дети ворона о чем
Детские книги на взрослые темы: книга первая — «Дети ворона» Юлии Яковлевой (цикл «Ленинградские сказки»)
«Дети ворона» («Ленинградские сказки»), Юлия Яковлева
Премии: «Дети ворона» внесены в список «Белые вороны» Международной мюнхенской юношеской библиотеки, отмечены премией «Ясная Поляна» (шорт-лист 2016 года), получили премию In Other Words фонда Book Trust, изданы в Великобритании в Penguin Puffin Books.
Жанр: исторический роман, семейная сага.
Многотомная эпическая сага о детях, живущих в сталинские годы во времена репрессий, замешанная на магическом реализме и абсурдистской традиции. Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес», — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет путь-дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец. Лишь поняв, что Ворон в Ленинграде 1938 года — повсюду, бесстрашный Шурка сумеет восстать против его серого царства.
Как создавалась книга
Книги, которые нетривиально говорили бы с детьми об истории и сталинских репрессиях, выпускались и до Юлии Яковлевой: успел выйти « Сталинский нос » Евгения Ельчина, это была книга-прецедент; вышел «Сахарный ребенок» Ольги Громовой о пятилетней Элле, отправленной в лагеря как дочь изменников родины; выходило переиздание «Девочки перед дверью» Марьяны Козыревой. «Сталинский нос» был маленькой фантасмагорией, но не претендовал на историческое исследование или на роман. Книга Громовой — отличная художественная мемуаристика. А вот «Дети ворона» — это уже современный роман и современный взгляд на исторические события.
«Дети ворона» пришли к нам самотеком — в общую редакционную почту. Мы сразу схватили ее — про это есть легенда, как редактор русских текстов Маша Соболева и главный редактор Ира Балахонова, обнявшись, зарыдали от счастья. Получив книгу, мы сразу взяли ее в каталог международных прав (список, куда вносятся книги, потенциально интересные зарубежным издательствам. — Esquire), быстро сделали эскиз обложки — и повезли на Болонскую ярмарку детской книги (одна из крупнейших книжных ярмарок в мире. — Esquire). Когда я летела на выставку и читала pdf, у меня садились ридер, телефон, ноутбук, и я во время пересадок и во всех аэропортах пыталась все зарядить, чтобы хоть как-то, на чем угодно дочитать — было просто не оторваться. Стало ясно, что это была большая удача.
Юля выбрала непростой формат, в котором магический реализм сочетается с невозможной исторической достоверностью в мельчайших деталях. Она перекопала множество архивов и провела огромную работу, хотя есть читатели, которые что-то да находят — трамвай туда не ходил, а здесь не то поют. Но работа над исторической фактурой была очень большой — как в «Детях ворона», так и в последующих книгах цикла. Юля — потомственная петербурженка, она много изучала историю и культуру, она по своей природе неравнодушна ко времени, к его приметам. И это очевидно в тексте. Когда читаешь, прямо чувствуешь, что «не могла не написать».
Из современных русских книг последнего десятилетия подобным образом с темой работает одна книга, недостаточно оцененная, — «Облачный полк» Эдуарда Веркина. У него тема Великой Отечественной войны рассмотрена с точки зрения современной литературы, сделана современными приемами, тоже не без магического реализма. И здесь он также очень уместен — степень сакральности и мифологичности войны этого решения практически требует, — и именно благодаря этой находке книга становится такой сильной. Так же как и у Юлии, которая рассказывает о невозможно страшных временах, которые тоже в реальность уложить сложно.
Юля давала много трактовок метафорам «Детям ворона». У детей ломается мир, расползается по швам. Их взгляд меняется от отчаяния и голода в блокадном городе. Надо помнить еще, что в начале книги речь идет о тридцатых годах, а это время абсурдистской — хармсовской — литературы, которая не могла за такое короткое время осмыслить так резко изменившуюся реальность. Принять то, что происходило в стране от революции до тридцать седьмого года, без ощущения, что мир сошел с ума, просто невозможно. Как будто ты в сумасшедшем доме находишься постоянно. Так что выбор формы — это и дань духу времени, в котором царил абсурдизм. Кроме того, конечно, магический реализм дает возможность сделать образы выпуклыми, ощутимыми — то, что невозможно в мемуаристике. Мемуаристика не дает возможности поставить себя на место героев — ты всегда знаешь, что это история про конкретную девочку, которая теперь бабушка, и это к тебе отношения не имеет. А тут — ребенок-герой, который просто мальчик, и на его месте ты. Или твой ребенок.
С «Детьми ворона», конечно, есть проблема — юный читатель, который будет читать сам, точно спросит взрослого: почему на стенах вырастают уши? И этот образ вам придется объяснить — и про систему стукачества и доносов, и про тотальный шпионаж друг за другом, и про «болтун — находка для шпиона». То же самое с «прозрачными людьми»: трудно понять без контекста про врагов народа, но сложно не понять образ, а признать и рассказать детям о тысячах и миллионах людей, обвиненных неизвестно в чем. Как вы сможете рассказать — столько глубины и будет в этой книге. А поводов для вопросов тут будет достаточно, Юлия безжалостна к этому времени.
Мы сразу знали, что у «Ленинградских сказок» будет пять частей. Юле хотелось написать историю про жизнь семьи, которая переживает времена сталинских репрессий. Это не короткий период — нужно было охватить период с тридцать седьмого по пятьдесят третий год, целая сага о семье в самое страшное время. В один том это упихнуть невозможно. Четыре тома уже вышли, а пятый, про 50-е, еще в долгих планах — что Юлия сделает с последней частью, неясно. Но очень интересно. И очень важно, ведь это работа над коллективной травмой в первую очередь, и рассказ о семье — во вторую. По большому счету схожее у нас получилось и в «Истории старой квартиры» — это как бы условная семья, но вообще-то общая.
Как приняли книгу
«Дети ворона» вызвали большой интерес как со стороны тех, кто готов к теме, так и жесткую агрессию со стороны тех, кто не готов. В патриотических пабликах «ВКонтакте» ходила информация вроде «Посмотрите, чему эта тварь учит наших детей». Это долго продолжалось, в интернет-магазине «Лабиринт» было видно, как приходили люди и обнуляли рейтинг у книжки. В комментариях все еще идут холиварные войны.
Одна из моих любимых историй — молодой блогер попросила книжку на отзыв и начинала рецензию со слов: «1937 год, обычная сталинская хрущевка». Кроме того, многие блогеры фотографировали книжку, обложив ее конфетами и цветочками, даже вторую часть, про блокаду. Тут и понимаешь степень гражданской просвещенности, до какой степени люди не знают своей истории. И важность Юлиного замысла — страшно, когда в стране с такой историей нет книг, осмысляющих этот опыт.
Реакция родителей и детей
Есть люди, которые приходят за этой книжкой специально — себе или не себе: «Нам надо, потому что больше не с кем поговорить». При этом, по моим наблюдениям, многие взрослые не знают, что такое «воронок», черная машина, на которой увозили людей по ночам в НКВД, символ террора. Можно не обманываться абсолютно — «обычная сталинская хрущевка» у всех в голове.
Дети реагируют на книги очень индивидуально. Есть те, кто прочитал и говорит, что все понял. Книга существует и в театральном формате — в постановке режиссера Кати Корабельник в Центре им. Мейерхольда. После спектакля для детей организуют дискуссию, где они изучают и читают вслух реальные письма из детских домов и приютов, предоставленные «Мемориалом».
Коммерческий успех
Дети ворона
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» – первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.
Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» – шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого – но только в один конец. Лишь поняв, что Ворон в Ленинграде 1938 года – повсюду, бесстрашный Шурка сумеет восстать против его серого царства.
Он ел так, будто это не мороженое, а капустный суп или манная каша с комочками. Через «не хочу» — называла это мама.
Он ел так, будто это не мороженое, а капустный суп или манная каша с комочками. Через «не хочу» — называла это мама.
— Я поняла. Им нужны дети.
У Шурки всё дрогнуло перед глазами. Серая площадь медленно поехала в сторону, как огромная карусель.
А школьники шли и шли. Барабаны били. Горны трубили. Воздух раскалывался от их рева. «Ура! Ура! Ура!» Над их головами качался усатый-носатый портрет. «Друг детей» — было написано под ним огромными буквами.
Шурка схватился за фонарный столб.
Друг детей. Ворон — друг детей.
Дети Ворона! Так вот зачем хватали родителей! Чтобы забрать детей.
Обзывали врагами, вредителями, шпионами их честных мам и пап, теть и дядь, бабушек и дедушек.
Детей кормили таинственной слизью. Давали новые имена. Одевали одинаково. Бубнили им одно и то же, пока голова не превращалась в заезженную пластинку с записью.
Серый дом был фабрикой.
Туда свозили детей. Тань, Шурок, Бобок, Зой, Кать, Коль, Наташ, Миш, Лид, Петек, Вовок. И делали из них Рэев, Маев, Сталин, Кир, Владленов. Детей Ворона!
Не честные, хорошие, умные люди были нужны Ворону. А преданные ему. Забывшие свою семью. Свое прошлое. Убежденные, что Ворон — их отец. Что Ворон мудрее всех на свете. Что серое и страшное царство Ворона — лучшая страна в мире.
— Я поняла. Им нужны дети.
У Шурки всё дрогнуло перед глазами. Серая площадь медленно поехала в сторону, как огромная карусель.
А школьники шли и шли. Барабаны били. Горны трубили. Воздух раскалывался от их рева. «Ура! Ура! Ура!» Над их головами качался усатый-носатый портрет. «Друг детей» — было написано под ним огромными буквами.
Шурка схватился за фонарный столб.
Друг детей. Ворон — друг детей.
Дети Ворона! Так вот зачем хватали родителей! Чтобы забрать детей.
Обзывали врагами, вредителями, шпионами их честных мам и пап, теть и дядь, бабушек и дедушек.
Детей кормили таинственной слизью. Давали новые имена. Одевали одинаково. Бубнили им одно и то же, пока голова не превращалась в заезженную пластинку с записью.
Серый дом был фабрикой.
Туда свозили детей. Тань, Шурок, Бобок, Зой, Кать, Коль, Наташ, Миш, Лид, Петек, Вовок. И делали из них Рэев, Маев, Сталин, Кир, Владленов. Детей Ворона!
Не честные, хорошие, умные люди были нужны Ворону. А преданные ему. Забывшие свою семью. Свое прошлое. Убежденные, что Ворон — их отец. Что Ворон мудрее всех на свете. Что серое и страшное царство Ворона — лучшая страна в мире.
Таня придала себе взрослый вид, отчего Шурке захотелось лягнуть ее еще и посильнее. – Вот этот малыш хочет у вас спросить одну совершеннейшую чепуху.Шурка дернул ее за косу. Милиционер засмеялся.– Я вас слушаю, мальчик, – милиционер сел перед Шуркой на корточки. – Какой у вас вопрос? Отвечу с полной серьезностью.
Его внимательно-серьезное выражение лица и «вы» ободрили Шурку.– Товарищ милиционер, моего папу унес Черный Ворон, – начал он.– Вы, конечно, рассмеетесь, – быстро встряла Танька, но осеклась.Симпатичный милиционер вовсе не рассмеялся. Улыбка сбежала с его лица. Со щек-яблок схлынул румянец. Очень медленно милиционер выпрямился. У него даже губы сделались серые. А глаза нервно забегали.
Таня придала себе взрослый вид, отчего Шурке захотелось лягнуть ее еще и посильнее. – Вот этот малыш хочет у вас спросить одну совершеннейшую чепуху.Шурка дернул ее за косу. Милиционер засмеялся.– Я вас слушаю, мальчик, – милиционер сел перед Шуркой на корточки. – Какой у вас вопрос? Отвечу с полной серьезностью.
Его внимательно-серьезное выражение лица и «вы» ободрили Шурку.– Товарищ милиционер, моего папу унес Черный Ворон, – начал он.– Вы, конечно, рассмеетесь, – быстро встряла Танька, но осеклась.Симпатичный милиционер вовсе не рассмеялся. Улыбка сбежала с его лица. Со щек-яблок схлынул румянец. Очень медленно милиционер выпрямился. У него даже губы сделались серые. А глаза нервно забегали.
Они этого полярника своего спросили, когда с льдины снимали? Может, он и не хотел с нее сниматься. Может, он на нее специально забрался, подальше от всего этого. Может, он мечтал однажды пристать к какой-нибудь маленькой симпатичной стране, где зимой пьют горячий шоколад, едят булочки с изюмом, а у барышень на муфтах иней.
Они этого полярника своего спросили, когда с льдины снимали? Может, он и не хотел с нее сниматься. Может, он на нее специально забрался, подальше от всего этого. Может, он мечтал однажды пристать к какой-нибудь маленькой симпатичной стране, где зимой пьют горячий шоколад, едят булочки с изюмом, а у барышень на муфтах иней.
Юлия Яковлева — «Дети Ворона»
В последнее время всё больше внимания обращаю на детскую и подростковую литературу. В них ещё сохранилась яркость формы, которую я очень люблю — и которая поистёрлась во взрослой фантастике — но авторы не забывают и о идейном наполнении, подчас — совершенно недетском. Получается такая недетская детская литература (детская недетская тоже есть, но о ней в следующий раз).
“Дети Ворона” Юлии Яковлевой — пример таковой. Это повесть — первая в цикле “Ленинградские сказки” — предназначена для младшего и среднего школьного возраста, как принято было говорить когда-то (не знаю, сохранилась ли теперь эта полезная формулировка), но и тех, кто давно школу закончил, может заинтересовать, ведь обращается она к большой и сложной теме репрессий. Однажды среди ночи срочно уезжает в командировку папа, потом забирают маму и маленького Бобку, и Шурка с Таней остаются одни. Ему — семь, ей — девять. За окном — Ленинград, который готовится к встрече весны и героев-папанинцев. Идёт 1938 год.
Взрослый читатель, конечно, сразу понимает, что вот он, век-волкодав, подобрался и уже готов к прыжку, но героям это всё невдомёк. Они радуются свалившейся на них свободе и деньгам (мать успевает передать через старушку-соседку кошелёк), прогуливают школу, пьют лимонад и покупают в лучшем кафе города птифуры — в общем, ведут себя как детям и положено. А фразу про то, что родителей “Ворон забрал” принимают за глупую шутку. Пока брата с сестрой не начинает выдавливать из привычной реальности. Вначале буквально — соседи по коммуналке занимают комнаты, где жила их семья. Потом Шурка и Таня становятся невидимыми для простых советских граждан, лишь такие же изгои, от которых общество избавилось, поскорее вычеркнув, пока они не утянули за собой, могу заметить их. С этого момента начинается короткое, но страшное путешествие по городу Ворона.
Их комнаты были в самом конце коридора. Таня открыла ключом дверь, и они вошли во взрослую комнату. Она так называлась, потому что ночью здесь спали мама и папа, а днем собиралась вся семья. В середине стоял большой круглый стол. За ним ели, читали, делали уроки. Кровать родителей стояла за камышовой ширмой. Прямо в стену был вделан большой дубовый шкаф.
Таня открыла дверцу шкафа и вошла. Шурка за ней.
Дело в том, что давным-давно папа решил соединить обе их комнаты. Чтобы не приходилось бегать туда-сюда через коридор. Он проделал ровную прямоугольную дыру между взрослой и детской. А так как подходящей двери не нашлось, то в дыру вдвинул старый шкаф. Из взрослой в детскую Таня с Шуркой проходили мимо платьев и костюмов.
С тех пор дверь из детской в общий коридор всегда стояла запертой. Ключ от нее давно потерялся. Все уже и забыли про эту вторую дверь.
Тане и Шурке ужасно нравилось, что у них такие странные комнаты. И шкаф. Только маленький Бобка, который еще ничего не знал о жизни, думал, что так и надо. Что так все живут.
«Дети Ворона» — страшная сказка «о проклятом прошлом» Юлии Яковлевой
Это Юлия Яковлева. Она детская писательница. Раньше про балет писала — не пошло. А недавно тему нашла — про детей 1930-х годов. Это зашло хорошо — стало оплачиваться. И премии пошли сразу же. Целая куча. Тут тебе и «Ясная поляна», и… Оценили в общем.
Интервью стала давать, дескать, «совершенно не могу говорить неправду». Только самую чистую правду. Правда, все-таки стыдливо именует свои опусы — романами-сказками. Их уже много. И они все считаются ЛУЧШИМИ книгами для подростков.
А что — дама одухотворенная. Почти из богемы. Трепетная такая. И главное, хорошо знает репрессии 30-х. Правда сама с 1965 года. Но ведь это ни о чем не говорит, правда? У таких трепетных дам всегда есть третий глаз — сбоку.
А насчет правды — я решил проверить. Даже прочитал роман. С трудом-с. Но осилил.
Сюжет — незатейлив. Страшные времена, ужасные нравы. У пятерых детей Черный Ворон ( черный воронок) утаскивает родителей. Как шпионов.
Истинно советские дети грешат на сказочного Ворона. Они ищут родителей, попадают как члены врагов народа в детский дом. Бегут оттуда. В общем все плохо. Переосмысливают жизнь в результате всех немыслимых страданий. И служат для нынешних подростков символами жертв той страшной эпохи. По замыслу.
Я, конечно, холодел сердцем, обливался слезами и представлял, как будет рыдать моя внучка над этим произведением. «Над вымыслом слезами обольюсь.»
Но ведь авторесса говорит правду? Хотя часто петлять начинает, как заяц и врет как сивый мерин. Но ведь наши дети так чисты и наивны. А она прям новая Бичер-Стоу, выжимающая из наших грудей слезы.
Герой романа — семилетний Шурка. И его девятилетняя сестренка Танька. не смотрите на их юный возраст — это жертвы и страдальцы режима.
«После завтрака их отводили в большой зал со стеклянным потолком, откуда лился серый свет. Лошадками стояли швейные машинки.
Машинку Шурка освоил сразу. Нечего там было уметь. Поднял лапку. Вставил два серых квадрата. Прострочил с трех сторон.
Квадраты лежали слева. Направо надо было класть готовые мешки.
Между рядами склоненных над шитьем фигурок прохаживалась Тумба.»
Какие бедные негритянские дети на хлопковых полях? Вот он — советский строй, делающих детей рабами.. А вы там все талдычите про Тимура и его команду, пионерские лагеря, оздоровительные санатории, кружки и т.д.
Мадам авторесса лучше знает. У нее там в это «доме призрения» голодные дети едят осклизлую кашу и воруют хлеб друг у друга.. И шьют, шьют мешки. Целыми днями.
Но давайте по порядку. О правде и вранье.
Сначала писательница объявила, что родители с пятерыми детьми живут в «тесной комнатке».
Поздравляю соврамши, конечно. Потому что потом надо было объяснить, почему родителей сгрябчили, а про детей забыли. Оказывается — две комнаты были. В одной родители спали, в другой пятеро детей.
За что их схватили — как-то не прослеживается. потому что всех хватали и заталкивали в эшелоны, чтобы возить на Колыму. Тренд был такой у Сталина. Чтоб наверняка — вморозить в лед.
Книга так и начинается — Шурка на Московском вокзале такой эшелон видит.. а там «глаза, глаза, глаза..» Не просто глаза — навалом, а из щелей.
Но не суть — родители бумажку изничтожили. Но их это не спасло. Все равно воронок приехал. Хотя семья приличная была. А остальные семьи — клейма негде ставить. И мещане, и рвачи, и вообще насильники над своими детьми.
«Папа никогда не ругал, не кричал. Тем более не драл, как, например, соседского Вальку драла его мать — худая, вечно усталая и взвинченная женщина в старой кофте: схватит — и ну хлестать кожаным ремнем или полотенцем по чему придется — по спине, ногам, попе.»
Да и вообще, атмосферка в городе ( Ленинграде) была самая такая …болотная. Нищая. Это уже Шурка сам заметил.
«Внезапно он увидел, что лица у людей радостные, но впрямь худые, усталые, бледные. А одежда старая, унылая. »
Это когда он — семилетний — на Папанина бегал смотреть. В давку попал — чуть не задавили.
«Они этого полярника своего спросили, когда с льдины снимали? Может, он и не хотел с нее сниматься. Может, он на нее специально забрался, подальше от всего этого. Может, он мечтал однажды пристать к какой-нибудь маленькой симпатичной стране, где зимой пьют горячий шоколад, едят булочки с изюмом»
Но наверно, сама авторка плохо себе представляла, как мучаются семьи с пятью детьми в тесной комнатке. Я даже удивился.. Где вареная картоха на завтрак? С черным хлебом? Где стояния в очередях за мерзлой мойвой?
В общем, наверно, опять соврамши авторка. Чего-то выдумывает.
Тут тебе и ширмы в детской комнате, и скрипка у девочки. Правда, печку топят. Но до скрипки почему-то не дошли.
Но зато с продуктами — прямо беспредел какой-то. Даже читать неудобно.
«На столе уже наверняка стоит завтрак. Оладьи или каша. Или яичница.
Обед у нищей обездоленной семьи почему-то тоже неплохой:
«Весь суп мама молчала. Таня и Шурка тоже притихли. Котлету мама съела молча. Налила им чаю, себе — кофе. И тоже без единого слова.»
А может, это только мамаша себе позволяла котлеты? А дети голодом маялись?
Но вроде — нет. Тоже себе позволяли. Да еще изыски какие. Это когда забраннаЯ вороном мамаша передала кошелечек деткам, дескать, идите к тете.
Они и пошли. Но сначала подкрепиться надо.
«В «Норд» они все-таки зашли. Это было по пути. Выпили горячего шоколада с галуном взбитых сливок, купили лимонад и набор крошечных пирожных-птифуров.»
Это в тридцатые-то? Голодная обездоленная семья? В городе где усталые нищие люди? Но ведь авторесса никогда не врет.
И зачем же тогда присоединяться к маленькой стране, в которой на завтрак пьют шоколад с булочками?
Вроде, их и здесь неплохо кормят-то. С галунами взбитых сливок.
Но опять же Шляпа настаивает:
«Ты посмотри на них. Далась им эта Арктика, Северный полюс… – И продолжил неожиданно: – Ни одного румяного лица. Чем гордиться? Что построили какой-то небывалый в мире ледокол? А у самих пальто в заплатах, и из дома ушли без завтрака.»
Это вероятно, был местный оппозиционер. Типа Каспарова-шендеровича. Все никак понять не могут, речи одни и те же. Все им присоседиться надо к булочкам, чтобы разрумяниться. Не ледоколы же строить.
Ну в общем, потом были опять же тяготы. Но семилетний Шурик справился с ними и даже трехлетнего брата Бобку нашел. Но как-то не до конца справился.
Все повисает в неизвестности. наверно, беспризорниками станут.
Вот такая рвущая душу история.
Зато отмеченная и оплаченная.
И вопрос — ЗАЧЕМ нужны такие чудовищные завиральные опусы?
Надеются, что свидетелей не осталось? Остались. Вот депутат ГД Плетнева Тамара Васильевна — убежденная коммунистка, соратница Зюганова. ребенок репрессированных родителей, которая была и в детском саду, и училась в школе в таком Гулаге. И что удивительно, рассказывает только хорошее. и кормили отлично, и образовывали. Получила высшее образование, дошла до депутатов ГД.
Мало того — убежденная коммунистка. Ну надо же такое? Прям зомби.
А им — славным литераторам — нужны выдумки трепетной дамы с деменцией..
Хорошо хоть, дамочка без фантазии — дети у нее мешки шьют — ладно. Но хоть их самих не расчленяют на котлеты оставшимся на воле семьям. А могла бы.
И напечатали бы. И объявили лучшей книгой для подростков. С оговоркой стыдливой — дескать, это сказка. Страшная такая. Как у Перро.