для чего нужна социальная категоризация для облегчения прогноза их поведения

Проблематика социальной категоризации в теориях социального познания

Отдельная значительная глава в исследованиях социальной категоризации (СК) и ее специфики связана с разработкой данной проблематики в различных теориях социального познания. Прежде всего, стоит обратить внимание на теорию социальной идентичности А. Тэшфела (Tajfel, Turner, 1986) и теорию самокатегоризации Дж. Тернера (Тернер, 2003). Авторы этих теорий «вынесли» СК на уровень группы: ключевым для их исследований стал вопрос о принадлежности человека к ингруппе или аутгруппе и как следствие о возникновении эффектов игруппового фаворитизма и аутгрупповой враждебности (Crisp et al., 2002).

Теория социальной идентичности позволила рассмотреть процесс СК как необходимое условие формирования социальной идентичности (Tajfel, Turner, 1986). Связь между СК и социальной идентичностью дает возможность делать выводы не только о категоризируемой группе, но и о нас самих, тем самым обогащая результаты познания (Тернер, 2003; Tajfel, Turner, 1986). Так, определив, что некто является представителем той или иной группы сексуального меньшинства, мы не только получаем информацию о некоторых специфических паттернах его поведения, о его манере одеваться, организовывать взаимодействие и т.д., но также и узнаем о том, чем мы сами отличаемся от данного человека, выявляем наши ценности и мотивы в отношении других групп.

Важную роль процесс СК играет и в теории социальных представлений С. Московичи. Ярче всего это проявляется в описании процесса «закрепления», так как, по мнению С. Московичи, закрепить социальное представление — значит отнести его к определенной социальной категории, снабдив незнакомое знакомым именем, ярлыком (Якимова, 1996). Если объект (индивид, идея, образ) соотнесен с категорией, он превращается в элемент социально принятой категориальной сетки и, следовательно, приобретает вполне определенные характеристики. Следующий шаг после закрепления — объективация — включает в себя наименование объекта. Дать объекту имя — значит поместить его в «идентификационную матрицу», которая конвенционально выработана членами определенного общества. «Идентификационные матрицы» носят не только оценочный характер, они также наделяют объект, помещаемый в социальную категорию, соответствующим смыслом и значением (Донцов, Емельянова, 1987; Емельянова, 2006). Таким образом, в теории социальных представлений СК рассматривается как механизм не только упорядочения социального мира, но и придания ему смысла через соотнесение с «идентификационными матрицами», которые выражают общественную позицию.

Еще один важный аспект процесса СК подчеркивается в рамках различных направлений социального конструкционизма и заключается в связи СК и языка. Так, К. Герген (2003) утверждает, что включение процесса категоризации в дискурс во многом обогащает его, наполняет новым содержанием благодаря связи с языком. Без обсуждения с другими людьми категории не могут наполняться одинаковым и понятным для всех смыслом. В результате категоризирующая функция дискурса рассматривается как механизм конструирования социальной реальности, т.е. люди создают категории в дискурсе и уже к ним относятся как к версиям реальности (Емельянова, 2006). Р. Харре, один из родоначальников дискурс-анализа, утверждал, что важно не просто изучить, как возникает категория и с помощью каких механизмов к ней относится определенный объект, а выявить, может ли данное отнесение вызвать определенные действия со стороны субъекта. Этот вопрос неоднократно поднимался разными авторами. В частности, обсуждение и уточнение свойств категорий в результате дискурса приводит не только к общему упрощению процесса социального познания, но и к дополнению информации о них. В частности, использование языка не только определяет, как мы будем воспринимать и категоризировать окружающий мир, но также может влиять на эмоциональное окрашивание категорий. Оценки, даваемые при СК, обычно соотносятся с категориальным ярлыком (Тейлор, Пипло, Сирс, 2004). Например, люди, обладающие лишним весом, могут быть обозначены ярлыками «полные» и «жирные». Очевидно, что по крайней мере в российской культуре второй ярлык несет в себе более негативно окрашенное представление.

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 14. ПСИХОЛОГИЯ. 2008. № 1

Социальная категоризация: представления об объекте и специфике процесса

Источник

Социальная категоризация и стереотипизация как продукты межличностного восприятия

Сам по себе термин «стереотип» заимствован из типографского мира. Так называется монолитная печатная форма, применяемая при печатании больших тиражей. Подобная форма позволяет экономить время и силы, но затрудняет внесение изменений в текст. В социальные науки термин «стереотип» ввел в 1922 г. американский журналист Липпман, который отметил, что люди часто используют подобный механизм, общаясь друг с другом и прибегая к определенным шаблонам восприятия. Относя какого-либо человека к той или иной категории лиц, легче строить свои взаимоотношения с ним.

Рэйвен и Рубин выделяют две важные функции стереотипов. Во-первых, посредством стереотипизации можно минимизировать «непреодолимую сложность информации до поддающихся анализу пропорций». Вместо того, чтобы блуждать в поисках характерных и уникальных черт встреченного человека, можно ограничиться общими стереотипами. Это особенно важно тогда, когда нужно быстро принимать решение в ситуации неопределенности. Во-вторых, поскольку одних и тех же стереотипов придерживаются многие люди, они могут легко общаться друг с другом. Стереотипы выступают как форма «социальной стенографии».

Обоснованна ли подобная стереотипизация? Соответствуют ли стереотипы реальности? Прежде всего отметим, что стереотипы возникают не на пустом месте. Ряд американских исследователей считают, что стереотипы могут содержать зерно истины. По их мнению, люди, высказывая суждение о других группах, сравнивают их со своей собственной группой. Так, если немцы в среднем считаются несколько более усердными, чем американцы, то эта черта будет частью стереотипа, даже хотя среднее различие может быть очень маленьким.

Некоторые данные свидетельствуют о том, что имеются рациональные основания для формирования тех или иных стереотипов. Возьмем, например, стереотип пожилого работника, разделяемый многими людьми в различных организациях США. Одно из исследований показало, что пожилые работники оценивались как не склонные к изменениям и творчеству, более осмотрительные и менее работоспособные даже тогда, когда их трудовые показатели были не хуже, чем у тех, кто был моложе (Митчелл). К этому следует добавить, что по данным другого исследования, проведенного ранее, обнаружена меньшая склонность к риску (большая осмотрительность) пожилых менеджеров, по сравнению с более молодыми. Таким образом, можно говорить о зерне истины, содержащемся в стереотипе пожилого работника, то есть о том, что такой работник обладает определенными характерными свойствами. Но из этого совсем не следует, что всем без исключения пожилым работникам присущи указанные свойства. Ошибочность стереотипа проявляется тогда, когда он влияет на суждение о конкретной личности с ее индивидуальными особенностями. Действительно, в этом случае вместо того, чтобы попытаться учесть всю уникальность данного человека, его воспринимают лишь на основе какой-то единственной категории, к которой он принадлежит. Стереотипы рождают определенные ожидания относительно поведения людей и дают возможность взаимодействовать на этой основе.

Источник

Собенности категоризации социальных объектов

1.1. Социальная категоризация

Уже отмечалось, что самым общим способом работы с социальной информацией является процесскатегоризации — отнесение каждого нового воспринимаемого объекта к некоторому классу подобных и уже известных ранее объектов, т.е. к категории. «Категория», как было подчеркнуто, — одно из базовых понятий концепции Дж. Брунера и вообще всей когнитивной психологии, которая «рассматривает поведение субъекта как управляемое процессом актуализации «категорий», или, в другой терминологии, «когнитивных единиц». Вводя когнитивные единицы, когнитивная психология приходит к признанию Субъективного Образа в широком гносеологическом смысле этого понятия» [59, с. 14]. Естественно, что проблемы категоризации рассматриваются и в других системах психологического знания. В частности, для социального познания особенно важна идея Л. С. Выготского и А. Н. Леонтьева о роли значения применительно к процессу категоризации. Категоризация возможна постольку, поскольку люди живут в относительно стабильном мире, где предметы обладают более или менее инвариантными характеристиками, т.е. значениями, благодаря чему человек и может идентифицировать их. Категоризация выступает как инструмент, посредством которого человек систематизирует свое окружение, на основании чего только и можно в этом окружении действовать.

Поэтому можно сказать, что в каких-то чертах категоризация сходна с атрибутивным процессом: и там и здесь человек постигает смысл окружающего его мира. Понятно, что выявление смысла возможно только в том случае, если все вновь воспринимаемые объекты рассматриваются в некотором контексте. Но воспринять объекты «в контексте» — значит установить всю систему связей данного объекта со всеми другими объектами и явлениями, а это весьма сложная познавательная задача, и необходимы какие-то способы упрощения ее. Одним из способов упрощения стратегии познания и является категоризация. Ее генеральная функция — как раз такое упорядочивание и упрощение информации, получаемой извне, которые способствуют уяснению контекста. Сложность такой стратегии в том, что субъект познания не просто «упрощает» полученную информацию, но как бы, по выражению Брунера, вынужден «выйти за ее пределы», осуществить значительную интеллектуальную работу по дальнейшему комбинированию категорий, чтобы получить целостную картину. Особенность этой «работы» в том, что определенные аспекты информации отбираются, а другие модифицируются с тем, чтобы достичь «лучшего соответствия» внутри категории [154, р. 306].

Несмотря на универсальность процесса категоризации, возникает ряд проблем его специфического проявления при социальном познании. Это можно проиллюстрировать на примере выявления тех признаков, на основе которых осуществляется процесс категоризации.

Основанием, по которому объекты помещаются в ту или иную категорию, является сходство этих объектов по какому-либо признаку. По мнению А. Г. Шмелева, «особенно информативными когнитивными признаками являются такие, которые дифференцируют альтернативные категории» [106, с. 17]. Иными словами, различия по этому признаку должны быть менее значимы, чем сходство. Если мы относим встреченного нами человека к категории «старые люди», то это означает, что различия, которые имеются между «старыми людьми» (мужчина это или женщина, здоровый это человек или больной), менее важны для нас в данном случае, чем сходство. Воспринятый в конкретной ситуации человек есть прежде всего «старый человек». Точно так же, например, на спортивных соревнованиях инвалидов мы фиксируем прежде всего, что участники данного соревнования — инвалиды, превозмогшие свои болезни или увечья и мужественно вставшие в ряды соревнующихся. Различия в степени и характере их инвалидности пока не принимаются во внимание. Используемая категория «инвалиды» строится по принципу наличия общего признака.

Часто границы используемых категорий достаточно отчетливы и поместить в них объект не составляет труда, как это было, например, в описанных примерах. Однако иногда вопрос о границах категорий достаточно сложен: эти границы весьма расплывчаты. Например, такая категория, как «религиозные люди». Что считать их общим признаком: посещение церкви или просто веру в Бога? Еще более отчетливо эта сложность проявляет себя в отношении более широких категорий, характеризующих часто довольно абстрактные социальные явления или ценности. Возьмем категорию «демократы». В разных исторических ситуациях, часто и в одном и том же обществе сама идея демократии понимается весьма по-разному в разных социальных группах. Каков же «общий признак» демократа, если мы хотим встреченного человека отнести (или не отнести) к категории «демократы»? Ответ на этот вопрос не так прост.

Поэтому в отношении таких широких и порою абстрактных категорий применяется как бы их дробление, они подразделяются внутри себя на так называемые субкатегории: все хорошо успевающие студенты могут быть подразделены на «отличников» или на «хорошистов» и т.п. В ряде экспериментов показано, что по отношению к социальным объектам у людей сформировались какие-то относительно устойчивые приоритеты по поводу того, какие категории прежде всего применяются при категоризации, а какие используются в следующую очередь. Так, во многих экспериментах, проводимых в смешанных группах, испытуемые прежде всего классифицировали участников группы по этнической принадлежности или по полу, а лишь затем — по проявленным способностям при выполнении задания или по их вкладу в групповое обсуждение проблемы.

Следующая важная особенность категорий — их разная «сложность», т.е. наполненность конкретным содержанием: мы видим в некоторых категориях больше общих черт, чем в других. Это особенно значимо именно при употреблении категорий социального познания. Так, например, когда мы воспринимаем людей, принадлежащих к «своей» группе (скажем, этнической), то мы распознаем у них гораздо больше внешне различимых черт, чем у людей другой группы: известно, что для многих европейцев все люди с резко выраженными азиатскими чертами — «на одно лицо». Насколько это важно в практической жизни, видно на примере сегодняшней ситуации в нашей стране, когда в силу ряда обстоятельств возник нелепый термин «лицо кавказской национальности» и в условиях роста криминогенных явлений всякое такое «лицо» без разбора начинает вызывать подозрительность правоохранительных органов, что порою ведет к оскорбительным действиям с их стороны.

Отнесение социальных объектов к категориям имеет своей главной функцией служить человеку руководством к действию: категоризация сокращает путь определения стратегии поведения, сводит этот процесс к наиболее краткому варианту. Это обусловлено тем, как отмечается в психосемантике, что «. психологический смысл всякого процесса категоризации заключется в подготовке решения. Потому психологически принятие решения и не требует от субъекта какого-либо заметного отрезка времени, так как решение уже фактически подготовлено отнесением стимульного объекта к определенной категории» [106, с. 19]. Таким образом, как бы прорисовывается связь между восприятием — мышлением — действием. В звене восприятие — мышление категоризация связывает то, как мы воспринимаем мир, и то, как мы думаем о нем. Следующая часть связки — как мы думаем о мире и как мы действуем в нем — должна быть исследована особо.

Сейчас же, если принять идею, что в процессе перехода от восприятия к познанию мы не просто механически добавляем нечто к процессу восприятия, но добавляем активно, то из нее следует, что в ходе социального познания мы действительно «строим» социальный мир, конструируем его. Картина «выстроенного» таким образом социального мира может оказаться весьма различной. Важно учесть все факторы, которые будут причиной таких различий. Самое первое условие — выявить способы, которыми мы собираем социальную информацию: «впитываем» ли ее (всю или не всю?), «достраиваем» ли ее, «искажаем» ли при этом и т.д. В конце концов и здесь встают традиционные для любого когнитивного процесса вопросы: «куда смотреть?», «что слушать?», «что делать с тем, что нам не нужно?». Вся совокупность этих проблем обсуждается в психологии социального познания в разделе «Путь производства социальной информации». Собственно этим термином обозначается тот процесс, который включает в себя отбор необходимой информации, интерпретацию ее смысла, способы ее сохранения и воспроизведения в нужный момент.

Авторы этих идей любят приводить следующий пример. Представьте себя прилетевшим на другую планету. Вы встречаете там неизвестные вам вещи — непривычные очертания, непривычные звуки все то, что прежде отсутствовало в вашем прежнем опыте. Как обрести смысл в этом новом окружении? Все, что можно узнать об этом новом мире, лимитировано вашими сенсорными и когнитивными способностями. Чтобы разобраться в ситуации, надо прежде всего установить, что для вас наиболее важно. После этого попробовать сформулировать нечто о природе этого «важного», для чего все же придется использовать прежние знания о мире. Тогда новое знание можно включить в контекст старого опыта. Лишь после этого можно пытаться адаптироваться к новому. Несмотря на примитивность сюжета, в нем хорошо просматриваются основные этапы работы с поступающей информацией. Опять-таки эти этапы присутствуют при работе с любой информацией, но в случае социальной информации здесь возникают особого рода искажения, которые необходимо детально описать.

Эти проблемы лучше всего рассмотреть на наиболее распространенном процессе социальной категоризации — на том, как осуществляется категоризация всякого вновь встреченного человека. Поскольку многие из нас, воспринимающих, являются «когнитивными лентяями», нам хочется осуществить категоризацию немедленно. Легче всего в данном случае категоризировать вновь встреченного человека, просто поместив его в категорию «человек». Мы при этом как бы «атакуем» поступивший к нам социальный стимул. Это нужно, чтобы как-то начать взаимодействие с ним. Потом, позже, можно продолжить категоризацию, относя встреченного человека к группам по полу, возрасту и т.д.

Продолжение процесса социальной категоризации детерминировано рядом факторов. Чаще всего в экспериментах фигурируют два таких фактора: «жизненность» (яркость), которая проявляется как эмоциональная заинтересованность объектом, и «первичность», обусловленная, как неоднократно отмечалось и в более ранних исследованиях, порядком предъявления информации. Так, предложение категоризировать увиденные в фильме объекты давало такой результат, что категоризация осуществлялась быстрее и точнее в том случае, когда испытуемые просматривали цветной, а не черно-белый фильм. Достаточно интенсивно проявляли себя при этом и такие мотивационно-эмоциональные характеристики воспринимающего, как его настроение. Люди, позитивно настроенные, легче ориентировались, в какую категорию поместить тот или иной объект. В примере с просмотром фильма выяснилось, что после легкого, веселого фильма категоризация осуществлялась

эффективнее, чем после документального фильма, хотя и в том и в другом случае демонстрировались одни и те же объекты.

Что касается роли первичности предъявленной информации, то по тому же самому принципу «когнитивного лентяя» человек легче, немедленнее категоризирует объект только что предъявленный: просто он «хватается» за то, что быстрее приходит в голову. Т. Хиггинс и Г. Кинг предложили различать две разновидности оценки, которую используют люди при категоризации: хроническую и моментальную. Последняя в большей мере зависит от сиюминутного социального контекста, т.е. от наличной ситуации, в условиях которой приходится осуществлять процесс категоризации. Так, выявлено, что студент вечернего отделения, которого испытуемый встретил на занятиях в университете, категоризуется по принципу «помещения» его в какую-то категорию (группу), связанную с характеристикой его учебных успехов, а вовсе не по его «длительной» принадлежности к категории, с которой он связан по работе в фирме. «Хроническая» оценка предполагает более длительный и вместе с тем основательный процесс отнесения человека к определенной группе.

Какими бы дополнительными трудностями ни обрастал процесс социальной категоризации, он неизбежно происходит. Встает вопрос о длительности этого процесса. По-видимому, можно утверждать, что в отличие от категоризации физических объектов продленность или приостановка процесса социальной категоризации зависит от того, насколько субъект восприятия заинтересован во взаимодействии с воспринимаемым объектом. Если эта заинтересованность отсутствует, процесс категоризации завершается:

девушка, заинтересованная в знакомстве с молодым человеком, после его категоризации как «женатый мужчина» может утратить к нему интерес и поэтому далее не продолжать процесс более «подробной» категоризации. Напротив, наличие заинтересованности в продолжении взаимодействия переводит процесс категоризации как бы на новую ступень.

Эта ступень характерна тем, что после «первичной» категоризации мы начинаем выявлять у познаваемого объекта признаки, которые так или иначе дополняют категорию. Такими признаками выступают определенные личностные черты, если воспринимается другой человек. При дополнении категории, к которой был ранее отнесен воспринимаемый нами субъект, новыми чертами могут возникать две различные ситуации: когда вновь воспринятые черты «вписываются» в начальную категорию и когда они противоречат ей. Если получено подтверждение правильности определенной категории, процесс категоризации при построении первого впечатления можно считать законченным: объект восприятия, как нам кажется, надежно «помещен» в категорию. В противном случае приходится переосмысливать первичную категоризацию. Этот процесс обозначается как процесс рекатегоризации: встреченный женатый мужчина категоризирован как «весьма преуспевающий независимый человек» и вдруг выясняется, что дома он сам готовит обед. Строится целый ряд предположений относительно причин этого (включается механизм каузальной атрибуции). На их основе выделяется либо такая черта, что интересующий нас субъект — «под каблуком у жены», либо, что он просто имеет несчастье быть женатым «на весьма занятой, работающей женщине». И в том и в другом случае приходится осуществлять рекатегоризацию — «переводить» воспринятого человека в какую-то иную категорию.

Как видно, на пути осуществления социальной категоризации возникает целый ряд «угроз» адекватности построенной картины окружающего мира. Нет и не существует гарантий против возможных искажений, сопутствующих обыденному познанию. Тем интереснее некоторые попытки выработать хотя бы самые общие рекомендации. Такая попытка предпринята, в частности, Э. Аронсоном. Возможно, полезно прислушаться к его советам: быть осторожным с теми, кто пытается сконструировать для вас категории; использовать разные способы категоризации (рассматривать явление под разными углами зрения); уделять достаточное внимание индивидуальным характеристикам людей и явлений; главное — отдавать себе отчет в том, что вы не гарантированы от ошибки [14, с. 169].

Все сложные модификации, которые претерпевает процесс социальной категоризации, связаны с еще одним весьма своеобразным когнитивным процессом —эвристикой.

Источник

3.4. Регулирование коммуникативных процессов в экстремальных условиях

Коммуникация рассматривается как взаимодействие и отноше­ния между руководителем и специалистом, между специалистами, возникающие при обмене информацией и при реализации ими своих должностных обязанностей.

Профессиональное общение рассматривается как процесс уста­новления и развития контактов между руководителем и специалис­тами, а также между специалистами, порождаемый потребностями в совместной деятельности. Его цель и специфика задана особен­ностями профессиональной деятельности, иерархической струк­турой организации и подразделения, потребностями руководите­лей и специалистов. Суть профессионального обшениия в экстре­мальных условиях состоит в выработке и реализации эффектив­ной стратегии, тактики взаимодействия, построения взаимоот­ношений для нахождения взаимопонимания, выработки совмест­ной позиции, совместного преодоления трудностей, опасностей, предотвращения неоправданных и снижения неизбежных жертв и рисков при выполнении профессиональных задач.

В профессиональном общении в экстремальных условиях меж­ду руководителем и специалистами проявляются два взаимосвя­занных аспекта: взаимодействие и взаимоотношения.

Профессиональное общение, как правило, нормативно регла­ментировано, особенно в экстремальных условиях, но от этого оно не теряет личностной значимости и привлекательности. Нор­мативная регламентация придает межличностным отношениям большую ответственность, лаконичность, целостность, важность, тем самым повышая ее общественную и личностную значимость, но она не может заменить общечеловеческих отношений между специалистами и руководителями.

Известно, что в профессиях типа «человек—человек» успех в деятельности зависит на 80 — 85% от наличия коммуникативных навыков. Низкая коммуникативная компетентность в экстремаль­ных условиях влияет на понижение уровня управляемости под­разделения и соответственно на возрастание уровня опасности профессиональной деятельности для всего подразделения и каж­дого специалиста. Искажения и потери оперативной информации несут за собой недопонимание, повышенную нервозность, неэф­фективную деятельность и, как следствие, неоправданные физи­ческие, психические потери, травмы, ранения личного состава.

Согласно исследованию, в современных отечественных орга­низациях до 70 % всей информации находится вне контроля руко­водства [43]. В экстремальных условиях такая потеря информации происходит крайне редко и, как правило, сопровождается тяже­лыми последствиями. Вместе с тем 25— 10%-ная потеря информа­ции в экстремальных условиях является почти нормой, снижая результативность профессиональной деятельности. Происходит это по различным, но, как правило, личностным или социальным (кор­поративным) основаниям. Например, вследствие недооценки важ­ности информации, переоценки личных возможностей, самона­деянности, расхлябанности, самоуспокоенности, недоверия, по­вышенного уровня агрессивности, групповой солидарности, лож­ного чувства товарищества в ущерб групповым интересам и т.д.

Коммуникация в экстремальных условиях обусловливает основ­ные особенности, игнорирование которых грозит самыми тяже­лыми последствиями, уничтожением подразделения и гибелью специалистов.

1. Чрезвычайная и безальтернативная необходимость в посто­янно пополняемой всесторонней и точной информации, недопу­щение ошибок и искажений при доведении приказов до всех спе­циалистов, при координации и контроле за их исполнением (спо­собы пополнения информации и соответственно формы комму­никации меняются в зависимости от стадии проведения опера­ции).

2. Наличие временных ограничений при осуществлении ком­муникативных процессов (дефицит времени).

3. Возникновение дополнительной функции взаимоотношений в коммуникации, имеющей поддерживающе-восстановительный характер в условиях повышенного нервного напряжения.

При социально-психологическом анализе об­щения обычно выделяют и раскрывают закономерности и меха­низмы в проявлении трех его сторон:

перцептивной (восприятие и понимание субъектами общения друг друга);

коммуникативной (обмен информацией между субъектами об­щения);

интерактивной (взаимовлияния и отношения между субъекта­ми общения).

Однако обмен информацией в процессе профессионального об­щения может определять и формирование новой информации, ко­торая может появиться неожиданно. Этот процесс творческий и представляет самостоятельную, крайне необходимую в экстремаль­ных условиях, сторону общения. Вместе с тем в экстремальных ус­ловиях больший интерес представляет формирование в процессе общения не случайной, а ожидаемой и крайне востребованной для принятия единственно верного решения информации, которая рождается в результате совместных волевых усилий [56].

Разные виды профессионального общения в эк­стремальных условиях можно классифицировать по сле­дующим основаниям:

по количеству участников общения: межличност­ное и межгрупповое;

по типу осуществления о б ще н и я: непосредственное «глаза в глаза» и опосредованное — на основе переписки, разго­воров по телефону, применения электронных средств связи и т.д.;

по характеру доминирующих отношений: офи­циальное или формальное (например, командное общение по­средством приказов, распоряжений, указаний) и неофициальное или неформальное (например, общение на основе взаимодействия между специалистами, не находящимися в подчинении друг у друга по службе);

по целевой направленности: познавательное (пере­дача, обмен, получение, вычленение нужных сведений, мнений, идей, необходимых для выполнения служебно-боевых задач, рас­ширение информационной компетенции руководителя, подчи­ненных, напарника), экспрессивное (обмен чувствами, пережи­ваниями, формирование психоэмоционального состояния, на­строя, побуждений к предстоящей деятельности), убеждающее (формирование ценностных ориентации и отношений, способ­ствующих эффективному взаимодействию, применение приемов аргументации для нахождения единой позиции по проблеме); суг­гестивное, или внушающее (изменение мотивации, установок, отношений, поведения); ритуальное (закрепление и поддержание товарищеских отношений в функциональных группах, обеспечи­вающих функционирование корпоративной оргкультуры);

по доминирующим средствам передачи инфор­мации: вербальное (речевое общение), невербальное (нерече­вое, с помощью мимики, выражения лица, пантомимики, позы тела, жестов, экспрессивных реакций и др.), комбинированное (сочетание речевых и неречевых средств).

Все перечисленные виды коммуникации подразумевают обще­ние в диалоговом режиме («диалогическая коммуникация»), кото­рое является единственно приемлемым в экстремальных условиях. Псевдокоммуникация и квазикоммуникация, не обеспечивающие и не предполагающие постоянную обратную связь в экстремальных условиях, делают всех субъектов коммуникации в экстремальных условиях, уязвимыми в психологическом и физическом плане, так как при этом теряется до 70 % имеющейся и до 90 % прогнозируе­мой информации, которая могла быть потенциально сформирова­на в диалоговом режиме и которая способствует преодолению в общении между сотрудниками «смыслового вакуума», возникаю­щего из-за неадекватной интерпретации ими услышанного, а так­же влияющего на межличностные и межгрупповые связи [12].

В качестве основных групп функций профессионального обще­ния в экстремальных условиях целесообразно выделить обеспечи­вающие и развивающие. К обеспечивающим функциям возможно отнести:

— инструментальную (для получения, передачи, преобразова­ния, формирования информации, используемой в процессе при­нятия решений и осуществления какой-либо профессиональной деятельности);

— трансляционную (для передачи конкретных способов деятель­ности, оценок, мнений, суждений, предложений, предположе­ний и т.д.);

— интегративную (для объединения сотрудников в рамках про­фессионального взаимодействия);

— контролирующую (для ограничения речевых и иных проявле­ний у участников делового взаимодействия в условиях повышен­ной конфиденциальности);

— экспрессивную (для выражения эмоциональных пережива­ний, характера отношений друг к другу и эмоциональной поддер­жки в трудную минуту).

К развивающим группам функций отнесем:

— социализацию (для развития индивидуальных психологиче­ских свойств, стиля, базирующегося на групповой субкультуре и этике делового взаимодействия);

— самовыражение (для самораскрытия и самоутверждения на основе актуализации и демонстрации различных составляющих личностного потенциала);

-саморазвитие (для формирования и развития коммуникатив­ной и иных форм компетентности).

В экстремальных условиях для оптимизации профессионально­го общения реализуются задачи: информационно-коммуникатив­ная, аффективно-коммуникативная и регуляционно-коммуника-тивная.

Решение информационно-коммуникативной зада­чи охватывает процессы оптимизации передачи, приема, пере­работки и формирования значимой информации. Ее результатом может быть как общее видение проблемы и путей ее решения, так и расхождение взглядов, конфликты. Причиной конфликтов час­то является искажение, непонимание, непринятие информации при се передаче или восприятии. При этом важным моментом яв­ляется эмоциональное отношение руководителя, специалиста к другим участникам общения.

Необходимость решения в профессиональном общении аф­фект и в н о-к оммуникативной задачи отражает важность учета эмоциональных состояний руководителей и специалистов в экстремальных условиях, которые неизбежно возникают и изме­няются у субъектов делового взаимодействия. Если в подразделе­нии поддерживается благоприятный морально-психологический климат, специалисты способны к регуляции боевых психических состояний в критических условиях служебно-боевой деятельно­сти, то наблюдается стабильно высокий уровень эффективности в совместной деятельности. В недостаточно подготовленных подраз­делениях с напряженными межличностными и межгрупповыми отношениями, затяжными деструктивными конфликтами (под­робнее см. разд. 3.5 данной главы) более вероятны нарушения за­конности, дисциплины, суициды, гибель отдельных специалис­тов и уничтожение подразделения в целом.

Решение р е г у л я ц и о н н о-к о м м у н и кат и в н о й задачи в общении в условиях экстремальности предполагает учет не только формальных норм, правил, инструкций, приказов («интердик-тивное общение»), но и неформальных, определяемых оргкуль-турными установками, традициями, обычаями и межличностны­ми взаимоотношениями, симпатиями, аттракциями (притягатель­ностью), взаимными «подстройками».

В ситуации общения в экстремальных условиях имеют место различного вида коммуникативные барьеры, затрудня­ющие общение:

социально-культурные барьеры, возникающие на основе разли­чий национального, религиозного, политического, профессио­нального, полового, возрастного характера (например, сложно­сти делового общения представителей разных полов, возрастов, должностных статусов, профессиональной специализации и ав­торитетности);

психологические барьеры, возникающие из-за индивидуально-психологических различий общающихся людей (например, кон­трастность по ценностным ориентациям и доминирующей моти­вации, индивидуальным стилям, типам психологических зашит, темпераментам и др.);

барьеры отношения, возникающие на основе сложившихся у руководителей и специалистов межличностных антипатий или по причине группоориентированного поведения (например, влияние недоверия ранее возникшего между людьми на передаваемую дело­вую информацию; формализованное или конфронтационное об­ращение с представителями других функциональных групп из-за наличия явлений группового эгоцентризма);

семантико-фонетические барьеры, связанные с различиями в передаче, приеме и понимании информации (например, люди различаются по лексикону, способностям к логичности при фор­мулировании сообщений; возможно несовпадение тезаурусов (т.е.

При передаче сообщения вербальными средствами возможны, по П.Мицичу, следующие ее потери: за счет языкового фильтра словесного означивания мыслей теряется 20 % задуманной к пере­даче информации; за счет языкового барьера, бедного запаса слов потери при приеме информации составляют 10 % информации; за счет фильтра воображения и недостаточного желания понять со­беседника теряется еще 10% информации; за счет естественного процесса отфильтровывания в память не попадает еще 36% ин­формации.

Основными компонентами процесса общения являются пози­ции руководителей и специалистов, участвующих в нем, их взаи­моотношения и коммуникативные воздействия друг на друга. Де­ловое общение в экстремальных условиях проявляется в следую­щих основных формах:

— сотрудничество, согласие, приспособление, приноравлива-ние, способствующее процессу общения;

— соперничество, психологическая оппозиция, диссоциация, конфликтное противостояние может как способствовать, так и препятствовать процессу общения (в зависимости от форм и уровня интенсивности);

— психологическое давление, убеждение, разъяснение, просьба, приказ.

Стратегия профессионального общения руководителя со спе­циалистами в экстремальных условиях должна учитывать особен­ности оргкультуры подразделений и оптимально соответствовать совместной эффективной деятельности специалистов в условиях повышенного риска. Выработка оптимальной стратегии общения руководителя со специалистами осуществляется постепенно в процессе повышения коммуникативной компетентности и накоп­ления опыта. Оптимальная стратегия делового общения должна быть максимально гибкой и включать в качестве элементов раз­личные формы в зависимости от складывающейся ситуации и позиции собеседника.

В качестве типичных стилей построения делового общения оте­чественными исследователями выделяются: авторитарный, риту­альный, манипулятивный, официально-канцелярский и гумани­стический. В экстремальных условиях для руководителя более при­емлем лидерский стиль общения, основанный на лидерском сти­ле деятельности, руководства коллективом (см. раздел 2.4). К его особенностям относится эмоциональный фон взаимного доверия, взаимной ответственности руководителя и специалистов в про­цессе общения.

Вместе с тем более правильно выделять у человека доминанту в индивидуально-стилевой структуре общения, где наблюдается определенное соотношение проявлений различных стилей обще­ния. В этом случае говорят о манере общения, присущей челове­ку, которая представляет собой презентуемый человеком другим людям «образ собеседника» |52]. В экстремальных условиях манера общения зависит не только от индивидуального стиля, но и от статуса коммуникатора, существующих стандартах уставных взаи­моотношений, целей, задач, общения, особенностей ситуаций, индивидуально-психологических особенностей общающихся, уров­ня развития психологического климата, сплоченности группы. Кон­структивности общения способствуют такие личностные качества, как эмпатия, внешний локус контроля, высокий уровень само­уважения и уважения к собеседнику, стремление к успеху.

На особенности общения в экстремальных условиях влияет нормативно-ролевая, внешне наблюдаемая и содержательно-смысловая сторона взаимодействия. Причем при первом контак­те между специалистами основная роль принадлежит внешне наблюдаемой и нормативно-ролевой сторонам, как внешне про­являемым элементам общения. Вместе с тем опытные руководи­тели обладают психологической наблюдательностью, базирую­щейся на знании закономерностей социальной перцепции и уме­нии применять психологические приемы восприятия людей в общении по их вербальным и невербальным проявлениям. Они фокусируют внимание, «схватывают» смысловое содержание речи собеседника, даже если в ней представлена только часть значи­мой информации или информация передается иносказательно (намеком).

При общении руководителя со специалистами и специалистов между собой в экстремальных условиях важен уровень их взаи­мопонимания, основанный на общем или близком мироощуще­нии, мировоззрении, общей системе психологических ценностей. Экстремальные условия, обладая рядом квалифицирующих при­знаков, важнейшим из которых является опасность профессио­нальной деятельности для жизни и здоровья людей, способству­ют уровню такого миропонимания, определению совместной де­ятельности как особой миссии, выработки у специалистов схожих «Я-концепиий», взглядов, планов, поведенческих норм, устано­вок, ресурсов, возможностей. В связи с этим диалогическое обще­ние между руководителем и специалистами в экстремальных ус­ловиях проходит на высоком доверительном уровне, психологи­ческое воздействие руководителя на специалистов в процессе об­щения значительно повышается, дольше сказываются результаты этого воздействия.

Невербальная коммуникативная система состоит из комплекса неречевых средств общения (визуальных, акустических, тактиль­ных, ольфакторных), которые во многом детерминированы со­циокультурными условиями развития человека и играют в дело­вом общении не только вспомогательную роль как способ ориен­тирования в истинности передаваемых сообщений, но в экстре­мальных ситуациях может занимать ведущую роль при передаче информации.

Вербальные проявления у человека в межличностном общении составляют менее 35% от общего объема информации, а более 65 % информации передается с помощью невербальных средств. В экстремальных условиях до 100% информации может переда­ваться с помощью невербальных средств. В обычных условиях между вербальными и невербальными средствами передачи информации существует своеобразное разделение функций: по словесному ка­налу передается чисто содержательная информация, а по невер­бальному — дополнительно смысл и отношение к партнеру по общению. В экстремальных же условиях невербальные каналы пе­редачи информации могут брать на себя указанные функции: со­держательную, дополнительно-смысловую, отношение к партне­ру по общению и ориентационную.

В социально-психологических исследованиях разработаны раз­ные классификации невербальных средств общения человека [22].

В экстремальных условиях наиболее часто применяются кинес­тетические невербальные средства общения (передачи информа­ции) — экспрессивно-выразительные движения (жесты, мими­ка, поза, походка) и визуальный контакт глаз (направление дви­жения, частота паузы, длина контакта). В некоторых случаях при­меняется такесика (рукопожатие, объятие, похлопывание) и прок-семика (ориентация, дистанция); реже применяется — просодика (вздох, смех, плач, кашель).

Невербальные проявления в общении в экст­ремальных условиях могут выполнять ряд специфи­ческих функций.

1. Информационно-коммуникативную, служащую для передачи констатирующей информации в процессе общения (например, используя указательные, описательные и символические знаки).

2. Регуляторно-коммуникативную, обеспечивающую управление межличностным контактом (например, знаки, свидетельствую­щие об установлении, поддержании, изменении, усилении, за­вершении взаимодействия).

3. Самовыражения, отражающую состояния, процессы, отно­шения, желания, оценки, которые присущи субъекту общения (например, мимические знаки могут быть и выражением эмоцио­нального состояния и знаком мотиваиионного или мыслительно­го процесса, типичных отношений).

Учеными установлено, что затруднения, испытываемые при восприятии и оценке невербальных проявлений другого челове­ка, значительно более многообразны, чем вербальные, и возни­кают в силу культурных, национальных, социальных своеобразий людей, определяются ситуационными и индивидуальными осо­бенностями личности, способностями человека управлять нере­чевыми проявлениями.

Однако у специалистов экстремального профиля указанные затруднения во многом нивелируются за счет принадлежности к одной культурной, этнической, социальной, часто половозраст­ной группе населения, совместно проводимой профессиональной экстремально-психологической подготовки, формирования харак­терных для функциональных групп психологических ценностей, мотивов, общих целей, задач, оценки обстановки, осмысления своей роли в группе и экстремальных ситуациях, слаженности, приобретенного экстремального опыта.

Невербальные виды передачи значимой информации в экстре­мальных условиях имеют особое значение в силу своих особенно­стей (скорости, бесшумности, простоты, доступности).

Качество передачи и приема невербальной информации, ее эффективность во многом зависит от социальной апперцепции руководителей, специалистов и функциональных групп в экстре­мальных условиях (формирование образа, оценка друг друга, «про­чтение» физических характеристик, психологических свойств, поведения). При этом используются такие психологические механизмы межличностной перцепции, как:

эмпатия (ситуативно-эмоциональное вчувствование в психи­ческое состояние и понимание переживаний партнера по обще­нию);

идентификация (мысленная постановка себя на место другого специалиста и определение того, как он может действовать, об­щаться в предлагаемых ситуациях);

рефлексия (рациональное понимание трансформаций поведе­ния другого специалиста путем размышления о сути и направле­нии его возможных личностных реакций в процессе развертыва­ния своих действий);

экспектация (использование стереотипных оценочных сужде­ний на основе приобретенного ранее опыта) |7].

При действии указанных механизмов (а особенно эмпатии и экспектации. реализуемых на бессознательном уровне функцио­нирования психики) возможны искажения в восприятии другого человека.

Кроме того, особенностью социальной апперцепции является не столько акцент на отдельных качествах личности партнера по общению, сколько восприятие его во взаимоотношениях с други­ми специалистами (по исполняемым обязанностям, статусу в груп­пе, идентификации с группой, притязаниям) с учетом межгруп­повых осознанных и неосознанных механизмов понимания:

— социальная категоризация (отнесение специалистов к услов­ным группам для облегчения прогноза их поведения);

— групповая идентификация (отнесение себя к какой-либо груп­пе с целью использования потенциальных возможностей группы, приобретения комфортного состояния, чувства удовлетворенно­сти, групповой защищенности, поддержки);

— социальное сравнение (сравнение группы, к которой отно­сится специалист с иными группами, обеспечивающее выделе­ние и оценку позитивных и негативных особенностей группы);

— стереотипизапия (понимание другого специалиста через от­несение его к какой-либо группе и автоматическое перенесение на него типичных для данной группы характеристик).

Установлено, что при интерпретации и прогнозировании по­ступков партнера по общению срабатывает психологический ме­ханизм атрибуции (приписывания). Необходимость использования его специалистами обусловливается тем, что информация, полу­ченная при визуальном наблюдении и восприятии партнера, мо­жет оказаться недостаточной, и тогда производится ее «домысли­вание» — приписывание дополнительных элементов по следую­щей схеме: частичная информация, воспринимаемая от собесед­ника — атрибуция — смоделированная требующаяся информация, состоящая из полученной, посредством коммуникации, частич­ной информации + домысленная недостающая информация, по­строенная на основе представлений сотрудника об образе мышле­ния и поведения собеседника. При этом у конкретного специали­ста на основе опыта вырабатываются определенные схемы кау­зальной атрибуции (причинного объяснения):

1) атрибуции персональной ответственности, проявляющейся в склонности специалистов считать кого-то другого виновником случившегося и приписывать ему причину произошедшего;

2) обстоятельственной атрибуции, при которой специалисты склонны винить в произошедшем сложившиеся обстоятельства;

3) стимульной атрибуции, при которой причина случившего­ся видится или в предмете, на который было направлено дей­ствие (например, машина сломалась, потому что с ней давно не проводили профилактический ремонт), или в самом пострадав­шем (например, сам виноват, что не рассчитал свои возможно­сти при выполнении служебно-экстремального задания);

4) личностно-проективной атрибуции, где партнеру по об­щению приписываются определенные негативные личностные черты, которых на самом деле у него нет. Недостатки самого субъекта восприятия им не признаются, а в силу действия «про­екции» — психологического механизма защиты личности, он обвиняет в возникших трудностях партнера (например: «Если бы тебя не было, то я бы успешно справился с поставленной зада­чей»).

Для повышения адекватности профессиональной апперцепции необходимо учитывать следующие моменты.

I. Объект восприятия является одновременно и субъектом об­щения. Он не пассивен и в экстремальных условиях психологиче­ски более значим для воспринимающего субъекта (использование психологического потенциала собеседника для поддержки и сня­тия повышенного напряжения). В этой ситуации закономерно про­явление феномена аттракции, в результате которого познание парт­нера по общению будет вестись на основе отношения, вызванно­го устойчивым чувством его психологической привлекательности. В экстремальных условиях воспринимаемый специалист, даже не предпринимая каких-либо специальных усилий со своей сторо­ны, ошущает проявление к себе интереса со стороны собеседника. Причем независимо от того, что трансформация представлений о сотруднике может происходить как в благоприятную, так и в не­благоприятную для него сторону, иметь различную интенсивность, степень психологической значимости межличностных контактов для каждого специалиста в экстремальных условиях значительно повышается, а значит, повышается и психологическая ценность каждого специалиста.

2. Для преодоления социальных стереотипов, которые находят­ся вне критического анализа со стороны сознания, требуется об­ращать особое внимание на сигналы обратной связи от партнера по общению, фиксируя и сравнивая его вербальные и невербаль­ные проявления по значению, ситуационному контексту, инфор­мационному наполнению, эмоциональной окраске и насыщен­ности, личностному отношению к предмету общения.

3. Понимание партнера по общению должно осуществляться на основе анализа его ценностных ориентации и установок, исполь­зуемых им правил коммуникации, а также в контексте цели об­щения и учета сложившегося отношения к нему [16|.

Источник