Что творят кавказские девушки позор
Это не шутки
В октябре комикесса из Северной Осетии Ариана Лолаева получила тысячи сообщений с угрозами о расправе. Причина — шутка об осетинском пироге, озвученная стендапером Сашей Ни в присутствии Лолаевой на фестивале Roast Battle в 2020 году. Лолаева не знала об этих шутках заранее, но вину за них взяла на себя. Вскоре после начала травли комикесса записала в инстаграме видеообращение с извинениями, но в искренность ее слов не поверили. Тогда последовало второе видео: в нем Лолаева, не сдерживая слез, сообщала, что «с ней серьезно поговорили» и она «осознала весь масштаб трагедии и уровень колоссального урона», который нанесла зрителям. Вскоре девушка и вовсе удалила свою страницу в соцсети. Но эта история — не только про Ариану. Похоже, травля комикессы может сказаться на карьере и других стендаперок, появляющихся на Северном Кавказе, несмотря на патриархальный уклад. Старший фичер-редактор The Blueprint Вадим Смыслов пообщался с комикессами из Дагестана, Кабардино-Балкарии и Минеральных Вод, а также с блогерами, начавшими травлю Лолаевой, и организаторами стендап-программ на юге России — и обнаружил, что шутка о пирогах разделила жизнь многих из них на до и после.
Саида Делок, комикесса из Нальчика, ждала ответа от креативной команды шоу «Comedy Баттл» на ТНТ. Делок беспокоило, как ее шутки воспримут на родине. Она выросла в Кабардино-Балкарии, и шутить об этих местах было для нее так же естественно, как слышать и понимать язык этих мест. Кастинг прошел удачно, оставалось дождаться дня съемок. «Саида, не переживай, все будет хорошо», — это сообщение она получила в октябре от другого комика, осетинки Арианы Лолаевой. В Москве у Лолаевой была репутация самой успешной комикессы с Северного Кавказа. В 2018 году она впервые попала на ТНТ, на программу «Открытый микрофон». Затем оказалась в эфире шоу «Comedy Баттл» и была приглашена в проект Сергея Светлакова и Александра Незлобина «Стендап Андеграунд». «Но уже после первых эфиров на меня обрушился шквал негатива со стороны людей из Осетии», — вспоминала Лолаева. Три года назад она впервые стала героиней инстаграм-аккаунта «Позор Осетии» (сегодня удален), опубликовавшего эпизод выступления Арианы из шоу «Открытый микрофон». Там она рассказывала о своем первом лифчике, и за эту шутку консервативные зрители требовали от нее извинений. «Но скоро всем стало плевать, — продолжает Лолаева. — Про меня забывали, потому что каждый день появлялись все новые „позоры Осетии“. Скажем, девушка на шоу „Песни“, выступавшая в коротких шортах; и эти же люди накинулись на нее. С какой-то стороны мне даже стало обидно: эй, что, меня вам теперь мало?» Свою позицию Лолаева транслировала теперь и в сообщениях к Делок. «Саида, негативная реакция [от жителей Кавказа] будет сто процентов, все будет нормально». А уже через сутки связаться с Лолаевой стало практически невозможно.
Об Ариане снова вспомнил аккаунт «Позор Осетии». На сей раз в сети был опубликован эпизод шоу Roast Battle с Лолаевой и комиком Сашей Ни. Смысл баттла, организованного в Москве фестивалем комедии «Панчлайн» (сегодня ролик удален с официального ютьюб-канала фестиваля), в том, что участники по очереди «прожаривают» друг друга шутками, о которых противники не знают заранее. Выступление Лолаевой и Ни датировано 2020 годом, и в числе шуток Ни упоминает осетинский пирог. «У Арианы между ног — осетинский пирог с рваным мясом», — вот что он сказал. Видео разлетелось по сети, и вскоре о нем узнали осетинские блогеры. «Мне прислали ролик об одной девушке, которая взяла и просто растоптала нашу нацию, — это выдержка из реакции на баттл блогера под ником baskay_time. — Меня, моих родных, родственников, всех осетин. И я не мог не поделиться [этим видео] с вами. В случае с другими народами головы этих ребят уже бы полетели с плеч». Ариана не знала о подготовленных Ни шутках, но дела это не меняло. Реакцию baskay_time посмотрели более 121 тысячи раз, и из инстаграма Лолаева стремительно попала в сводки новостей: «Стендап-комики умудрились оскорбить целый народ» — так назывался сюжет на канале «Россия 24»; «Шихман, опять я виноват?» — так озаглавил видео о произошедшем Владимир Соловьев. Аудитория закипала: осетинский пирог, олицетворяющий представление осетин о мироздании, стал частью пошлой шутки, а осетинка тем временем молча стояла рядом с обидчиком.
Следом на ролик обратили внимание в «Стыр Ныхас» — общественном движении осетин, руководители которого отправились искать мать и бабушку комикессы, живущих во Владикавказе. По словам Руслана Кучиева, председателя «Стыр Ныхас», после беседы с ним бабушка Лолаевой была «готова встать на колени и просить прощения у всего осетинского народа». Что касается самой Арианы, ее знакомая утверждает, что неизвестные люди искали девушку в Москве и что Лолаева получала тысячи сообщений с угрозами смерти, после чего девушка приняла решение опубликовать ролики с извинениями и на время притаиться.
В Осетии были и те, кто поддержал Лолаеву. Корреспондент «Коммерсанта» в Северной Осетии Заур Фарниев писал: «Наше общество готово мириться с чем угодно, с любой несправедливостью, если эту несправедливость творят те, кто у власти, кто богаче, кто наглее. Вспоминают о чести и национальной гордости лишь тогда, когда унижать и проклинать безопасно. О, вот тогда мы раскрываемся в полной мере. Во всей своей красе. Потому что ничего не грозит». «Лидер [„Стыр Ныхас“] считает, что Ариана должна была „врезать по физиономии идиоту, хайпующему на ее унижении“, — написала у себя в фейсбуке главред газеты „Свободный взгляд“ Мадина Сагеева. — А что, так можно? Женщина-осетинка может „врезать по физиономии“ мужчине за оскорбление?» Еще один комик, выросший на Кавказе, пожелал остаться анонимным и в разговоре с The Blueprint сказал: «Публично я могу заявить, что выразил поддержку Ариане в инстаграме с точки зрения милосердия; у каждого должен быть второй шанс, и ребята просто совершили глупость. Но я не могу открыто заявлять, что в этих шутках нет ничего ужасного. Потому что понимаю, какие проблемы это может для меня вызвать». Но от этого травля не прекращалась. И 19 октября Ариана Лолаева удалила свою страницу в инстаграме.
На запрос об интервью, направленный ей по почте, Лолаева не ответила. Так поступил и Ни. Ксения Севостьянова, организатор Roast Battle, в рамках которого проходило выступление юмористов, также воздержалась от комментариев, сославшись на занятость. Тимур Каргинов, первый осетин на федеральной стендап-сцене, член жюри «Открытого микрофона», не посчитал нужным говорить с The Blueprint о травле девушки. «В среде комиков о таких историях не принято распространяться, — рассказал один из стендаперов, приближенных к ТНТ. — Чем быстрее они забудутся, тем быстрее жертва окажется в безопасности и тем меньше проблем будет у каналов и фестивалей». Но жертв в этой истории больше, чем кажется на первый взгляд.
Кавказские женщины признались, что доводит их до позора
В регионе в разы выросло число разводов
На Кавказе развод издревле считается позором и бесчестием. А если верить статистике, за последние 1,5 года «позориться» на Северном Кавказе стали гораздо чаще: с начала 2020-го года в Ингушетии распалось в 3,5 раза больше семей, чем в аналогичный предыдущий период, в Чечне – в 2,7, в Дагестане – в 2,1. И это в регионах, где семейные ценности традиционно превыше всего! Неужели вековым устоям пришел конец?! Ведь рушить семьи на Кавказе не позволяет не только религия, но и обычаи предков, священные в каждом роду.
Мы поинтересовались, как видится проблема изнутри. Вернее – с высоты Кавказского хребта.
По результатам исследования международной аудиторско-консалтинговой сети, датированного июлем этого года, помимо Ингушетии, Чечни и Дагестана, чаще разводиться стали также в Карачаево-Черкесии и Северной Осетии, где количество официальных расторжений брака умножилось вдвое, и в Кабардино-Балкарии, с началом пандемии увеличившей количество распавшихся семей на 80%.
Восток дело тонкое, а Кавказ – особенно, поэтому истину знают только изнутри. Попробовали выведать ее и мы. Кавказские мужчины, как истинные джигиты, столь деликатный вопрос комментировать отказались. Ответы всех опрошенных звучат примерно так же, как слова Гази из дагестанского Дербента: «Лично я женат и разводиться не собираюсь, а в чужие семейные дела лезть привычки не имею. И вам, кстати, не советую».
Кавказские женщины более откровенны, но только если уверены в полной анонимности, поэтому при реальном возрасте и месте рождения имена у моих собеседниц условные.
— Статистика откуда берется? – уточняет 36-летняя Фарида из Махачкалы. – Из загса? Но развод в загсе у нас еще ни о чем не говорит, считается, что люди развелись, если расторгнут никях (мусульманский брак, заключенный имамом – авт.). Но это никак не узнаешь. Супруги могут жить хоть в разных странах, но в глазах Всевышнего оставаться мужем и женой. У нас только наоборот не бывает – чтобы люди жили семьей, не заключив никях. По крайней мере, в открытую, на глазах соседей и родни, мужчины и женщины без никяха вместе не живут. А что касается регистрации в загсе, наши молодожены ее часто откладывают на потом, ведь традиционные свадьбы отнимают много времени и сил. А потом многие и вовсе забывают сходить и расписаться.
— Кто же тогда не забывает сходить туда и развестись, пополнив собой неприятную статистику, раз в глазах общества штамп от загса значения не имеет?!
— Точно не скажу, но, скорее, это ради каких-нибудь практических целей. Понимаете, у нас люди по-другому устроены. Если пара расходится, это горе, но личное, внутрисемейное, не для чужих ушей и глаз. К аксакалам пойдут за советом, родню созовут, чтобы решить, как жить дальше, кого, куда и с чем, но загсу докладывать побегут в последнюю очередь, если вообще решат доложить. Ну еще может быть, что кто-то уже разведенный по-мусульмански встречает кого-то, кому важен штамп.
— А никях часто расторгают?
— Раньше в исключительных случаях, а теперь чаще стали. У нас парни и мужчины в последнее время стали более религиозными, это как мода. Все с бородами, по пятницам толпой в мечеть, Коран читают, невест только покрытых сватают. Сухого закона у нас официально нет, конечно, на свадьбах, например, на столах вино, коньяк… Но пьют спиртное только бабушки. Молодые мужчины сами соблюдают и за женами своими следят. Если жена вдруг нарушит шариат, такой может показательно разорвать никях. Мол, она не меня оскорбила, а Всевышнего.
— И как для этого надо нагрешить? Выпить вина?
— Ну нет, из-за этого никто, конечно, разводиться не будет. Но вот если постоянно пить напоказ, на глазах у людей, чтобы они это обсуждали – тогда да, потому что это позор для мужа. Ну еще если жена гуляет, нескромно одевается, не слушается мужа, шляется целыми днями вне дома…
— Иными словами, если она работает в офисе? Целыми днями вне дома и без хиджаба?
— Чтобы наши мужья женам работать запрещали, я не слышала, деньги-то всем нужны. Но вот если жена с этой работы поздно является, за детьми и мужем не смотрит, то начинаются скандалы, иногда до рукоприкладства. Однако если раньше муж жену выгонял, ее и в отчем доме не принимали. А сейчас чаще стали сами родители своих дочек от мужей забирать и развода требовать. Если муж слишком религию насаждает, учиться запрещает или работать. Раньше старики молодежь осуждали, а сейчас у нас наоборот, старшее поколение более раскованное. На семейных сборищах бабушки с дедушками, бывает, и выпьют, и споют, и потанцуют. А молодежь сидит, глаза в пол, суры повторяют.
— А бывает, что разводятся из-за того, что муж взял еще одну жену?
— Вот такого, чтобы несколько жен мужа прямо друг у друга из рук рвали, я не знаю, это сказки. Может, кто-то очень богатый или где-нибудь в глухом селе, где все, по сути, одна семья, многоженство и есть. Но большинству это просто не по карману. Одну-то свадьбу сделать – огромные деньги! Это, как минимум, три больших застолья человек на 500, а еще калым – выкуп за невесту. А еще подарки молодой и ее родне. И вообще с момента сватовства целый год очень больших трат, родители годами пашут, чтобы сына достойно женить, ведь это раз и на всю жизнь. И вряд ли кто-то захочет повторить такой аттракцион.
— А если муж сам, без семьи и сватов?
— Сам он тоже понимает, что при открытом, официальном многоженстве, каждую жену надо содержать одинаково, ведь жены это между собой обсуждают, сравнивают, да и люди смотрят. А если денег не хватит, люди смеяться будут: набрал жен, а они голодранками ходят! А для наших мужчин выглядеть в глазах людей бедным или жадным – позор хуже нет! Потом у каждой жены есть родители, которые следят, чтобы их дочь жила не хуже, чем в отчем доме. А еще от каждой жены дети, которых надо достойно содержать. Нет, это только для богачей. А сам мужчина может поступить только как, к примеру, мой муж. Два года назад он уехал на заработки на Север. Меня с детьми не взял, там погодные условия тяжелые. Деньги исправно слал, но через полгода сообщил, что взял вторую жену, русскую. Живет с ней, а то, мол, тяжело там одному, а она готовит ему, стирает и все такое. Временный никях заключил, это его право. Но это не значит, что я обязана это проглотить. Я послала его куда подальше, детей матери своей оставила, благо они большие уже, а сама в Москву. Вот живу здесь, работаю, а про него даже слышать не хочу. Его для меня больше нет.
— А официально вы развелись?
— В загсе? Нет, конечно, а зачем? Я просто к имаму сходила, сказала, что не одобряю вторую жену мужа и требую развода. Это мое право и имам меня освободил.
Эва – 23-летняя студентка магистратуры престижного московского вуза из очень обеспеченной чеченской семьи – уверена, что в загс за штампом о разводе чеченские пары может привести все, что угодно, но не истинное расставание.
— Если жена надоела, мужчине зачем далеко ходить, трижды «талак» (уходи – араб. – авт.) сказал и свободен. Но это образно, ведь еще есть семья его и ее, люди, сговорившие эту пару, они в ответе за этот союз. В общем, просто так никто никого выгнать не может, но загс тут не при чем. Если муж правда хочет жену оставить, или опозорить, или проучить, он к ее отцу пойдет, к своему, к имаму, но не в окошечко с паспортом. Наверное, туда ходят те женатые, которые пудрят мозги русским девушкам, что развелись, и в доказательство штамп о разводе показывают. Но на деле жена – только та, которая жена перед Аллахом.
А вот как описывает процедуру «талака» (расторжения мусульманского брака) имам-хатыб Шамиль Аляутдинов: «Это нежелательно, за некоторыми исключениями: если супруги боятся дальнейших разногласий между собой; если один из супругов боится, что будет ущемлять права другого; если муж вызывает у жены неприязнь и отвращение; если жена вызывает у мужа неприязнь из-за совершения ею прелюбодеяния и тому подобное, например, если она не выполняет Намаз».
Также все исламские богословы напоминают о важности «разводного периода», призванного по возможности сохранить семью.
— А женщина может сказать мужу «талак»?
— А в загс при разводе обращаются?
— Только в тех случаях, когда ни семьи мужа и жены, ни имам или муфтий не в силах обеспечить паре бесконфликтное расставание.
«Как меня насиловали чеченцы». Исповедь жертвы
Не моё, старое, но доходчиво объясняющая некоторые моменты национальных особенностей из серии «бросил банку в парня в автобусе» как происшествие за которое надо у жертв просить прощение и рассказывать об этом на всю страну.
Поразительно и то, что до сих пор почти никто не говорил честно о том, как молодые и ретивые чеченские парни еще в советские времена, до всех последних войн, в которых они сейчас обвиняют Россиию, обращались с русскими, или, правильней будет сказать, не своими, не чеченскими женщинами, когда им случалось до них «дорваться». Своих-то нельзя обидеть, потому что за это жизнью ответить можно, а вот чужих – запросто.
Мне в руки попало письмо, написанное 15 лет назад девушкой, которая столкнулась с подобным обращением. Тогда она пыталась обнародовать это письмо в московской прессе, но ей отказали во всех редакциях, куда она обращалась, аргументируя тем, что опубликование такого письма может оскорбить национальные чувства чеченцев.
Только теперь, когда пресса меньше стала бояться «оскорбить национальные чувства», появилась возможность опубликовать этот крик души. Вот он.
«Я коренная москвичка. Учусь в одном из московских вузов. Полтора года назад со мной случилась история, которую я только теперь могу рассказать без истерик. И думаю, что должна ее рассказать.
Моя подруга, которая училась в МГУ им. Ломоносова, пригласила меня в гости в свое общежитие, где она живет (оно называется ДАС – дом аспирантов и стажеров). Я прежде уже бывала там. Обычно пройти в общежитие было несложно, но на этот раз вахтерша категорически не хотела пропускать меня, потребовав оставить документ. Я отдала ей студенческий и поднялась в комнату подруги – назову ее Надя. Потом мы вместе с ней пошли в общежитское кафе на первом этаже, где заказали кофе и пару бутербродов.
Я сразу отказалась, объяснив, что уже время не раннее, и скоро пора будет домой. На что Руслан – так завали парня – возразил: зачем ехать домой, если можно остаться ночевать здесь, в комнате подруги? Мол, настоящая жизнь в общаге начинается именно ночью; неужели московской девочке не интересно узнать, как живут иногородние студенты? Ведь это свой очень самобытный мирок…
Мне и впрямь было интересно. О чем я ему и сказала. Добавив, что остаться, однако, все равно невозможно, потому что вахтерша забрала студенческий и строго предупредила, что забрать я его должна до 11 вечера, иначе она его куда-то сдаст.
— Какие проблемы? – сказал Руслан. – Я в два счета выкуплю твой студенческий!
И ушел. Пока его не было, я высказала подруге свои опасения: не опасно ли идти в комнату к незнакомому кавказскому мужчине? Но Надя меня успокоила, заявив, что Руслан – чеченец только по отцу, которого даже и не помнит, живет с мамой и вообще он тоже москвич.
— Почему же он тогда живет в общежитии? – удивилась я.
Тут вернулся Руслан, принес мой студенческий. И мы, накупив в кафе еды, направились к нему в гости (если можно так назвать посещение комнаты в общежитии). Решающим аргументом в пользу этого визита для меня стало, пожалуй, то, что парень выглядел привлекательным и не наглым. Естественно, общение предполагалось исключительно платоническое.
По дороге мы позвонили из автомата моей маме, и Надя заверила ее, что все будет хорошо, пусть она не беспокоится. Мама, скрепя сердце, разрешила мне остаться.
Когда было уже ближе к полночи, в дверь постучали. Руслан открыл без вопросов, и в комнату вошли трое молодых людей. Сразу возникла напряженная обстановка.
Однако вошедшие расселись по-хозяйски и о делах говорить не торопились. Зато стали бросать на нас с подругой недвусмысленные взгляды. Мне стало не по себе, и я обратилась к Руслану:
— Знаешь, мы, пожалуй, пойдем. У вас тут, наверное, какой-то серьезный разговор. В общем, спасибо за вечер.
Руслан хотел что-то ответить, но тут самый маленький из пришедших (хотя по возрасту он, судя по всему, был самый старший) громко перебил его:
— Ну что вы, девчонки, какие могут быть серьезные разговоры, когда вы здесь! Мы просто присоединимся к вашей компании – посидим, выпьем, поговорим о жизни.
Один из гостей позвал Руслана поговорить в коридор, а маленький продолжал вести с нами дружескую беседу. Через некоторое время «гость» вернулся с еще двумя друзьями, хозяина с ними не было. Мы с Надей вновь попытались уйти, хотя к этому моменту стало очевидно, что нам не удастся так просто это сделать…
Тут маленький закрыл входную дверь, положил ключи к себе в карман и запросто сказал:
— Пойдем-ка в ванную, девочка. И не советую сопротивляться, а то быстро личико попорчу».
Я испугалась и панически обдумывала, что же делать. А он продолжал:
— Ну что ты, дурочка, плохо слышишь? Я ведь могу тебе и слух подправить! Например, ушко отрежу.
Как мне не было гадко, я решила, что лучше перетерплю несколько минут секса, чем всю жизнь потом буду мучаться с обезображенным лицом. И пошла в ванную.
Там я сделала последнюю попытку пробудить человечность в этом агрессивном существе, даже имя которого мне было неизвестно, убеждая отпустить меня и Надежду.
Получив удовлетворение, сексуальный агрессор вроде как немного подобрел. По крайней мере, выражение его лица стало более мягким.
— У тебя нет желания присоединиться к своей подружке? – спросил он.
— В каком смысле? – поинтересовалась я.
— А что, у меня есть выбор? – обреченно спросила я.
— Ты права, у тебя нет выбора. Ты поедешь со мной ко мне домой. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебе и твоей подружке было совсем плохо.
Я, естественно, не хотела. Вышла из ванной и, стараясь не смотреть в сторону кровати, на которой происходило что-то отвратительное, пошла к входной двери.
На выходе из общежития, увидев вахтершу и рядом с ней телефон, я решила воспользоваться этим, как мне показалось, шансом к спасению.
— Мне нужно позвонить домой! – громко сказала я, кинувшись к телефону.
— Куда же ты ее ведешь? – робко спросила вахтерша.
Он схватил меня за воротник и, рывком поднимая с пола, порвал на мне кофту.
Я бросила на бабушку взгляд, полный мольбы, когда маленький зверек уже выволакивал меня на улицу.
— Ты что, идиотка, жить не хочешь? Лучше не рыпайся! – прокомментировал он мою попытку освобождения.
И тогда я подумала: лучше просто перетерпеть этот ужас. Если, конечно, меня все равно, в конце концов, не зарежут.
Зверек поймал такси, шепотом сказал водителю место назначения, затолкал меня на заднее сиденье, залез рядом, и мы поехали.
Так я и лежала, не видя пути. А он – и это было совсем невыносимым издевательством – всю дорогу гладил меня по волосам. Если же я пыталась поднять голову, впивался пальцем в шею где-то в районе солнечной артерии.
Дом, у которого мы остановились, был самым обычным. На двери квартиры номер отсутствовал.
Открыв дверь своим ключом, он втолкнул меня в прихожую и следом вошел сам, громко сообщая кому-то:
— Кто хочет женщину? Принимайте гостей!
И добавил для меня:
— Здесь живут мои братья. Будь с ними поласковей.
«Братьев» оказалось семеро. И по сравнению с ними тот, кто притащил меня сюда, показался просто карликом. Или, скорее, шакалом, заискивающим перед тиграми в желании им угодить. Это были здоровенные мужчины с мускулистыми фигурами и с таким лицами, какие, наверное, бывают у профессиональных убийц в нерабочее время. Они сидели на кроватях, которых в комнате было целых пять, смотрели телевизор и распивали вино. И еще я почувствовала какой-то неизвестный мне тогда сладковатый запах. Глядя на это «собрание», сквозь муки головной боли я поняла, что мне очень-очень-очень не повезло.
«Шакал» тут же стал суетливо что-то объяснять своим «братьям» на непонятном мне языке. «Тигр» тоже говорил на чеченском, но по голосу и выражению лица было ясно, что он недоволен. Потом к ним присоединились остальные, и их разговор перерос в спор. А мне оставалось только смотреть на них и молча молить Бога, чтобы этот спор закончился для меня удачно.
Когда препирательства завершились, несколько «тигров» стали укладываться спать, а один из них, самый молодой, повел меня в другую комнату. В этой маленькой комнате стояло только две кровати. Он стащил с них на пол матрасы, вместе с бельем расположил на полу, пригласил сесть, уселся рядом и принялся вкрадчивым голосом со мной беседовать. Я машинально отвечала, но думала совсем о другом – голова была целиком занята страхом.
Наконец, он приказал мне раздеться – и начался очередной сеанс кошмара. Нет, он не издевался надо мной откровенно и даже предоставлял некоторую свободу действий, но от этого мне не становилось легче. Все тело болело, голова раскалывалась и жутко хотелось спать. Я осознала, что если бы меня сейчас принялись охаживать ногами, это бы для меня мало что изменило. Мне очень хотелось потерять сознание – хотя бы на какое-то время, и еще я сожалела, что не покурила того, чего они там предлагали. Потому что самым ужасным было, как мое ясное сознание воспринимало абсолютно четко каждую деталь. И время длилось так медленно!
Когда «тигр» несколько раз «облегчился», он ушел, и я стала одеваться. Но тут в комнату заскочил «шакал», схватил мою одежду и, прикрикнув для верности, выбежал за дверь. И сразу появился следующий претендент на мое тело.
Но никакого дурмана в голове у меня в результате так и не возникло, только еще сильнее стало тошнить. И со столь же ясной головой я выдержала третий и самый мучительный сеанс использования моего тела. И лишь когда маленькому «шавченку» надоело изгаляться над беспомощной жертвой, он оставил меня в покое, даже разрешил слегка одеться и отправил на кухню мыть посуду, пообещав сломать руки, если я что-нибудь разобью.
Ах, какой добрый дяденька!
Я уже была готова к тому, что меня после всех этих развлечений просто убьют. Но меня отпустили. И «малыш» повез меня на такси, снова придавливая мою голову к своим коленям, и высадил рядом с общежитием.
Я зашла к подруге, чтобы сначала хоть как-то привести себя в порядок, а потом уже возвращаться домой к родителям. Надя лежала у себя в комнате, истерзанная еще больше, чем я, с разбитым лицом. Позже выяснилось, что ее насильники, помимо отвращения к мужчинам на всю жизнь, «одарили» ее еще и вензаболеваниями, причем, сразу триппером, трихомониазом и лобковыми вшами.
После такого Надя не могла больше оставаться в общежитии. В отличие от чеченцев, которые ее изнасиловали – они-то по-прежнему жили там препеваючи и, пока она не уехала, терроризировали ее: встречая где-нибудь в холле, обзывали проституткой и «заразной». Видимо, между собой они постановили, что это она их заразила. Так, естественно, им было удобнее – не надо было среди своих искать виновного. Только Руслан, который спровоцировал эту историю, извинился перед Надей и передал через нее извинения мне, но от этого было не легче.
Надежда забрала документы из университета и уехала в родной город. Там она сделала аборт и долго лечилась…
А я, получается, отделалась только испугом. Который теперь у меня, видимо, на всю жизнь. Когда я вижу мужчину кавказской внешности, меня начинает колотить. Особенно колотит при виде чеченцев – их от прочих кавказцев я могу отличить, что называется, невооруженным взглядом. Но лучше бы – вооруженным…»