девушки на войне что делали
Роль женщин в Великой Отечественной Войне: цифры и факты
Женская часть нашего многонационального народа вместе с мужчинами, детьми и стариками вынесла на своих плечах все тяготы Великой войны. Женщины вписали в летопись войны немало славных страниц.
Женщины были на линии фронта: медиками, лётчицами, снайперами, в частях ПВО, связистками, разведчицами, шофёрами, топографами, репортерами, даже танкистками, артиллеристами и служили в пехоте. Женщины активно участвовали в подполье, в партизанском движении.
Женщины взяли на себя множество «чисто мужских» специальностей в тылу, так как мужчины ушли на войну, и кто-то должен был встать за станок, сесть за руль трактора, стать обходчиком железных дорог, освоить профессию металлурга и т. д.
— Уже первые известия о вероломном нападении Германии на СССР вызвали у женщин безграничный гнев и жгучую ненависть к врагам. На проходивших по всей стране собраниях и митингах они заявляли о своей готовности встать на защиту своей Родины. Женщины и девушки шли в партийные и комсомольские организации, в военные комиссариаты и там настойчиво добивались отправки на фронт. Среди добровольцев, подавших заявления об отправке в действующую армию, до 50% ходатайств было от женщин.
— За первую неделю войны заявления об отправке на фронт поступили от 20 тыс. москвичек, и спустя три месяца зачисления в ряды защитников Родины добились 8360 женщин и девушек Москвы. В числе ленинградских комсомольцев, подавших в первые дни войны заявления с просьбой отправить в действующую армию, 27 тыс. заявлений было от девушек. Отправки на фронт добились более 5 тыс. девушек Московского района Ленинграда. 2 тыс. из них стали бойцами Ленинградского фронта и самоотверженно сражались на подступах к родному городу.
Роза Шанина. Уничтожила 54 противника.
— Созданный 30 июня 1941 года Государственный комитет обороны (ГКО) принял ряд постановлений о мобилизации женщин для несения службы в войсках ПВО, связи, внутренней охраны, на военно-автомобильных дорогах. Было проведено несколько комсомольских мобилизаций, в частности мобилизации комсомолок в Военно-Морской Флот, в Военно-Воздушные Силы и войска связи.
— В июле 1941 года свыше 4 тысяч женщин Краснодарского края обратились с просьбой послать их в действующую армию. В первые дни войны добровольцами ушли 4 тысячи женщин Ивановской области. По комсомольским путевкам стали красноармейцами около 4 тысяч девушек из Читинской области, свыше 10 тысяч из Карагандинской.
— На фронте в разные периоды сражалось от 600 тысяч до 1 миллиона женщин, 80 тысяч из них были советскими офицерами.
— Центральная женская школа снайперской подготовки дала фронту 1061 снайпера и 407 инструкторов снайперского дела. Выпускницы школы уничтожили в войну свыше 11280 вражеских солдат и офицеров.
— Рязанскому пехотному училищу в конце 1942 года был дан приказ — подготовить из женщин-добровольцев около 1500 офицеров. К январю 1943-го в училище прибыло свыше 2 тысяч женщин.
— Впервые в истории в годы Отечественной войны в Вооруженных Силах нашей страны появились женские боевые формирования. Из женщин-добровольцев было сформировано 3 авиационных полка: 46-й гвардейский ночной бомбардировочный, 125-й гвардейский бомбардировочный, 586-й истребительный полк ПВО; Отдельная женская добровольческая стрелковая бригада, Отдельный женский запасной стрелковый полк, Центральная женская школа снайперов, Отдельная женская рота моряков.
Снайперы Фаина Якимова, Роза Шанина, Лидия Володина.
— Находясь под Москвой, 1-й отдельный женский запасной полк также готовил кадры автомобилистов и снайперов, пулеметчиков и младших командиров строевых подразделений. В личном составе числилось 2899 женщин.
— В Особой Московской армии ПВО служили 20 тысяч женщин.
— Начальником отдела боеприпасов управления артиллерии армии Войска Польского была инженер-полковник Антонина Приставко. Закончила она войну под Берлином. Среди ее наград ордена: «Возрождение Польши» IV класса, «Крест Грюнвальда» III класса, «Золотой Крест Заслуги» и другие.
— В первом военном 1941 году сельскохозяйственным трудом, главным образом в колхозах, было занято 19 млн. женщин. Это значит, что почти все тяготы по обеспечению питанием армии и страны падали на их плечи, на их трудовые руки.
— В промышленности было занято 5 млн. женщин, причем многим из них были доверены и командные посты — директоров, начальников цехов, мастеров.
— Культура, образование, здравоохранение стали предметом заботы, главным образом, женщин.
— Девяносто пять женщин в нашей стране имеют высокое звание Героев Советского Союза. Среди них и наши космонавты.
— Самое многочисленное представительство участниц Великой Отечественной войны среди других специальностей составляли женщины-медики.
— Из общего числа врачей, которых в действующей армии насчитывалось около 700 тысяч, женщин было 42%, а среди хирургов — 43,4%.
— Средних и младших медицинских работников на фронтах служило более 2 миллионов человек. Женщины (фельдшера, сестры, санинструкторы) составляли большинство — свыше 80 процентов.
— В военные годы была создана стройная система медико-санитарного обслуживания сражающейся армии. Существовала так называемая доктрина военно-полевой медицины. На всех этапах эвакуации раненых — от роты (батальона) до госпиталей глубокого тыла — самоотверженно несли благородную миссию милосердия медики-женщины.
— Славные патриотки служили во всех родах войск — в авиации и морской пехоте, на боевых кораблях Черноморского флота, Северного флота, Каспийской и Днепровской флотилиях, в плавучих военно-морских госпиталях и санитарных поездах. Вместе с конниками они уходили в глубокие рейды по тылам врага, были в партизанских отрядах. С пехотой дошли до Берлина. И всюду медички оказывали специализированную помощь пострадавшим в боях.
— Подсчитано, что девушки-санинструкторы стрелковых рот, медсанбатов, артиллерийских батарей помогли семидесяти процентам раненых бойцов вернуться в строй.
— За особое мужество и героизм 15 женщин-медиков удостоены звания Героя Советского Союза.
История еще не знала такого массового участия женщин в вооруженной борьбе за Родину, какое показали советские женщины в годы Великой Отечественной войны. Добившись зачисления в ряды воинов Краской Армии, женщины и девушки овладели почти всеми военными специальностями и вместе со своими мужьями, отцами и братьями несли военную службу во всех родах войск Советских Вооруженных Сил.
«Главное — не умереть в мужских трусах»: как женщины выживали и справлялись с бытом во время войны
Все истории о войне — с привкусом горечи. Поломанные судьбы, загубленное здоровье, разбитые мечты. И тем не менее жизнь продолжалась — во многом, благодаря женщинам, которые в это трудное время, оставшись без поддержки мужчин, делали для своего дома и детей все возможное… А иногда и невозможное.
Ниже о том, как белоруски выживали во время войны и устраивали свой быт.
Салат из одуванчиков и вилки из упавшего самолета
Узницы лагерей вспоминают свой небогатый рацион так: 150 граммов хлеба, брюква, кольраби, штыльмус и шпинат… Но и тем, кто остался на воле, было непросто. Все, что удавалось вырастить своими силами в тылу, приходилось отдавать немцам, солдатам, партизанам. Женщины изголялись в приготовлении еды как могли: шинковали ботву растений, делали салат из одуванчиков и щавеля, варили солянку только лишь на капусте и картошке, распаривали сушеную воблу.Запасы картофеля зарывали в ямы далеко в поле. Боялись, что в случае поджога деревни пропадет последнее пропитание.
Кухонную утварь мастерили из подручных вещей, а в Гомельской области помнят, как делали ложки, тарелки и вилки из упавшего самолета. Такие, кривые и покореженные, они долго лежали в кухонном серванте, выбросить их не поднималась рука.
Самый страшный позор — умереть в мужских трусах
В воспоминаниях ветеранов можно найти рассказы о том, что даже на войне женщины оставались женщинами: варили мыло из растений (ромашка, полынь, иван-чай, зверобой, подорожник, мать-и-мачеха) и костей умерших животных; румянили щеки глиной со стен избы, а если удавалось протопить баню — кипятили белье, которого вечно не хватало.
Страшным позором считалось носить длинные широкие мужские трусы из сатина. Переживали, что некрасиво: «Вот умрешь за Родину, а на тебе мужские трусы». И не было большего счастья, когда спустя четыре года сражений начали выдавать женское белье.
Приходилось женщинам и вытравливать вшей. Они были повсюду: и в волосах, и в одежде, и в постельном белье. Счастливицей считалась та, кому волосы не состригали, а обрабатывали жгучей смесью. Волос становилось в два раза меньше, но они все-таки были.
Вместо прокладок можно взять газеты.Главное не использовать первую полосу с портретом вождя
Из-за постоянных стрессов и голода у многих женщин прекращался менструальный цикл. Месячные могли отсутствовать не только месяцами, но и годами. Воспринималось это только как плюс, потому что выживание требовало концентрации внимания совсем на других вещах.
В то время не было не только прокладок, но даже обычные тряпки из старого постельного белья были в дефиците. Женщины с жгучим стыдом вспоминали то время. Особенно те, кто воевал, испытывали жуткий дискомфорт:
Использовали в критические дни и газеты. Важно было только не брать первые страницы с портретами вождя или же старательно прятать от всех отходы. Если не было газет, использовали листья лопухов.
Понимая, что терять нечего, брызнула в лицо офицеру грудным молоком
Несмотря на тяжелое время, женщины беременели и рожали. Количество изнасилований зашкаливало, причем насиловали и чужие, и свои. Вопрос контрацепции был более чем актуальным.
Как противозачаточное средство использовали небольшие кусочки ткани, пропитанные смальцем, которые вводили глубоко во влагалище. Это был импровизированный прототип влагалищной диафрагмы. Конечно, уровень защиты был невысоким…
Во время войны женщины часто не могли выносить ребенка, на ранних сроках случались выкидыши. Показатели материнской и детской смертности были огромными. Беременности и роды пленниц концлагерей — особенно трудная тема. В некоторых концлагерях на молодых и беременных женщинах проводились нечеловеческие эксперименты по стерилизации самыми разными методами.
Но вместе с тем, в воспоминаниях военного времени можно найти много невероятных историй о родах со счастливым концом: а ведь рожали в поле или в санях по пути к акушерке, а из инструмента был лишь тазик с горячей водой.
Вырастить и выходить ребенка в условиях военного времени было сложно, но женщины старались изо всех сил. Из воспоминаний жительницы Могилева:
Снайперы, танкистки и морпехи: женщины на фронтах Великой Отечественной
22 июня 1941 года грянула самая страшная война в истории нашей страны — вместе с первыми бомбами на советские города обрушилась Великая Отечественная война. Чудовищное противостояние поглотило все силы страны без остатка. Мужчины, за малым исключением, ушли на фронт, их место за станками заняли женщины и дети. Но война была настолько страшной, что вскоре, вслед за мужчинами, на фронт ушли и женщины, вступив в бой плечом к плечу со своими отцами, мужьями и братьями. За весь период Великой Отечественной на фронт отправился почти миллион советских женщин, и многие из них уже не вернулись.
Женщины-снайперы
Военные фотографии тех лет часто демонстрируют именно девушек-снайперов. Как же так получилось? Дело в том, что до войны в СССР была сильно развита добровольная стрелковая подготовка, когда люди ходили в тир в свободное время, после чего сдавали нормы и могли получить памятные значки.
Иметь значок «Ворошиловский стрелок» при этом было очень почетно. Поэтому многие девушки, попавшие на войну, часто изначально имели хороший опыт стрельбы, а в сочетании с такими женскими качествами, как повышенная усидчивость, умение выжидать и выносливость, из них получались отличные снайперы. Тем более, уже во время войны была организована централизованная подготовка этой военной специальности для женщин.
Прекрасный пример воинской доблести — Людмила Павличенко. Она является самой результативной женщиной-снайпером за всю мировую историю — на ее счету 309 подтвержденных смертельных попаданий. Людмила уничтожила 36 снайперов противника и была награждена звездой Героя Советского Союза. С самого начала войны, она пошла добровольцем на фронт, так как до этого имела большой опыт стрельбы и прошла снайперские курсы.
Журналисты прозвали ее «Леди Смерть» и донимали вопросами о том, красится ли она перед боем и какое белье носит, на что Людмила задала свой знаменитый вопрос: «Не кажется ли вам, джентельмены, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?».
Женщины-пулеметчицы
Пользоваться пулеметом во время боевых действий и сейчас считается нелегким делом, а в те суровые времена это было еще сложнее. Тем удивительнее, что иногда за пулемет вставали хрупкие девушки. Например, Нина Онилова, которую всегда восхищал образ Анки-пулеметчицы из фильма о Чапаеве, да так восхищал, что она еще до войны прошла пулеметные курсы (да были и такие!).
Попав в действующую армию, она сначала стала санинструктором, вытаскивала с поля боя раненых солдат. В одном из боев она заменила погибшего пулеметчика и отлично справилась с задачей — метким огнем не подпустила противника к окопу, после чего попросила командира поставить ее во главе пулеметного расчета, что и было сделано. После этого Нина успешно воевала в боях за Одессу, за что солдаты прозвали ее «Анкой-пулеметчицей», но была ранена под Севастополем и скончалась в госпитале, посмертно получив звезду Героя Советского Союза.
Женщины-летчицы
В те времена летчики были элитой элит советских войск, и девушки также были ее частью. Более того, после начала войны было сформировано несколько авиационных полков, полностью состоящих из девушек, и они отлично себя показали в боях.
Самым знаменитым был 46-й гвардейский ночной бомбардировочный авиационный полк — или, как их прозвали сами фашисты, «Ночные ведьмы». И было за что — полк, мало того, что состоял исключительно из женщин, так еще и получил звание гвардейского за особые заслуги в уничтожении врага. К тому же, девушки были вынуждены летать только ночью — на их самолетах по другому было никак, поскольку на вооружении полка состоял тихоходный двукрылый учебный самолет ПО-2. До 1943 в нем не был даже пулемета, а бомбы приходилось подвешивать к днищу — бомбового отсека тоже не было предусмотрено.
Но отвага девушек доходила до того, что они даже не брали парашюты, загружая вместо них дополнительную бомбовую нагрузку. Любопытно, что прицела также изначально не было и девушки создали его сами, остроумно назвав ППР — «проще пареной репы». И вот, представьте, ночью, когда большинство истребителей не летают, в небе появляются юркие самолетики, которые благодаря своей конструкции могли несколько десятков километров планировать в полной тишине (что они и делали), забрасывая противника бомбами.
Немецкое сарафанное радио вскоре разнесло байку, согласно которой Германию бомбят выпущенные из сталинских лагерей преступницы, бешеные и способные не спать ночью. В общем, настоящие ведьмы Сталина.
23 девушки из этого полка были награждены звездами Героя Советского союза, что говорит о беспримерном мужестве и боевых качествах советских летчиц.
Говоря о женщинах-летчицах, нельзя не упомянуть и Лидию Литвяк, которая считается самой результативной женщиной-летчицей в мире за всю историю войн. На ее счету 12 самолетов противника. В боях за Сталинград Лидия сбила немецкого аса Эрвина Майера, кавалера Рыцарского креста, на чьем счету было 30 воздушных побед. Когда захваченный в плен Майер (ему удалось спастись благодаря парашюту) попросил показать победившего его аса, он решил, что его пытаются разыграть. Перед ним была хрупкая девушка, для которой это был один из первых вылетов. Однако Лидия в таких деталях описала воздушный бой, что Майеру пришлось признать — это действительно сбивший его советский летчик.
Во время этих боев на борту ее самолета красовалась белая лилия, за что Лидия была прозвана «Белая лилия Сталинграда». К сожалению, в 1943 году она погибла, посмертно получив звание Героя Советского Союза.
Женщины-танкисты
Эта непростая профессия, часто требовала недюжинной физической силы — особенно, это касается механика-водителя танков тех времен. Тем не менее, около двадцати женщин воевали именно на этих грозных боевых машинах.
Среди них можно особенно выделить Марию Октябрьскую. Ее муж погиб на войне, после чего Мария начала рваться на фронт, чтобы отомстить врагу. Но три ее попытки не увенчались успехом — военкомат отказывал ей, ссылаясь на слабое здоровье и приличный возраст — к тому времени Марии было уже 36 лет. Тогда она распродала все вещи и за несколько месяцев, занимаясь рукоделием и продавая все изготовленное, накопила приличную по тем временам сумму, пятьдесят тысяч рублей, после чего отправила их на строительство танка Т-34. На этом Мария не остановилась и написала письмо лично Сталину. В нем содержалась просьба отправить ее на фронт в качестве механика-водителя этой машины, назвав ее «Боевая подруга». Удивительно, но ее просьба была исполнена.
Боевой путь Марии был кратким, но ярким — об этом говорит эпизод от 18 ноября 1943 года, когда в подбитом танке она двое суток отражала атаки противника, была ранена, но выжила, после чего командир части ставил Марию и ее экипаж в пример другим танкистам. Буквально через два месяца, ремонтируя гусеницу своего танка во время боя, Мария была смертельно ранена и умерла в госпитале, посмертно получив звание Героя Советского союза. Надо сказать, что экипаж так полюбил своего механика-водителя, что давал название «Боевая подруга» в память о Марии каждому танку, на котором воевал. Так что «Боевая подруга» встретила конец войны в Кенигсберге, хотя это уже был четвертый танк после гибели Марии.
Женщины-морпехи
Самым удивительным было то, что женщины служили и в морской пехоте. Правда, известно их совсем немного, и среди них — Альбина Гантимурова, командир отделения разведки морской пехоты, миниатюрная девушка, командовавшая здоровенными разведчиками-морпехами. Но, несмотря на размеры, Альбина обладала выдающимся мужеством и силой характера. Например, во время сильного обстрела по приказу командира она сняла шапку, чтобы было видно, что она девушка, и поднялась в атаку. Увидев, что она идет вперед, бойцы тут же последовали за ней.
Даже первого своего «языка» она взяла в одиночку, когда перепрыгивая окоп была схвачена немцем за ногу. Разведчица начала с ним бороться и через некоторое время, вспомнив об автомате, прострелила противнику ноги и взяла в плен. Были и курьезные ситуации: заметив блеск стереотрубы, Альбина подумала, что видит вражеского разведчика, рассматривающего позиции наших. Доложила начальству и была отправлена брать пленного. Справилась на отлично, вырубила и притащила наблюдателя в штаб. Когда он очнулся — оказалось что это наш горе-разведчик, который по глупости вместо вражеских окопов пялился на советские. Войну Альбина Гантимурова закончила кавалером Ордена Славы двух степеней.
Много других профессий было освоено женщинами во время войны — были и зенитчицы, и командиры, и минометчицы, были и связистки и санинструкторы. Нельзя забывать и о миллионах женщин, которые осваивали мужские профессии в тылу, когда их мужчины воевали на фронте. Как, например, моя бабушка, которая всю войну валила лес для фронтовых нужд в составе чисто женской бригады, под руководством единственного мужчины-инвалида.
«У войны не женское лицо». Воспоминания женщин-ветеранов
На фронтах Великой Отечественной войны в Советской армии воевало более 1 миллиона женщин. Не меньше их принимало участие в партизанском и подпольном сопротивлении. Им было от 15 до 30 лет. Они владели всеми военными специальностями – летчицы, танкистки, автоматчицы, снайпера, пулеметчицы. Женщины не только спасали, как это было раньше, работая сестрами милосердия и врачами, а они и убивали.
После войны у женщин была еще одна война. Они прятали свои военные книжки, свои справки о ранениях – потому что надо было снова научиться улыбаться, ходить на высоких каблуках и выходить замуж. А мужчины забыли о своих боевых подругах, предали их. Украли у них Победу. Не разделили.
Светлана Александровна Алексиевич
писательница, журналистка.
Воспоминания женщин-ветеранов. Вырезки из книги Светланы Алексиевич.
Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый.
— «Не ходи, убьют, – не пускали меня бойцы, – видишь, уже светает».
Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку.
Приволокла живого.
Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку.
А заместитель командира полка отреагировал по- другому: «Заслуживает награды».
В девятнадцать лет у меня была медаль «За отвагу».
В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги… И меня посчитали убитой… В девятнадцать лет… У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее – и не верю. Дите!
Когда я приехала домой с фронта, сестра показала мне похоронку… Меня похоронили…»
Надежда Васильевна Анисимова, санинструктор пулеметной роты.
Когда мы пришли, стали в своем взводе рассказывать, что со мной случилось, провели собрание. У нас комсорг была Клава Иванова, она меня убеждала: «Их не жалеть надо, а ненавидеть». У нее фашисты отца убили. Мы, бывало, запоем, а она просит: «Девчоночки, не надо, вот победим этих гадов, тогда и петь будем»».
И не сразу… Не сразу у нас получилось. Не женское это дело – ненавидеть и убивать. Не наше… Надо было себя убеждать. Уговаривать…»
Мария Ивановна Морозова (Иванушкина), ефрейтор, снайпер.
«Один раз нанесли человек двести раненых в сарае, а я одна. Раненых доставляли прямо с поля боя, очень много. Было это в какой- то деревне… Ну не помню, столько лет прошло… Помню, что четыре дня я не спала, не присела, каждый кричал: «Сестра! Сестренка! Помоги, миленькая!» Я бегала от одного к другому, один раз споткнулась и упала, и тут же уснула. Проснулась от крика, командир, молоденький лейтенант, тоже раненый, приподнялся на здоровый бок и кричал: «Молчать! Молчать, я приказываю!» Он понял, что я без сил, а все зовут, им больно: «Сестра! Сестричка!» Я как вскочила, как побежала – не знаю куда, чего. И тогда я первый раз, как попала на фронт, заплакала.
И вот… Никогда не знаешь своего сердца. Зимой вели мимо нашей части пленных немецких солдат. Шли они замерзшие, с рваными одеялами на голове, прожженными шинелями. А мороз такой, что птицы на лету падали. Птицы замерзали.
В этой колонне шел один солдат… Мальчик… У него на лице замерзли слезы…
А я везла на тачке хлеб в столовую. Он глаз отвести не может от этой тачки, меня не видит, только эту тачку. Хлеб… Хлеб…
Я беру и отламываю от одной буханки и даю ему.
Он берет… Берет и не верит. Не верит… Не верит!
Я была счастлива…
Я была счастлива, что не могу ненавидеть. Я сама себе тогда удивилась…»
Наталья Ивановна Сергеева, рядовая, санитарка.
«Тридцатого мая сорок третьего года…
Ровно в час дня был массированный налет на Краснодар. Я выскочила из здания посмотреть, как успели отправить раненых с железнодорожного вокзала.
Две бомбы угодили в сарай, где хранились боеприпасы. На моих глазах ящики взлетали выше шестиэтажного здания и рвались.
Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание…
Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы – вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови.
В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила:
— «Кто вы? Откуда?»
Подошла ближе, ахнула и говорит:
— «Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет».
Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин.
В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: «Скорей! Быстрей!» И опять – «Скорей! Быстрей!»
Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь. Люди умирали… …За войну я так изменилась, что когда приехала домой, мама меня не узнала.»
Ксения Сергеевна Осадчева, рядовая, сестра-хозяйка.
Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю:
– Дайте мне конфет.
Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое – карточки, что такое – блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: «Когда я дорасту до этой винтовки?» И все вдруг стали просить, вся очередь:
– Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
И мне дали…
В медсанбате ко мне хорошо относились, но я хотела быть разведчицей. Сказала, что убегу на передовую, если меня не отпустят. Хотели из комсомола за это исключить, за то, что не подчиняюсь военному уставу. Но все равно я удрала…
Первая медаль «За отвагу»…
Начался бой. Огонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: «Вперед! За Родину!», а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась… И они все встали, и мы пошли в бой…
Вручили мне медаль, и в тот же день мы пошли на задание. И у меня впервые в жизни случилось… Наше… Женское… Увидела я у себя кровь, как заору:
– Меня ранило…
В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина.
Он ко мне:
– Куда ранило?
– Не знаю куда… Но кровь…
Мне он, как отец, все рассказал…
Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься – зубы скрипят. Вспоминаешь – где ты? Там или здесь?
Кончилась война, у меня было три желания: первое – наконец я не буду ползать на животе, а стану ездить на троллейбусе, второе – купить и съесть целый белый батон, третье – выспаться в белой постели и чтобы простыни хрустели. Белые простыни…»
Альбина Александровна Гантимурова, старший сержант, разведчица.
«Жду второго ребенка… У меня сыну – два года, и я беременная. Тут – война. И муж на фронте. Я поехала к своим родителям и сделала… Ну, вы понимаете?
Аборт…
Хотя это тогда запрещалось… Как рожать? Кругом слезы… Война! Как рожать среди смерти?
Окончила курсы шифровальщиц, отправили на фронт. Хотела отомстить за своего ребеночка, за то, что я его не родила. Мою девочку… Должна была родиться девочка…
Просилась на передовую. Оставили в штабе…»
Любовь Аркадьевна Чарная, младший лейтенант, шифровальщица.
«Формы на нас было не напастись: – вот дали новенькую, а через пару дней она вся в крови.
Мой первый раненый – старший лейтенант Белов, мой последний раненый – Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и я показала дочерям его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам.
«Сорок второй год…
Идем на задание. Перешли линию фронта, остановились у какого-то кладбища.
Немцы, мы знали, находятся в пяти километрах от нас. Это была ночь, они все время бросали осветительные ракеты.
Парашютные.
Эти ракеты горят долго и освещают далеко всю местность.
Взводный привел меня на край кладбища, показал, откуда бросают ракеты, где кустарник, из которого могут появиться немцы.
Я не боюсь покойников, с детства кладбища не боялась, но мне было двадцать два года, я первый раз стояла на посту…
И я за эти два часа поседела…
Первые седые волосы, целую полосу я обнаружила у себя утром.
Я стояла и смотрела на этот кустарник, он шелестел, двигался, мне казалось, что оттуда идут немцы…
И еще кто-то… Какие-то чудовища… А я − одна…
«Атаки рукопашные…
Я что запомнила? Я запомнила хруст…
Начинается рукопашная: и сразу этот хруст – хрящи ломаются, кости человеческие трещат.
Звериные крики…
Когда атака, я с бойцами иду, ну, чуть-чуть позади, считай – рядом.
Все на моих глазах…
Мужчины закалывают друг друга. Добивают. Доламывают. Бьют штыком в рот, в глаз… В сердце, в живот…
И это… Как описать? Я слаба… Слаба описать…
Одним словом, женщины не знают таких мужчин, они их такими дома не видят. Ни женщины, ни дети. Жутко вообще делается…
После войны вернулась домой в Тулу. По ночам все время кричала. Ночью мама с сестрой сидели со мной…
Я просыпалась от собственного крика…»
Нина Владимировна Ковеленова, старший сержант, санинструктор стрелковой роты.
«Приехал врач, сделали кардиограмму, и меня спрашивают:
– Вы когда перенесли инфаркт?
– Какой инфаркт?
– У вас все сердце в рубцах.
А эти рубцы, видно, с войны. Ты заходишь над целью, тебя всю трясет. Все тело покрывается дрожью, потому что внизу огонь: истребители стреляют, зенитки расстреливают… Несколько девушек вынуждены были уйти из полка, не выдержали. Летали мы в основном ночью. Какое-то время нас попробовали посылать на задания днем, но тут же отказались от этой затеи. Наши «По-2» подстреливали из автомата…
Делали до двенадцати вылетов за ночь. Я видела знаменитого летчика-аса Покрышкина, когда он прилетал из боевого полета. Это был крепкий мужчина, ему не двадцать лет и не двадцать три, как нам: пока самолет заправляли, техник успевал снять с него рубашку и выкрутить. С нее текло, как будто он под дождем побывал. Теперь можете легко себе представить, что творилось с нами. Прилетишь и не можешь даже из кабины выйти, нас вытаскивали. Не могли уже планшет нести, тянули по земле.
А труд наших девушек-оружейниц!
Им надо было четыре бомбы – это четыре сотни килограммов – подвесить к машине вручную. И так всю ночь − один самолет поднялся, второй − сел.
Организм до такой степени перестраивался, что мы всю войну не были женщинами. Никаких у нас женских дел… Месячных… Ну, вы сами понимаете…
А после войны не все смогли родить.
Мы все курили.
И я курила, такое чувство, что ты немножко успокаиваешься. Прилетишь – вся дрожишь, закуришь – успокоишься.
Ходили мы в кожанках, брюках, гимнастерке, зимой еще меховая куртка.
Поневоле и в походке, и в движениях появлялось что-то мужское.
Когда кончилась война, нам сшили платья хаки. Мы вдруг почувствовали, что мы девчонки…»
Александра Семеновна Попова, гвардии лейтенант, штурман
«Прибыли мы к Сталинграду…
Там смертные бои шли. Самое смертельное место… Вода и земля были красные… И вот с одного берега Волги нам надо переправиться на другой.
Нас никто слушать не хочет:
— «Что? Девчонки? Кому вы к черту тут нужны! Нам стрелки и пулеметчики нужны, а не связисты».
А нас много, восемьдесят человек. К вечеру девчат, которые побольше были, взяли, а нас вдвоем с одной девочкой не берут.
Малые ростом. Не выросли.
Хотели в резерве оставить, но я такой рев подняла…
«До войны ходили слухи, что Гитлер готовится напасть на Советский Союз, но эти разговоры строго пресекались. Пресекались соответствующими органами…
Вам ясно, какие это органы? НКВД… Чекисты…
Если люди шептались, то дома, на кухне, а в коммуналках – только в своей комнате, за закрытыми дверями или в ванной, открыв перед этим кран с водой.
Но когда Сталин заговорил…
Он обратился к нам:
— «Братья и сестры…»
Тут все забыли свои обиды…
У нас дядя сидел в лагере, мамин брат, он был железнодорожник, старый коммунист. Его арестовали на работе…
Вам ясно – кто? НКВД…
Нашего любимого дядю, а мы знали, что он ни в чем не виноват.
Верили.
Он имел награды еще с гражданской войны…
Но после речи Сталина мама сказала:
— «Защитим Родину, а потом разберемся».
Родину любили все. Я побежала сразу в военкомат. С ангиной побежала, у меня еще не спала окончательно температура. Но я не могла ждать…»
Елена Антоновна Кудина, рядовая, шофер.
«С первых дней войны в нашем аэроклубе начались переустройства: мужчин забирали, а заменяли их мы, женщины.
Учили курсантов.
Работы было много, с утра до ночи.
Муж мой ушел на фронт одним из первых. Осталась у меня только фотография: стоим с ним вдвоем у самолета, в летчицких шлемах…
Жили мы теперь вдвоем с дочкой, жили все время в лагерях.
А как жили? Я с утра ее закрою, дам каши, и с четырех часов утра мы уже летаем. Возвращаюсь к вечеру, а она поест или не поест, вся измазанная этой кашей. Уже даже не плачет, а только смотрит на меня. Глаза у нее большие, как у мужа…
К концу сорок первого мне прислали похоронную: муж погиб под Москвой. Он был командир звена.
Я любила свою дочку, но отвезла ее к его родным.
И стала проситься на фронт…
В последнюю ночь…
Всю ночь простояла у детской кроватки на коленях…»
Антонина Григорьевна Бондарева, гвардии лейтенант, старший летчик.
«Ребеночек у меня был маленький, в три месяца я его уже на задание брала.
Комиссар меня отправлял, а сам плакал…
Медикаменты из города приносила, бинты, сыворотку…
Между ручек и между ножек положу, пеленочками перевяжу и несу. В лесу раненые умирают.
Надо идти.
Надо!
Никто другой не мог пройти, не мог пробраться, везде немецкие и полицейские посты, одна я проходила.
С ребеночком.
Он у меня в пеленочках…
Теперь признаться страшно… Ох, тяжело!
Чтобы была температура, ребеночек плакал, солью его натирала. Он тогда красный весь, по нем сыпь пойдет, он кричит, из кожи лезет. Остановят у поста:
— «Тиф, пан… Тиф…»
Они гонят, чтобы скорее уходила:
— «Вэк! Вэк!»
И солью натирала, и чесночок клала. А дитятко маленькое, я его еще грудью кормила. Как пройдем посты, войду в лес, плачу-плачу. Кричу! Так дитятко жалко.
А через день-два опять иду…»
Мария Тимофеевна Савицкая-Радюкевич, партизанская связная.
«Направили в Рязанское пехотное училище.
Выпустили оттуда командирами пулеметных отделений. Пулемет тяжелый, на себе его тащишь. Как лошадь. Ночь. Стоишь на посту и ловишь каждый звук. Как рысь. Каждый шорох сторожишь…
На войне, как говорится, ты наполовину человек, а наполовину зверь. Это так…
Другим способом не выжить. Если будешь только человек – не уцелеешь. Башку снесет! На войне надо что-то о себе вспомнить. Что-то такое… Вспомнить что-то из того, когда человек еще был не совсем человек… Я не сильно ученая, простой бухгалтер, но это я знаю.
До Варшавы дошла…
И все пешочком, пехота, как говорится, пролетариат войны. На брюхе ползли… Не спрашивайте больше меня… Не люблю я книг о войне. О героях… Шли мы больные, кашляющие, не выспавшиеся, грязные, плохо одетые. Часто голодные…
Но победили!»
Любовь Ивановна Любчик, командир взвода автоматчиков.
«Однажды на учениях…
Я не могу это без слез почему-то вспоминать…
Была весна. Мы отстрелялись и шли назад. И я нарвала фиалок. Маленький такой букетик. Нарвала и привязала его к штыку. Так и иду. Возвратились в лагерь. Командир построил всех и вызывает меня.
Я выхожу…
И забыла, что у меня фиалки на винтовке. А он меня начал ругать:
— «Солдат должен быть солдат, а не сборщик цветов».
Ему было непонятно, как это в такой обстановке можно о цветах думать. Мужчине было непонятно…
Но я фиалки не выбросила. Я их тихонько сняла и в карман засунула. Мне за эти фиалки дали три наряда вне очереди…
Другой раз стою на посту.
В два часа ночи пришли меня сменять, а я отказалась. Отправила сменщика спать:
— «Ты днем постоишь, а я сейчас».
Согласна была простоять всю ночь, до рассвета, лишь бы послушать птиц. Только ночью что-то напоминало прежнюю жизнь.
Мирную.
Когда мы уходили на фронт, шли по улице, люди стояли стеной: женщины, старики, дети. И все плакали: «Девчонки идут на фронт». Нас шел целый батальон девушек.
Я – за рулем…
Собираем после боя убитых, они по полю разбросаны. Все молодые. Мальчики. И вдруг − девушка лежит.
Убитая девушка…
Тут все замолкают…»
Тамара Илларионовна Давидович, сержант, шофер.
«Платья, туфельки на каблуках…
Как нам жалко их, в мешочки позапрятывали. Днем в сапогах, а вечером хоть немножко в туфельках перед зеркалом.
Раскова увидела – и через несколько дней приказ: всю женскую одежду отправить домой в посылках.
Вот так!
Зато новый самолет мы изучили за полгода вместо двух лет, как это положено в мирное время.
В первые дни тренировок погибло два экипажа. Поставили четыре гроба. Все три полка, все мы плакали навзрыд.
Выступила Раскова:
– Подруги, вытрите слезы. Это первые наши потери. Их будет много. Сожмите свое сердце в кулак…
Потом, на войне, хоронили без слез. Перестали плакать.
Летали на истребителях. Сама высота была страшной нагрузкой для всего женского организма, иногда живот прямо в позвоночник прижимало.
А девочки наши летали и сбивали асов, да еще каких асов!
Вот так!
Знаете, когда мы шли, на нас мужчины смотрели с удивлением: летчицы идут.
Они восхищались нами…»
Клавдия Ивановна Терехова, капитан авиации.
«Кто-то нас выдал…
Немцы узнали, где стоянка партизанского отряда. Оцепили лес и подходы к нему со всех сторон.
Прятались мы в диких чащах, нас спасали болота, куда каратели не заходили.
Трясина.
И технику, и людей она затягивала намертво. По несколько дней, неделями мы стояли по горло в воде.
С нами была радистка, она недавно родила.
Ребенок голодный… Просит грудь…
Но мама сама голодная, молока нет, и ребенок плачет.
Каратели рядом…
С собаками…
Если собаки услышат, то все погибнем. Вся группа – человек тридцать…
Вам понятно?
Командир принимает решение.
Никто не решается передать матери приказ, но она сама догадывается.
Опускает сверток с ребенком в воду и долго там держит…
Ребенок больше не кричит…
Низвука…
А мы не можем поднять глаза. Ни на мать, ни друг на друга…»
Из разговора с историком.
— Когда впервые в истории женщины появились в армии?
— Уже в IV веке до нашей эры в Афинах и Спарте в греческих войсках воевали женщины. Позже они участвовали в походах Александра Македонского.
Русский историк Николай Карамзин писал о наших предках: «Славянки ходили иногда на войну с отцами и супругами, не боясь смерти: так при осаде Константинополя в 626 году греки нашли между убитыми славянами многие женские трупы. Мать, воспитывая детей, готовила их быть воинами».
— Что произошло в ХХ веке?
— Начало века… В Первую мировую войну в Англии женщин уже брали в Королевские военно-воздушные силы, был сформирован Королевский вспомогательный корпус и женский легион автотранспорта – в количестве 100 тысяч человек.
В России, Германии, Франции многие женщины тоже стали служить в военных госпиталях и санитарных поездах.
А во время Второй мировой войны мир стал свидетелем женского феномена. Женщины служили во всех родах войск уже во многих странах мира: в английской армии – 225 тысяч, в американской – 450- 500 тысяч, в германской – 500 тысяч…
В Советской армии воевало около миллиона женщин. Они овладели всеми военными специальностями, в том числе и самыми «мужскими». Даже возникла языковая проблема: у слов «танкист», «пехотинец», «автоматчик» до того времени не существовало женского рода, потому что эту работу еще никогда не делала женщина. Женские слова родились там, на войне…