дали окуджава что это
Вечный студент
Сайт, посвященный культуре, гуманности, истории и самопознанию
Photo Gallery Slideshow
Подписаться на блог по эл. почте
Поиск
Финалист конкурса «На Благо Мира»
Изображение
Аранжировка на заказ
Профессиональный композитор принимает заказы на аранжировку музыкальных произведений любых стилей, жанров и сложности.
Группа «Время и времена» ВКонтакте
Популярные записи и страницы
Онлайн агентство «Вектор мастерства»
Финалист Московской литературной премии
Метки
Будет петь для меня моя Дали…
Вы помните эту удивительную « Грузинскую песню» Булата Окуджавы?
Каждая строфа заканчивается рефреном: а иначе зачем на земле этой вечной живу?
В юности, когда впервые услышала эту песню, она была для меня одной из неразгаданных загадок великого поэта.
Помните эти строки?
Кто такая Дали? Любимая женщина? Прекрасный образ. Заслушаться ее песен и умереть от любви и печали. Да, сразу в памяти странные для нас грузинские мелодии, наполненные слезами и тревогой.
Но откуда в конце песни взялись животные и какие-то неслучайные цвета. Буйвол белый, орел синий, форель золотая…
И вот совсем недавно в монографии, совершенно не связанной с грузинской культурой, посвященной сибирским археологическим находкам, нашла мимолетное замечание.
Оказывается, Дали — это древняя грузинская покровительница животных. Древние кавказские народы еще до христианской эпохи молились ей и смиренно просили разрешения поохотится на ее детей: зверей, птиц и рыб.
И сразу осветилась вся глубина и многоплановость стиха.
С чего начинается стих? С виноградной косточки, виноградной лозы — образа вечной природы. И человек вписывается со своим человеческим миром в этот храм так любовно, бережно и благородно.
Живая природа любима поэтом, как любимая женщина. Любима и свято недосягаема. Потому и печальна эта любовь так, что хочется умереть. Перестал быть человек возлюбленным ребенком матери-природы. И теперь чего ради живет он? Постоянно спрашивает он себя и отвечает себе же.
И величественный образ старости и смерти — клубящийся закат, заполняющий пространство, освещающий каждый угол. Угол чего? Может быть, в старости и мудрости начинаем понимать мы темные закоулки собственной души? Будто освещаются они закатным солнцем.
И хочется видеть в этом закатном солнце только детей Дали, этих жителей трех стихий: земли, воздуха и воды.
Живет человек ради возвращения в покинутый им дом Жизни.
Сын грузинских карателей Булат Окуджава: путь негодяя
Прочитал http://pikabu.ru/story/sergey_dovlatov_4534115, вспомнил что на днях читал про другого «борца за все хорошее»
«Булат» родился в Москве 9 мая 1924 года в семье коммунистов, приехавших из Тифлиса для партийной учёбы в Коммунистической академии.
По собственному же признанию Дориана-Булата, названного «совестью интеллигенции», его мать зверствовала на Кавказе вместе с Кировым, отец был в той же команде, дослужившись до секретаря Тбилисского горкома партии. Позже, из-за конфликта с Берией, который уже выступил против «интернационал-большевиками», Шалва Окуджава в 1932 году обращается к Орджоникидзе с просьбой направить его на партийную работу в Россию, но в 1937 его все же репрессировали.
Впрочем, о зверствах родителей Окуджавы в стране не забыли. В 1937 году отец Окуджавы был арестован в связи с троцкистским делом на Уралвагонстрое. 4 августа 1937 года Ш.С. Окуджава и его два брата были расстреляны как участники заговора Троцкого.
«. Учился я плохо. Курить начал, пить, девки появились. Московский двор, матери нет, одна бабушка в отчаянии. Я стал дома деньги поворовывать на папиросы. Связался с темными ребятами. Как я помню, у меня образцом молодого человека был московско-арбатский жулик, блатной. Сапоги в гармошку, тельняшка, пиджачок, фуражечка, челочка и фикса золотая». (Из беседы с Юрием Ростом. «Общая газета» № 17 (299) 1999, 24.04-12.05)
Да,его родила советская земля в лице человека, когда-то с тихим откровением запевшего про сапоги отца, которых он и в глаза никогда не видывал.
Окуджава, человек, который после расстрела своего отца большевиками, вступил в КПСС, а потом «вышел», когда большевиков, «якобы» понесли по кочкам, обезумевшие от борьбы с алкоголизмом глупые и обманутые московские пацаны.
Мальчик, который вышел из семьи партийных функционеров-большевиков не малого ранга. Скитавшийся с детства между Москвой и Тбилиси, но прижившийся в Москве.
Мальчик, который «проторчал» всего полтора месяца в прифронтовой полосе, как не пришей кобыле хвост без всяких обязанностей и дела и был «выселен» с фронта за «профнепригодность».
А потом без всякого смущения слонялся по киностудиям в роли «героя-фронтовика» и пел «Капли датского короля» и даже не смущался показаться в кадре рядом с настоящими фронтовиками. Раз так надо для искусства.
Он приветствовал расстрел Белого Дома в 1993 году.
— У вас, как у воевавшего человека, какое было ощущение, когда раздался первый залп? Вас не передёнуло?
— …Я наслаждался этим. Я терпеть не мог этих людей, и даже в таком положении никакой жалости у меня к ним не было. И может быть, когда первый выстрел прозвучал, я увидел, что это — заключительный акт. Поэтому на меня слишком удручающего впечатления это не произвело…»
Есть у Окуджавы, такой замечательный саморазоблачительный документ — книга «Я никому ничего не навязывал…» Советую ее почитать. Там Окуджава рассказывает о своих «преследованиях». «Преследования» были такие: приезжает Окуджава из Калуги в Москву, обращается к работнику ЦК ВЛКСМ Искре Денисовой с просьбой устроить его на работу — и пожалуйста: получает место редактора в «Молодой гвардии», выпускает там сначала комсомольскую методическую литературу (борец с коммунизмом, ясный корень!), а затем поэзию народов СССР. Затем — хлоп: и становится редактором отдела поэзии в «Литературке» и живет там припеваючи, поскольку должность эта была синекурой: «Я один сидел, маленькая комнатка у меня была, заваленная рукописями графоманов в громадном количестве. Но тогда я уже интенсивно писал стихи и песни, очень интенсивно. И от меня требовалось иногда — время от времени — в «Литературку» давать чьи-то стихи. Ну, когда приходили известные авторы, я брал их и отдавал в редколлегию, и они уже шли. Так что задача моя была — борьба с графоманами. — То есть, Вам приходилось отвечать на вопросы, принимать…— Нет, я принимал — и тут же выгонял. И всё. И ничего я не отвечал ни на какие вопросы. Но там мне было очень хорошо: во-первых, коллектив был прекрасный, ко мне очень хорошо относились, очень меня ценили за то, что я делал…» (Окуджава Б.Ш. «Я никому ничего не навязывал…» М., 1997. С. 20—21). Затем Окуджаву приняли в Союз писателей — и он ушел из «Литературки». Вполне благополучная судьба типичного советского интеллектуала. К 1985 г. у Окуджавы, по его словам, вышло в СССР, не считая множества журнальных публикаций, 7 книг стихов и 6 книг прозы (там же. С. 128). «Преследуемый» Окуджава летом 1969 г. рассказывал, что он в течение 8 месяцев съездил за государственный счет в Югославию, Венгрию, Францию, ФРГ, Австралию и Индонезию (там же. С. 249). О самых свирепых своих «преследованиях» Окуджава рассказывал неоднократно. Выглядело это так: однажды его пригласили в неназванную им «инстанцию» и попросили — понимаете, не приказали, а попросили! — не петь на концертах песню о Леньке Королеве. Но он не послушался и продолжал петь. И никаких «репрессий» не последовало. Но через три года Окуджава сочинил песню о дураках. Его опять пригласили в ту же инстанцию и жалобно так сказали: «Слушайте, есть же у вас замечательная песня о Леньке Королеве — зачем вам петь о дураках?» (там же. С. 32, 36). Вот и все «преследования». Не случайно Окуджаве приходилось на своих вечерах выслушивать от аудитории такие вот замечания: «Вот вы стоите, такой самодовольный, благополучный, и ничего не пишете о язвах, которые существуют в нашем обществе» (там же. С. 33).
У Окуджавы, например, к 1985 г. вышли диски в США, Англии, Италии, Швеции, ФРГ, Франции, Японии. Это хорошие деньги. Несколько миллионов не рублей. Так обычно платят агентам влияния, чтоб скрыть факт сотрудничества и предательства.
13 июня 1997 года Окуджава умер в парижской клинике. Незадолго до конца он написал стихотворение на день рождения Анатолия Чубайса, которое было обнаружено в больнице вдовой Булата Шалвовича Ольгой. Последнее стихотворение Окуджавы было переправлено вместе с поздравлениями Чубайсу 16 июня, в день его рождения.
Булат Окуджава: «Мои первые стихи были о войне»
Первый адрес — роддом «у Грауэрмана»
Булат Окуджава родился 9 мая 1924 года. Москва, Большая Молчановка, дом 5 — адрес знаменитого московского роддома, основанного еще в дореволюционные годы и названного в честь известного московского акушера Григория Грауэрмана.
И хотя в справочнике московских медицинских заведений этого роддома давно уже нет, здание, в котором он находился, в полной сохранности — сегодня это дом 7 на Новом Арбате. Сам поэт любил между делом упоминать, что родился «у Грауэрмана» — так собеседники понимали, что перед ними представитель самого что ни на есть московского центра.
Небольшие масштабы роддома — всего 63 койки — не мешали ему стать чуть не главным «первым адресом» для многих старых москвичей.
Сына хотели назвать Дорианом
Родители Окуджавы приехали из Тифлиса в Москву для партийной учёбы
в Коммунистической академии. Однако отец не успел окончить вуз — уже в конце 1924 года по личной рекомендации Серго Орджоникидзе Шалва Окуджава был направлен в Грузию заведовать агитационным отделом Тифлисского горкома. К тому моменту молодой человек успел закончить только 2 курса экономического факультета.
Первый месяц жизни будущего поэта называли Дориан. По рассказам самого Булата Окуджавы, его родители увлеклись «любимой» игрой всех родителей новорожденных — и до самого последнего момента выбирали сыну имя.
Булат Окуджава с родителями
Классическая английская литература помогла наконец определиться — ребенка назвали в честь главного героя уайльдовского «Портрета Дориана Грея». Книга произвела колоссальное впечатление на молодых партийных строителей коммунизма.
Бабушка первое время называла внучка «Дарик», но тем не менее, когда пришло время официально зарегистрировать сына, отец честно признался, что в этом имени слышит некую «претензию», и решил остановиться на более привычном и простом — Булат. Супруга согласилась.
Няней Булата была простая русская женщина — Акулина Ивановна, скромная и набожная. Которая, вероятно, очень сильно повлияла на не по-кавказски умиротворенный и задумчивый характер Булата.
«Акулина Ивановна, нянька моя дорогая…»
Вот как он сам описывает свою няню: «Добрая, толстенькая, круглолицая, голубые глазки со слезой, множество скорбных морщинок в невероятном сочетании с добросердечием, с тихими медовыми интонациями: “Да что же это ты, малышечка, расшалилси. Ай не стыдно? Стыдно? Вот и славно, цветочек… А Боженька-то все видит и думает: что ж это цветочек наш расшалилси. Во как…”».
В автобиографическом романе «Упраздненный театр» Окуджава вспоминал: «Молилась Акулина Ивановна не размашисто, не истово, не показно, а почти про себя, где-нибудь в укромном уголке, щадя, наверное, несуразных безбожников, молодых и непутевых, но тоже сердечных и щедрых, и за них, быть может, просила, чтобы ее деревенский Бог оборотил свой лик и к ним, несмотря ни на что. Белый платок с поблекшим розовым орнаментом она будто бы и не снимала. Во всяком случае, Ивану Иванычу нынче это так помнится. Мамины укоризны не обескураживали Акулину Ивановну, но тихая смущенная улыбка возникала на ее губах, и двигалась няня как-то все бочком, и мама иногда поглядывала на нее с недоумением».
Вот фрагмент одного из стихотворных посвящений Окуджавы Акулине Ивановне (1989):
Акулина Ивановна, нянька моя дорогая,
в закуточке у кухни сидела, чаек попивая,
напевая молитвы без слов золотым голоском,
словно жаворонок над зеленым еще колоском.
Шалву Окуджава и двух его братьев расстреляли
Согласно семейному преданию, между генеральным комиссаром государственной безопасности Лаврентием Берией и Шалвой Окуджава — отцом поэта — существовала многолетняя неприязнь. Одна из причин — Лаврентий Павлович в свое время пытался ухаживать за Ашхен — мамой поэта.
Из-за нарастающего конфликта с Берией Шалва Степанович был вынужден покинуть Грузию. В Нижнем Тагиле он занял пост 1-го секретаря горкома партии.
Неожиданно его обвинили в довольно типичной статье того времени – попытке покушения на одного из видных советских деятелей — Орджоникидзе. Более того — по версии следствия, это преступление готовилось в рамках троцкистского заговора (тоже «любимая присказка» следователей того времени).
Вердикт был категоричен и прям: расстрел.
Вместе с Шалвой Окуджавой 4 августа 1937 года в подвале Свердловского НКВД расстреляли и двух его братьев.
Булату на тот момент было 12 лет — особо чувствительный возраст. И мальчик все понял, а точнее — прочувствовал.
Так родилось глубокое неприятие Сталина как человека — это было не абстрактное несогласие с политикой вождя, а глубинное, личное, интимное чувство.
В 1979 году Булат Окуджава напишет:
Убили моего отца
ни за понюшку табака.
Всего лишь капелька свинца —
зато как рана глубока!
Он не успел, не закричал,
лишь выстрел треснул в тишине.
Давно тот выстрел отзвучал,
но рана та еще во мне.
Как эстафету прежних дней,
сквозь эти дни ее несу.
Наверно, и подохну с ней,
как с трехлинейкой на весу.
А тот, что выстрелил в него,
готовый заново пальнуть,
он из подвала своего
домой поехал отдохнуть.
И он вошел к себе домой
пить водку и ласкать детей,
он — соотечественник мой
и брат по племени людей.
И уж который год подряд,
презревши боль былых утрат,
друг друга братьями зовем
и с ним в обнимку мы живем.
Мать провела в лагерях 9 лет
Ее арестовали в 1938 году и сослали в Карагандинский лагерь. После фактически двойной потери, почти сирота Булат уехал к тете в Тбилиси. Там — в стихии родной природы, наполненный острыми переживаниями — юноша начал писать стихи.
Булат Окуджава с мамой Ашхен Степановной Налбандян
Он вспоминал: «Как почти все в детстве и отрочестве, я пописывал стихи. Каждое стихотворение казалось мне замечательным. Близкие очень меня любили и всякий раз, прослушав новое стихотворение, восторженно восклицали: “Гениально!”»
Ушел на фронт в 17 лет и был ранен
К моменту начала Великой Отечественной войны Булату было 17 лет, он учился в школе, работал на заводе учеником токаря. На фронт его не брали. Вместе со сверстниками он начал полугодовой штурм военкомата.
На войну Булат отправился лишь в августе 42-го, хотя фактически достиг совершеннолетия в мае. И вот вчерашний школьник стал уже настоящим солдатом на настоящей войне.
Как говорил сам поэт, «очень смешным солдатом» — эта метафора будет сопровождать его всю жизнь и станет одним их центральных образов-ощущений для определения самого себя. Страница жизни под названием «детство» была перевернута.
О настойчивости школьников пойти на войну и упрямом военкоме он напишет впоследствии (1961 год) автобиографическую повесть «Будь здоров, школяр». Именно такими словами, как правило, отвечал им капитан Качаров: «Чтобы я вас здесь больше не видел, ясно? Надо будет, сами вызовем. Все. Бывайте здоровы, школяры».
Провел на фронте четыре месяца. С конца лета и до 16 декабря 1942 года Окуджава воевал минометчиком 5-го гвардейского Донского кавалерийского казачьего корпуса.
Первую песню написал на войне
На фронте Окуджава написал свою дебютную песню — «Нам в холодных теплушках не спалось». К сожалению, текст этой песни не сохранился.
«Впечатление от фронта было очень сильное, потому что я был мальчишкой. И потом уже, впоследствии, когда я стал писать стихи, первые мои стихи были на военную тему. Много было стихотворений. Из них получились песни. Из некоторых. Это были в основном грустные песни. Ну, потому что, я вам скажу, ничего веселого в войне нет», — писал Окуджава.
Окуджава несколько лет был учителем
После войны Булат Окуджава окончил филфак Тбилисского университета и несколько лет работал учителем — вначале в Шамординской сельской школе — близ знаменитой Шамординской обители, которая в свою очередь находится недалеко от Оптиной пустыни.
После этого еще год начинающий педагог проработал в 5-й школе в Калуге. Вместе с тем продолжали приходить стихи, которые регулярно публиковались в областной газете «Молодой ленинец».
Родителей поэта реабилитировали
В списках «преступников» прежних лет, реабилитированных XX Съездом КПСС, были и родители Окуджавы. Можно предполагать, что такое смягчение внутриполитического климата и явно благородный жест со стороны государства изменили отношения поэта с властью.
Он вступил в партию, а в 1959 году получил возможность переехать в Москву.
Песни Окуджавы пела вся страна
Популярность к Окуджаве пришла очень быстро — спокойный и добрый человек, поющий искренние, простые песни под аккомпанемент гитары, быстро стал известным.
Уже через два года после переезда в Москву Окуджава провел свой первый официальный творческий вечер в Харькове. К этому моменту он уже создал многие свои песни, ставшие, как бы сейчас сказали, «хитами», — «Песенка о Леньке Короле», «На Тверском бульваре», «Песенка о голубом шарике», «Сентиментальный марш», «Песенка о полночном троллейбусе», «Московский муравей», «Не бродяги, не пропойцы» и другие.
Как появилась песня из «Белорусского вокзала»
В 1970-м году режиссер Андрей Смирнов снял фильм «Белорусский вокзал». Для художественного и логического завершения замысла не хватало только одного — главной музыкальной темы. Под изображения киносцен пытались подставить специально написанную, «казенную», музыку, но она вызывала непреодолимое чувство фальши.
Тогда обратились к уже широко известному Булату Окуджаве. Он почему-то сразу отверг это предложение, но, просмотрев часть отснятых кадров, все же решил взяться и написать настоящую окопную песню — такую, какую действительно могли исполнять солдаты.
Критически важным было найти первые строчки. Отыскав уже поистине народные «здесь птицы не поют, деревья не растут», Окуджава стремительно закончил песню.
Известно, что бард не считал, что музыка в его песнях играет решающую роль — скорее для него это была некая ритмическая основа, на которую ложится главное — слова. Но тем не менее поэт набросал и музыкальную тему.
Придя к режиссеру фильма, он застал в студии и композитора Альфреда Шнитке, который счел черновик музыкальной основы вполне заслуживающим внимания. Шнитке сочинил аранжировку, но при этом настоял, чтобы автором музыки к родившейся песне «Нам нужна одна победа» был указан Булат Окуджава.
Считается, что уполномоченные органы изначально были против широкого показа (советская милиция представлялась в фильме некой отдельной силой, которая мешает фронтовикам-героям), однако на генсека Леонида Брежнева должное впечатление произвела как раз душевная песня Окуджавы — он растрогался настолько, что впоследствии ему часто играли эту композицию.
Сам автор песни вспоминал, что впервые почувствовал себя музыкантом, когда «Здесь птицы не поют» исполнили во время торжественной церемонии встречи иностранной делегации в аэропорту, которую он наблюдал по телевизору.
«Поющий поэт»
Авторская песня — это альтернативная культура, жанр, отражающий стремление осмыслить реальность в простых человеческих словах, а не в «казенном» пафосе официальной эстрады. Для такого государства как Советский Союз это стремление было особенно характерно.
Никто не отрицает, что похожие явления уже неоднократно встречалось и ранее, в других народах и эпохах. Как и трудно отрицать генеалогическую связь и с традиционным русским романсом, и с французским шансоном. Но все же словосочетание и само явление «авторской песни» несет в себе совсем другое звучание.
Первая пластинка Окуджавы вышла в Париже
Первая пластинка Окуджавы вышла в Париже, в 1968 году. До Советского Союза «музыкальный прогресс» дошел чуть позже — первые грампластинки с записями Окуджавы стали появляться с середины 70-х годов.
Булата Окуджаву полюбили не только внутри страны, но и за ее пределами — особенно в среде русской эмиграции. Продуктивным стало сотрудничество Окуджавы с профессиональными композиторами, в частности, в сфере музыкального оформления кинофильмов.
Так, совместно с Исааком Шварцем были созданы не нуждающиеся в представлении композиции — «Ваше благородие, госпожа Удача» (к/ф «Белое солнце пустыни»), песни для фильмов «Звезда пленительного счастья», «Нас венчали не в церкви», «Соломенная шляпка».
В перестройку Окуджава стал правозащитником
Окуджава встретил перестройку с надеждой, искренне считая, что стране необходимы коренные преобразования. Он верил, что «глоток свободы» (так он еще в 1969 году назвал свою повесть) поможет советскому обществу измениться в сторону уважительного отношения к человеку, гражданину.
Поэтому неудивительно, что он активно включился в бурный политический процесс на стороне условного демократического фронта. Став одним из учредителей русского ПЕН-центра, известный поэт вскоре вышел из КПСС и занялся правозащитной деятельностью (в том числе в комиссии по помилованиям при Президенте РФ).
Чеченскую кампанию он не поддерживал, требуя немедленно остановить боевые действия и перейти к переговорному процессу.
Незадолго до смерти принял крещение с именем Иоанн
Незадолго до смерти принял крещение с именем Иоанн. Отец Георгий Чистяков рассказывал:
«Когда-то много лет назад жена (…) Булата Окуджавы — Ольга — приезжала в Псково-Печерский монастырь к известному своей праведностью отцу Иоанну (Крестьянкину). В разговоре с иеромонахом была затронута тема равнодушия Булата Шалвовича к вопросам веры; сам он был некрещеным, да и не думал приобщаться к Церкви. Все это очень сильно беспокоило верующую Ольгу. В ответ на ее сетования отец Иоанн лишь спокойно заметил: “Не волнуйся, ты сама его окрестишь”. У Ольги округлились глаза: как это она, не имеющая духовного сана, да к тому же женщина, будет крестить своего мужа! “А вот так и окрестишь!” — загадочно ответил отец Иоанн. Ольга лишь спросила в растерянности: “А как же я назову его? Булат ведь имя не православное?” В ответ отец Иоанн сказал: “А назовешь, как меня, Иваном”, — и поспешил по своим делам».
Прошло 15 лет, Окуджава перенес операцию на сердце, после которой восстанавливался во Франции.
« Перед самой смертью Булат Шалвович высказал жене во многом неожиданное желание креститься, — продолжает Георгий Чистяков. — Окуджава был настолько плох, что звать священника было уже поздно. Ольга знала, что в подобных особых случаях церковь признает таинство крещения действительным, даже если его совершил мирянин, — главное, чтобы была искренняя и горячая Вера. Именно таковой и была ситуация в Париже. В ответ на вопрос жены, какое имя он выбирает при крещении, Булат Шалвович сам назвал его: “Иван!”»
Прощание с поэтом
Окуджава ушел из жизни 12 июня 1997 года в военном госпитале в Кламаре, недалеко от Парижа. Так в его жизни зарифмовались две знаковые даты современной России — День Победы и День России.
После кончины тело Окуджавы перевезли в Москву. Отпевание прошло в храме святых бессребреников Космы и Дамиана в Столешниковом переулке, после чего всенародно любимого барда похоронили на Ваганьковском кладбище столицы.
В год смерти поэта указом Президента России была утверждена премия имени Булата Окуджавы — «за создание произведений в жанре авторской песни и поэзии, вносящих вклад в российскую культуру».