для чего нужно ходить на службу в церковь
Надо ходить на Литургию, даже если мы стоим там как пни
Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа буди со всеми вами.
Это благословение и благодать, которые мы получаем и принимаем, подаются тем, кто присутствует на Святой Литургии. Поэтому мы и говорим, что надо присутствовать на Святой Литургии и участвовать в ней.
Часто спрашивают: «А зачем мне ходить на Литургию?» Надо ходить по той причине, что ты не получишь всех этих благословений и благодати, если не будешь участвовать в Таинстве Евхаристии.
Благодать Господа нашего Иисуса Христа… Что означает «благодать»? Она означает энергию, это нетварные (несотворенные) энергии Бога, это энергия, которая подобна электрической энергии. Кто, например, видел ток? Никто не видел, он невидим, но, если прикоснуться к оголенному кабелю, ток тебя ударит. Электрическая энергия не как вода, которую видно, зато видишь ее результат, можешь его почувствовать.
Такова и Божия благодать. Она – нетварная энергия; ты не можешь ее увидеть, но чувствуешь, когда получаешь энергию извне. Ты словно включаешь транзистор в контакт, и он начинает работать, такова и благодать. Она не что-то абстрактное, не какое-то чувство, не что-то субъективное, такое, что человек создает сам: она не исходит от человека, а от Бога и входит в человека, активирует его, и ты это знаешь и чувствуешь. Благодать – это энергия Бога, та сила Бога, которая активирует души людей.
…любы Бога и Отца… Бог Отец возлюбил мир бесконечно, боголепно, и ты не можешь понять Его своим умом, не можешь ни описать, ни ограничить, ни выразить Божию любовь, она невыразима. А наша любовь – человеческая, мы люди и, естественно, ограниченные существа. Мы говорим: «Я люблю одного человека всей душой». Но что бы мы ни сказали ему и ни сделали – наша любовь будет гораздо меньше того, что мы можем высказать и выразить.
А подумайте теперь о Боге. Когда любит Бог, Который по природе Своей необъятен, – Его не может охватить ни человеческий ум, ни ангельские умы, – то никто не может вполне постичь Божию любовь. Эту бесконечную Божию любовь Отца, Который так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы Он спас мир, чтобы мир пришел к Нему и люди стали Его чадами, чтобы мы имели доступ к Его любви и Царству.
Когда у нас есть общение с благодатью Святого Духа, мы становимся одним целым с Богом
…да будут со всеми вами! Когда священник что-то говорит на Святой Литургии или в Таинствах, то это не просто молитва, которая может сбыться, а может и не сбыться. Когда священник что-то говорит в Таинствах, через свое Священство, это уже считается совершившимся событием. Например, когда он благословляет воду и она становится святой водой, не существует такой вероятности, что она не станет святой водой. Когда священник читает молитву над человеком или благословляет его, исключено, что это благословение не станет благословением, независимо от того, кто является священником. Он может быть и самым грешным, окаянным, вором, лжецом, грешником – это не имеет значения. С того момента как он стал каноничным священником и если Церковь его не извергала из сана, его благословение и Литургия равносильны той Литургии, которую служил бы Сам Христос.
То есть если бы у нас была Литургия, которую служит Сам Христос, и Литургия, которую служит этот священник, то какая из Литургий обладала бы большей силой? Обе одинаково. Потому что Христос совершает всё во всех, а священник является служителем. Разумеется, недостойный священник сгорает, служа недостойно, ведь Святые Тайны – это пламя, превращающее его в пепел. Но сгорает ли он, превращается ли в пепел – это его дело, мы не можем ни осуждать его, ни выносить ему приговор. Существуют компетентные церковные органы, которые могут исследовать эти вопросы. Нас интересует, каноничен ли священник, не извержен ли из сана, и если это так, то он в силу своего Священства совершает Святые Таинства.
Святитель Иоанн Златоуст говорит, что в его времена некоторые почитали хороших священников. Это делаем и мы, просто так, по-человечески, то есть:
– Пришел такой-то батюшка! О, он святой человек! – и все спешим приложиться к его руке.
Приходит и другой батюшка, который, увы, не святой или мы его не приняли за святого. Ну, ему просто скажем: «Благословите, отче», – если вообще скажем и это. И то, что мы берем у него благословение, – это хорошо, но что оно означает? Священство – это не вопрос личной святости. Свят он или грешен – это его дело. Ты, когда почитаешь святого священника, почитаешь не Священство, а святость. А когда почитаешь какого бы то ни было священника, ты в лице священника почитаешь Священство, а почитая Священство, почитаешь Христа, являющегося источником Священства и Великим Первосвященником Церкви.
Священство – это не вопрос личной святости
Священство мы чтим, чтим благодать Святого Духа, действующего через священника. Поэтому горе было бы нам, если бы Церковь зиждилась на субъективной святости, то есть если бы было так, что если священник свят, значит, и Литургия правильная, а если священник грешен, тогда она недействительна. Такого нет. Таким образом, когда священник совершает Таинства, всё Божие благословение и благодать передаются через Священство человеку.
Священство мы чтим: чтим благодать Святого Духа, действующего через священника
Скажете мне: «Почему благословение одних священников имеет силу, а других нет?» Это не зависит от священника, это происходит из-за того, что мы не принимаем его с верой, потому что мы люди и у нас есть свои человеческие немощи. У нас оказывается больше веры, когда мы принимаем благословение от святого священника, потому что мы заранее настраиваем себя своей верой и говорим: «Он святой, хороший», – и т.д. и так благодаря вере предрасполагаем себя к нему.
Надо ходить на Литургию, даже если мы стоим так, как пни. Кто-нибудь скажет: «Я не такой, как надо, ничего в этом не понимаю, у меня там ум не сосредотачивается». А ты иди, какой бы ни был. Один старец говорит: «Когда заходишь в магазин благовоний, то, сам того не желая, выходишь, и одежда твоя благоухает, даже если не купишь ничего». Так происходит, говорит, и когда ходишь на Литургию.
Может, ты и не смог совершить ничего духовного, но даже одно то, что ты пошел, что постоял там как пень, – это уже что-то. Так что скажи себе: «Пойду такой, какой есть, – бревно необтесанное. Ведь Бог и необтесанное бревно умеет отполировать». А если не пойдешь потому, мол, что «я не могу, не сосредотачиваюсь», тогда всё пойдет хуже и хуже, и ты уже никогда не исправишься.
Зачем ходить в храм, если «Бог в сердце»?
В наше время нередко можно услышать фразу: «Зачем ходить в храм? У меня Бог в сердце!» Казалось бы, такому человеку можно только позавидовать. Действительно, если у тебя Бог в сердце, то посещение храма выглядит каким-то излишеством. Но здесь возникает вопрос: насколько обоснована эта уверенность? Может, бог находится у этого человека в какой-нибудь другой части тела, например, в желудке? А может, и сам желудок стал для человека богом, по слову апостола Павла: Их бог — чрево (Флп. 3, 19).
Человек может пребывать в уверенности, что стал храмом Духа Божия, будучи игралищем нечистых духов
Но если человек прав, и его сердце действительно стало обителью бога, то можно ли быть уверенным, что это Бог истинный, а не тот, который силится выставить себя Богом, не являясь таковым? Вот что говорит об этом святитель Феофан Затворник: «Постника и молитвенника издали чуют бесы и бегут от него далеко, чтобы не получить болезненного удара. Можно ли думать, что где нет поста и молитвы, там уже и бес? Можно. Бесы, вселяясь в человека, не всегда обнаруживают свое вселение, а притаиваются, исподтишка научая своего хозяина всякому злу»[1]. Другими словами, человек может пребывать в уверенности, что стал храмом Духа Божия, будучи игралищем нечистых духов.
Кто-то скажет: «Вот, я пощусь и молюсь, только в храм не хожу». На это можно ответить, что молиться и поститься есть дело, конечно, доброе и необходимое, но само по себе недостаточное.
Если христианин, пусть и не оставляя личной молитвы, по своей воле удаляется от храмового богослужения, то, согласно святым отцам Церкви, это является показателем духовного нездоровья. Преподобный Варсонофий Оптинский предлагает на эту тему следующее рассуждение. У одного святого отца спросили: «Есть ли верные признаки, по которым можно узнать, приближается ли душа к Богу или отдаляется от Него? Ведь относительно обыденных предметов есть определенные признаки — хороши они или нет. Когда, например, начинают гнить капуста, мясо, рыба, то легко заметить это, ибо испорченные продукты издают дурной запах, изменяют цвет и вкус, и внешний вид их свидетельствует о порче.
Ну а душа? Ведь она бестелесна и не может издавать дурного запаха или менять свой вид». На этот вопрос святой отец ответил, что верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб. Человек, который охладевает к Богу, прежде всего начинает избегать ходить в церковь. Сначала старается прийти к службе попозже, а затем и вовсе перестает посещать храм Божий[2].
Признак того, что Бог пребывает в сердце – любовь к храмовому богослужению
Таким образом, стремление к церковной службе является для христианина тем духовным камертоном, с которым мы можем всегда сверять состояние своей души. Признаком того, что Бог пребывает в сердце, является любовь к храмовому богослужению.
Церковь – это христиане, соединенные со Христом в единый богочеловеческий организм
В центре храмового богослужения находится величайшее христианское таинство — причастие Тела и Крови Христовых. Все богослужение построено так, чтобы подготовить нас к этому таинству наилучшим образом, и является уже само по себе преддверием и предвкушением нашего вечного пребывания с Богом. В церковной службе видимым образом проявляется учение о Церкви, как о Теле Христовом. Церковь — это христиане, соединенные со Христом в единый богочеловеческий организм. Как телу естественно сохранять единство, так и для христианина естественно стремиться к единству с главою Церкви — Христом и со всеми христианами, объединенными во Христе в единое тело. Поэтому участие в богослужении является для христианина не тяжкой повинностью, не суровым наказанием или изощренной пыткой, а неким природным и жизненно необходимым устремлением. Отсутствие такового должно служить нам сигналом того, что мы духовно больны и находимся в серьезной опасности, что наша жизнь требует скорейшего исправления.
Конечно, не всегда нам легко участвовать в общественном богослужении, не всегда хочется. У каждого случаются состояния, когда приходится себя заставлять идти в храм. Но без этого духовная жизнь невозможна.
Откуда в нас эта тяжесть, это нежелание? Все оттуда же — от наших страстей, которые настолько вошли в наши души, что стали для нас как бы второй природой («привычка — вторая натура»), от которой без труда и без болезни не избавишься.
Влияние богослужения на страсти можно сравнить с действием света на обитателей темной пещеры. Животные и насекомые, привыкшие к ночи и мраку, при появлении света приходят в движение и стремятся улететь, убежать, уползти в места привычные, в места темные, «безопасные», удаленные от света.
Так и страсти в нас, пока мы далеки от Церкви, от храма, от богослужения, дремлют в привычном и уютном душевном мраке. Но стоит нам прийти в храм на службу, и словно бы все силы ада восстают в наших телах и душах. Ноги ватные, в голове туман, спина болит… Да и вокруг все возмущает: чтецы читают непонятно, певчие сбиваются и фальшивят, священника или нет, или он куда-то торопится, у дьякона вид вызывающий, в церковной лавке отвечают нелюбезно, все какие-то мрачные, а если шутят и улыбаются, то это тоже раздражает («в святом-то месте!») и т.д. т.п. Ну и, конечно, фоном мысль: «Что я тут делаю?». И если не понимать необходимости храмовой молитвы, то шансов удержаться в храме почти нет. Тем не менее истинного утешения мы нигде, кроме храма, не получим.
Многим знакомо состояние уныния, или, как сейчас принято выражаться, депрессии, когда ничто не радует и все теряет смысл. В храм в этом состоянии также идти не хочется. Но православные люди знают, что если все же заставишь себя и доберешься до храма и богослужения, то все каким-то чудесным образом меняется. Вроде и простоял-то на службе бестолково, молитв почти не слышал, сам не столько молился, сколько пытался справиться с душевной бурей или с роящимися мыслями, а выходишь из храма, и на сердце — мир. Вроде бы внешне ничего не изменилось, обстоятельства все те же, но они уже не кажутся такими непреодолимыми, как раньше.
В храме наша молитва получает полноту, соединяясь с молитвой всей Церкви Христовой
И это неудивительно. Ведь в храме наша несовершенная молитва получает полноту, соединяясь с молитвой всей Церкви Христовой, в которой Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим. 8, 26). Поэтому в большинстве случаев даже самая глубокая и сосредоточенная частная молитва не будет для души столь благотворной, как пусть и несовершенная молитва церковная.
Святые отцы часто называют храм «небом на земле». В нем мы соприкасаемся с миром горним, входим, если так можно выразиться, в пространство вечности. Здесь мы получаем усмирение страстей и защиту от насильственного влияния злых духов, делаясь (по крайней мере на время) недоступными для них. Каждый раз, входя в пространство храма, мы совершаем свой личный малый исход из мира, который лежит во зле (1 Ин. 5,19), и избегаем его смертоносного жала.
Действие общественной молитвы есть обратная сторона двоякой заповеди Божией о любви к Богу и к ближнему, поскольку личная молитва каждого христианина, молящегося в храме, усиливается, с одной стороны, молитвами других молящихся, а с другой — энергией Божественной.
Вот что писал об этом наш древнерусский святитель Симон, епископ Владимирский и Суздальский: «Не будь лжив, под предлогом телесной немощи не отлучайся от церковного собрания: как дождь растит семя, так и церковь влечет душу на добрые дела. Все маловажно, что творишь ты в келии: Псалтирь ли читаешь, двенадцать ли псалмов поешь, — все это не сравняется с одним соборным: «Господи, помилуй!» Вот что пойми, брат мой: верховный апостол Петр сам был церковь Бога живого, а когда был схвачен Иродом и посажен в темницу, не молитвами ли Церкви был он избавлен от руки Ирода? И Давид молится, говоря: «Одного прошу я у Господа и того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и рано посещать святой храм его». Сам Господь сказал: «Дом мой домом молитвы наречется». «Где, — говорит он, — двое или трое собраны во имя мое, там Я посреди них». Если же соберется такой собор, в котором будет более ста братии, то как же тебе не верить, что тут Господь Бог наш»[3].
Конечно, порой случаются объективные обстоятельства, действительно препятствующие посещению храма. Но не всё, что кажется нам препятствием, является таковым в очах Божиих. В этом отношении показателен случай, описанный в житии праведной Иулиании Муромской: «Одна же зима была столь студеная, что земля расседалась от мороза. И не ходила она некоторое время в церковь, но молилась Богу дома. И вот однажды пришел поп той церкви рано утром один в церковь, и был глас от иконы Пресвятой Богородицы, глаголющий так: “Иди, скажи милостивой Улиянии: что в церковь не ходит на молитву? Хотя и домашняя молитва ее Богу приятна, но все не так, как церковная»[4].
Для человека, утвердившегося на пути божественном, посещение церковной службы становится потребностью не меньшей, а порой даже большей, чем питание телесное. Особенно остро ощущают эту потребность святые. Так, праведный Иоанн Кронштадтский признавался: «Я угасаю, умираю духовно, когда не служу в храме целую неделю, и возгораюсь, оживаю душою и сердцем, когда служу. »[5].
Впрочем, и сегодня, наверное, в каждом православном храме можно встретить хотя бы одну прихожанку, которая, подобно евангельской Анне пророчице (ср. Лк. 2, 36–37), почти постоянно пребывает в храме. При том, что окружающие этому обыкновенно отнюдь не способствуют. И близкие ее укоряют, и свои, православные, убеждают поумерить пыл, а она, превозмогая годы и болезни, едва ли не ползком, а все стремится на любезную изболевшемуся сердцу «обедню».
В заключение хочется привести удивительный пример непобедимой любви к Божественной службе одной из греческих подвижниц благочестия XX века: «Боголюбивая Кети не хотела пропускать ни одной вечерни и литургии. Она желала ходить на службу каждый день, поэтому искала храмы, где литургия совершалась и в будни. Она жертвовала своим сном, совершала многочасовые пешие переходы, лишь бы не пропустить Божественной литургии
Один раз, когда мост снесло водой, на другой берег ей помог перебраться один старый пастух. Порой ей доводилось проводить в пути много часов. Однажды на Кети напали собаки, в другой раз она встретила медведя, но звери не причинили ей никакого вреда.
Трудно описать все, что случалось с Кети. Телефонов тогда не было. Как-то раз никто из знакомых иереев не предупредил ее о литургии. После работы Кети все же отправилась в путь. Сначала дошла до Филиппиады. Затем побывала в селениях Камби, Пантанасса, Святой Георгий. Но нигде службы не было, а тем временем стемнело. Кети (по-прежнему пешком) отправилась в Керасово, а оттуда в Вулисту, где к ней присоединилась сестра батюшки. По дороге они оступились и упали в яму. Женщины по колено провалились в асбест. Привели себя в порядок и отправились на литургию. Всего за вечер и ночь Кети прошла расстояние 30 километров. И так бывало нередко.
Однажды в храме Кети упала со стула, на который забралась, чтобы зажечь лампадки. У нее случился перелом бедра. Она попала в больницу, где ей был прописан постельный режим. Но как она тогда смогла бы посещать службы? Хромая, она вышла из госпиталя, остановила машину и поехала в храм святого Георгия селения Филиппиада, где служил ее знакомый — отец Василий Залакостас. Там она легла в храмовом притворе. Двадцать дней и ночей она провела в церкви. Ежедневно приезжал священник и совершал Божественную литургию.
Однажды зимой случилось сильное ненастье. Ветер с корнем вырывал деревья. Но и это не стало препятствием для Кети. Ни секунды не сомневаясь, она отправилась на литургию, но обратно долго не возвращалась. Коллеги в волнении ждали Кети. Наконец она показалась. Ее лицо радостно сияло, хотя все ноги (насколько они были видны под ее длинным платьем) были в крови. Она объяснила, что опоздание связано с тем, что ей приходилось перелезать через поваленные деревья, встречавшиеся у нее на пути.
Так что же все-таки чувствовала Кети во время Божественной литургии? Наверное, это было что-то необъяснимое, если она, превозмогая все трудности, делала все возможное и невозможное, чтобы попасть на службу. Она сама пела, одаривала священников, носила с собой тяжелые богослужебные книги.
Иногда она ходила на ночную службу, а утром спешила еще на одну Божественную литургию. А потом, навещая своих знакомых и слыша, как по радио транслируют службу, становилась на молитву в третий раз. Она вставала на колени и творила земные поклоны. Никакой шум не мог ее отвлечь.
Ее любовь к богослужению была такова, что часто, засыпая, она шептала: «Церковь, Церковь. «»[6].
Остается лишь пожелать всем нам стяжать хоть малую толику той любви к церковному богослужению, которая описана в этих строках!
[1]Феофан Затворник, свт. Мысли на каждый день. День 206: Неделя десятая по Пятидесятнице (1 Кор., 4, 9–16; Мф. 17, 14–23).
[2] Варсонофий Оптинский, прп. Беседы. Келейные записки. Духовные стихотворения. Воспоминания. Письма. «Венок на могилу Батюшки». — [Б. м.]: Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина Пустынь, 2013. — С. 130.
[3] Киево-Печерский патерик. — Репринт. — [М.]: Изд. Св.-Троицкой Сергиевой Лавры, 1991. — С. 19–20.
[4] Повесть об Улиянии Осорьиной// Изборник: Повести Древней Руси/ Вступ. ст. Д. Лихачева. — М.: Худож. лит., 1987. — С. 274.
[5] Иоанн Кронштадский, прав. Моя жизнь во Христе. Т. 2, § 1177.
[6] Подвижники-миряне/ пер. с греч. Афанасий Зоитакис. — М.: Св. Гора. — Т. 1. — 2010. — 231–234.
Обязательно ли ходить на Всенощное бдение?
Обязательно ли присутствовать на вечерней службе? Исповедаться ведь можно прямо во время литургии. Или все-таки присутствие на всенощном бдении должно стать для верующих таким же обязательным, как и присутствие на литургии?
Наша жертва Богу
Протоиерей Игорь Фомин
Протоиерей Игорь Фомин, настоятель храма святого Александра Невского при МГИМО (Москва):
Литургический день – совокупность всех богослужений суточного круга, венцом которого становится литургия.
Почему так трудно молиться на всенощном бдении и так легко на литургии? Потому что всенощное бдение – это наша жертва Богу, когда мы жертвуем Ему своим временем, какими-то внешними обстоятельствами. А литургия – жертва Бога нам. И принимать ее часто бывает намного проще. Но как ни странно, степень принятия этой жертвы от Бога зависит от того, насколько мы готовы пожертвовать Ему.
Всенощное бдение в формальном плане – обязательное богослужение перед причастием.
Весь строй богослужения напоминает нам о событиях божественного мироустройства, он должен сделать нас лучше, настроить нас на жертву, которую Христос уготавливает нам при святом причащении.
Но бывают разные обстоятельства, при которых человек не может попасть на всенощную: сварливая жена, ревнивый муж, срочная работа и так далее. И это причины, которые могут оправдывать человека. Но если он не присутствует на всенощном бдении из-за того, что смотрит чемпионат по футболу или любимый сериал (обратите внимание, я не говорю здесь про гостей – все-таки это немного другое), тогда, наверное, человек внутренне грешит. Причем не перед церковным уставом, даже не перед Богом. Он просто обкрадывает сам себя.
Вообще обокрасть Церковь, храм – невозможно, даже если вынесешь оттуда все иконы и какие-то материальные ценности. Духовный мир – это не банк и не магазин. Ты не нанесешь Церкви ущерба своим недостойным поведением. А вот для тебя внутренние последствия этого – бедственны.
Каждый должен сам задумываться. Если у него есть возможность посетить всенощное бдение, то нужно это сделать. Если нет такой возможности, то стоит задуматься: а как я могу достойно провести этот вечер перед причастием, чтобы подготовиться к принятию святых Христовых Тайн. Может быть, не надо смотреть телевизор, а следует сосредоточиться на духовном размышлении?
Если человек хочет причащаться каждое воскресенье и переживает, если он еще и каждую субботу будет в храме и останется без выходных, без отдыха, возникает вопрос – а для чего ему причащаться каждое воскресенье?
Господь говорит: «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Матф. 6:21). Если твое сокровище в кинотеатре, у телевизора, на стадионе – отложи причастие до лучших времен: на недельку, на месяц, на год.
Здесь очень важна мотивация, которая движет человеком. Если ты привык причащаться каждое воскресенье, и это тебя духовно никак не изменяет, не преображает, тогда зачем тебе это?
Может быть, тогда взять меру частоты, которая есть в церковном уставе: причастие – раз в три недели. Время подготовки к причастию в уставе определено так: неделю – готовишься, постишься сухоядением, читаешь молитвы. Потом – причащаешься, неделю внутренне хранишь полученное, неделю отдыхаешь и опять готовишься. Есть вариант, когда форму подготовки ко причастию каждый обговаривает со своим духовником.
Если человек устанавливает себе определенный график причастия, – это хорошо. Только тогда он должен к этому таинству относиться соответственно.
Не только долг…
Протоиерей Александр Ильяшенко
Протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса в бывшем Скорбященском монастыре (Москва):
Прежде всего нужно сказать о красоте всенощной, содержательности, духовной и фактической ее насыщенности: в богослужении раскрывается и история праздника, и его значение, и смысл.
Но поскольку, как правило, люди не понимают, что читается и поется в церкви, то они многого просто не воспринимают.
Удивительно, что Русская Православная Церковь сохранила в полноте очень сложное, продуманное богослужение. Например, в Греции на приходах подобного уже нет. Там подстроились под современную жизнь, и это по-своему оправданно. Там вечерней службы нет, вечерня не служится, утро начинается с утрени.
Мы служим и вечерню, и утреню вечером. Это некая условность, но она продумана, и те, кто принимали решение именно о таком ходе богослужения, лучше нас понимали устав и решили, что так будет правильнее для сохранения верности традиции.
В Греции приняли другое решение. Утреня там служится, как правило, по одному типу. У нас есть всенощное бдение – торжественное, яркое, красочное, во время него поется много песнопений. В Греции – более однообразно, зато быстро. Вся служба, вместе с литургией занимает часа два. Но это именно в приходских храмах.
В монастырях, а тем более на Афоне, устав сохраняется во всей строгости. Всенощное бдение у них идет действительно всю ночь.
У нас – нет, и в этом тоже некая условность, некое сокращение. Но те, кто разрабатывали это, принимали решение о сокращении исходя из тех или иных обстоятельств, все-таки хотели сохранить для мирян красоту православного богослужения.
Но тут возникает трудность – живем мы в XXI веке: заняты, расстояния большие, люди утомляются, экология ужасная, здоровье, а лучше сказать, нездоровье, ей соответствует. Хотя думаю, что крестьяне, которые работали летом с утра до вечера не покладая рук, физически утомлялись побольше нашего. Но все-таки у них хватало сил для того, чтобы в субботу рабочий день закончить раньше, помыться в бане и пойти в храм на всенощную, а утром на литургию.
Нам, может быть, в чем-то и труднее, чем нашим недавним предкам, физически мы гораздо слабее. Но, тем не менее, мы призываем не прятаться за свои слабости, а находить силы и ходить на всенощное бдение, особенно тех, кто хочет причаститься. Чтобы они могли накануне литургии поисповедоваться, не занимая время воскресной службы.
Но если у людей маленькие дети, которых не с кем оставить, или есть какие-то другие объективные причины, не скажешь им: «Если вы не были на всенощном бдении, то причащаться не будете». Хотя кому-то так сказать и можно: если человек проявил именно разгильдяйство, леность, расслабленность…
Здесь нельзя быть категоричными, налагать на людей бремена неудобоносимые, но призывать их все-таки нужно. Человек должен понимать, что потрудиться стоит, и быть на всенощном бдении.
Важно стремиться к тому, чтобы наши прихожане полюбили богослужение нашей Церкви и считали не только долгом, но и радостью присутствовать в храме.
Без «социальной защиты»
Протоиерей Алексий Уминский
Протоиерей Алексий Уминский, настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохлах (Москва):
Есть определенный круг богослужений, и всенощное бдение является необходимой частью воскресной службы. Но существуют жизненные обстоятельства определенного уровня, когда человек не в состоянии пойти на всенощную. Но он может пойти на литургию и причаститься святых Христовых Тайн.
Совершенно обычная практика богослужений в наших русских православных храмах за границей такова, что большинство прихожан, живущих в разных городах, приезжают только на воскресное богослужение. Поэтому в большинстве случаев в храмах существует только воскресная литургия.
Это связано и с тем, что если священник будет служить не только литургию, но и прибавлять к ней, скажем, утреню, то богослужение будет совершаться около четырех часов. Это не просто тяжело для восприятия, но и связано с расписанием транспорта, платой за парковку…
Но то обстоятельство, что служится только литургия, не является для прихожан, которые приезжают причащаться, преградой для принятия святых Христовых Тайн.
Но если у человека есть возможность посетить всенощное бдение, и он просто по лени, по нерадению идти не хочет, то тогда это может стать препятствием к причастию.
Да, получается, что храм «занимает» оба выходных обычного работающего пять дней в неделю человека. Но только живущие в XX, XXI веках привыкли к таким вещам, как два выходных. Раньше люди не имели такой «социальной защиты». Они шесть дней работали, а седьмой посвящали Господу Богу.
Вопрос не в том, можно ли вместо всенощной поваляться на диване. Тут ответ однозначный. Другое дело, что у людей могут быть вполне оправданные семейные заботы. В конце концов, именно на это время должны привезти заказанную мебель из магазина. Или – пригласили на юбилей дорогого для всей семьи человека. Если мы провели этот юбилей благочестиво, почему он может стать препятствием для причащения?
Но все это происходит не каждую субботу. А просто решить, что всенощное бдение – вещь необязательная, и я на нее ходить не буду, – неправильно.