для чего новгороду обязательно был необходим князь
Александр Невский и Новгород
После монгольского нашествия 1237—1241 годов на Русь все русские земли в той или иной степени впали в политическую зависимость сперва от Монгольской империи, а затем — от выделившейся из её состава Золотой Орды. Не стал исключением из этого ряда — несмотря на то, что до него монголы во время нашествия Батыя так и не дошли, — и Новгород, вынужденный в 1259 году согласиться впустить к себе монгольских переписчиков для проведения переписи с целью последующего взимания дани. В современной либерально-западнической фольк-хистори вина за случившееся целиком и полностью возлагается на одного конкретного человека — тогдашнего великого князя владимирского, Александра Ярославича Невского.
Приведу типичный образчик современных обвинений в его адрес:
«Двадцать лет своей жизни Александр Ярославич был фактически верным холуём Орды, ездил в Орду, ползал к хану на коленях между огней, раздавал подарки ханским жёнам и чиновникам. В 1257-м, когда в Новгороде случились волнения из-за монгольской дани и начатой завоевателями переписи населения, был убит назначенный Александром посадник Михалко, пособник Орды. Александр Ярославич навёл Орду на непокорных новгородцев и устроил показательную расправу: одним бунтовщикам он приказал отрезать носы, другим — выколоть глаза. А через два года Александр Ярославич лично участвует в переписи дворов, которую устраивали в Новгороде монголы для расчёта сбора дани…» (публикация в блоге Игоря Яковенко).
Насколько нарисованная картина соответствует истине? Невозможно отрицать, что — независимо от дискуссионной для современной историографии роли Александра в событиях Неврюевой рати 1252 года, когда монголами был свергнут его брат Андрей (см. статью видного отечественного историка А. А. Горского на эту тему) — данный князь получил великое княжение Владимирское от монголов и выступал как проводник их политики на Руси. Его роль в принуждении Новгорода к уплате дани хану несомненна, но все ли новгородцы выступали в данном конфликте как его противники, или он нашел себе пособников? Обратимся к первоисточникам — новгородскому летописанию.
Сообщение Новгородской I летописи старшего извода о событиях 1257 года, к сожалению, недостаточно понятно:
«Приде вѣсть изъ Руси зла, яко хотять Татарове тамгы и десятины на Новѣгородѣ; и смятошася люди чересъ все лѣто. И къ госпожину дни умре Онанья посадникъ, а на зиму убиша Михалка посадника новгородци. Аще бы кто добро другу чинилъ, то добро бы было; а копая подъ другомь яму, сам ся в ню въвалить. Тои же зимы приѣхаша послы татарьскыи съ Олександромь, а Василии побѣже въ Пльсковъ; и почаша просити послы десятины, тамгы, и не яшася новгородьци по то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миромь; а князь Олександръ выгна сына своего изъ Пльскова и посла в Низъ, а Александра и дружину его казни: овому носа урѣзаша, а иному очи выимаша, кто Василья на зло повелъ; всякъ бо злыи злѣ да погыбнеть».
Ясно одно — что новгородцы смогли откупиться от проведения переписи щедрыми дарами «цесареви» (=хану), а точнее — его «послам», прибывшим с Александром (на такого рода вымогательство как цель ордынской политики указывают многие русские источники). Не указано, однако, кем были те люди, с которыми Александр расправлялся («кто Василия на зло повел») и в чём состояло то «зло», за которое Василий — сын Александра, княживший в Новгороде от его имени — был наказан отцом. Из летописного рассказа неясно, поддержал ли он новгородское выступление против монгольских переписчиков, просто бездействовал или провинился чем-то ещё, бежав в итоге в Псков. Неясно и то, кем были наказанные «Александр и дружина его» — новгородцами или людьми из окружения Василия [1]. Второе представляется более вероятным по ряду причин.
Во-первых, если судить по летописному описанию, столкновение новгородцев с Александром и представителями хана закончилось компромиссом, выгодным скорее новгородцам. Во-вторых, антимонгольская партия осталась достаточно сильна, чтобы два года спустя, при проведении переписи, организовать беспорядки, грозившие переписчикам физической расправой. В-третьих, в Новгороде князь до самого конца его истории не являлся независимым правителем, и его власть была ограничена рядом условий, см. новгородско-княжеские договорные грамоты. Наконец, новгородский летописец безусловно одобряет расправу с «теми, кто Василия на зло повел», в то время как в конфликтах Александра с новгородцами, как увидим, он сочувствует соотечественникам.
Между прочим, расправа Невского с его тезкой Александром «и дружиной его» не была чем-то неслыханным и в домонгольской Руси. Вот как Мстислав Изяславич, внук Ярослава Мудрого, расправился в 1068 году с восставшими против его отца киевлянами: «И пришед Мьстиславъ исече, иже беша высекли Всеслава, числом 70 чади. А другыя слепиша, другыя же без винъı погуби, не испытавъ». Общеизвестны и жестокости князя Романа Мстиславича (1150—1205), отца Даниила Галицкого, в отношении непослушного его власти галицкого боярства [2]. При желании можно привести и другие примеры того же ряда из истории домонгольской Руси. То есть распространённый тезис, что в политических практиках Александра Ярославича проявлялся «заимствованный у Орды деспотизм», вызывает сомнение. Но вернёмся к его взаимоотношениям с новгородцами.
Новгородская I летопись за 1259 год, описывая приезд переписчиков и возмущение против них, сообщает следующее:
«Тои же зимы приѣхаша оканьнии Татарове сыроядци Беркаи и Касачикъ с женами своими, и инѣхъ много; и бысть мятежь великъ в Новѣгородѣ, и по волости много зла учиниша, беруче туску оканьнымъ Татаромъ. И нача оканьныи боятися смерти, рече Олександру: «даи намъ сторожи, ать не избьють нас». И повелѣ князь стеречи их сыну посадничю и всѣмъ дѣтемъ боярьскымъ по ночемъ. И рѣша Татарове: «даите намъ число, или бѣжимъ проче»; и чернь не хотѣша дати числа, но рѣша: «умремъ, честно за святую Софью и за домы ангельскыя». Тогда издвоишася люди: кто добрыхъ, тотъ гю святои Софьи и по правои вѣрѣ; и створиша супоръ, вятшии велятся яти меншимъ по числу. И хотѣ оканьныи побѣжати, гонимъ святымь духомь; и умыслиша свѣтъ золъ, како ударити на городъ на ону сторону, а друзии озеромь на сю сторону; и възъбрани имъ видимо сила христова, и не смѣша. И убоявшеся, почаша ся возити на одину сторону къ святои Софьи, рекуще: «положимъ главы своя у святои Софьи». И бысть заутра, съѣха князь с Городища, и оканьнии Татарове с нимь; и злыхъ свѣтомь яшася по число: творяху бо бояре собѣ легко, а меншимъ зло».
Итак, мы видим, что простолюдины («чернь») желали расправиться с переписчиками и не хотели платить дань, но новгородские бояре и вообще «вятшие» («лучшие») люди поддержали политический курс Александра на умиротворение монголов и обеспечили охрану сборщиков дани в критической ситуации, когда сами приехавшие в Новгород «окаянные сыроядцы» боялись находиться в нём и всерьез подумывали оттуда бежать. За содействие в проведении переписи монголы отблагодарили «вятших», перевалив основную тяжесть дани на простонародье, «меньших». В конечном итоге ключевую роль в распространении на Новгород монгольского владычества сыграл не Александр, а правящий слой самого Новгорода, без поддержки которого князь не смог бы провести перепись.
Надо сказать, что новгородские «вятшие» вообще предпочитали Александра собственному простонародью — так, в 1255 году, когда новгородцы выступили против Александра, призвав к себе на княжение его брата Ярослава, изгнав Василия Александровича, «вятшие» заняли в конфликте откровенно предательскую позицию:
По иронии судьбы, тот самый Александр, который в разбираемом нами мифе фигурирует как «угнетатель» Новгорода, самими же новгородцами почитался как один из святых покровителей их города. Уже к XV веку, как отмечает немецкий историк Фритьоф Беньямин Шенк, Александр Невский в исторической памяти новгородцев парадоксальным образом превратился в защитника самостоятельности их государства — которой к тому времени всё больше угрожали его собственные потомки, великие князья Московские:
Несмотря на то что вопрос о толковании этой иконы остается открытым, результаты анализа «второй» и «третьей» редакций Жития встраиваются в общее доступное нам представление об «идеологической» оборонительной борьбе Новгорода против Москвы в первой трети XV в. Переработки Жития, очевидно, связаны с усилиями Евфимия II укрепить статус Новгорода и подчеркнуть претензию на ведущую роль новгородского архиепископства. Интеграция Жития св. Александра в новгородское летописание XV в., «новгородизация» князя в новых редакциях Жития, переоценка его заслуг перед республикой и идеализация его правления (подчеркивание уважения им новгородских вольностей и замалчивание авторитарных мер против города) — все это указывает на то, что в первой половине XV в. Александр Невский стал важной фигурой в культурной памяти Новгорода. Александр, память о котором в Новгороде поначалу не была безоблачной, в ситуации массированной угрозы оказался покровителем города и его защитником от пришедшего из Москвы врага. Это «примирение» с Александром примечательно, ведь «город веками стремился сохранить дистанцированные отношения со своим князем». Этот образ Александра, имеющий по сравнению с «первой редакцией» Жития больше светских черт и сближающий святого князя с миром земных политических отношений, вероятно, отражает идеальный образ княжеского правления, что отвечало тогдашним политическим взглядам Новгорода («Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263—2000)»).
Нельзя не отметить, что и в дальнейшем, уже после смерти Александра Невского, Новгород не демонстрировал особого желания сбросить ордынское владычество, а, наоборот, извлекал из него выгоду по мере сил. Так, в 1269 году Новгород обратился за помощью к хану против ливонских немцев, и татарская военная демонстрация вынудила их заключить мир на новгородских условиях: «и бяше ту баскакъ великъ володимирьскыи, именемь Амраганъ, и хотѣша ити къ Колываню. И увѣдавше Нѣмци, прислаша послы с молбою: «кланяемся на всеи воли вашеи, Норовы всеи отступаемся, а крови не проливаите»; и тако новгородци, гадавше, взяша миръ на всеи воли своеи» (Новгородская I летопись старшего извода). Ханская власть покровительствовала немецкой торговле на Руси, от которой Новгород богател [3], требуя от великих князей не чинить торговцам препон — см. ярлык хана Менгу-Тимура к великому князю Ярославу Ярославичу, младшему брату Александра, правившему Владимиром и Новгородом после его смерти:
«Менгу Темерево слово клъ Ярославу князю: даи путь немецкому гости на свою волость» [4].
О замученных в Орде тверских князьях Новгородская I летопись старшего извода по понятным причинам (из-за их вражды с Новгородом) пишет без всякой симпатии. О убийстве Михаила Ярославича Тверского в 1318 году она сообщает предельно лаконично, просто как о совершившемся событии: «Уби цесарь въ Ордѣ князя Тфѣрьского Михаила, а великое княжение дасть Юрью». О казни в 1326 году Дмитрия Михайловича, старшего сына Михаила Ярославича, убившего ранее Юрия Московского, летописец сообщает и вовсе едва ли не с ликованием: «убилъ бо и бяше въ Ордѣ князь Дмитрии Михаилович безъ цесарева слова; не добро же бысть и самому: еже бо сѣеть человѣкъ, тоже и пожнеть». Тверское избиение татар в 1327 году представлено не как стихийная акция доведенного до отчаяния татарским произволом народа, а как следствие намеренного замысла Александра Тверского, («князь Александръ Михаиловичь изби Татаръ много во Тфѣри и по инымъ городом»), то есть летописец по сути возлагает вину за последовавший за этим погром русских земель не на жадность татарских сборщиков дани, а на него.
Таким образом, либерально-западнический миф об Александре Невском как о человеке, поправшем новгородскую «вольность» в союзе с монголами, в действительности призван закамуфлировать тот факт, что распространению на Новгород власти хана способствовали сами же новгородские «вятшие» (ведшие себя в отношении «меньших» в определённом смысле более жестоко и вероломно, чем Александр), извлекшие в дальнейшем из сотрудничества с татарами немало выгод, и что Новгород был вовсе не потерянным раем русской демократии, раздавленным «деспотической отатарившейся Московией», а олигархией, в которой господствующий класс, как всегда, заставлял остальное население расплачиваться за политические решения «лучших людей».
Вам может быть интересно:
Примечания
[1] Для сравнения, житие Александра Невского, рассказывая о его сражении со шведами, упоминает шесть особо отличившихся в битве дружинников. Из них новгородцами названы лишь двое, Сбыслав и Меша, а один, Яков, и вовсе являлся полочанином, то есть происходил не из Новгорода и даже не из родного для Александра Владимиро-Суздальского княжества, а из владений жены Александра, являвшейся полоцкой княжной.
[3] Новгородское боярство и купечество, подобно элитам некоторых современных государств, обогащались за счёт вывоза природных богатств на Запад — основными статьями экспорта Новгорода, как показала А. Л. Хорошкевич в работе «Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV—XV веках», были пушнина и воск.
[4] Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М. Л., 1949. C. 57.
Для чего новгороду обязательно был необходим князь
.
.
1 сбор дани
2 защита от внешней опасности
.
.
.
.
.
Показать полностью.
.
.
.
.
.
Высшим органом в Новгородской республике всегда было вече, до начала господства московского княжества. У Новгородской республики была традиция «жить» без самодержавия. У них были князья, но это было условно. С течением времени эта традиция стала древней. А в глазах Москвы к тому же еще и настолько безусловной, что великие князья начали считать Новгород своей «отчиной» и всякое поползновение новгородцев признать своим правителем князя со стороны стали расценивать не иначе как предательство и посягательство на свои права. И эти «права» московские князья подкрепляли постоянно возрастающей военной мощью. Каждый раз за попытку «непризнания» следовал карательный поход в Новгородские земли. Чем все это закончилось, хорошо известно. В конце концов, Иван III, основываясь на древних и не очень древних традициях, решил реально, а не формально, возглавить свою «отчину» и лишить ее независимости.
К этому моменту на Руси уже не осталось ни одного князя, который бы мог во главе своего войска противостоять великому князю Московскому. Новгород со своей привязанностью к древнему обычаю дождался того, что приглашать из Рюриковичей на свою защиту уже было некого. На Руси наступила эпоха безраздельного господства московского князя.
Оказать помощь новгородцам могли только иноземцы. Более всего на роль защитника свободы Новгорода в ту пору подходил великий князь Литовский. Однако решиться на такой беспрецедентный шаг могли не все. Немалая часть новгородцев считала, что если больше некого приглашать из русских князей, то пусть уж лучше Новгородом безраздельно правит Московский православный государь, чем на договорной основе, но иноземный и иноверный монарх.
Новгородское общество, которое должно было сплотиться перед смертельной угрозой, раскололось. И причиной этого раскола во многом стал опять же пресловутый обычай признавать над Новгородом власть монарха. Уже не оставалось времени спорить о том, кого признавать, а кого не признавать; требовалась мобилизация собственных сил, потенциал которых был достаточно велик и без всякой посторонней помощи, а в Новгороде не прекращались споры и столкновения в пользу того или иного кандидата в правители. Такое положение дел значительно облегчило Ивану III победу над новгородцами.
Для чего Новгороду обязательно был необходим князь?
В Новгороде XII—XV вв. власть князя была сильно ограничена в пользу выборных органов и должностных лиц республики. Неугодных князей часто изгоняли. Однако новгородцы никогда не жили без князя, и если выгоняли одного, то сразу же приглашали другого.
Укажите название высшего органа власти в Новгородской республике. Для чего Новгороду обязательно был необходим князь? (Приведите два объяснения.)
Остаться императором он даже теоретически не мог. Столь велико было его неприятие, как:
Теоретически он мог отказаться от отречения. Но его бы это не спасло. Уже до отречения его приказы не выполнялись. Пулемётный полк георгиевских кавалеров, направленный в Питер для наведения порядка, отказался от этой «почётной» миссии, а казаки вообще перешли на сторону протестантов.
Спасти положение могла только сильная и авторитетная личность. Эту личность (спасителя Отечества) тогда и искали то в царе Михаиле, то в диктаторах Керенском, Корнилове, Юдениче, Каледине, Колчаке и прочих. Но было уже слишком поздно.
Вот если бы правил Россией хотя бы с начала 20 века Михаил, и принимал бы более целесообразные решения, то возможно Россия развивалась бы более успешно.
Был экстренно созван Земской собор, выборные от городов были выслушаны, правительство пошло на уступки горожанам, в частности, в вопросах распределения налогов. Изменения законодательно закреплены в Уложении 1649 г. и воплощены в жизнь посадской реформой 1649-1652 гг