для чего беркутом закрывают глаза
Приучение птицы к клобучку начинается, как только она освоится с людьми.
Предназначен этот аксессуар для того, чтобы закрыть птице глаза на охоте и дома. Это предотвращает преждевременный бросок на добычу и попытки клевать других птиц. Начинать приучение к клобучку лучше в сумерках, когда птица смирнее. Позже надевают его и днем, оставляя слетка с закрытой головой на несколько часов. На ночь клобучок опять снимается.
Употребляется клобучок в основном для соколов, кречетов и беркутов.
Надевается он так, чтобы носовые отверстия оставались открытыми, и стягивается сзади ремнями или шнурком.
Раньше сокольничий был не просто доверенным лицом царя, но и постоянным спутником, а зачастую и советчиком, поэтому поступить на эту службу было очень не просто. Зачисление на службу производилось по присяге, при которой присутствовали не только люди, но и птицы – именно они были главными гостями церемонии.
Не забывали в этот торжественный момент и о том, что нет настоящего сокольничего без коня – для этого в избе, где ждали государя, помещался стог сена, накрытый попоной.
Вокруг сена – четыре стула для четырех лучших птиц. Весь ритуал был исполнен глубоким смыслом, сокольничему вручалась перчатка, и только после этого он брал на руку сокола.
В историческом памятнике средневековой литературы по соколиной охоте «De arte venandi cum avibus», написанной Фридрихом II Гогенштауфеном (1220–1250), можно видеть клобучки, которые уже в то время использовались в практической соколиной охоте. Они представляют из себя две разновидности одного и того же типа клобучка. Разница заключается лишь в длине ремешка на задней части клобучка.
Клобучок с коротким ремешком применялся на соколах, уже приученных к нему, которые в состоянии были терпеливо переносить его присутствие на голове в течение длительного времени. Клобучок же с длинным ремнем использовался при ознакомлении птицы с этим предметом, а также на птицах, нетерпимо относящихся к нему, пытающихся освободиться от него. Чтобы сокол не мог сбросить клобучок с головы, длинный ремень удерживался рукой между пальцами, так же как путцы. Таким образом, клобучки в XIII веке были еще без стягивающих ремешков. Позже в Европе появляются клобучки с ремешком, который служил для стяжки кожи клобучка в подзатылочной части, с тем чтобы птица не могла его сбросить. Иногда такой ремешок надевался прорезью на клипсу, словно на пуговицу, тем самым фиксируя затянутое положение. Клобучок же из кремлевских находок, обнаруженных в слоях залегания, относящихся, как считают археологи, к концу XIV века, уже имеет стягивающий ремешок или несколько.
Соколиная охота: от царей Романовых до Кремля и «Домодедово» XXI века
МОСКВА, 1 апр, — РИА Новости, Дмитрий Виноградов
Первого апреля в мире отмечается не только знаменитый День смеха, но и Международный день птиц. А спутниками человека во всю его историю были не только глупые несушки и канарейки, но и благородные хищники — ястребы и соколы. Соколиная охота в России достигла пика развития при царе Алексее Михайловиче, отце Петра Великого. Но древнее развлечение не забыто: не все знают, что эти красивые хищные птицы и сегодня состоят на службе в Кремле и аэропортах, оберегая жизни пассажиров от ворон, случайно попадающих в двигатели. Познакомиться с древней забавой можно в музее-заповеднике «Коломенское».
Фитнес для хищника
Каждый день сокольничьи из «Коломенского» Виктор Михайлович Федоров и Владимир Скрипкин гуляют со своими подопечными — соколами и ястребами. Гулять нужно обязательно, чтобы сокол не терял летных навыков, а его мышцы не атрофировались. Птицу выносят на волю, снимают закрывающую ее глаза шапочку-«клобучок» (кстати, от этого слова происходит «нахлобучить») и освобождают от пут — веревочек, за которые ее держит сокольничий. Теперь сокол может лететь, куда хочет.
«Сейчас весна, гормоны играют, теоретически птица может улететь», — предупреждает Федоров. Впрочем, происходит такое редко, хотя время от времени сокольничьим приходится отправляться за птицей то на другую сторону Москвы-реки, то в жилые кварталы рядом с заповедником.
«Характер у каждой птицы свой, не хуже, чем у собаки или человека», — рассказывает Виктор Михайлович. Одна птица спокойнее, другую он называет «дамой своенравною»: «Она с придурью, может и по лицу шарахнуть».
У коломенских птиц заглушают охотничьи инстинкты, но бывает, что природа берет свое — случалось, что коломенские соколы ловили кошку из окрестных домов или утку из коломенских прудов. Соколам вообще в парке живется нелегко — сокольничьи конфликтуют с местными жителями, которые гуляют с собаками: соколы собак боятся. От страха птица может не вернуться к хозяину после прогулки. Впрочем, для мелких собачек соколы и сами представляют опасность.
Федоров внимательно смотрит в небо, на парящую птицу. Кажется, она уже нагулялась: летает медленно, клюв раскрыла — отдышка. Пора звать домой. Из «лакомицы», сумки для мяса, сокольничий достает распотрошенного мышонка. Это заслуженный обед для «дамочки». Мышонка крепят на вабило — специальную кожаную штуку для приманки сокола. Вабило называется так от глагола «вабить» — приглашать. Он известен нам по словечку «повадился» — так говорят о человеке, которого пригласили один раз, а ему так понравилось, что он все приходит и приходит.
Сокольник начинает «приглашать» птицу — размахивает вабилом наподобие лассо. «Сокол видит за два километра, — комментирует он. — Хищник приучен к вабилу и понимает, что это источник еды».
Некоторые соколы реагируют сразу, строптивые «дамочки», наоборот, делают вид, что вабило не замечают. Наконец откуда-то сверху — не успеваешь заметить, откуда — птица бросается на приманку.
По возвращению с прогулки еще один важный ритуал — птицу надо взвесить. Так следят за ее физическими кондициями. Птица не должна сильно терять в весе — ведь тогда она будет слабой. Но и не должна полнеть — ведь сытая птица может попросту сбежать от своих кормильцев.
Именно в «Коломенском» — бывшей царской усадьбе, а ныне музее-заповеднике — можно посмотреть на настоящих охотничьих соколов и получить кое-какое представление о том, как выглядела соколиная охота в царские времена. Здесь создана экспозиция «Соколиная охота царя Алексея Михайловича», ведь именно Коломенское было одним из тех мест, где цари занимались соколиной охотой.
Есть на территории заповедника Дьяконова гора. В советское время на холме проводили раскопки и нашли остатки некой беседки. Ученые предполагают, что беседка использовалась во время «отведывания» соколов. Хищников экзаменовали, тренируясь на голубях.
Сейчас в заповеднике живут 11 прирученных птиц — ястребы-тетеревятники, канюк-курганник, соколы-балабаны, и даже один филин. В «Коломенском» работают двое сокольничих — опытный Виктор Михайлович Федоров и неофит Володя Скрипкин.
Должность Виктора Михайловича официально называется «завсектором птиц парка-усадьбы «Коломенское». По его разодранной птичьими когтями куртке понятно, что это профессионал.
Ему чуть за 50, по образованию технарь, но птицами увлекся еще до армии. «Лазал по деревьям, сутками там сидел, чтобы сфотографировать или записать голос… В туалет ходил в баночку, чтоб не спускаться», — вспоминает он. Потом Федоров работал в НИИ Природы, в «Измайлово» развлекал соколами туристов. Его часто приглашают на международные выставки и на охоту в Европу или в Арабские Эмираты.
38-летний Владимир Скрипкин — новичок. Всю сознательную жизнь он проработал инженером-технологом. Но год назад случайно встретил на улице друга с вороном, и заинтересовался, а потом влюбился в птиц. Вскоре сменил работу, и теперь он «рабочий по уходу за птицами».
Любимая птица Володи — канюк Лада. Канюки как самые мелкие ястребы считаются более простыми в обращении, поэтому новички начинают именно с них. Поэтому Володя везде таскает ее с собой и придумал ей кличку — Лада. «Я — ее родитель, — говорит он. — А она — импринт» (животное, которое принимает за родителя первый увиденный после рождения движущийся предмет). Зовут канюка так, потому что птица «канючит» — все время издает характерный звук. «Ну ладно, не плачь», — успокаивает птицу Владимир.
Зачем соколу «бодень»
Соколиная охота — это красивый и сложный процесс, рассказывает посетителям экспозиции Виктор Федоров. На охоту цари выезжали целыми армиями — впереди гончие собаки, за ними едут конные охотники. На плече или руке царя и других охотников — птица.
Собаки выслеживают добычу, но птица — например, куропатка — взлетать не спешит. Тогда на помощь охотникам приходят барабаны — в них бьют, чтобы вспугнуть птицу. Куропатка поднимается в воздух. Царь спускает птицу. Та поднимается в небо и кружится там — «стоит в лету», как это называют охотники: выслеживает добычу и «ждет убоя», то есть момента, когда можно будет атаковать.
«Это очень красивый процесс», — увлеченно рассказывает Виктор Михайлович.
Наконец, увидев птицу или зайца, сокол камнем падает вниз. Например, сапсан развивает скорость до 80 метров в секунду.
Падающий с высоты сокол ударяет по добыче, как ракета. Скорость его падения такова, что он буквально разрывает добычу.
Сокол бьет по добыче лапами. Отставленный назад один из когтей сокола, напоминающий большой палец человека, называется «бодень» — от слова бодать.
Но хищная птица — это не преданная собака. Она не приносит добычу в клюве своему хозяину. И даже не возвращается сама. Она может еще полетать где-нибудь или куда-нибудь сесть.
Добычу подбирают собаки.
После этого осталось только забрать самого сокола. Для этого к его лапкам привязаны бубенчики — чтобы услышать. Современные охотники используют с этой целью устройства радиослежения, а восточные богачи — вертолеты, с которых следят за птицами.
Святой-покровитель соколиной охоты
У славян соколиная охота была известна с древности. Например, в Великом Новгороде находили путу с костью ястреба и клобучок XII-XIII веков. А на печатях одного из сыновей Александра Невского был изображен конный сокольник.
При Иване I Калите у русских царей появилось особое ведомство, хлопотавшее о соколиной охоте и всем, что с этим связано — Сокольничий путь. Уже по самому факту создания отдельной структуры можно понять важность этого занятия для русских царей. А после Ивана Калиты ведомство отдельной строкой указывалось в царских завещаниях.
Хищные птицы, особенно кречеты — самые большие и красивые соколы — ценились очень высоко. Говорят, когда сокольник Ивана Грозного Трифон Патрикеев на охоте около села Напрудного (ныне это район метро «Марьина роща») потерял любимого кречета царя, тот дал Трифону задание — найти в трехдневный срок, а то не сносить, мол, головы.
Трифон отправился искать. Все три дня искал и свистел в «манок», но найти не мог. Трифон, смирившийся с судьбой, лег спать где-то в районе современного метро «Рижская». Во сне ему явился его покровитель — святой Трифон — с кречетом на плече, и со словами «Вот же сокол твой!» отдал птицу Трифону. Наутро сокольник действительно нашел птицу на ветке рядом с собой.
На радостях Патрикеев построил в честь святого храм. Этот небольшой каменный храм (сокольники могли себе позволить строить из камня) стоит до сих пор — вот уже более 500 лет. В советское время в нем была детская поликлиника, и это спасло его от разрушения.
Ну а святой Трифон на иконах в русской традиции теперь изображается с соколом и почитается охотниками.
И время, и час для любимой потехи
Настоящего расцвета соколиная охота достигла при царе Алексее Михайловиче, отце Петра Великого. Тогда у царя была коллекция в три тысячи соколов и ястребов. Зачем так много? Ну, во-первых, это просто было престижно. Во-вторых, каждая птица «специализировалась» на своей добыче — кто-то на птицах, а кто-то на зайцах.
По версии историков, приучил царя Алексея к этой забаве его воспитатель, Борис Морозов, вообще оказавший большое влияние на царя. Для упрочения положения Морозов даже женился на Анне Милославской, сестре жены царя Марии.
Самюэль Коллинз, английский врач, служивший при царском дворе, писал про царя: «забава его состоит в соколиной и псовой охоте. Он содержит больше трехсот смотрителей за соколами и имеет лучших кречетов в свете, которые привозятся из Сибири и бьют уток и другую дичь… Когда он выезжает, Восточные ворота и внутренняя стена города запираются до его возвращения. Он редко посещает своих подданных… Когда Царь отправляется за город или в поле для увеселений, он строго приказывает, чтобы никто не беспокоил его просьбами».
Царь гордился своей коллекцией птиц. Например, послу из немецкой земли Саксония Август Фон Мейерберг была оказана великая честь — ему дали посмотреть несколько птиц. Надо сказать, что в те времена в России не очень доверяли европейцам. Считалось, что латинянин — то есть последователь Католической церкви — может сглазить. Поэтому прибывающим послам не показывали ни женщин, ни птиц. Но в переговорах с немцами царь был так заинтересован, что послам все-таки показали нескольких самых красивых птиц и даже дали их зарисовать.
Соколы вообще служили важным инструментом дипломатии. Царь рассылал их в качестве подарков монархам на Запад и Восток. И это был очень ценный подарок. А персидский шах Аббас специально вел с русской короной переговоры, чтобы нашим купцам разрешили продавать хищных птиц иностранцам.
Царь Алексей, живо интересовавшийся различными науками, лично принимал участие в составлении сборника правил соколиной охоты под названием «Книга, глаголемая урядник: новое уложение и устроение чина сокольничья пути». Кстати, с этой книгой связана забавная деталь: в предисловии к «Уряднику» Алексей Михайлович лично сделал приписку: «Делу время и потехе час». Слова стали крылатыми, и мы используем их до сих пор, да вот только понимаем не так, как царь. Обычно под словом «время» мы имеем ввиду большую часть этого самого времени, а под словом «час» — меньшую, и вместо союза «и» ставим частицу «а», предающую выражению противопоставление. На самом деле, уверены филологи, царь и не помышлял о том, чтоб потехе из целого времени отдавать только час. Всему свое время: и делу, и потехе. А уж такой потехе, как соколиная охота, царь точно был готов отдавать большую часть времени. Какой уж тут час…
Опасная профессия
При царе Алексее соколами заведовал Приказ тайных дел, вернее, особый приказ внутри самого Тайного — сокольничий. Наряжали кречетов — любимцев царя — по-царски. Сохранилось их описание, сделанное еще одним дипломатом, австрийским: «Кречеты были в новых колпачках из великолепной ткани и с длинными золотыми веревочками на левых берцах. А у самого лучшего из них правое берцо облегало золотое кольцо с рубинами значительной величины».
Собирали хищников на севере — в основном в районе Архангельской области и в Сибири. Отдельно прописывался порядок их транспортировки в Москву — их перевозили в специальных ящичках, обитых изнутри войлоком — чтобы птичке было мягко. Помытчикам (сборщикам налогов), сопровождавшим птицу, приказывалось «смотреть за птицей неоплошно», кормить вовремя и не позволять ямщикам ехать слишком быстро.
А чтобы прокормить царскую живую коллекцию, крестьяне несли особую голубиную повинность, сдавая в качестве налога по два голубя со двора. Голубей свозили на особый Голубиный двор. Там содержались тысячи голубей, которым суждено было стать пищей для хищников.
Особое внимание уделялось сокольничьим — это была одновременно и почетная, и по-своему опасная профессия.
Каждый из специалистов по соколам, даже рядовой, получал по земельному наделу. Но и спрос с него был высоким.
Был у царя, например, такой известный сокольник по фамилии Иван Гаврилов Ярышкин сын. Однажды Ярышкин плохо закрыл ставни клети, где жил кречет. Ветер ставни распахнул, и одна из них упала и задавила птицу. Бедного Ярышкина нещадно отлупили батогами.
Зато когда «ученого» Ярышкина — ведь издавна на Руси за одного битого давали двух небитых — посвящали из простого сокольничьего в начальные (то есть в начальники), на церемонии присутствовал сам царь.
Следы на карте современной Москвы
С тех времен в Москве сохранилось множество топонимов, связанных с соколиной охотой. Знаменитые «Сокольники» были одним из любимых мест соколиной охоты царя. Здесь же была слобода сокольничьих — отсюда и название района. Около современного метро «Семеновская» находится Соколиная гора — здесь располагался еще один приказ, Потешный, заведовавший досугом царя. Вот уж действительно «и потехе час». Ну а в Подмосковье есть деревня Ширяево — по одной из версий, там потерялся любимый кречет царя по имени Ширяй, по другой — деревня принадлежала сокольничьему Семену Ширяеву.
Дворец князей Юсуповых в Харитоньевском переулке был построен на месте охотничьего дворца Ивана Грозного.
А вот станция метро «Сокол» к охоте никакого отношения не имеет — она названа в честь поселка художников, построенного в 1920-х годах.
На службе в Кремле
У сына царя Алексея Михайловича, Петра Первого, унаследовавшего престол, были уже другие забавы. Нужно было воевать со шведами, с турками и с персами, ему было уже не до охоты. Поголовье царской «коллекции» сократилось по естественным причинам — ведь птицы долго не живут. А самих сокольничьих перевели в петровские «потешные» полки — царь поинтересовался, зачем ему столько дармоедов, ведь за соколами его отца ухаживали одновременно 300 человек. В его «потешных» полках они пришлись в самый раз.
Впрочем, древнее ремесло не забыто. Не все знают, но хищные птицы и сейчас служат российскому государству. Например, в Кремле есть целое подразделение ФСО, в штате которого состоят соколы-балабаны — их задача отгонять ворон и «регулировать» численность голубей.
Свои соколиные подразделения есть и в некоторых аэропортах, в частности, в «Домодедово». Здесь разводят ястребов-тетеревятников, чтобы они отгоняли более мелких птиц — ведь те могут попасть в турбину самолета или в стекло его кабины.
Мужские игры с крылатыми тиграми
Зачем охотники играют ловчим птицам на моринхуре
Желтые непроницаемые глаза. Широко расставленные мускулистые лапы-схватни. Буровато-серое оперение, отливающее сумеречным оттенком. Хищник, больше похожий на волка, чем на птицу… Но по гортанному клику хозяина взмывает с руки в небо, пикирует на жертву со скоростью поезда на воздушной подушке и возвращается на бреющем полете с добычей к своему “гуру”. Охотником с беркутом стать нельзя, им нужно родиться. Кто они, беркутчи, или кузбеги, что, презрев тысячелетнюю эволюцию, общаются на равных с осторожнейшей из птиц — современницей пещерного медведя? По какому принципу они различают беркута — балапана, тырнека, кану, шогела? Для чего играют диким громадинам на виолончели-моринхуре и приучают к седлу? Об этом узнал спецкор “МК”, побывав в отдаленном аймаке Монголии.
Корреспондент “МК”: “Полетим вместе!” Фото: Светлана Самоделова
“Беркутчи — это состояние души”
— “Крылатых тигров” ищи на западе в горах, у реки Ховд, в казахской общине около Баяна, — подсказывает пожилой Доржхуу, который, как и многие жители Монголии, зовется только по имени. — Те редкие орлы, что у вас в музеях чучелами стоят, у них в степи летают.
В отдаленный аймак едем по насыпной “дороге века” через перевал Три Черные Вершины. Вместе с нами поднимают пыль сплошь ржавые “копейки” и “Москвичи”. Чем дальше на запад, тем больше в лавках сувениров с казахскими орнаментами.
— Там — Республика Алтай, а там — Китай, — машет в сторону синеющих гор и долины сопровождающий нас Отгонбаяр. — В начале 90-х многие из монгольских казахов стали оралманами, переселились в Казахстан. Два года не прошло, как стали массово возвращаться обратно. Выросли среди простора, не смогли адаптироваться в новой среде.
Опытный охотник-беркутчи Санжар встречает нас у подножья горной гряды в дальнем кочевье, суури, — с места не трогался.
— Пять поколений нашего рода занимались ловчими птицами. На воспитании все время было три-четыре беркута. Куда я поеду от родных могил и своих птиц? — вопрошает аксакал.
Вся стоянка — две войлочные юрты, постройка из самодельных глиняно-каменистых блоков и загон-укрытие для скота из камней.
Из вольеров, где восседают пернатые хищники, словно веет историей… Сначала кажется, что на особо устроенном низком насесте — присаде, обитой тканью, сидит сгорбившийся человек в бурке. Но громадина вдруг оживает, распахивает крылья под три метра, ведет клювом-кувалдой…
— Это Шерхан, знатный охотник. Зайца видит на расстоянии трех километров. Одним ударом клюва пробивает череп лисице, падая с высоты, ломает хребет волку. Смотрите, как плотно сложен, — перебирает маховые крылья “шустрого мальчишки” охотник.
Надбровная складка придает хищнику грозный, “нахмуренный” вид. Не поворачивая головы, с заметным превосходством беркут отслеживает все наши передвижения.
Уловив мой недоуменный взгляд, Санжар приглашает в юрту. В знак добрых намерений прикасаюсь правой рукой к верхней притолоке двери. На одной из секций висит миниатюрная виолончель.
фото: Светлана Самоделова
— Смотри, сделана из кедра и обтянута кожей козленка. Тонкая вещь, берешь смычок, начинаешь играть… и слышится шум ветра, шелест листьев, журчание ручья… Души охотника и птицы сливаются, обоим кажется, что “летают”.
Хозяин охотно демонстрирует нам “голос” моринхура. Степь накрывает тягучая мелодия. Со стороны подворья доносится тонкий мелодичный посвист: “Клюх, клюх…”
— Дуучи! Черти с когтями! — умиляется отзвуку подопечных хищников хозяин.
Одних восхищает грациозная поступь верблюда, других — бег иноходца, а Санжара приводит в восторг взмах крыла дикой птицы, неуловимый поворот головы с мощным клювом.
— Чтобы противостоять дикому зверю, который бегает в степи целый день, беркут должен быть физически развит. Птица не должна бояться лошадей и посторонних людей. На тренировку одного хищника уходит до 2 часов в день. Мы вместе почти круглые сутки. Беркутчи — это не просто профессия, а образ жизни, состояние души.
Надбровная складка придает хищнику грозный нахмуренный вид. Фото: Светлана Самоделова.
“На охоте сам обретаю крылья”
Про Санжара местные говорят: имеет врожденный дар обучения диких птиц.
— Из поколения в поколение у нас мальчикам дарили не щенков, а птенцов хищных птиц, в шесть лет с друзьями мы уже примерили специальную перчатку — колгап, — делится с нами аксакал. — Сначала нам доверяли птенцов ястреба, потом — сокола. Но малышей никогда не брали на охоту с беркутами. Чтобы охота была успешной, хищник должен быть голодным. А если оставался без добычи, мог напасть на маленьких детей. И один-единственный случай, когда беркут атаковал по ошибке мальчика и выклевал у него сердце, занозой сидит в сознании каждого беркутчи.
— Только в подростковом возрасте под руководством взрослых мы начинали приручать беркутов. Опыт обучения диких птиц издавна хранился в глубокой тайне. В старину для князей охота с ловчими птицами была забавою, а для простого народа существовал лов для пропитания. У знати жили соколы и беркуты, у бедняков — ястребы, которые отличались своей добычливостью. У нас в округе и теперь говорят: “Если хочешь охотиться для сердца — должен иметь беркута, а если для желудка — достаточно завести ястреба”.
Чтобы увидеть ловчую птицу в деле, мы едем в степь.
Сезон охоты позади. С беркутами обычно охотятся с ноября по февраль. Именно в это время пушистые животные имеют хороший зимний мех. Наш выезд тренировочный.
Пронизывающий ветер гонит отару облаков. Красавец с белым перьевым нагрудником по кличке Кобланды покачивается на руке хозяина, одетой в толстую рукавицу из воловьей кожи. Локоть Санжара опирается на специально прикрепленную к седлу деревянную подставку. Иначе шестикилограммовую крылатую громадину не выдержишь.
Кошусь на мощные лапы с 7-сантиметровыми когтями. Верю, ягненка поднимет точно! И этому пернатому “подростку” только четыре года.
Впереди — голая каменистая степь с отдаленными сопками. Для меня — никаких признаков жизни, как на Луне. Санжар же замечает следы лошади Хамзы из соседнего хошана, видит шмыгающих сурков-тарбаганов. Интересуется, слышу ли я, как “за горой речка шепчет заговор”. И вдруг, уловив что-то в тишине, с тревожным криком ослабляет путы на ногах беркута, сбрасывает с его головы кожаный колпачок и подбрасывает хищника в небо. Шевельнув только самыми кончиками перьев, птица входит в воздушный поток, скользит вниз по склону… “На хороших крыльях пошла в атаку”, — подается вперед мастер. Зависнув на миг, беркут складывает крылья и, пикируя, камнем падает вниз…
Только глядя в бинокль, я замечаю в пологом карьере бегущую лисицу. “Дело решенное, нет ни сурчины, ни кустарника, укрыться рыжей негде”, — сжимает кулаки охотник. Мгновение — и хищник Кобланды, развернув крылья и хвост, намертво впивается лапами в загривок жертвы.
Подскочивший на лошади Санжар уговаривает птицу отпустить зверя. В ход идут все ласковые слова. Решает дело награда — захваченный из дома кусок свежего мяса.
Приняв лисицу — трофей, самую желанную добычу, из меха которой монгольские казахи делают свои знаменитые шапки, посадив любимца на перчатку, беркутчи признается:
— На охоте с дикой птицей я сам обретаю крылья. Не поверите: когда хищник промахивается — на меня наваливается неимоверная физическая усталость.
Этому пернатому подростку только три года. Фото: Светлана Самоделова.
Кана и шогел
Я не перестаю удивляться. Ну как, как совершенно свободная птица из поднебесной вышины добровольно возвращается на руку хозяина? …
— Обучение ловчей птицы — целая наука. Ошибешься — птица станет “домашней”, сродни курице, или, наоборот, махнет крылом и исчезнет навсегда в небесной синеве. Чтобы воспитать, по-охотничьи говорят “выносить”, ловчую птицу, ее нужно прежде всего любить, обладать большим терпением и запасом свободного времени.
За ужином, разбирая на низеньком столике-шире блюдо с вареным бараньим крестцом, хозяин рассказывает, что птенца обычно берут на воспитание из гнезда в возрасте трех недель. Если “пуховичок” в гнезде один, его, как правило, оставляют, чтобы в дальнейшем сохранить гнездо. Взрослые птицы спокойно переносят изъятие, если в гнезде остается хотя бы один птенец.
— Чтобы найти “своего” беркута, приходится изрядно полазить по скалам. Гнезда хищников располагаются на обрывах, в почти недоступных каменных нишах. Беркутчи приходится брать с собой веревочную лестницу, а иной раз и надевать альпинистские “кошки”.
Старожилы помнили, когда вернувшиеся некстати орлы ударами крыльев сбрасывали неудачников в пропасть. А было дело, удивился, когда увидел воробьев, что жили между толстыми сучьями гнезда беркутов. Хищники не обращали на мелких птах никакого внимания.
Кормить будущего пернатого бойца приходится пять раз в день небольшими кусочками мяса с примесью мелкорубленых костей и шерсти. Орленок не видит большой разницы между папой-мамой и человеком, который приносит ему еду. При трапезе рядом кладут перчатку, на которой впоследствии будет сидеть беркут.
Шаг за шагом птицу приучают садиться на руку охотника и получать там корм. “Рука беркутчи, одетая в перчатку, должна стать для птицы самым безопасным и привлекательным местом”, — уточняет хозяин. Пока беркут ест, его начинают потихоньку носить. Поэтому-то воспитание и дрессировка птицы и называется вынашиванием.
Затем птицу учат слетать на руку охотника с присады — дуги, обшитой мягким сукном. Как только беркут начнет “ходить” (взлетать) на руку с 30–50 метров, его приучают прилетать издалека, размахивая приманкой — вабилом — перьевой игрушкой из пары голубиных крыльев.
После этого переходят к упражнениям по притравливанию — натаскиванию на дичь и зверя. При первых напусках на клюв и пасть жертв надевают специальные футляры, а огнем лучины обжигали еще и когти.
— Беркута до года мы называем балапаном, 2-летний хищник — это уже кантубит, 3-летний — тырнек. Достиг 7 лет — будет кана, в 12 лет — шогел.
Безграничное горизонтальное пространство монгольской степи. Фото: Светлана Самоделова.
Трофей — 800–900 лисиц
Попавший к человеку и выросший в его окружении птенец не знает другой жизни и поэтому легче переносит неволю.
— Однако для охоты на волка, сайгака и джейрана больше подходят те беркуты, которые были пойманы взрослыми. Такая птица отличается на охоте большей смелостью и ловкостью — качествами, приобретенными ею на воле.
Приучить взрослых беркутов гораздо труднее, чем взятого из гнезда птенца. Птице не дают спать. Как только хищник задремлет, начинают раскачивать насест, да так, что невольница теряет равновесие и точку опоры. Но потом доверяет человеку, который протянул ей руку, разрешая прийти в себя.
— Следом дают моченое мясо. Как бы много беркут его ни съел, остается голодным. Эта еда для хищной птицы недостаточно питательна. И вдруг ей преподносят мясо свежезарезанного барана с кровью. Для беркута — пир. Постепенно он привыкает брать мясо из рук хозяина. Переходит за лакомством с места на место, перелетает с одного насеста на другой, а потом и на руку беркутчи.
У каждого охотника есть несколько шкур лисиц, набитых сеном. Дождавшись, когда беркут сильно проголодается, кусок мяса привязывают к голове чучела. Помощник дрессировщика тащит за собой на длинном тонком ремне поддельную лису, а беркутчи срывает колпачок, закрывающий глаза птицы. Хищник, видя, что обед уплывает, кидается вдогонку, крепко вцепляется в шкуру когтями. Наслаждаться мясом беркуту приходится на ходу.
— Потом рослая тренированная птица во время охоты зависает над бегущей лисой, одной лапой хватает ее за загривок, другой — за морду, соединяя сильные ноги, сгибает зверя в дугу, нередко ломая ему хребет. Есть беркуты, что берут и матерого волка, выклевывая ему в первую очередь глаза.
Мечта любого охотника — выносить беркута так, чтобы, поймав лисицу, он поднимался с ней в небо и нес зверя прямо в руки своему хозяину.
— Есть хищники, что добыли около 800–900 лисиц и по два десятка волков. Слава о таких пернатых охотниках идет далеко за пределы аймака. Им при жизни посвящают песни и хоронят с почестями, как человека, заворачивая в белый саван.
Санжар провожает нас до дороги, ведущей в Улан-Батор. Совсем рядом, у неба — зима. На вершине Хайрхан круглый год лежит снег. Но в то же время в песчано-каменистой степи нередки пыльные бури. Бывает, беркутчи во внезапно поднявшемся смерче теряет из виду своего орла. Ищет его в степи до ночи. Убитый горем, возвращается домой, а утром видит потрепанного любимца, восседающего на насесте у юрты. Чей радостный клекот или крик тогда громче — не понятно. Санжар уверен, что нет дикой птицы, более отзывчивой на терпеливую любовь, нежели хищники.
Баян — Ульгийский аймак, Монголия