дагестанские кирпичные заводы что это
Дагестанские кирпичные заводы что это
Оксана Борисова: Рабство в Дагестане моими глазами после поездки в Дагестан.
Многие из моих друзей часто задают мне вопрос о рабстве на кирпичных заводах в Дагестане, специально для вас и издания «Невский Альманах» я подготовила данную статью.
На улице 21 век, однако, проблема рабства в России и не только в России, является одной из глобальных проблем современности.
Операции по освобождению рабов, несомненно, дело правоохранительных органов, но, ввиду бездействия последних, возникают молодежные некоммерческие движения, которые на собственные деньги занимаются поиском и освобождением рабов. Освобождением рабов в России, занимается некоммерческая организация Альтернатива которая за два года своего существования освободила более 200 человек из трудового рабства.
Преимущественно движение занимается проблемой трудового рабства, чаще в Москве и на Северном Кавказе, в особенности в Дагестане. Координаторы движения находятся в Москве, Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Самаре, Махачкале, Ставрополье и в других городах.
Мало кто знает и верит, что рынок рабов, существовавший на Кавказе, во время Чеченских войн существует до сих пор. Зачастую людей удерживают против их воли на кирпичных заводах Дагестана, которых насчитывается на всей территории республики более 600 мелких заводов.
Волонтером этой организации я стала в 2013 году, когда случайно наткнулась на репортаж движения «Альтернативы» в интернете в социальных сетях.
На кирпичные заводы людей завозят чаще обманным путем, хотя бывали случаи, когда их заманивали и насильно. Будущих трудовых невольников везут из крупных городов России, чаще всего из г.Москва. К приезжим из провинции на площади трех вокзалов подходит человек «вербовщик», который предлагает хорошо оплачиваемую работу, чаще не говорит что в Дагестане, потом предлагает пойти выпить чаю или чего-нибудь покрепче, после чего человек полностью теряет сознание и просыпается уже в Дагестане. А по приезду в Дагестан человеку объясняют, что за него заплатили денег (примерно 15-20 тыс.) и он обязан их отработать и пока не отработает не уедет никуда. При попытке бегства их избивают и угрожают увезти в горы «откуда нет возврата». Паспорта у невольников забирают.
У рабовладельцев хорошо отработанная схема, они договариваются с местной и не только, полицией, договариваются с официантами привокзальных кафе, чтобы те подсыпали нужные «ингредиенты» в чай или пиво, а так же с водителями автобусов.
К сожалению, сотрудники правоохранительных органов вместо того, чтобы бороться с рабством на Кавказе и рабовладельцами, сами же культивируют, способствуют благоприятному распространению данного вида бизнеса по продаже людей.
Данный факт подтвердил случай в г.Волгоград.
23летний воспитанник детского дома Женя Скородумов уроженец г.Тверь летом 2013 года был освобожден активистами движения «Альтернатива» из рабства в Дагестане, где он находится целых четыре года. Женя рассказал, что примерно четыре года назад он приехал в г.Волгоград, для того, чтобы устроиться на работу, на вокзале к нему подошли сотрудники полиции, которые потребовали от него документы. А после того, как им стало известно, что Женя детдомовский, зная, что его не будет никто искать, заявили, что либо его сейчас же отвезут в отдел полиции, либо он садиться в автобус и его повезут на работу, правда, куда ехать так и не сказали, а повезли его в Дагестан.
В Дагестане ему объяснили, что сотрудники полиции продали его за 15 тыс. рублей и он обязан отработать эти деньги. Несколько раз Евгений пытался сбежать, однажды ему это удалось, но его поймали другие и заставляли работать его еще больше, заявив, что ему отдадут документы, когда он заработает денег на билет, однако, на этот «билет» он «зарабатывал» около четырех лет и так не заработал. 30 августа к Жене подошел один из местных жителей и дал ему мобильный телефон и номер координаторов движения «Альтернатива». Тот позвонил и сказал, что находится неподалеку от г.Южно-Сухокумск, в течении нескольких часов активисты приехали туда, где он пас баранов, забрали его и увезли. Хозяина на месте не было.
Женя не стал писать заявление на своих рабовладельцев, сказав, что не хочет там оставаться. Поясняю, что в соответствии в российским законодательством, пострадавший должен во время следствия находиться на месте свершения преступления, как минимум, полгода пока идет следствие. Чаще освобожденные не пишут заявления, что неудивительно, так как надеяться на государство и полицию не приходится, а гарантировать безопасность и то, что этот человек не попадет обратно в рабство, никто не может.
Точнее говоря и заявления, которые писали освобожденные не дали никакого результата, полиция Кизлярского ОВД на заявления отвечает отписками, что, дескать, проведена проверка и фактов нарушения не обнаружено. Ни то, что люди находятся без документов, работали бесплатно в невыносимых условиях, а порой находились и в розыске по заявлению их родственников, это «стражей порядка» мало волнует.
Летом 2014 года я с волонтерами из движения «Альтернативы» отправилась в Дагестан. Первое, что мне бросилось в глаза это обилие сотрудников правоохранительных органов с автоматами наперевес, чего не встретишь в других городах. Сложно было понять, каким образом через такие посты ДПС проезжают автобусы с будущими рабами, которые чаще в полусонном виде. Однако, координатор движения в Дагестане, Закир Исмаилов, мне пояснил, что водителей автобусов хорошо знают и чаще их пропускают без проверки документов у пассажиров и это несмотря на постоянную нестабильную обстановку в регионе.
Вместе с ребятами мы объехали несколько заводов и забрали одного 24летнего парня Ивана Щепотина с глухой кошары, который так же раннее побывал на одном из кирпичных заводов Дагестана, неподалеку от Дербента. Он рассказывал, что к ним на завод наведывались сотрудники полиции, которые не обращали внимание на полуодетых работников завода и, по его словам, хозяин завода что-то передавал полицейским, он предполагает, что это были деньги за «крышу». Парень сбежал ночью, когда хозяева спали и побежал к трассе, позже был остановлен сотрудниками полиции, которые увидев, что у него нет документов, посадили его в машину и отвезли на кошару.
При освобождении людей мы не оповещали сотрудников полиции, так как зачастую полицейские сами же сообщают владельцам заводов о подобных визитах волонтеров, тогда те «беседуют» с невольниками и угрожают им, чтобы те не наговорили ничего лишнего.
Случаи, когда в бизнесе по продаже людей были замешаны нечистые на руку сотрудники полиции далеко не единичны. Весной прошлого года движением «Альтернатива» был освобожден от рабства Роман Хакимов, которого удерживали в трудовом рабстве на кирпичном заводе в Дагестане. За него рабовладелец попросил выкуп у родственников, заявив, что только тогда от отпустит за деньги Романа. Брат Романа сначала звонил в полицию и все рассказал, однако, это оказалось безрезультатно, тогда он связался с руководителем движения «Альтернатива» Олегом Мельниковым, пояснив, что его брата удерживают на одном из кирпичных заводов и требуют выкуп. Родственники связались с рабовладельцами и договорились, что деньги переведут на главное почтовое отделение Махачкалы.
В назначенный день Роман Хакимов, естественно, пришел не один, а в сопровождении полицейского в штатском Бухарова Заура Магомедовича. Рядом так же находились волонтеры движения, которые все снимали на камеру. Волонтеры подошли вызвали сотрудников полиции, те приехали и отвезли всех в ближайшее отделение полиции. Бухаров в отделении оправдывался, что Роман пришел сам за деньгами и просто хотел их снять, чтобы заплатить кому-то, а кому он понятия не имеет. Роман написал заявление, однако, это осталось безрезультатно. Спустя несколько дней волонтеры на свои деньги отправили Романа домой к родственникам. Бухаров Заур до сих пор работает в полиции Дагестана.
Для тех, кто полагает, что в рабство попадают в основном алкоголики и бомжи, могу сказать прямо – вы ошибаетесь. Мы забирали из рабства и 20летних молодых парней, и женщин, и даже молодого предпринимателя. Жертвой рабства может стать любой, никто е застрахован от этого.
Несмотря на широкое обилие фактов, видеозаписей, сделанных организацией дело так и не сдвинулось с мертвой точки. За всю историю существования организации было возбуждено всего два уголовных дела по факту рабства против рабовладельцев, которые так и не были доведены до конца.
Мы знаем, что когда мы освобождаем двоих в это время на завод приезжает еще пятеро, но спасенные человеческие судьбы и жизни стоят нашего риска и постоянных вложений. Возможно, придет время, когда данная проблема будет решаться не небольшой группой отважных волонтеров, а нашим государством.
Истории про рабство в современном мире выглядят дико, но, как ни крути, это реальность. В РФ проблема трудового рабства остро стоит в Дагестане. По некоторым подсчетам, в Дагестане около 600 кирпичных заводов, на каждом втором работают рабы. На одно предприятие приходится где-то от 10 до 50 пленников. Людей туда насильно привозят со всей страны.
Площадь у Курского вокзала перегорожена заборами с красными лампочками — тут вечно что-то строят. Из открытых дверей, через которые можно пройти на перрон, потоком льет вода. Пассажиры чертыхаясь идут в обход и тянут за собой тяжелые разноцветные чемоданы на колесиках. У магазина, торгующего припасами в дорогу, сигаретами и пивом, кучкуется несколько человек. Грязные куртки, потертые джинсы, у ног пакеты с каким-то барахлом… Местные бомжи обжили каждый угол привокзальной площади. Проходящие мимо пассажиры для бездомных — возможность подзаработать «стрельнув» мелочь, для спешащих на поезд бродяги лишь часть пейзажа, от которой хочется отвернуться.
В 90-е в районе Курского селились бездомные подростки: вокзал буквально кишел маленькими бродягами. Теперь детей разогнали по приютам и многие из тех, кто ночевал здесь под перронами в детстве, сюда же и вернулись. Но мы приехали на Курский не за этим. С одной стороны, то о чем пойдет речь дальше, явление страшное, странное, не совместимое с жизнью в нормальном обществе правового государства, а с другой… С другой о нем знают и правоохранительные органы, и постоянные зрители криминальных новостей. И если вторые не могут ничего поделать ввиду своей некомпетентности в вопросе, то первые лишь делают робкие попытки проблему решить. Пока ничего не выходит.
Сейчас московские вокзалы — это своеобразная биржа труда. Сюда за рабочей силой приезжают приветливые, ничем не примечательные мужчины, знакомство с которыми оказывается самым неприятным событием в жизни. Познакомился, выпил, забылся, очнулся за сотни и тысячи километров от дома — в Дагестане. На территории республики располагаются десятки заводов по производству кирпича или тротуарной плитки.
Специализация у каждого своя, рынок четко поделен. Работники таких предприятий — каждый второй — были насильно привезены с московских вокзалов. Трудятся здесь не за деньги — за еду и, хорошо если за небольшую медицинскую помощь, которая после постоянных побоев требуется практически всем пленникам. Нередко здесь умирают, пропадают бесследно или пытаются убежать. Последнее получается не у всех. Последствия поимки — побои или расправа. Термин «рабы», применительно к тем, кто работает на подпольных предприятиях, звучит максимально точно. Люди без родственников и документов, ненужные никому — самая удобная рабочая сила. Их никто не будет искать, они никому не нужны. Бомжи — не единственный контингент. Благополучных людей с домом и семьей здесь тоже нередко можно встретить. Их перестают искать, когда проходит время, да и просто ли искать человека, который пропал без вести?
Он не вернется. Я не думаю, я знаю…
Сереге, как он представляется всем с кем знакомится, всего-то 34 года. Серега один из тех бездомных, кто кочует по московским вокзалам. Там накормят, тут оденут, туда должна подъехать машина с медикаментами. Именно с Курского Серега год назад отправился в Дагестан. Не из тяги к путешествиям и не по своей воле: увезли.
«Как меня увозили я помню очень смутно, — рассказывает бывший невольник. — Сидел, вот как и сейчас, у магазина. Подошел ко мне мужик. Одетый во все белое — лето было — приветливый такой. Спросил, не хочу ли я есть. Сказал, что хочу. И выпить хочу. Он ржет, говорит: и выпить будет, договорились. Повел меня в забегаловку, тут, недалеко. Ну, а дальше — я и так пьяный был — все смутно помню. Ехали в автобусе каком-то. Да я спал постоянно. Когда просыпался, он мне наливал еще. Короче, доехал я. Знал бы куда меня притащат- бежал без оглядки».
Серега собирался продолжить, но вдруг резко прервался. «Видите, вон там», — бездомный тыкает пальцем куда-то в сторону площади. «Вон, нашего повели! Тоже поесть, попить, мать его».
Срываемся, бежим. Окликаем, останавливаем. Действительно — бездомный. Рядом c бездомным человек не славянской внешности. «Куда вы его?» — спрашиваем, понимая, что никаких оснований останавливать и лезть не в свое дело у нас нет.
«Как куда? В столовую. Человек поесть хочет, попить хочет. Я не могу накормить? У меня деньги есть. Не могу накормить?» — мужчина говорит быстро, улыбается. Бездомный мужчина, лет 50-ти, не понимает, что мы от него хотим, и вторит своему новому знакомому: идем поесть, попить, что такого?
Оглядываемся по сторонам. Полиция на площади словно вымерла. Да и что бы мы им сказали? Идем обратно.
Серега сидит на том же месте, только теперь в его руках появилась стеклянная банка с салатом Оливье. Серега пытается открыть банку, объясняет: принесла бабушка, которая часто подкармливает бездомных.
«Ну и что вы за ними бегали? Что вы можете сделать? Полицейские не могут, никто не может», — татуированные пальцы наконец отдирают крышку от банки и Серега продолжает. «Привезли меня. Я не знал ни где нахожусь, ни зачем приехал. Почти сразу избили и сказали, что буду работать. Кирпич буду делать. Жили мы в домиках, которые сами и сколотили. Тряпки, одеяла старые там. На них спали. Кормили плохо. Больше били. Но били так, чтобы не покалечить сильно — работать должны как-то. Бывало, конечно, что забивали насмерть. Люди умирали либо от побоев, либо еще от чего. Я не знаю. Хоронили? Ну как сказать. Вы себе представляете, как тело просто кидают в жидкий бетон и все. Если это похороны, то да — хоронили. Но в основном трупы увозили. Я не знаю, куда».
«А я убежал. Многие пытались — возвращали, били. А я смог. Бегу, значит, назад даже не смотрю. Не знаю сколько бежал. Видимо, долго и далеко. Устал, прямо упал аж. Лежу и думаю: догонят — убьют. Не догонят — потом найдут и убьют. Но пошел дальше. В автобус сел. Водитель мне сказал, что я в Дагестане. Только тогда и узнал первый раз. Потом в поезде ехал. Меня бесплатно люди довезли. Люди добрые, знаете? А менты… Что они могут? Ну приду я такой красивый, сидевший. Кто мне поверит? Никто! А за этими вы не бегайте. Тот, которого увели, сюда больше не вернется. Вообще никуда не вернется. Я не думаю, я знаю».
Раб мой
Олег Мельников, лидер движения «Альтернатива», мужчина, что называется, в самом расцвете сил. Доброе лицо, интеллигентная речь. Это его волонтеры освобождали «рабов» в продуктовом магазине на Новосибирской улице Москвы в прошлом году. И это их же, волонтеров, называли провокаторами, лгунами, пиарщиками и собаками. Мельников с товарищами тогда вытащил из подвала торговой точки 12 человек. Большинство из них женщины. По большому счету, дело о рабах в магазине так ничем и не кончилось: странные формулировки следствия, бывшие невольники, которые вдруг заявили, что вовсе не рабы… Тогда, в 2013-м, произошедшее на Новосибирской улице вызвало большой резонанс. Но… Все забылось. Олег говорит, что случаи, когда бездомных забирают с улиц и везут на дагестанские заводы, увы, происходят сплошь и рядом. Люди — обычный материал, как кирпичи или плитка. С ними не церемонятся и их не считают даже по головам: найдутся новые, если со старыми что-то произойдет.
«История, когда людей забирают в рабство, для Дагестана, к сожалению, типичная, — говорит Мельников. — Местные власти этому попустительствуют. Например, недавно к нам обратился мужчина по имени Дмитрий. Его вывезли в Дагестан, он не помнил как. Тоже попил с незнакомцем чаю или еще чего. Но ему удалось бежать в тот же день».
Дмитрий, о котором говорит Олег Мельников, не бездомный. Совершенно приличный человек стал жертвой преступления в людном месте, когда приехал в гости к сестре.
«В Москву приехал из Смоленска, погостить у сестры, — рассказывает Дмитрий. — Собирался уезжать назад домой, добрался до Белорусского вокзала. Там выяснилось, что до электрички еще три часа оставалось. Так что пришлось ждать. Стою, курю. Подходит ко мне молодой человек, познакомились. Рассказал, что тоже чуть ли не каждый день ездит в Смоленск. Разговорились, вроде как нормально начали общаться. Он предложил зайти в кафе, попить чаю, погреться. Помню, что за столиками в кафе уже сидели мужчины. Около семи человек. Мы присели вдвоем. Официантка всем принесла чай. Помню, что сделал три глотка. Потом все. Проснулся на таможне или посту каком-то. Ехали в автобусе, как животных нас всех везли. Всех тех, кто тогда сидел в кафе этом».
По словам Дмитрия, на посту у пассажиров автобуса начали проверять документы. Сотрудник службы (какой именно, Дмитрий не помнит) сообщил, что житель Смоленска находится в розыске. «Я говорю: правильно, меня уже семья ищет! Отпустите меня домой, — продолжает Дмитрий. — А он приказал нам всем выйти покурить и о чем-то долго говорил с водителем автобуса. Нас погрузили обратно и повезли дальше».
Проехав несколько километров, автобус остановился. Водитель ушел и вернулся через полтора часа. По словам Дмитрия, вернулся с полными сумками водки и пива.
«Говорит, выпивайте, вам тут до утра сидеть, — вспоминает бывший пленник. — Разбудили меня уже утром. Сказали, что приехал за мной человек. Водитель отдал ему деньги — то ли двенадцать, то ли тринадцать тысяч — и я поехал дальше уже с новым водителем».
Как Дмитрий узнал позже, деньги были отданы за него самого. Кирпичный завод, на который привезли нового раба, располагался всего в четырех километрах от небольшого поселка. Дмитрий — один из тех, кому удалось сравнительно легко убежать и оказаться не пойманным. Примечательно, что дальнейшей судьбой беглеца занимались не сотрудники МВД, а волонтеры все той же «Альтернативы».
Я выпишу вам штраф
О подпольных заводах в Дагестане стало широко известно еще в 2009 году. Солдат-срочник Антон Кузнецов, который покинул воинскую часть и считался дезертиром несколько лет, неожиданно появился на пороге своего дома. Родным он рассказал, что все это время провел в рабстве. Делал кирпич, пытался бежать, его били, возвращали обратно. Журналисты выстраивались в очередь, чтобы взять интервью, а официальные органы тут же подвергли сомнению слова мужчины.
Огромный скандал заставил дагестанскую прокуратуру провести проверку. Прокуроры выяснили, что на кирпичных заводах республики трудятся 200 человек без документов. По этим фактам было возбуждено 155 дел об (внимание!) административных правонарушениях в отношении хозяев предприятий. Уголовного наказания так никто и не понес.
Домой с того света
Не поверили власти и истории Сергея Оборина, предпринимателя, который провел в рабстве 16 лет. В 1991 году мужчина отправился в Москву за товаром для своего магазина. На обратном пути в поезде Москва — Нижний Тагил познакомился с двумя попутчиками. История не блещет новизной. В пиво что-то подлили и увезли в Дагестан. Пленник ничего не помнит до того момента, как очнулся на кирпичном заводе. Зато каждый последующий день на протяжении долгих лет рабства Оборин не забудет никогда. Рабу удалось бежать в 2007-м.
В течение двух лет больной, истощавший человек добирался до дома. На хлеб зарабатывал в деревнях: колол дрова, полол грядки. Вернутся к семье помог бизнесмен, который нанял Сергея для установки дверей в своем новом доме. Бывший пленник сделал работу и даже спроектировал и соорудил лестницу с первого на второй этаж, за что получил более 100 тысяч рублей. На эти деньги Оборин привел себя в порядок и добрался до дома. Супруга, которая все это время считала себя вдовой, успела несколько раз побывать замужем, сыновьям, которых Сергей последний раз видел еще мальчишками, исполнилось 34 и 35 лет. В память об отце они установили могильную плиту на кладбище, под которой, понятное дело, никого не было.
Все в курсе. Никто не поможет
«Мы знаем, где находятся эти заводы, — говорит Олег Мельников. — С некоторых из них убежать либо нереально, либо при поимке обязательно убьют. По нашим подсчетам в Дагестане около 600 кирпичных заводов, на каждом втором работают рабы. На одно предприятие приходится где-то от 10 до 50 пленников. Вот и посчитайте, какое количество людей находится в рабстве. Но самое тяжелое не найти эти заводы, а освободить людей и доставить их домой. Это большие средства. На одного нужно потратить от 10 тысяч рублей».
Мельников говорит, что местные жители также в курсе проблемы и активно помогают волонтерам. О роли правоохранительных органов во всей этой истории Мельников не упоминает. Видимо, роль еще не написана до конца. Когда готовился этот материал, к лидеру «Альтернативы» обратился еще один человек, которому удалось вырваться из плена. Мужчина говорит, что может показать местоположение «рабских» предприятий. Пересказывать историю этого пленника не имеет смысла. Все как всегда: выпил, туман, очнулся — Дагестан. Но слушая подобные истории замечаешь за собой, что к явлению, которого в современном мире просто не должно было бы существовать, и сам начинаешь относится как к обыденному. От этого противно вдвойне.
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
Рабы — немы
Дагестанские активисты, собрав через соцсети денег на билет, отправили из Махачкалы домой, в Тверскую область, 42-летнего Николая Барсукова. 5 лет мужчина провел на кирпичных заводах республики, а последние четыре с половиной месяца — в махачкалинской больнице, откуда выписался без ног и нескольких пальцев на руках. Его история похожа на множество подобных: пригласили в Дагестан, соблазнили работой на морском побережье, обещали зарплату, жилье и питание. Однако уже через месяц стало понятно, что это просто обман.
Предложили работу на море и зарплату 10 тысяч
Николай Барсуков родом из города Конаково Тверской области. В 2012 году вышел из тюрьмы в Новгородской области, сидел за убийство. Путь домой лежал через Москву, но на родину он попал не сразу.
— На Курском вокзале подошел ко мне мужчина. Работу предложил на море. Зарплату 10 тысяч обещал. Тогда это более-менее нормальные деньги были. Я согласился. Он меня к Полковнику привел. Есть там один, Полковник его рабочий псевдоним, на Курском постоянно тусуется. Я так понял, он там главный, а на него работают пешки разных национальностей. Эти пешки имеют по 7−8 тысяч за каждого такого, как я, — рассказывает Николай. — Привезли на кирпичный завод в Дагестан. Через месяц, когда пришло время получать первые деньги, мне не заплатили. Сказали, что нужно отработать то, что они потратили на мой приезд. «До свидания, ребята!» Я просто собрался и ушел. Пошел на другой завод. Первые два месяца платили, потом стали мозги компостировать. И оттуда ушел. Уже нет этих заводов, на которых я работал первое время. Даже не помню, как они выглядят. Они же кирпичи жгут на казенном газе и не платят за него. Вот их и закрыли. Не местные закрыли, федеральные службы приезжали закрывать.
За несколько лет мужчина сменил несколько мест работы. На одном из них у него украли документы и деньги. По его словам, это сделали бежавшие рабочие: «Ребята из Беларуси, у них вообще документов не было. Они мои прихватили». На последнем кирпичном заводе (поселок Новый Хушет за Махачкалой), куда устроился Николай, он проработал месяц. Говорит, что ушел оттуда, потому что не мог видеть, как избивают работавших там женщин: «Я подумал, что не туда попал».
Идти было некуда, и он решил переночевать в зарослях камыша недалеко от железной дороги на окраине Махачкалы. Вспоминает, что перед сном выпил пустырник, чтобы успокоиться. Когда проснулся, ног уже не чувствовал.
— Всего-то было 1−2 градуса мороза. Просыпаюсь, а ноги черные. Я испугался, не понял, в чем дело. Думал, позвоночник сломан. Только и мог, что лежать и кричать о помощи. Потом кто-то меня услышал. Кажется, это были рабочие железной дороги. Я только помню, кто-то говорил: «Сейчас поможем. Сейчас приедет „скорая“, лежи». Потом приехали «скорая» и милиция, — вспоминает мужчина.
В больницу он попал в конце ноября, а выписался только 30 марта — когда за ним приехал волонтер правозащитного движения «Альтернатива» Закир Исмаилов. Закир добился выплаты зарплаты Николая за тот месяц, что он проработал в Новом Хушете. Хозяин завода заплатил 9 тысяч рублей. Учитывая, что труд хоть как-то оплачен, Николай уже не считается трудовым рабом. По словам Барсукова, он ни разу не обращался с заявлениями в полицию и не будет.
— Зачем? Спокойно разошлись, они даже что-то заплатили. А эти последствия, — Николай показывает на свои ноги, — они же не из-за них. В полицию я никогда не обращался. Бесполезно. Убийств на заводах нет, конечно, но это издевательство, это действительно, как говорится, рабский труд. Человек работает, ему должны платить, а ничего не платят. Он работает за то, чтоб ему покушать дали, и все. Это ненормально. У нас в стране такого нет, чтоб за кусок хлеба ты работал. И не 8 часов, обычный рабочий день, а по 12−14 часов. Вот это называется рабский труд.
Николаю Барсукову дали первую группу инвалидности. По возвращении в родной город он рассчитывает жить у брата. Супруга Николая погибла в автокатастрофе 6 лет назад, но его ждут две дочери.
— Родные, когда по телевизору увидели меня без ног и пальцев на руке, чуть с ума не сошли. Одна дочка в Твери живет, другая — в Питере. Но я бы не хотел, чтоб они меня таким видели. Сказал, чтоб они ко мне приехали, когда я поставлю протезы. Вот таким, в коляске, не хочу им показываться, — говорит он. — Я тогда на камеру сказал: «Ребята, не приезжайте в Дагестан! Я тоже хотел заработать, а получилось вот так». Но я не могу сказать, что мне только негодяи встречались. Были, конечно, и хорошие люди. Вот я у лакцев работал на заводе. Два брата, хорошие были люди. И в больнице за мной хорошие люди смотрели. И вот сейчас мне хорошие люди помогают домой уехать. А так плохие и хорошие везде есть.
Ищут тех, кто не может за себя постоять
Координатор движения «Альтернатива» в Дагестане Закир Исмаилов вызволяет неудачливых тружеников уже четыре года.
— Больше всего трудовых рабов в России приходится именно на Дагестан — на его кирпичные заводы и фермы-кошары, — рассказывает он. — На втором месте по числу освобожденных «Альтернативой» — Москва, но там в основном речь идет о «нищей мафии», которая держит в рабстве стариков и инвалидов, заставляя попрошайничать. Были также факты использования рабского труда в Калмыкии, Ингушетии, Чечне, Новом Уренгое.
В основном в трудовое рабство попадают люди, приехавшие в Москву из провинции в поисках работы. Абсолютно не приспособленные к жизни в большом городе, необразованные, практически не слышали о Трудовом кодексе. В последнее время из-за кризиса и безработицы едут даже семейными парами. Работу они не находят, ночуют на вокзале, а там их высматривают вербовщики и нанимают на работу на юге, обещая зарплату 20−25 тысяч рублей, все условия, да еще и теплое море под боком.
Николай Барсуков вылетел из Махачкалы в Москву благодаря помощи активистов «Альтернативы» и координатора движения в Дагестане Закира Исмаилова (справа)
Они ищут именно таких людей — которые не в силах за себя постоять и по поводу которых не будет вопросов. В последнее время вербуют и в других крупных городах, не только в Москве. Много людей попадают сюда из Самары, Ставрополя, Саратова. В Москве мы смогли закрыть пару точек — они переместились туда. Это централизованный и очень выгодный бизнес: вербовщик получает за каждого человека, посаженного в дагестанский автобус, 4−5 тысяч рублей, а когда эти люди приезжают в Дагестан, за каждого хозяин платит уже 15−20 тысяч. Работник подписывает договор, что обязуется отработать сезон. Конечно же, этот документ не имеет юридической силы, он составлен от руки, без печати предприятия, даже без указания точных сроков. А сезон может растянуться на целый год, до заморозков, пока глина не замерзнет. То есть человек весь год работает и, как правило, в конце ничего не получает. В результате средний кирпичный завод на бесплатной рабочей силе зарабатывает в год около 20 млн рублей.
Такие провинциалы составляют больше половины трудовых рабов, кроме того, среди них есть бывшие заключенные, которым очень трудно найти хоть какую-то работу, а также люди, скрывающиеся от закона. Встречаются и такие, кто попал сюда просто по глупости. Например, однажды мы освободили московского предпринимателя. Он рассказал, что в Москве пошел на деловую встречу, потом выпил, дальше не помнит. Оказался тут и целых три месяца не мог выбраться. Они так его обработали, что он даже не заикался об уходе.
По закону участковый должен раз в квартал туда приходить, проверять людей. Но что толку, если он, допустим, дружит с хозяином…
Фактически зарплата никогда не бывает выше 7 тысяч в месяц. Но в некоторых случаях к концу сезона хозяин доводит людей до такого состояния, что они уже рады 2−3 тысячам, чтобы только доехать до Москвы. И когда им эти деньги выплачивают, они сразу уезжают.
Почему не уходят сразу? Потому что идти некуда. Заборов нет ни на одном заводе, но охрана их так морально подавляет, что они боятся выйти. Им говорят, что убежать невозможно. Иногда охранники берут контакты родственников и говорят: если убежишь или напишешь на нас заявление, мы найдем тебя и твою семью. А тем, кто скрывается от закона, не выгодно бежать и попадать в полицию. Да и не все хотят уезжать: надеются доработать до конца сезона и получить свои деньги. Но, насколько я знаю, лишь единицы работодателей честно платят все, что обещано.