по своему замыслу и масштабу. Это концепции А. Бергсона и Н. Бердяева, благодаря которым, можно сказать, стала актуальной проблема «творчество природы» и «творчество человека». За 20-е столетие учёные и философы, как зарубежные, так и отечественные, указывая на сходство основных процессов эволюции и творчества, заметно сократили разрыв между «творчеством природы» и «творчеством человека» (У.Джеймс, А.Кестлер, К.Поппер, К.А.Тимирязев, Я.Пономарёв, П.В.Симонов). Однако подобные аналоги и сопоставления человеческого творчества и эволюции природы всё же не решают проблемы генезиса творческой новизны и ценности творчества. До сих пор открытой и актуальной остаётся центральная проблема субъекта творчества. Основная же проблематика философии Н.Бердяева и есть проблема творческой личности, как субъекта творчества. Поэтому имеет смысл рассмотреть основные положения в учении Н.Бердяева о природе творчества.
2.Творчество как акт свободы и бытия. Генезис творческой новизны.
Творчество (в философии Н.Бердяева) прежде всего «есть всегда прирост, прибавление, создание нового, не бывшего в мире». Первичная постановка проблемы творчества в философии Н.Бердяева – это проблема генезиса творческой новизны. Проблема творчества есть проблема о том, возможно ли новое, ещё не бывшее в мире? Постановка проблемы не в том, что есть творчество, а проблема для него состоит в постановке вопроса: возможно ли творчество, почему и как возможно? Для чего предназначен субъект творчества? И, чтобы приблизиться к тайне творчества, необходимо распознать генезис новизны.
Творчество в понимании Н.Бердяева есть тайна, чудо, метафизическая сила в человеке и характеризуется мыслителем апофатически. Творчество – это не перегруппировка и не перераспределение материи, не наложение на неё извечных идеальных форм, не отражение мира идей или природного мира; это не просто деятельность человека или процесс разных видов деятельности, а экзистенциальный акт человека, как акт субъекта, личности.
Объяснить же творчество как акт свободы и бытия можно лишь из интерпретации личности как экзистенциального акта и из пони-мания термина «бытие» в философии Н.Бердяева. «Бытие», акт бытия, по Н.Бердяеву, не есть бытие рационализированное объектно и вещно, не есть рациональная объективация (в отрицательном пони-мании), но есть первичная реальность, исходящая из глубин экзистенции человека.
Личность характеризуется метафизически: она онтически непостижима и одновременно открыта для познания и самопознания, от-крыта в общении с другим «я» как «ты». Личность, по Н.Бердяеву, есть неизменное в изменении, единство в многообразии. Человек есть личность не по природе, а по духу, дух же есть свобода. Личность есть становление будущего, есть самобытные, оригинальные творческие акты, что и составляет её неповторимую ценность. Н.Бердяев характеризует личность как активность, сопротивление, победа над тяжестью мира, торжество свободы. Творчество как акт свободы и бытия есть своего рода мистификация непостижимого (непостижимой свободы, непостижимого бытия человека), но мистификация как раз имеет положительное значение. В творческом акте непостижимое (реальность) открывает себя человеку и есть возможность постижения предельного в человеке.
Поэтому творческий акт имеет личностный и онтический характер. Творческая личность есть акт онтический по преимуществу, который имеет несколько слоёв в экзистенциальном измерении. Таким образом, творчество в философии Н.Бердяева нужно пони-мать как акт свободы и бытия, который имеет как экзистенциально личностное, социальное, так и космическое значение.
Экспликацию творчества как акта бытия можно представить в порядке трёх измерений: 1) как акт из чего-то (сверхбытие или ничто, духовная первореальность и свобода);
2) как акт кого-то (человек как дух, личность и экзистенциальный субъект творчества);
3) как акт для чего-то (воплощение и объективация, направленные человеком на преображение мира, реализацию и осуществление ценностей).
Творчество человека, по Н.Бердяеву, имеет сложный состав и предполагает три элемента: 1) элемент свободы, как возможность творчества нового и не бывшего; 2) элемент дара свыше, благодатного дара (вдохновение, воображение), связанного с назначением человека; 3) элемент сотворённого бытия мира, в котором и совершается творческий акт. Данные три элемента и предполагают возможность творчества человека. Творчество в мире потому только и возможно, что мир сотворён, что есть Бог-Творец, который сотворил и человека-творца по своему образу и подобию и наделил его благодатными дарами, а также первичной свободой. Генезис новизны можно объяснить как из первичной, бездонной свободы человека, независящей от Бога, но к Богу направленной, так и из благодатного дара (как вдохновение и воображение).
Таким образом, возможность творческой новизны, творчества человека предполагает: 1) сверхбытие или первореальность, с которой человек имеет онтическую связь, так как человек есть существо духовное; 2) первичную свободу человека, которая не есть «что-то» от «бытия-мира», а есть ничто, небытие в мире, означающее динамичность и прерывность мира; 3) наличие объективного, сотворённого мира, который является ареной и материалом человеческого творчества.
3. Экзистенциально-диалектический характер творческого акта.
Творческий акт эксплицируется мыслителем как экзистенциально-диалектический. Природу творчества, по Н.Бердяеву, нужно различать по двум разным сферам одинаково значимым, как два различных акта. 1) Первоначальный творческий акт сокровенен по преимуществу (для мира). Здесь человек как бы стоит перед лицом Божьим. Это своего рода прорыв в первореальность первичного об-раза, восхищение образа иной, высшей и лучшей реальности. Первичный творческий акт Н.Бердяев метафорически видит и объясняет по восходящей линии как вдохновение, творческий экстаз, взлёт, неповторимая любовь, притяжение высоты, восхождение в гору, прорыв к транцендентному, транцензус к бесконечному, горение духа, «огненное движение из бездонной свободы», в которых за-рождается творческий замысел, интуиция, образ. Это есть внутреннее и сокровенное познание субъекта, ещё не выраженное для мира и неведомое миру, которое предполагает внутреннее, ещё не выраженное открытие и изобретение, внутренний творческий акт любви человека к другому, также ещё не выраженный. 2) Вторичный творческий акт определён тем, что человек есть существо социальное и культурное, творческий акт требует зевершения – реализации замысла, первичной интуиции, требует воплощения образа. Вторичный творческий акт социально и культурно обусловлен, подчинён нормам и законам, в нём начинают играть роль мастерство и искусность, и проявляется он в мире как объективация. Объективация означает акты субъекта, духа личности, направленные на установление связей и сообщений в мире. Объективация творческого акта означает также символизацию первореальности в продуктах культуры (как символы бесконечного в конечном), имеет организационный и информационно-коммуникативный характер.
Таким образом, творческий акт, по Н.Бердяеву, имеет динамико-диалектический характер, предполагает движение по вертикали: духовное движение как восхождение к образам первореальности и ни-схождение к миру, воплощение первообраза в продуктах культуры, что отчасти и объясняет преображение мира чрез воздействие на него культурных ценностей. Однако, для мыслителя, смысл творчества человека заключается не только в создании культурных ценностей, но прежде всего в конкретно-реальном, а не символическом воздействии на мир. Утверждение человеком ценностей не через предметы культуры, а через само творческое действие личности. Первично важно не рациональное созидание продуктов творчества, а экзистнециальное действие личности, творческий акт субъекта, исходящий из глубины самости. Что и предполагает две аксиомы: аксиому зависимости человека от Бога, от первичной реальности, и аксиому независимости человека от мира. Поэтому творчество означает транцензус, как восхождение (анагогэ), возвышение (сублимация, по Б.Вышеславцеву), переход души в иной план бытия, так и нисхождение (воплощение образа, объективация первореальности) души человека к миру, ибо необходимо «сообщать людям и миру то, что возникло в творческом прозрении, замысле, образе, подчиняться законам реализации продуктов, мастерства и искус-ства». (Бердяев Н.А., 2003, с. 194).
Творческое же возвышение невозможно без любви сердца человека. Поэтому творчество исходит из любви и присуще каждому человеку, есть духовное качество, как творящая любовь. Подлинное творчество всегда есть любовное творчество и творческая любовь.
Итак, природа творческого акта, в видении философа, брачная, она всегда есть встреча, озарение, открытие и откровение, как отношение субъекта к субъекту. Творчество, с одной стороны, обусловлено природным миром и социально, предполагает бытие мира, из которого воспринимаются предметные реальности и черпаются материалы творчества. С другой стороны, творчество безусловно и непосредственно исходит из человека, который есть дух и свобода, есть личность, что и объясняет творчество по преимуществу, независимо от мира социального и природного. И экзистенция, и действие творческой личности предполагает самоочевидность существования иной реальности, непостижимой по существу и в то же время непотаённой, благодаря которой и возможно происхождение и возникновение многообразия новизны в мире феноменов. Творчество человека, в философии Н.Бердяева, есть ответ на изначальный зов Божий, как опыт изначальной свободы, есть опыт осуществления Божьего замысла о трансцендентном, «потаённом сердца» человеке и его иного образа в себе.
Можно сказать, самая поэтичная и точная интенция философа о природе творчества выражена в такой форме: «Творчество есть сфера человеческой свободы, исполненной преизбыточной любви к Богу, миру и человеку» (Бердяев Н.А., 2002, с. 651).
Бергсон А. Творческая эволюция / А.Бергсон. М., 2001.
Бердяев Н.А. Дух и реальность / Н.А.Бердяев // Философия свободного духа. М., 1994.
Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики /Н.А.Бердяев //
Царство духа и царство кесаря. М., 1995.
Бердяев Н.А. О назначении человека / Н.А.Бердяев // Опыт парадоксальной этики. М., 2003.
Бердяев Н.А. Экзистенциальная диалектика Божественного и человеческого / Н.А.Бердяев. М., 2003.
Бердяев Н.А. Смысл творчества / Н.А.Бердяев. М., 2002.
Бердяев Н.А. Спасение и творчество / Н.А.Бердяев // Смысл творчества. М., 2002.
Гуревич П.С. Философская антропология /П.С.Гуревич. М.,2001.
О природе творчества
Творческий потенциал в человеке – одна из самых глубоких тайн его природы. Это одна из тех вещей, которые поднимают его над прочей природой и над всем материальным миром. Самый непонятный, можно сказать, мистический элемент во всяком творчестве – проявление через человека в мир неким сверх-природным образом новой, ранее не бывшей гармонии.
Дело не в новизне – она сама по себе ещё не есть гармония. Новизна постоянно создаётся самопроизвольно, ибо характер перемен вездесущ, тотален и неизменен. Постоянно возникают в живой и неживой природе новые связи, новые сочетания и комбинации уже имеющихся элементов. Иногда это приводит к образованию чего-то принципиально иного, чем всё, что было прежде, – как в случаях с зарождением жизни и появлением новых видов. Но чаще новое от старого качественно не отличается.
Тайна творчества – не в количественном изменении, она в появлении нового качества. Чего-то такого, в чём присутствуют гармония, красота, смысл.
Творческий человек – создание эволюции, посредством которого гармония перетекает в материальный мир (откуда – кто знает?) и становится (пусть локально и на время) его свойством.
Творческий продукт – нечто такое, сделанное творческой личностью, что обладает внутренней цельностью и гармоничностью, несёт некий смысл, некое послание. Если сделанное бессодержательно, напрочь лишено воспринимаемой другими гармонии или смысла, то и о творчестве рассуждать трудно.
Конечно, всевозможные модернистские и постмодернистские течения по-другому смотрят и на результат, и на процесс творчества. Понятие «творчество» усилиями многих его деятелей расширилось так, что за него нынче может быть выдано и принято всё что угодно. Современная формула творческого продукта близка к такой: это то, что его создателям или ценителям вздумалось так назвать.
Представляю, если бы мастера эпохи Возрождения перенеслись во времени и попали на какую-нибудь выставку современного абстрактного искусства. Думаю, вряд ли они бы восхищались. Скорее, их привело бы в ужас то, что стало считаться искусством через пять веков.
Во многих творениях современного искусства (это же относится к литературе) гармонию и смысл обнаружить очень трудно, а иных – просто невозможно. Даже если принимать всерьёз мудрствования искусствоведов и литературоведов на данные темы. Всё-таки наличие смысла (пусть и труднодоступного), мне кажется, может служить надёжным (хоть и не единственным) критерием различения подлинного творческого продукта и того, что им не является. Бессмыслицу же очень часто пытаются замаскировать под труднодоступный смысл. В науке это не проходит, потому что судьёй выступает объективная сторона реальности, и с ней спорить трудно. А в искусстве, в литературе такое видишь сплошь и рядом.
Ну да ладно, тема эта из тех, где истину не устанавливают. Ведь спросят: а что ты понимаешь под смыслом? Откуда тебе, профану, знать, что для других имеет смысл, а что нет? Может, они видят его, но яснее выразить не могут или не хотят, а вот тебе он вообще недоступен?
Может, и так, отвечу я. Дзэн-буддист может и на чистом листе бумаги узреть много чего. Пусть видят, и дай им бог здоровья (особенно психического), а авторам таких творений – новых успехов на выбранном ими поприще на радость своим поклонникам. Но у меня, с вашего позволения, пусть останутся свои понятия о том, что можно назвать творчеством, а что – вряд ли.
Творчество парадоксально по своей сути; и мне кажется, главный его парадокс вот в чём.
Всякое произведение, вообще всякий результат творческого процесса состоит из частей, элементов, слагаемых. Они всегда образуют некое целое – большее, чем сумма этих разрозненных частей. Но мало ли что больше суммы своих частей. Суть парадокса состоит не в этом.
В процессе создания человеком своего творческого продукта он суммирует или собирает свой продукт по частям. К тому же сами эти части должны пройти некий отбор на пригодность. В целом, готовом, законченном виде и сразу ни один плод творческих усилий не рождается (ну может быть за редчайшими исключениями – я о таких не знаю). Это процесс долгий, а подчас нудный и даже мучительный. О муках творчества сказано много и, в общем, не зря.
Но каким бы произвольным ни казался подбор слагаемых, они всё же складываются в неслучайную целостную картину. Целостность и внутренняя связность частей по мере продвижения к результату понемногу проясняются, вырисовываются, раскрывая всё более общий замысел и обретая законченный вид, даже для самого автора. Это в разной степени имеет место для любой формы творческого созидания: музыкального и литературного произведения, живописного полотна, архитектурного строения, философской системы, научной доктрины, технического изобретения.
Получается: творец ещё не знает в деталях, каким должно быть и будет его произведение, но мыслит и действует так, как если бы всё-таки знал заранее. Он так подбирает составные части, как будто им руководит некто свыше – тот, кто знает.
Скажут: ха, это парадокс кажущийся! Никакой тут тайны. На самом деле творец просто конструирует из произвольных частей произвольным образом. Пробует так и этак, оценивает полученное, видит лучшее сочетание и отбрасывает остальные, не столь хорошие. А что в итоге получается, то и получается, более или менее удачно. Вот и всё.
А вот и не всё. Конечно, части складываются наилучшим с точки зрения творца способом. А какой способ он может считать наилучшим, если целого он всё-таки ещё не представляет, если целому в законченном виде ещё только предстоит возникнуть в его воображении? И потом, части ведь тоже надо подбирать ну если не лучшие, то, по крайней мере, подходящие.
Можно, конечно, и просто собирать свой будущий труд, как механически присоединяются друг к другу детали в некоем устройстве. Но чем больше доля таких усилий, тем меньше они похожи на творческие, а их результат – на подлинное произведение. Вряд ли кто будет спорить с тем, что творческие продукты неравнозначны, и их ценность сильно зависит от того, какие части и каким образом соединены в целое. Чем ценнее творческий продукт, чем более органичным получается единство частей и целого, тем сильнее выражена эта его парадоксальность.
Есть всё-таки некие скрытые алгоритмы достижения творческого результата, принципиально не формализуемые, не поддающиеся правилам. И более эффективные, чем метод проб и ошибок, простой перебор всех возможных сочетаний. (Полагаю, такие алгоритмы есть и у природы, свидетельством чему являемся мы сами). Главное в них – интуитивное, неявное пред-знание целого, которого ещё не существует; ориентация на него, как на маяк в тумане. Другое дело, что творческий процесс неизбежно включает в себя и пробы, и ошибки.
Или можно возразить, что творческий продукт – просто ещё одна новая комбинация, сама по себе равнозначная любым другим, а смысл ей приписывается людьми. Отчасти верно, но только отчасти. Похожим образом рассуждают те, кто находят глубокий смысл в чёрных квадратах и кучках экскрементов в качестве «инсталляций» на выставках современного искусства. Каждый из нас ведь тоже некая комбинация природных элементов, но мало кто согласится признать себя равнозначным, например, камню.
Воздействие хорошего произведения всегда говорит само за себя. Смысл можно, конечно, приписать какой угодно и чему угодно, но всё-таки нормально развитый человек осознаёт разницу между смыслом и бессмыслицей, уродством и гармонией. Равно как и то, что не всегда и не полностью эту разницу можно выразить словами и объяснить её тому, кто сам не видит.
Тайна творчества ещё и в том, что оно имеет мало (иной раз ничего) общего с жизненно важными устремлениями. Это как бы инстинкт, но инстинкт очень высокого порядка, существующий и действующий независимо от биологических и социальных аспектов человека. Он находится на самой вершине пирамиды человеческих потребностей.
Невозможно принудить себя к продуктивному творчеству, если к тому нет способностей. И очень трудно заглушить в себе тягу к нему, если эти способности есть и побуждают человека искать им приложение. Словно есть некий встроенный в человеческое существо (вернее, присоединённый к нему, так как больше человека и находится вне его) источник избыточной энергии, стремящейся вырваться наружу и выразить себя в какой-либо форме. В пользу этого свидетельствуют многочисленные признания разных творцов, что они чувствуют себя не авторами, а только проводниками творческой энергии. Что замыслы и образы приходят к ним сами, непонятно откуда и почему.
Творчество во многом сродни игре: оно не обязательно, не обусловлено жизненной необходимостью. Полноценное творчество возможно только в атмосфере свободы. Оно не может быть поставлено человеком перед собой как некая специальная утилитарная цель. Разумеется, творец также рассчитывает и найти применение своему творческому продукту, и самому получить моральное и материальное вознаграждение. «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать».
Творческих мотивов в чистом виде – совсем без примесей устремлений не столь возвышенных – наверное, не бывает. Но чем сильнее в человеке выражено творческое начало, тем менее значат для него соображения, продиктованные меркантильностью и тщеславием. Думаю, все настоящие творцы отличались тем, что для них на первом месте стоял сам процесс творчества, а уже потом – дивиденды и аплодисменты.
Инстинкт творчества у некоторых настолько силён, что они готовы работать над своими произведениями в самых неблагоприятных условиях, довольствуясь самым минимумом удобств. Признание и благополучие их заботит ровно настолько, чтобы это не отвлекало от занятий любимым делом. Давно стал штампованным образ бедного непрактичного художника или поэта, живущего где-нибудь в мансарде, на гроши и впроголодь.
Это уже крайний случай – когда дар настолько силён, что не человек владеет им, а он человеком. Редко, когда это приносит счастье его обладателю. Гораздо чаще это сулит более короткую, чем у большинства, жизнь. К тому же сверх обычного наполненную неудовлетворённостью собой, беспокойством, разочарованиями, нуждой, непониманием современников, одиночеством и прочими прелестями существования аутсайдера.
И ещё важный момент, на котором ещё раз остановлюсь. Наверное, большинство творческих личностей (кто не страдает гипертрофированным самомнением) подтвердят, что их собственная роль в процессе творчества – скорее посредника, ретранслятора, нежели генератора. Материал для творчества, из которого создаётся продукт, человек черпает или из окружающей действительности или из своего опыта, но всегда из известного. А некая преобразующая энергия, которая оформляет этот материал в нечто качественно иное, превращает хаос в порядок и гармонию, приходит из неизвестного. Её источник – за пределами воспринимаемой действительности. Сознание автора выступает только в качестве канала для протекания этой энергии, сообщающегося с источником.
Творчество, таким образом, есть в определённом смысле процесс временного воссоединения мира и того, что находится за ним. Или лучше так: это процесс выражения средствами мира той реальности, которая подчиняется иным законам (или не подчиняется никаким вообще). А творческая личность – это своего рода инструмент, которым это делается.
Если решил поразмыслить над природой творчества, нельзя не сказать пару слов о самом итоге творческого процесса. Почему какие-то произведения нравятся почти всем, считаются выдающимися, заставляют говорить о себе и восхищаться собой, канонизируются и изучаются в школе; в то время как другие воспринимаются публикой довольно прохладно, их почти не замечают и быстро забывают? Почему одни книги, фильмы, картины, мелодии производят на нас такое мощное воздействие, так влияют на наше мировосприятие и остаются в душе надолго, а другие проходят через наше сознание, не оставляя следа?
Взять, к примеру, гомеровскую эпопею о странствиях Одиссея. Бесспорный литературный шедевр. Всё же поэма эта (имею в виду прежде всего «Одиссею», к «Илиаде» это относится в меньшей степени), рискну предположить, привлекает не только занимательностью истории, созданной феерическим воображением автора. В основе её – простые и всем понятные человеческие страсти, а персонажи, включая главного, – не боги, а живые люди со всеми их недостатками и ошибками. Вот этот мощно выраженный посыл делает «Одиссею» произведением с большой буквы: вызов, который человек бросает судьбе, року, обстоятельствам, могущественным и коварным врагам. И, в конечном счёте, благодаря лучшим качествам выходит победителем из борьбы с силами, превышающими его собственные неизмеримо. А главная сюжетообразующая идея – вынужденное далёкое путешествие, полное опасностей и приключений, и возвращение домой, – оказалась чрезвычайно плодотворной. И легла в основу бесчисленных следующих сюжетов. Конечно, и «Одиссея», и «Илиада» – не первые произведения такого рода. Есть более ранние образцы героического эпоса. Но творения Гомера отличает какая-то особенно выраженная человеческая составляющая, за что, вероятно, их до сих пор читают и любят во всём мире.
Или «Дон Кихот» Сервантеса. Ну ведь почти сказка о полусумасшедшем идальго, который вообразил себя странствующим рыцарем и борцом за всеобщую справедливость. Казалось бы, что в ней такого? Но несомненно: книга на все времена. Что-то в ней есть такое, что непрямым путём говорит о главном в жизни. Какая-то она на редкость человечная. Главная её тема была актуальна и во времена её написания, и раньше, и позже. И таковой, вероятно, останется. Противостояние одиночки со своими прекраснодушными, но идеалистическими и наивными представлениями, и реального человеческого общества, в которое этот одиночка со своими принципами никак не вписывается.
Да, потерпели крах все устремления чудаковатого дона, иначе и быть не могло. Тем не менее, симпатия автора на его стороне, да и наша тоже, потому что хочется верить в торжество всего лучшего, несмотря ни на что.
И оформлена эта история здорово – оригинальный сюжет, хороший слог, точные психологические портреты персонажей той эпохи, занимательное повествование, включающее элементы и юмора, и драмы, и трагедии.
Или вот ещё один пример: «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо. Казалось бы, что там особенного в сюжете? Почти вся книга о том, как человек, выброшенный после кораблекрушения на необитаемый остров, выживал в одиночку. Но эту книгу читали и будут читать.
В чём её притягательность? Во-первых, это история о стойкости человеческого духа. О том, что человек в любых условиях способен сохранить лучшие качества: предприимчивость, трудолюбие, настойчивость, способность прийти ближнему на помощь, бескорыстие, ответственность за других существ, зависящих от него. О том, что никогда не надо сдаваться и терять надежды. Во-вторых, хоть данные истины и прописные, но поданы без лишнего пафоса и назидательности, через описание повседневных и постоянных забот о хлебе насущном. И главный герой, прошу простить за тавтологию, вовсе никакой не герой, а обычный человек, каких большинство. И потому (в числе прочих причин) становится близок читателю, который примеряет на себя его ситуацию, преодолевает вместе с ним трудности, сопереживает ему.
В таких произведениях подкупает какая-то особая душевность, теплота, некая атмосфера приязни к лучшему, что есть в человеческой природе, некое жизнеутверждающее начало. А в других произведениях ничего такого не чувствуется. Есть вроде бы все компоненты законченного произведения: сюжет, владение пером, идеи. Но не хватает чего-то главного. И поэтому данное творение, что называется, «не цепляет», оставляет нас равнодушными.
Конечно, кто-то может получать удовольствие от стиля, от мастерства владения словом. Но вот для меня содержание всегда было важнее формы. Что говорит автор, полагаю, всё же стоит по значимости на первом месте, а как говорит – на втором. Простое, но наполненное «что» я предпочту внешне яркому и изящному, но внутри пустоватому «как».
Когда же автору удаётся гармонично совместить достойные «что» и «как» в некую целостность, это делает произведение выдающимся. Во всяком случае, явлением в культуре. А когда при этом «что» глубоко человечно по содержанию, то это и есть, на мой взгляд, критерий, по которому творение является шедевром. Для себя определяю, что у такого творческого продукта есть душа. И в оценке любого творения считаю главным – есть у него душа или нет.
Есть много произведений, оценка которых неоднозначна – спектр мнений очень разнообразен. Не взялся бы в каждом конкретном случае определять, есть душа у произведения или нет. Душу в отдельном произведении, наверное, отдельный человек может не распознать. Наверное, есть случаи сомнительные и спорные. И люди есть разной степени восприимчивости и личного развития.
Но всё же… Когда душа в произведении есть и сильно выражена, нормально развитый человек интуитивно чувствует это сразу. С другой стороны, невозможно увидеть её, если она напрочь отсутствует.
Я привёл из области мировой литературы три примера произведений, по моему мнению, имеющих душу. Можно было бы привести гораздо больше – как и произведений без души, а также случаев промежуточно-сомнительных (опять же, для меня). Но это заняло бы много времени, к тому же не хотелось бы задевать ничьих пристрастий и самому при этом выглядеть необразованным и невежественным. Допускаю, что не понимаю многого, и признаю, что ещё большего не знаю, – и такого признания не особо придирчивому читателю должно хватить. Думаю, что достаточно ясно дал понять, что подразумеваю под душой произведения.
Я никоим образом не знаток киноискусства и не киноэстет. Но рискну привести также примеры известных произведений из мира кино, в которых, на мой взгляд, душа налицо.
Из отечественных фильмов явно обладают душой такие фильмы, как «Белое солнце пустыни», «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика», «Иван Васильевич меняет профессию», «Место встречи изменить нельзя», «Собачье сердце». Кто их видел, наверное, спорить не будет. Во всяком случае, факт, что эти картины в числе тех, что пользуются заслуженной всенародной любовью. Это примеры фильмов, насчёт которых лично у меня нет никаких сомнений.
Из зарубежных прежде всего упомянул бы два великолепных творения Фрэнка Дарабонта: «Побег из Шоушенка» и «Зелёная миля». Тот факт, что эти фильмы долгое время занимают соответственно первую и вторую строчки в списке 250 лучших фильмов всех времён (по версии одного из американских киножурналов), говорит сам за себя.
На мой взгляд, душа присутствует также в следующих известных картинах: «Неприкасаемые: 1+1», «Привидение» (где играют Деми Мур и Патрик Суэйзи), «Простая история», «Достучаться до небес» (как и её голливудская версия «Список желаний», известная у нас под названием «Пока не сыграл в ящик»), «Изгой» (с талантливейшим Томом Хэнксом), «Апокалипто» (несмотря на то, что наполнен насилием), «Наверное, боги сошли с ума», особенно первая часть (обаяние этой старой комедии просто неотразимо).
Порывшись в памяти и после некоторых колебаний, добавлю в этот достойный ряд ещё три. Эпичное полотно «Спартак», где блещет Кирк Дуглас, мистическая мелодрама «Куда приводят мечты» и антиутопия с элементами боевика «Эквилибриум». Все эти фильмы – просто визуальное пиршество. Но помимо того, каждый из них по-своему несёт в себе куда больше, чем предназначено для глаз.
Трудно сформулировать, почему сюда же я бы причислил и давно снятый «Семь самураев» Акиро Куросавы. Вроде и особенно глубокого интеллектуального посыла не несёт, и показанная история незамысловата, и жестоких сцен предостаточно… Но такой этот фильм многоплановый и в то же время сюжетно цельный, такой проникновенно-искренний, что мало кого не тронет. Он оставляет в душе некое светлое послевкусие; хочется после него как-то по-детски верить в справедливость, в победу добра и в то, что жить стоит. Не зря он стал классикой мирового кинематографа.
И напоследок назову ещё один фильм – любимый мною «Горец». Не одноимённый сериал, а именно первый фильм 1986 года с Кристофером Ламбертом в главной роли, породивший дальнейшую (и мне кажется, ненужную) раскрутку этой истории. Первый «Горец» закончен и самодостаточен, и именно в таком качестве я его воспринимаю. И нахожу этот фильм, несмотря на сказочность сюжета, потрясающим (примерно по тем же резонам, что и «Семь самураев»). Хотя знаю, что в данном случае мои оценки разделило бы не так много кинолюбителей, как в предыдущих.
Отдельные произведения можно обсуждать очень долго, но я, пожалуй, на этом закончу. Памятуя, что в этом отделе завёл речь о творчестве, в заключение только повторю, что при оценке всякого результата руководствуюсь только одним критерием: вложил ли автор в него душу. Остальное уже не столь существенно.