диктатура лукашенко в чем выражается
Религия для диктатора. В чем состоит кредо Лукашенко
В се, конечно, теперь наблюдают за Беларусью. Это понятно, и это правильно: у соседей творится история. И, как всегда бывает, все наблюдают, однако каждый видит свое. Для одних это — рассказ про возможное (или все-таки невозможное?) русское будущее: люди вдруг перестают бояться диктатора, карателей, пыток, избиений, выходят на площади, понимают, что главная ценность — свобода, а все прочие растут из нее. Когда-нибудь, — вздыхают романтики, — и у нас, и с нами, и мы… Для других это тоже рассказ про возможное (тут уж без вопросов) русское будущее, но только это страшный рассказ: одураченные забугорными кукловодами зомби рушат собственную сносную жизнь ради невнятных или выдуманных выгод, враги потирают руки, страна растворяется в крови наивных искателей призрачного счастья… Где-то они уже такое видели, читали, недавно совсем, нового ничего придумать не получается, в ход идут многажды пережеванные и переваренные схемы, но страху ведь и не нужно быть новым, страху достаточно быть страшным.
Важная ремарка — я понимаю и помню, что белорусы выходят на площади не для того, чтобы что-то такое сообщить россиянам. Они — за себя и для себя. Это стоит понимать и помнить. Но все-таки невозможно же не примерять ситуацию на местные наши реалии. Думаю, тот, кто, глядя на белорусские дела из России, скажет, что про Россию при этом совсем не думает, просто соврет. Так давайте хотя бы сами себе врать не будем. Мы же не у Маргариты Симоньян работаем, зачем нам.
И раз уж разговор — начистоту, то как не признаться: кривляния и лулзы в исполнении Александра Лукашенко стали важной составляющей новостей от соседей. Не каждому диктатору удается стать королем стендап-комедии. Да еще и настолько гармонично, счастливо совместив форму выступлений с содержанием речей. Забеги с незаряженным автоматом, рассуждения чуть ли не о ядерном ударе, который собираются нанести по Минску бомбардировщики НАТО, рассказы об «урках, наркоманах и алкоголиках» на площадях, бесстыдные похвалы ОМОНу, избивающему безоружных, откровения о «синей краске», которой «девчонкам попы красили», чтобы выдать их за жертв избиений, — это все тоже уже история. И разговор Ника с Майком, и обещанное продолжение откровений Ника и Майка — история тоже.
Ну, и как не вспомнить главный гэг от самопровозглашенного президента Беларуси (его ведь не выбирали, так что это правильный эпитет): «Я сажусь в вертолет, но они же, сволочи, американцы же ведут, они же из космоса видят все, и они в свой центр под Варшавой дали сигнал, что президентский вертолет поднялся». Ну, пока главный. Смешнее, кажется, он в эфир ничего еще не выдавал. Но не будем отчаиваться, он ведь над собой работает. Будут новые речи, будет и новый материал для вирусных мемов.
И конечно, на все на это отвлекаясь, легко пропустить момент, когда Лукашенко говорит по-настоящему важные вещи. Причем не только для Беларуси. В четверг соседский президент встречался и беседовал со своими верными силовиками. Предположил почему-то, что они, как «образованные люди», наверное, думают, что он не станет призывать их нарушать закон.
И немедленно призвал их нарушать закон. Оказывается, если речь — «о наглой интервенции извне», которая «подогревается изнутри», то становится «иногда не до законов». Надо просто «остановить всякую дрянь» (это он про мирных протестующих, да). И для этого любые средства хороши.
Россия и Беларусь, простите за банальность, — страны разные, но все же друг другу не чужие, общего у нас много. И замечать это общее иногда не грех.
Можно, например, спорить о том, что такое вообще государство, для чего оно существует и в чем его цель. Несменяемые властители тоже любят, знаете ли, порассуждать о необходимости повышать уровень благосостояния граждан, о «человекосбережении» и даже о гражданских свободах. Но ровно до тех пор, пока вопрос о власти и ее задачах не переносится в практическую плоскость. Пока не заходит речь о честных выборах, пока люди не выходят на площадь.
Тут-то вот и выясняется, что государство с точки зрения несменяемого лидера ему, лидеру, примерно равно, единственная цель государства — сохранение власти в руках этого самого лидера, и для достижения этой цели годятся любые средства.
Фото: Jana Shnipelson/Unsplash
В этом — диктаторское кредо, символ веры. Ценностью в конце концов оказывается государство как таковое, к которому гражданин не может формулировать никаких претензий, которому нельзя задавать никаких вопросов. Ради его сохранения — в виде, не допускающем никаких изменений и с конкретным человеком во главе, — гражданин должен быть готов на любые жертвы. И еще должен понимать, что сам сделается жертвой, если вдруг ему придет в голову странная идея усомниться в правильности этого тезиса. Будут бить, возможно, убьют.
Лукашенко загнали в угол, ему некогда выбирать слова, и он прямо формулирует то, о чем годами нам пытаются рассказать косноязычные российские пропагандисты. И в этом плане Беларусь от России ничем не отличается. Все диктаторы счастливы одинаково и верят в одно.
А те, кто берет у него интервью и помогает создавать зажигательные гэги, становятся прямыми соучастниками этих преступлений.
Не последний диктатор: как изменился режим Лукашенко за год после выборов
«Мы не остановимся» — ключевой посыл речи Светланы Тихановской, которую она произнесла в Вильнюсе на митинге, посвященном годовщине белорусских протестов против фальсификации выборов и узурпации власти Александром Лукашенко. Вильнюс, как и Варшава, за прошедший год стали двумя точками притяжения граждан Республики Беларусь, не согласившихся с официально объявленными итогами выборов, вышедших на улицы в знак протеста, а затем испытавших на себе преследования со стороны властей.
«Опрокидывающие выборы»
До протестов 2020 года режим пытался балансировать между имитацией наличия выборов и соблюдения гражданских свобод и периодическими репрессиями против наиболее успешных оппозиционных и общественных сил. Предыдущие крупные протесты, состоявшиеся в 2010 году, были не такими массовыми, как в 2020-м, но также окончились преследованием участников и политических лидеров. На фоне финансово-валютного кризиса 2014-2015 годов и падения ВВП Минск попытался оживить экономику, что сопровождалось и политической либерализацией. В 2015 году западные страны начали снимать часть персональных санкций против белорусского руководства, а в 2016 году в парламент республики даже прошли два кандидата от зарегистрированных оппозиционных партий. Таким образом, режим проявлял черты классического электорального авторитаризма: выборы зачищались от любых сильных соперников, их честность и справедливость имитировалась, но результаты электоральных процедур все же нельзя было полностью игнорировать.
Действуя в рамках этой модели, Лукашенко зачистил наиболее опасных для себя кандидатов к выборам 2020 года, при этом оставив в бюллетене Светлану Тихановскую. Но просчитался, и вместо чуть более чистых выборов с формальным допуском хотя бы одного кандидата от оппозиции получил так называемые «опрокидывающие выборы» — ситуацию, при которой многие посчитали, что действующий лидер набрал голосов меньше, чем ему приписали, может быть, даже меньше, чем его главный оппонент. Авторитарные режимы, столкнувшиеся с подобным просчетом, встают перед развилкой: либо пойти на уступки и признать свое поражение, попутно выторговывая у победившей оппозиции гарантии неприкосновенности, либо силой подавить протесты.
Окончательная зачистка
Согласно одной из распространенных в современной политической науке типологий политических режимов, степень жесткости автократии определяется возможностью соревнования (конкуренции) между властвующей группой элиты и всеми остальными в четырех сферах: законодательная работа (в правительстве или парламенте), судебная система, выборы и медиа-поле. Чем больше этих сфер наполнены реальной конкуренцией, тем мягче считается авторитарный режим и тем больше шансов у оппозиции прийти к власти. За свою 25-летнюю историю режим Лукашенко демонтировал конкуренцию в каждой из этих сфер, начав в 1996 году с наделения президента правом роспуска парламента и постепенно зачистив в нем любые не пропрезидентские силы, продолжив ограничением независимости судебной власти (в том числе финансовой) и завершив созданием системы контроля за выборами всех уровней, а также за радио и телевидением. До последнего времени относительно конкурентным оставалось медийное пространство в интернете: самым популярным новостным сайтом страны был частный портал tut.by, созданный при поддержке бизнесмена Юрия Зиссера. И иногда на выборах разных уровней в республике могли зарегистрироваться и даже победить оппозиционные силы, как правило, связанные с правозащитными организациями, медиа или частным бизнесом.
В 2020 году режиму бросили вызов гражданские силы, аккумулировавшиеся вокруг оставшихся не до конца зачищенными полей. В политическую сферу вышли представители частного бизнеса, правозащитники и НКО, единственным зарегистрированным кандидатом от которых осталась Тихановская, поддерживаемая Марией Колесниковой (из штаба снятого с выборов кандидата Виктора Бабарико) и Вероникой Цепкало (женой другого незарегистрированного кандидата — Валерия Цепкало). А основную часть кампании им удалось построить через оставшиеся независимыми частные интернет-медиа.
После непризнанного поражения на выборах и победы в противостоянии с протестующими Лукашенко завершил зачистку оставшихся возможностей для конкуренции. Большинство оппозиционеров и просто публичных фигур были выдворены из страны или арестованы, интернет-медиа разгромлены, независимая журналистика фактически приравнена к уголовному преступлению. Частный мелкий бизнес, который занимал солидарную позицию с протестующими, закрывался под патриотическими лозунгами. Одномоментно были отозваны регистрации у множества НКО и организаций гражданского сектора, часть из которых не занималась политикой, но образовывала горизонтальные сети поддержки и взаимопомощи, которые могли представлять угрозу режиму в ситуации мобилизации и протестного подъема.
В отличие от авторитарного режима, закрытой диктатуре незачем играть в имитацию, можно сбросить все маски и удерживать власть исключительно с помощью силы — никто уже не сомневается в характере режима. Но в этой исключительной ставке на силу и кроется уязвимость диктатора.
«Багаж» силовиков
Приписываемая Наполеону фраза «Штыками можно сделать все что угодно, только нельзя на них сидеть», означающая неустойчивость основанных на голой силе режимов, верна лишь частично, как показывает современная политическая наука. Закрытые диктатуры, демонтировавшие институт выборов, к которым относятся как режимы военных хунт, так и режимы, выстроенные вокруг одного тирана, действительно живут меньше, чем другие типы автократий. Но проблема в том, что падение закрытой диктатуры почти никогда не приводит к демократизации — ее просто сменяет другая диктатура. Связано это с двумя процессами, происходящими в режимах такого типа.
Первый — более предсказуемый. После отказа от имитации выборов и ставки на силу зависимость диктатора от армии или силовых структур многократно возрастает. Для быстрого подавления несогласных диктатор, как правило, отдает существенную часть полномочий в руки исполнителей, а затем вознаграждает их за преданность и усердие — например, с помощью роста доходов и/или допуска к более мощным рентным потокам. Забрать полномочия и сократить траты на силовой аппарат, даже когда угроза кризиса миновала, крайне рискованно. Со временем диктатор по сути становится заложником силовых элит, которые с ростом полномочий приобретают все большую самостоятельность и политические амбиции. Столкновение с интересами и амбициями диктатора и его окружения может привести к конфликту и попытке госпереворота. Тогда один режим сменяется другим без изменения его сути. Альтернативный сценарий — «мягкого переворота» — реализуется, когда диктатор, подгоняемый постоянной необходимостью увеличивать уровень репрессий из-за действий несогласных, отдает все больше и больше полномочий и ресурсов силовикам. Тогда одномоментного госпереворота не происходит, но со временем ключевые решения принимаются представителями силовых элит уже без самого диктатора. В такой ситуации диктатор выступает ширмой действий силовиков, которой можно пожертвовать (например, арестовать за коррупцию), в кризисной ситуации, что позволит действующей группировке удержать власть.
Динамика трансформации режима на текущий момент вполне себе укладывается в логику становления закрытых диктатур. И, к сожалению, опыт существования таких режимов показывает, что Александр Лукашенко не останется последним диктатором — ни в истории Европы, ни в истории Республики Беларусь.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора
Как Александр Лукашенко стал диктатором и что его ждет дальше
В Белоруссии продолжаются протесты против результатов выборов президента страны. Накануне было объявлено о победе Александра Лукашенко, но оппозиция считает результаты сфальсифицированными. По мнению участников протестов, страну по итогам голосования должна была возглавить Светлана Тихановская, которая сейчас находится в Литве. Znak.com поговорил с заслуженным учителем России, преподавателем истории московской гимназии № 1567 Тамарой Эйдельман о том, как Александр Лукашенко попал в список мировых диктаторов и что его ждет дальше.
«Лукашенко некуда отступать»
— Выборы президента Белоруссии, ночь после этих выборов наверняка войдут в историю. Как вам кажется, Александр Лукашенко сделал на своем посту достаточно, чтобы его включили в список мировых диктаторов?
— Для этого не нужна была эта ночь, после этой ночи [Александр Лукашенко] попадет в список преступников. А в [список] диктаторов он попал, когда он начал менять Конституцию, законы, подминать под себя оппозицию, когда «обнулился». Так что он давным-давно диктатор. Не сегодня он им стал и не вчера. Поэтому против него и выступает 80% населения по опросам.
— Вы имеете в виду опросы, проведенные штабом Тихановской?
— Ночью после выборов в нескольких городах Белоруссии, в том числе в столице республики, происходили жесткие столкновения между протестующими и силовиками. Судя по опубликованным фотографиям, многие получили серьезные травмы, сообщалось даже об одном погибшем. Но Александр Лукашенко заявил, что «выборы прошли как праздник». Как вы можете объяснить такое поведение главы республики?
— Во-первых, невероятным цинизмом, это совершенно ясно. Когда такое происходит в твоей стране, надо быть невероятным циником, плевать своему народу в лицо, чтобы такое говорить. Дело в другом — [Лукашенко] некуда отступать. У него два пути: уйти или утопить страну в крови.
Специалисты программы OEF проанализировали множество статистических данных о диктаторах, правивших начиная с 50-х годов XX века, и выяснили, что по итогам выборов со своих постов уходят лишь 12% диктаторов. И Лукашенко явно не входит в эти 12%.
Чаще всего уходят военные — как, например, Аугусто Пиночет: ушел, оставил за собой власть. А Александру Григорьевичу куда уходить? В его совхоз? Куда деваться? Ему или в Гаагу, или он будет держаться за власть.
Только моего совета ему не хватало, конечно, но, вообще, договорился бы и выговорил себе гарантии. Но на это ему мозгов не хватает.
— С кем бы, как вам кажется, стоило бы договариваться Лукашенко?
— С оппозицией. Договорился бы, что уходит, но ему взамен дают гарантии неприкосновенности. И сидел бы себе, мемуары бы писал.
— С диктаторской точки зрения, Лукашенко ночью после выборов повел себя правильно? Опыт истории показывает, что те диктаторы, кто соглашался на переговоры, лишались своей власти, а то и жизни. С другой стороны, есть пример румынского лидера Николае Чаушеску, который не шел на переговоры, а в итоге после митинга, где, как ожидалось, будут его сторонники, был вынужден бежать, а потом все равно был казнен.
— Не надо было диктатором становиться, как мне представляется. Хотя мне сложно рассуждать: с позиции диктатора, единственная возможность была хоть как-то выпутаться из сложившейся ситуации — пойти на переговоры, пойти на уступки, договориться об условиях своего ухода, остаться председателем какого-нибудь совета. Тем более, есть в Белоруссии люди, которые безусловно Лукашенко все еще уважают.
Он сейчас идет ва-банк, потому что боится, как и все диктаторы. А какие варианты? Или бежать из страны, или заливать все кровью. Договариваться, наверное, уже поздновато, потому что кровь уже пролилась. Это надо было делать до выборов.
А вчера надо было хотя бы не позориться и не говорить, что у него 80%. Многие же резонно пишут: сказал бы он, что у него 55%, может, этому бы и поверили. А Лукашенко народу в морду плюет нарочно. У него, кстати, всегда такое было — показать «да плевал я на вас!», «я вам сейчас покажу!»
Хотя после Крыма (событий 2014 года, когда полуостров вошел в состав России. — Прим. ред.) казалось, что Лукашенко стал больше думать о своем имидже международном, более умеренно себя вести. Но сейчас видно, как он вцепился во власть зубами. Ни к чему хорошему такие варианты не приводят. Видали много раз. Пусть он вспомнит [Муаммара] Каддафи.
«Чем больше людей выходит, тем больше шанс, что полиция и армия перейдет на сторону выступивших»
— Это же их опора! Диктаторы должны на кого-то опираться. С одной стороны, есть образ — «меня любит народ», вот Лукашенко — батька, он народный президент. Латиноамериканский политолог Гильермо О’Доннелл говорил, что все диктаторы очень любят апеллировать к народу, потому что это дает им мандат. То есть не партия, не парламент, а народ, народ любит, и поэтому все можно. Но потом это начинает шататься. И что остается? Остается сила, спецслужбы. И, конечно, диктатор должен повышать им зарплату, выдавать квартиры, как нашим омоновцам. Говорят, в Белоруссии офицерам конверты с зарплатами выдавали. Могу вполне этому поверить. Поэтому и надо сказать, какие они (силовики. — Прим. ред.) молодцы, они тоже в этом нуждаются. Не думаю, что так просто: идти и избивать людей. Силовикам тоже нужно какое-то оправдание. А вот президент похвалил — какие молодцы.
— Примеры некоторых революций показывают, что в какой-то момент силовики переходят на сторону народа, переставая выполнять приказы диктатора. В какой момент это происходит и почему в Белоруссии силовики сейчас на стороне власти?
— Мы же видели ночью (после выборов. — Прим. ред.), что в некоторых городах омоновцы отступили. Смотрите, войска выполняют приказ, они все ходят под военным трибуналом; чтобы не выполнить приказ, нужен очень большой стимул. Стимулов может быть два. Первый — когда силовиков тоже уже все так достало, что они больше не могут (поэтому власть их и подкупает). Второй — как было в Петрограде в 1917 году. Тогда столько людей вышли на улицы! И солдаты понимали, почему люди выходят. И вот тогда весь петроградский гарнизон поддержал восставших. Все. Что бы царь ни думал по этому поводу, противостоять он уже не мог. Чем больше людей выходит, тем больше шанс, что полиция и армия перейдет на сторону выступивших.
— Лукашенко уже, правда, поспешил заявить местным СМИ, что якобы никто из ОМОНа не складывал щиты.
«Если сопротивление затягивается, становится слишком долгим, оно начинает пробуксовывать»
— Как вам кажется, каковы будут следующие действия Лукашенко? Стоит ли ожидать жестких реформ, репрессий?
— Если он уже не пошел на переговоры, значит, ему остались только кровь, уголовные дела, аресты, разгон демонстраций.
— На ваш взгляд, возможен ли на постсоветском пространстве свой вариант «арабской весны»?
— «Арабская весна» все-таки очень не похожа на нас, потому что там важную роль сыграло мусульманское движение. То есть все началось как борьба за свободы, и все возликовали, а потом вдруг оказалось, что в Египте «братья-мусульмане» победили, потом в Сирии началось, потом в Ливии. И, как оказалось, либеральные силы были весьма слабы. Боюсь, что «арабская весна» в данном случае не столько про свержение диктаторов, сколько про то, как вырываются на волю самые разные силы, причем не обязательно демократические. И вот это у нас запросто может быть. Украина, кстати, показала, что свержение диктатора возможно, хоть там и не все гладко. Так что все возможно.
— Исходя из исторического опыта, можно ли говорить, что для свержения власти в стране, которой руководит один человек несколько десятилетий, необходим целый набор условий? Вы могли бы назвать такие условия?
— Нужен достаточно большой общественный подъем, то есть чтобы это была не группка маленькая, правозащитников или кого-то еще. Необходимо действительно большое общественное движение. Это первое. Второе — если сопротивление затягивается, становится слишком долгим, оно начинает пробуксовывать. Поэтому важно, чтобы в первые месяцы, может, год, что-то существенное произошло.
Естественно мы не говорим о переворотах, которые может совершить небольшая группа военных. Если мы говорим о реальных переменах, то это должна быть реальная активность населения, она должна быть такой, чтобы на сторону протестующих перешли силовые структуры.
«Для Лукашенко страшно быть даже не убитым, а свергнутым»
— Когда Лукашенко только приходил к власти, он говорил, что его главная цель — «отвести государство и народ от пропасти». Почему мировые лидеры, которые находятся у власти десятилетиями, чаще всего прибегают к таким абстрактным формулировкам, которые при желании можно использовать при малейшем кризисе внутри страны?
— Если бы [лидеры] говорили: «Вот у меня есть программа, в экономической сфере мы сделаем то и то, а в социальной — вот это», то это были бы другие лидеры. Во-первых, Лукашенко не способен разработать такую программу. А потом — это ведь то, с чем лидер обращался бы к разуму, то есть это был бы рациональный призыв.
Любой диктатор в большей или меньшей степени апеллирует к иррациональному, ему важно показать себя спасителем. От чего? Да, от всего, и даже от жидо-масонского заговора, ЦРУ и коммунистов! Главное — напугать! А когда человек напуган, то он уже не рассуждает: «А что-то программа у лидера не та. А где вообще его программа?» Человек идет за спасителем.
— Этим же можно объяснить то, почему мировые лидеры, удерживающие власть в своих руках десятилетиями, так любят проводить референдумы о доверии и почему им так важно всегда апеллировать к народной любви?
— Конечно! И референдум, а еще лучше всенародное голосование, которое не связано тесными рамками демократической процедуры, просто проявление народной любви, которая сметает все на своем пути. Это та же апелляция к иррациональному, то, на чем выезжают все диктаторы.
— Многие известные диктаторы во время свержения власти в их странах подвергались казни. Можно ли страхом быть казненным или просто убитым объяснить попытку того же Лукашенко удержаться на посту президента? Или в его конкретном случае вы могли бы назвать другие причины?
— В данном случае для Лукашенко страшно быть даже не убитым, а свергнутым. Для него это унижение, потеря власти. А если его будут судить? Конечно, боится. И от страха все и совершает. С другой стороны, он, может, убежден в собственном величии.
«Лукашенко без тормозов»: режим диктатора начал охоту на неугодных, но белорусы будут молчать
Самопровозглашенный президент Беларуси Александр Лукашенко, несмотря на угрозу новых санкций и риски оказаться в тотальной изоляции от цивилизованного мира, продолжает «закручивать гайки» внутри своей страны. После захвата самолета с журналистом Романом Протасевичем началось судилище над другими неугодными власти его коллегами. И, кажется, новых протестов в Беларуси теперь не будет. Граждане сильно запуганы, ведь видят, что ради укрепления режима Лукашенко готов идти на самые жесткие меры.
Подробнее читайте в материале OBOZREVATEL.
«Лукашенко без тормозов»
Белорусские блогеры и журналисты, с которыми пообщался OBOZREVATEL, в один голос говорят: жить при нынешнем режиме Лукашенко уже стало невыносимо сложно. Еще в начале минувшей зимы силовики начали устраивать у журналистов, правозащитников и блогеров внезапные массовые обыски, чтобы якобы «выявить источники финансирования массовых беспорядков в Беларуси».
После инцидента с самолетом Лукашенко пошел еще дальше, ограничив свободу СМИ и массовых мероприятий в Беларуси. Теперь угрозы посыпались даже родным и близким журналистов, которые выступают против диктаторского режима.
По словам белорусского политолога и доктора Рейнского университета Фридриха Вильгельма (Германия) Натальи Василевич, на самом деле охота на неугодных в Беларуси не прекращалась еще с прошлого лета. Со времени, когда началась президентская предвыборная кампания и Лукашенко стал сажать за решетку своих оппонентов один за другим.
«Задерживали на каких-то абсолютно неадекватных основаниях. Сначала долгое время держали за решеткой, а потом их дела переквалифицировали в уголовные. Как видно, у Лукашенко нет никаких тормозов и ограничений. Ему все равно, что о нем подумают, он хочет показать свою силу и власть, что он дотянется до любого и любого накажет», – заверила Василевич.
Единственной проблемой Лукашенко остается аргументация. Ведь каждый свой жесткий поступок ему нужно хоть как-то оправдать, отметила Василевич. Так было и в случае с Протасевичем, где непризнанный президент попытался свались все на «заминированный самолет» рейса Афины-Вильнюс, но, правда, безуспешно.
«Он не смог посадить самолет только потому, что ему так захотелось. Спецслужбы вынуждены прибегать к каким-то версиям, вмешав туда даже ХАМАС. Что, кстати, говорит о их некомпетентности, потому что конфликт между ХАМАС и Израилем закончился. Лукашенко все равно приходится инсценировать суды, преследования, снимать какие-то пропагандистские фильмы, чтобы хоть как-то оправдать цель задержания. Правда, это работает только для населения, миру такие версии не продашь«, – подытожила она.
Хоть Лукашенко все еще приходится оправдываться перед другими странами за события в Беларуси, внутри страны он планомерно громит не только неугодных журналистов, но и простых граждан, которые хотят падения этого режима.
«Гражданское общество просто выжигают. На данный момент Лукашенко не только удержал власть, но и укрепил ее. Однако ситуация очень плавающая и для него в том числе. Особенно с точки зрения возможной экономической дестабилизации в скором будущем», – сказал OBOZREVATEL белорусский политолог Андрей Елисеев.
Массовые протесты в Беларуси против режима диктатора уже не возобновятся, уверены эксперты. Они называют две основные причины:
Лукашенко укрепил силовой блок, который помогает ему удерживать власть в стране;
Активная фаза протестов пришлась на 2020-й год, психологически белорусы уже выдохлись.
И это действительно так, ведь даже после задержания Протасевича никакой реакции внутри страны фактически не было: ни протестов, ни пикетов. Складывается впечатление, что граждане просто запуганы. При этом запрос на смену власти у белорусов остается. Но толку с этого?
«Политический кризис в Беларуси начался еще в 2018-2019 году. Активная фаза пришлась на 2020-й. И когда кризис затягивается, то возникает вопрос, а за что мы выступаем? Что завтра будет в Беларуси, ответа нет ни у власти, ни у ее оппонентов. Из-за угрозы репрессий у общества нет ответа на вопрос – а за что я буду выходить? Но это не значит, что Лукашенко победил народ. Он стабилизировал ситуацию для себя, подморозил ее, но не решил вопрос окончательно», – говорит эксперт Игорь Тышкевич.
Елисеев отметил, что риски для противников режима попасть за решетку увеличились многократно. А учитывая, что в Беларуси до сих действует смертная казнь, испытывать судьбу никому не хочется.
«Любой участвующий в самом невинном протесте рискует не только 15 суток отсидеть в холодной камере залитой хлоркой и без матраса, но и получить даже уголовную статью», – отметил он.
Насколько далеко зайдет Лукашенко – спрогнозировать тяжело. Но он всячески дает понять (в первую очередь своим гражданам), что ради удержания власти готов если не на все, то на очень многое. Очевидно, что белорусы – не украинцы, которые привыкли до последнего отстаивать свою свободу. Повалить режим, который цементируется еще с конца минувшего столетия – задача крайне непростая. В сложившейся ситуации белорусам остается разве что надеяться на Европу и США.
Белорусские правозащитные организации признали девушку задержанного журналиста NEXTA Романа Протасевича – Софию Сапега политическим узником режима незаконно избранного президента Беларуси Александра Лукашенко
Блогер из Беларуси Татьяна Мартынова в эфире телеканала OBOZREVATEL заявила, что режим Александра Лукашенко фактически создал в стране «концлагерь»
Ведущей программы на «Белсат» Алине Малиновский в Беларуси пригрозили задержать всю семью и держать их под стражей, пока она не вернется в страну.