дикая дивизия что это
Что такое «Дикая дивизия»?
Сегодня мы вспомним об уникальном воинском подразделении – Кавказской дивизии, которую за глаза называли «дикой». Кавказский военный округ возглавлял граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, который счел возможным использовать местные народы для формирования из них специальных воинских частей. С началом Первой мировой войны Николай II идею поддержал, и уже 27 июля 1914 года (по старому стилю) был подписан указ о формировании из горцев Кавказа на время военных действий Кавказской туземной конной дивизии.
Говоря современным языком, в военкоматах был аншлаг, молодые воинственные горцы рвались служить в этой дивизии. В ней было шесть полков, которые формировались в основном по месту проживания. Так появились полки: Чеченский, Черкесский, Кабардинский, Татарский, Ингушский, 2-й Дагестанский. Был еще и Аджарский пеший батальон. Возглавить эту дивизию было поручено младшему брату императора великому князю Михаилу Александровичу.
К службе в «Дикой дивизии» проявили интерес представители русской и кавказской интеллигенции. На разных должностях служили грузинские князья братья Чавчавадзе и Багратион, Хан Эриванский, русский князь Гагарин, граф Толстой и многие другие. Среди командиров были польский князь Радзивилл, принц Наполеон Мюрат, барон Врангель.
Первые бои, в которых приняла участие дивизия, произошли в декабре 1914 года на Юго-Западном фронте. За годы войны через ее ряды прошло около 7000 горцев, которые сражались храбро и стойко. К 1916 году потери дивизии составили убитыми 23 офицера и 260 всадников и нижних чинов. Ранеными оказались 144 офицера и 1438 всадников. Многие были награждены боевыми наградами.
Есть еще одна сторона участия дивизии в войне, а именно пропагандистская. Одно упоминание о горцах наводило ужас на врагов по всему Восточному фронту. Немцы и австрийцы надолго запомнили образ лихого кавказского всадника, не знающего пощады.
Революция 1917 года не была понятна горцам, они не хотели участвовать в междоусобной борьбе и воевать против русских. В октябре 1917-го части Кавказского туземного конного корпуса вернулись на Северный Кавказ.
Памятник Ингушскому конному полку «Дикой Дивизии»
Легендарный образ воюющих кавказцев в полной мере был создан в приключенческом романе эмигрантского писателя Николая Брешко-Брешковского «Дикая дивизия», который, по сути, стал бестселлером 1920-х годов. Для нас же важнее всего то, что история «Дикой дивизии» является ярким примером межнационального согласия, когда русские вместе с представителями других народов отважно защищали свою общую родину.
Чем была славна знаменитая Дикая дивизия?
Дикая дивизия с остояла главным образом из добровольцев, ведь по закону Российской империи мусульманское население Кавказа и Средней Азии не подлежало призыву на военную службу. Но это не помешало ей стать одним из уникальнейших воинских подразделений в истории русского военного дела.
В истории сохранилось много подвигов воинов Дикой дивизии. Например, переправа через Днестр чеченской полусотни, которая с ходу заняла плацдарм, захватив при этом в плен 250 австрийцев и венгров. Этот плацдарм позже сыграет важную роль в ходе знаменитого Брусиловского прорыва, а вся полусотня будет затем награждена императором Георгиевскими крестами.
Автор переоценил благородные порывы горцев. Реальной причиной было нежелание и не умение конников вести бои на тесных городских улицах Питера с десятками тысяч вооружённых и обстрелянных пехотинцев. И стремление домой в свои аулы, где тоже начиналась борьба за власть и передел собственности. Надо было поучаствовать.
А так кавказцы охотно нанимались к русским барам подавлять крестьянские восстания по имениям в период отмены крепостного рабства.
И более того, царь ввёл кавказцев в свою гвардию после восстания декабристов именно потому, что не доверял русским дворянам охранять свою персону после столетия заговоров и дворцовых переворотов. А горцам было очень лестно служить самому царю под командованием его брата.
Но, во всяком случае, создание Дикой дивизии был интересный опыт создания из разноплеменных горцев из ранее враждебных русским племён, одного из самых боеспособных соединений российской армии.
Горцы после революции разошлись по своим аулам и больше этот опыт никогда позже не удалось повторить.
«Дикая дивизия»: джигиты на царской службе
Кавказская туземная конная дивизия, известная также как «Дикая дивизия», была, пожалуй, одним из самых колоритных военных соединений не только периода Первой мировой войны, но и в целом истории России последних двух столетий, считает доктор исторических наук, заместитель директора по науке Ингушского научно-исследовательского института гуманитарных наук Зейнеп Дзарахова.
Почему «Дикая»?
По поводу названия существует несколько версий. В одном историческом очерке, например, сказано, что дивизия «одичала» с легкой руки командовавшего ею великого князя Михаила Романова.
Николай II и всадники Кавказской туземной конной дивизии
Завершив укомплектование, осенью 1914 года дивизию отправили в Санкт-Петербург, где был организован смотр, который принимал родной брат императора Николая II Михаил Романов. Во время смотра ингушский полк пустил лошадей в галоп, желая продемонстрировать князю свое мастерство и то, как они могут действовать во время атаки. Михаил Александрович спросил: «Что это за дикий полк?» Один из сопровождавших его генералов ответил, что горцы не знают русского языка и, видимо, решили на деле показать, как будут воевать. Есть мнение, что именно после этого туземную дивизию прозвали «дикой».
Историк Зейнеп Дзарахова придерживается иной версии:
— Некоторые участники этого воинского соединения спустя годы с уверенностью говорили, что «Дикая дивизия» получила свое название от ингушского понятия «дик дивизи е», то есть «хорошая дивизия». И в этом нисколько не сомневались!
Враги, ставшие защитниками
Горцы Северного Кавказа действительно были хорошими воинами, ведь боевые качества воспитывались в них с раннего детства. Об этом прекрасно знали в царской администрации, тем более что представители народов Кавказа и прежде участвовали в разных военных кампаниях — как против, так и на стороне России. Они воевали в Крымской, Русско-турецкой и Русско-японской войнах, всякий раз демонстрируя примеры доблести и мужества.
Но у создания Кавказской туземной конной дивизии была и политическая подоплека. В тот момент царской администрации было важно показать всему миру, что непокорные в прошлом горцы стали защитниками России.
Во главе дивизии был поставлен великий князь Михаил Романов, брат Николая II.
— Тем самым царь продемонстрировал свое уважение к горцам, добровольно пошедшим защищать страну, и обозначил высокий статус дивизии. Вместе с Михаилом Романовым в офицерском составе подразделения оказались представители высшей российской и кавказской знати.
В Кавказскую дивизию вошли шесть полков по четыре сотни человек в каждом. Они получили свои названия по этнической принадлежности личного состава: Ингушский, Черкесский, Кабардинский, 2-й Дагестанский, Татарский (Азербайджанский) и Чеченский.
Газават за царя и Отечество
Ингушский полк в дивизии был единственным, который выступал на войну со своим знаменем — с Георгиевским штандартом, заслуженным Ингушским конно-иррегулярным дивизионом за участие в Русско-турецкой войне 1877−1878 годов. Этот штандарт ингуши выносили вместе с полковым знаменем как свидетельство доблести дедов и отцов.
Служить в полку считалось очень престижным, и недостатка в добровольцах не было, скорее наоборот — желающих вступить в его ряды оказалось так много, что перед комиссией стояла непростая задача по отбору лучших из лучших.
Кадр из фильма « Дикая Дивизия. Рыцари долга и чести.»
Николай II и всадники Кавказской туземной конной дивизии
Создание Ингушского конного полка завершилось к октябрю 1914 года. Его офицерский состав насчитывал 22 человека, а руководителем был назначен полковник Георгий Алексеевич Мерчуле.
Неуставные отношения
В Ингушском конном полку были не только ингуши, но и русские, а также немало грузин, но в полковой среде все были равны.
— Особенностью внутренней жизни Ингушского конного полка, да и «Дикой дивизии» в целом, была своеобразная моральная атмосфера, влиявшая на взаимоотношения военных любого ранга: высокое чувство собственного достоинства и отсутствие раболепства и заискиваний. В почете были не звания, а храбрость и честь.
По словам Зейнеп Дзараховой, в полку царило подобие семейного уклада. Так, во время собраний почетные места нередко занимали старшие по возрасту, а не по рангу.
Через службу в Кавказской туземной конной дивизии прошло не менее 2 тысяч ингушей. Несмотря на неминуемые боевые потери, численность Ингушского полка оставалась неизменной.
— Родственные связи у ингушей настолько крепки, что когда приходила весть о том, что кто-то из воинов погиб, то каждый из его родных был готов занять его место — отомстить за убитого шел его родной брат, шуча (двоюродный брат по линии матери) или же иной родственник.
Особые отношения, основанные на национальной культуре: уважение к старшим, забота о младших, иногда шли в разрез с уставом и армейскими порядками. И мешали воинской дисциплине.
«Моя — не боится!»
Бывали случаи, когда горец, находясь в сторожевом охранении, расстилал бурку и укладывался спать, а на требование офицера бодрствовать, уверенно и спокойно отвечал: «Тебе боится — не спи. Моя — не боится. Спать будет!» Или, зная, что враг недалеко, могли в ночи собраться в круг и, хлопая в такт руками, отплясывать лезгинку, а на требование офицера погасить огонь, отвечали: «Нам надо светло, мы и зажигал!»
Зато в походах горцам не было равных.
«Исключительные по рискованности предприятия и смелости их выполнения — удел ингушей. Они бесшумно проскальзывают в расположение неприятеля, легко умеют „достать языка“ и вообще приспособились к производству весьма ценных и подробных разведок. В этом ингушам сильно помогает их замечательная способность выдрессировать лошадь», — говорится в журнале «Унтер-офицер» за 1915 год. В статье «Ингуши в сторожевом охранении» рассказывается, как однажды ночью семеро ингушей увели у австрийцев лучших лошадей. Уже отойдя на безопасное место, смельчаки засомневались, что им поверят, будто кони — неприятельские. Тогда они вернулись в австрийский лагерь и унесли оттуда еще и кавалерийское снаряжение.
«Дикая» против «железной»
В войну Кавказская дивизия вступила в ноябре 1914 года в составе 8-й армии генерал-адъютанта Брусилова. Самым напряженным для нее стал 1916 год.
В дни знаменитого Брусиловского прорыва — крупнейшей операции Первой мировой войны — дивизия была придана в поддержку войскам 41-го армейского корпуса.
5 июля 1916 года, несмотря на все усилия, не взятым оставалось лишь яростно обороняемое германцами селение Езержаны в Галиции. В ходе двух атак на него полки Заамурской пехотной дивизии не добились успеха и понесли большие потери.
Историк Тамерлан Муталиев в пишет: «После очередной неудачи этих полков командир 3-й бригады кавказцев генерал-майор Гагарин бросил на село в неожиданную для противника атаку 4 сотни Ингушского конного полка».
Согласно официальным документам, пройдя на рысях посотенно цепи заамурцев, лихо развернувшись в боевую лаву, полк под командованием полковника Григория Мерчуле со свойственной ему удалью кинулся в атаку под ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем германцев, отчаянно защищавших Езержаны.
Первою врубилась в передовые немецкие ряды и, переколов их пиками, ворвалась в село ингушская сотня штабс-ротмистра Баранова, правее нее — сотня ротмистра Апарина, и за ними — сотня поручика Базоркина. Сотня же штабс-ротмистра Бек-Борова бросилась на высоту, откуда противник поражал фланговым огнем атакующих.
Несмотря на упорное сопротивление немцев, к 20 часам с помощью заамурцев село Езержаны было взято. Лишь только передовые цепи заамурцев вошли в село, ингуши бросились преследовать немцев, отступивших из деревни к северу. Преследование прекратилось лишь с наступлением полной темноты.
«Пали смертью храбрых в лихой атаке командир сотни поручик Крым-Султан Базоркин и 19 всадников, скончалось от полученных ран еще 18 ингушей. Вечная память храбрым джигитам», — писал в своем приказе по дивизии генерал-лейтенант Дмитрий Багратион.
«Дикая дивизия». Горцы на фронтах Первой мировой войны и в революционных событиях 1917 г.
Кавказская туземная конная дивизия, более известная в истории как «Дикая» дивизия была сформирована на основании высочайшего указа 23 августа 1914 г. на территории Северного Кавказа и укомплектована добровольцами-горцами. Дивизия включала в себя шесть полков четырехсотенного состава: Кабардинский, 2-й Дагестанский, Чеченский, Татарский (из жителей Азербайджана), Черкесский и Ингушский.
Однако, вплоть до 1917 г., царское правительство так и не решилось привлекать горцев к военной службе массово, на основе обязательной воинской повинности. Таковая заменялась им денежным налогом, каковой из поколения в поколение стал восприниматься местным населением как некая привилегия. До начала широкомасштабной Первой мировой войны русская армия вполне обходилась и без горцев. Единственная попытка провести мобилизацию среди горцев Северного Кавказа в 1915 г., в разгар кровопролитной войны, завершилась едва начавшись: одни лишь слухи о предстоящем мероприятии вызвали сильное брожение в горской среде и заставили отложить эту идею. Десятки тысяч горцев военнообязанного возраста оставались вне развернувшегося мирового противостояния.
Однако горцы, желавшие добровольно вступить в ряды русской армии, зачислялись в созданную в самом начале Первой мировой войны Кавказскую туземную конную дивизию, более известную в истории под наименованием «Дикая».
Туземную дивизию возглавил родной брат императора великий князь Михаил Александрович, хоть и находившийся в политической опале, но весьма популярный, как в народе, так и среди аристократии. Поэтому служба в рядах дивизии сразу стала привлекательной для представителей высшей российской знати, занявшей большинство командных постов в дивизии. Здесь были грузинские князья Багратион, Чавчавадзе, Дадиани, Орбелиани, горские султаны: Бекович-Черкасский, Хагандоков, ханы Эриванские, ханы Шамхалы-Тарковские, польский князь Радзивилл, представители старинных русских фамилий князья Гагарин, Святополк-Мирский, графы Келлер, Воронцов-Дашков, Толстой, Лодыженский, Половцев, Старосельский; принцы Наполеон-Мюрат, Альбрехт, барон Врангель, персидский принц Фазула Мирза Каджар и другие.
Особенности формирования соединения и менталитет его личного состава оказали значительное влияние на дисциплинарную практику в частях и морально-психологическое состояние всадников (именно так назывались рядовые бойцы дивизии).
В национальных полках поддерживалась иерархическая структура, сходная со структурой большой позднеродовой семьи, свойственной всем горским народам. Многие всадники были близкими или дальними родственниками. По свидетельству молодого офицера Ингушского полка А.П. Маркова, представители ингушской семьи Мальсаговых в этом полку были «столь многочисленны, что при сформировании полка на Кавказе был даже проект создать из представителей этой фамилии отдельную сотню». Нередко в полках можно было встретить представителей нескольких поколений одной семьи. Известен случай, когда в 1914 г. ушел на войну со своим отцом двеннадцатилетний подросток Абубакар Джургаев.
Вообще число желающих служить в дивизии всегда превышало штатные возможности полков. Несомненно, родство многих всадников способствовало укреплению дисциплины в полку. Некоторые иногда «отлучались» на Кавказ, но с обязательной заменой себя братом, племянником и проч.
Внутренний распорядок в дивизии значительно отличался от распорядка кадровых частей русской армии, поддерживались традиционные для горских обществ отношения. Здесь не существовало обращения на «вы», офицеров не почитали за господ, уважение всадников они должны был заслужить храбростью на поле боя. Честь отдавалась только офицерам своего полка, реже – дивизии, из-за чего нередко случались «истории».
Вскоре погиб один из главных героев этого боя – командир Чеченского полка полковник князь А.С. Святополк-Мирский. Он пал в бою 15 февраля 1915 г., когда лично руководил действиями своего полка в бою и получил три ранения, два из которых оказались смертельными.
«Дикая дивизия» принимала участие и в знаменитом Брусиловском прорыве летом 1916 г., правда, не сумела там серьезно отличиться. Причиной тому стала общая установка командования 9-й армией на использование кавалерии в виде армейского резерва, а не в качестве эшелона развития успеха, вследствие чего вся армейская конница была рассеяна побригадно по фронту и существенного влияния на ход боев не оказала. Тем не менее, в целом ряде боев горские всадники дивизии сумели отличиться. Например, еще до начала общего наступления они поспособствовали форсированию разделявшей противостоящие стороны реку Днестр. В ночь на 30 мая 1916 г. есаул Чеченского полка князь Дадиани с полусотней своей 4-й сотни переправился вплавь через реку у селения Ивание под ожесточенным ружейным и пулеметным огнем противника, захватил плацдарм. Это дало возможность переправиться на правый берег Днестра Чеченскому, Черкесскому, Ингушскому, Татарскому полкам, а также Заамурскому полку 1-й конной дивизии.
Подвиг чеченцев, первыми из русских войск переправившихся на правый берег Днестра, не прошел мимо высочайшего внимания: император Николай II наградил всех 60 всадников-чеченцев, участвовавших в переправе Георгиевскими крестами разных степеней.
Среди всадников обычным делом были грабежи как в отношении пленных, так и в отношении местного населения, которое они тоже считали покоренным врагом. В силу национально-исторических особенностей грабеж во время войны считался среди всадников воинской доблестью, и его жертвами очень часто становились мирные галицийские крестьяне. Прятавшихся при появлении полков местных жителей, всадники «провожали пристальными и неприветливыми взглядами, как явно ускользающую от них добычу». Начальнику дивизии непрерывно поступали жалобы «на насилия, чинимые нижними чинами дивизии». В конце 1915 г. обыск в еврейском местечке Улашковицы вылился в массовые погромы, грабежи и изнасилования местного населения.
Справедливости ради надо сказать, что по мере возможности в полках поддерживалась строгая дисциплина. Самым суровым наказанием для всадников было исключение из списков полка «за неисправимо дурное поведение» и «водворение» провинившихся по месту их жительства. В родных аулах объявлялось об их позорном изгнании из полка. В то же время для всадников оказались совершенно неприемлемы формы наказания, применявшиеся в русской армии. Известен, например, случай, когда один татарский (азербайджанский) всадник застрелился сразу же после попытки его публичной порки, даже не смотря на то, что порка была отменена.
Средневековая, по сути, манера ведения войны горцами способствовала формированию весьма своеобразного, как сейчас сказали бы, имиджа дивизии. В сознании местного населения даже сформировался стереотип, в соответствии с которым любой грабитель и насильник обозначался термином «черкес», хотя кавказскую форму носили и казаки.
Преодолеть это предубеждение офицерам дивизии было очень сложно, напротив, слава о необычно диком, жестоком и храбром войске всячески культивировалось и распространялась журналистами.
Материалы о туземной дивизии часто пояалялись на страницах разного рода иллюстрированных литературных изданий – «Нива», «Летопись войны», «Новое время», «Война» и многих других. Журналисты всячески подчеркивали экзотический облик ее воинов, описывали тот ужас, который вселяли кавказские всадники в неприятеля – разноплеменное и плохо мотивированное австрийское войско.
Боевые товарищи, плечом к плечу сражавшиеся с горскими всадниками, сохранили о них самые яркие впечатления. Как отмечала в феврале 1916 г. газета «Терские ведомости», всадники поражают всякого, первый раз сталкивающегося с ними. «Их своеобразные взгляды на войну, их легендарная храбрость, доходящая до чисто легендарных пределов, и весь колорит этой своеобразной воинской части, состоящей из представителей всех народов Кавказа, не могут быть никогда забыты».
За годы войны через ряды «Дикой» дивизии прошло около 7000 горцев. Известно, что к марту 1916 г. дивизия потеряла убитыми и умершими от ран 23 офицера, 260 всадников и нижних чинов. Ранеными числились 144 офицера и 1438 всадников. Многие всадники могли гордиться не одной георгиевской наградой. Любопытно отметить, что для инородцев в Российской империи был предусмотрен крест с изображением не Святого Георгия – защитника христиан, а с государственным гербом. Всадники очень возмущались тем, что им вручают «птичку» вместо «джигита» и, в конце концов, добились своего.
А вскоре «Дикой дивизии» выпала своя роль в великой русской драме – революционных событиях 1917 г.
После летнего 1916 г. наступления дивизия была занята позиционными боями и разведкой, а с января 1917 г. находилась на спокойном участке фронта и в боевых действиях больше участия не принимала. Вскоре она была выведена на отдых и война для нее закончилась.
Февральскую революцию всадники «Дикой» дивизии встретили с растерянностью. После Николая II от престола отрекся недавний начальник дивизии великий князь Михаил Александрович.
По наблюдениям современников, «всадники, с присущей горцам Кавказа мудростью, ко всем «достижениям революции» отнеслись с угрюмым недоверием».
«Тщетно пытались полковые и сотенные командиры втолковать своим «туземцам», что такое случилось… «Туземцы» многого не понимали и, прежде всего, не понимали, как это можно быть «без царя». Слова «Временное правительство» ничего не говорили этим лихим наездникам с Кавказа и решительно никаких образов не будили в их восточном воображении». Революционные новообразования в виде дивизионных, полковых и проч. комитетов затронули и Туземную дивизию. Однако здесь в их «устройстве» самое деятельное участие принял старший командный состав полков и дивизии, а дивизионный комитет возглавил командир Черкесского полка Султан Крым-Гирей. В дивизии сохранилось чинопочитание. Самым революционным очагом в дивизии стала команда матросов-пулеметчиков Балтийского флота, приписанная к соединению еще до революции. В сравнении с ними «туземцы выглядели гораздо тактичнее и сдержаннее». Так что, уже в начале апреля П.А. Половцев мог с облегчением объявить, что в его родной Татарский полк «выходит из горнила революции в полном порядке». Аналогичная ситуация была и в других полках. Историк О.Л Опрышко объясняет сохранение дисциплины в дивизии особой атмосферой, не характерной для прочих частей русской армии: добровольным характером службы и кровными и земляческими узами, которые скрепляли воинский коллектив.
Генерал Багратион отмечал: «В этом хаотическом отходе… ярко выявилось значение дисциплины в полках Туземной конной дивизии, стройное движение которой вносило успокоение в панические элементы нестроевых и обозов, к которым примыкали дезертиры пехоты XII корпуса с позиций».
Нетипичная для того времени организованность дивизии уже давно снискала ей славу «контрреволюционной», что в равной мере беспокоило и Временное правительство, и советскую власть. Во время отступления войск Юго-Западного фронта этот образ укрепился благодаря тому, что сотни дивизии брали на себя охрану штабов от возможных покушений дезертиров. По словам Багратиона, «одно присутствие… кавказцев обуздает преступное намерение дезертиров, а если понадобится, то сотни явятся по тревоге».
В июле – августе положение на фронте быстро ухудшалось. Вслед за разгромом Юго-Западного фронта без сопротивления была оставлена Рига и начали беспорядочное отступление части Северного фронта. Над Петроградом нависла реальная угроза захвата врагом. Правительство приняло решение о формировании Особой Петроградской армии. В офицерско-генеральских и правых кругах российского общества зрело убеждение, что восстановить порядок в армии и стране и остановить противника невозможно, не ликвидировав Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Лидером этого движения стал верховный главнокомандующий российской армией генерал Корнилов. Действуя в тесной связи с представителями Временного правительства и с их согласия (верховный комиссар при Ставке М. М. Филоненко и главноуправляющий военного министерства Б. В. Савинков), Корнилов в конце августа приступил к сосредоточению войск в окрестностях Петрограда по просьбе самого Керенского, опасавшегося выступления большевиков. Ближайшей его целью являлся разгон Петросовета (а, в случае сопротивления, и Временного правительства), объявление временной диктатуры и осадного положения в столице.
Не без оснований опасаясь своего смещения, 27 августа А.Ф. Керенский отстранил Корнилова от должности верховного главнокомандующего, после чего последний своим войскам двигаться на Петроград. Днем 28 августа в Ставке в Могилеве господствовало бодрое и уверенное настроение. Прибывшему сюда генералу Краснову сказали: «Никто Керенского защищать не будет. Это прогулка. Все подготовлено». Сами защитники столицы позднее признавали: «Поведение войск Петрограда было ниже какой-либо критики, и революция под Петроградом в случае столкновения нашла бы таких же защитников, как и отечество под Тарнополем» (имелся ввиду июльский разгром Юго-Западного фронта).
В качестве ударной силы Корнилов выбрал 3-й конный корпус казаков под командованием генерал-лейтенанта А.М. Крымова и Туземную дивизию, «как части, способные устоять от разлагающего влияния Петроградского Совета…». Еще 10 августа по приказу нового Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова «Дикая дивизия» начала переброску на Северный фронт, в район станции Дно.
Характерно, что слухи о переброске дивизии в Петроград для «наведения порядка», носились уже давно, и ее офицерам приходилось периодически выступать в прессе с опровержениями.
По данным А.П. Маркова, переброска дивизии в Петроград планировалась еще в декабре 1916 г. – царское правительство рассчитывало ею «укрепить гарнизон» столицы, не полагаясь более на распропагандированные запасные пехотные части. По утверждению первого историографа дивизии Н.Н. Брешко-Брешковского реакционные и монархические настроения преобладали в офицерской среде. В уста главного героя своего романа-хроники он вкладывает такое характерное восклицание: «Кто может оказать нам сопротивление? Кто? Эти разложившиеся банды трусов, не бывавших в огне…? Только бы нам дойти, физически дойти до Петрограда, а уж успех вне всяких сомнений. Встанут все военные училища, встанет все лучшее, все то, что жаждет только сигнала к освобождению от шайки международных преступников, засевших в Смольном. »
Приказом генерала Корнилова от 21 августа дивизия развертывалась в Кавказский туземный конный корпус – решение весьма спорное (на тот момент в составе дивизии насчитывалось лишь 1350 шашек при большой нехватке оружия) и несвоевременное ввиду предстоявших перед ним задач. Корпус должен был состоять из двух дивизий двухбригадного состава. Пользуясь своими полномочиями главнокомандующего всеми вооруженными силами, Корнилов перебрасывал для этих целей из других соединений 1-й Дагестанский и Осетинский конные полки с развертыванием последнего в два полка. Начальником корпуса был назначен генерал Багратион. 1-ю дивизию возглавил генерал-майор А. В. Гагарин, 2-ю – генерал-лейтенант Хоранов.
26 августа генерал Корнилов, находясь в могилевской Ставке, приказал войскам выступить на Петроград. Туземный корпус к этому времени еще не закончил сосредоточение на станции Дно, поэтому на Петроград двинулись лишь отдельные его части (полностью Ингушский полк и три эшелона Черкесского).
Временное правительство предприняло экстренные меры для задержания двигавшихся с юга эшелонов. Во многих местах были разрушены железнодорожные пути и телеграфные линии, организованы заторы на станциях и перегонах и порча паровозов. Замешательство, вызванное 28 августа задержкой в движении, использовали многочисленные агитаторы.
Части «Дикой дивизии» не имели связи ни с руководителем операции генералом Крымовым, застрявшим на ст. Луга, ни с начальником дивизии Багратионом, так и не выдвинувшимся со своим штабом со ст. Дно. Утром 29 августа к командиру Черкесского полка полковнику Султану Крым-Гирею прибыла делегация агитаторов ВЦИК и исполкома Всероссийского мусульманского совета из числа уроженцев Кавказа – его председатель Ахмет Цаликов, Айтек Намитоков и др. Мусульманские политики твердо стояли на стороне правительства, поскольку в корниловском выступлении усмотрели угрозу реставрации монархии и, следовательно, опасность национальному движению на Северном Кавказе. Они призвали земляков ни в коем случае не вмешиваться «во внутренние раздоры России». Аудитория, представшая перед делегатами, делилась на две части: русские офицеры (а они составляли подавляющее большинство командного состава в туземных эшелонах) поголовно стояли за Корнилова, а мусульманские всадники, по ощущениям выступавших, совершенно не понимали смысла разыгравшихся событий. По свидетельствам участников делегации, младшие офицеры и всадники находились «в полном неведении» относительно целей своего движения и «были сильно удручены и подавлены той ролью, которую им хочет навязать генерал Корнилов».
В полках дивизии началось замешательство. Доминирующим настроением всадников было нежелание вмешиваться в междоусобную борьбу и воевать против русских.
Полковник Султан Крым-Гирей взял инициативу переговоров на себя, находясь, по существу, в одиночестве среди прокорниловски настроенных офицеров. В первый день переговоров 29 августа им удалось взять верх и начальник эшелона князь Гагарин заставил делегацию удалиться. Он планировал походным порядком к исходу дня достичь Царского Села.
Ключевое значение имели переговоры утром 30 августа на станции Вырица, в которых участвовали генерал Багратион, мусульманские представители, депутаты Петросовета, члены полковых и дивизионных комитетов, командиры полков, многие офицеры. Из Владикавказа пришла телеграмма ЦК Союза объединенных горцев Кавказа, запрещавшего «под страхом проклятия ваших матерей и детей принимать участие во внутренней войне, учиняемой с неизвестными нам вам целями».
Было принято решение ни в коем случае не участвовать в походе «против русских» и избрана делегация к Керенскому, состоявшая из 68 человек во главе с полковником Султаном Крым-Гиреем. 1 сентября делегация была принята Временным правительством и заверила последнее в своем полном подчинении. Багратион, слывший безвольным начальником, занял пассивную позицию в происходивших событиях, предпочтя плыть по течению.
Он был смещен правительством, так же как Гагарин и начальник штаба корпуса В. Гатовский. Корпусу была обещана немедленная отправка на Кавказ на отдых и доукомплектование. В командование («как демократ») вступил бывший начальник штаба Туземной дивизии генерал-лейтенант Половцев, уже успевший побывать в должности командующего войсками Петроградского военного округа.
Полки Туземной дивизии отказались участвовать в мятеже, однако и большевистская пропаганда в ней не пустила глубоких корней.
В сентябре 1917 г. ряд офицеров полка выступили в прессе, а также на 2-м Общегорском съезде во Владикавказе с заявлением о том, что до конца не знали целей своего движения на Петербург.
В условиях, когда гражданская война была уже близка, мотив межнационального столкновения, связанный с использованием в выступлении Корнилова Туземной дивизии особенно смущал участников конфликта, стал жупелом, придававшим надвигающимся событиям зловещий оттенок. В среде заговорщиков было распространено мнение, обывательское в своей основе, что «кавказским горцам все равно кого резать». Б.В. Савинков (по просьбе Керенского) еще до разрыва правительства с Корниловым 24 августа просил его заменить Кавказскую дивизию регулярной кавалерией, так как «неловко поручать утверждение русской свободы кавказским горцам». Керенский в публичном приказе от 28 августа персонифицировал силы реакции в лице именно «Дикой дивизии»: «Он (Корнилов – А. Б.) говорит, что стоит за свободу, [а] посылает на Петроград туземную дивизию». Три остальных конных дивизии генерала Крымова им не были упомянуты. Петроград, по выражению историка Г.З. Иоффе, от этой вести «оцепенел», не зная чего ожидать от «горских головорезов».
Мусульманские переговорщики, агитировавшие в полках 28 – 31 августа, против своей воли вынуждены были эксплуатировать национально-исламскую тематику, чтобы вбить клин между рядовыми горцам и реакционно настроенным офицерством, в значительной мере инородном всадникам. По словам А. П. Маркова Ингушский полк вынуждены были покинуть грузины, Кабардинский – осетины. В Татарском полку также сложилась «несимпатичная обстановка»: распространились панисламистские тенденции. Очевидно, здесь находилась та болевая точка, нажатие на которую быстро деморализовало кавказских конников. Для сравнения можно напомнить, что социалистическая пропаганда радикально настроенных моряков пулеметной команды после Февральской революции не оказывала на всадников почти никакого влияния.
Принявший корпус в первых числах сентября генерал Половцев застал на станции Дно картину нетерпеливого ожидания: «Настроение такое, что если не дадут эшелоны, то всадники пойдут походным порядком через всю Россию и она этот поход не скоро забудет».
В октябре 1917 г. части Кавказского Туземного конного корпуса прибыли на Северный Кавказ в районы их формирования и волей-неволей стали участниками революционного процесса и Гражданской войны в регионе.