для чего смех за кадром
Как называются комедийные сериалы с закадровым смехом
Как правильно называются комедийные сериалы с незамысловатым сюжетом, но очень веселым наполнением? Как называются сериалы, в которых присутствует закадровый смех зрителей? С какой целью его вставляют в комедии, и кто придумал такую «фишку»?
Так называемые комедии, чтобы поржать до слез, называются – ситкомы. Само слово «ситком» заимствованно с английского «situation comedy» — ситуационная комедия.
Как правило, в подобных многосерийниках сюжет «крутится» вокруг одного или нескольких главных персонажей. С ними происходят различные комичные ситуации, порой, не связанные друг с другом.
Кто придумал закадровый смех в ситкоме, зачем он нужен
Основная отличительная черта таких короткометражных комедийных серий – закадровый смех. К слову, звучит он неспроста.
Первоначально, закадровый смех решили использовать на американском радио, в начале 30-х годов прошлого века. Смех группы людей являлся лишь фоном для диктора, создавал впечатление праздника, эмоционально «окрашивал» монолог ведущего.
Спустя некоторое время, исследования показали, что на слух (без картинки) крайне сложно воспринимать основную речь и некий фон. Именно так, закадровый гогот перенесли в сериалы.
Закадровый смех максимально быстро прижился в комедийных сериалах:
Закадровый смех в настоящие дни
Как и у любого продукта, у «фонового смеха» — был жизненный цикл. Так, первоначально каждый производитель ситкома, обильно «приправлял» каждую шутку громким хохотанием.
Сейчас, фоновая радость практически не воспринимается на слух – настолько приелась и является обыденной. Но, как вы успели заметить, продюсеры пошли немного дальше. Обычный закадровый смех они сменили гоготом живых людей, сидящих в студии.
Так, к примеру, постановочные комедийные мини-сцены «Однажды в России» (проект ТНТ) – снимаются с присутсвующими смеющимися зрителями. К сожалению, почти всегда, их радость происходит тоже «по команде». Над сценой загорается световое табло с информацией о необходимых действиях — аплодисменты, смех, громкое «уууу».
Зачем нужен закадровый смех
При взгляде на современную телепродукцию возникает мнение, что закадровый смех призван подсказать глупым зрителям моменты, в которые надо смеяться. Однако на самом деле происхождение этого явления на телевидении скорее технологическое.
Сама идея подсказывать зрителю, в какой момент надо реагировать, относится вообще к античности. Римский император Нерон театр вообще любил, так же, как и собственные публичные выступления. По его распоряжению в Риме были открыты несколько театров, а труппы актеров привезены из Греции. Но вот когда дело доходило до выступления самого Нерона с очередной речью, дабы не было казусов с неверной реакцией публики, в дело включались легионеры, сопровождавшие императора. Они поддерживали выступление ликующими выкриками, а иногда и овациями.
Светоний говорит о том, что инициатором известного Великого пожара в Риме в 64 году был сам Нерон, и что во дворах видели поджигателей с факелами. Согласно легендам, когда императору донесли о пожаре, он выехал в сторону Рима и наблюдал за огнём с безопасного расстояния. При этом Нерон был одет в театральный костюм, играл на лире и декламировал поэму о гибели Трои. Хотя реальные события, судя по всему, были несколько иными (Тацит, переживший пожар, описывал, что Нерон за свой счет организовал команды для спасения жителей и города, а после пожара сам уделил много внимания разработке норм пожарной безопасности при строительстве), видно что люди власть не любили уже тогда. А значит, и овации от легионеров были так же необходимы, как овации от депутатов при выступлениях нынешних лидеров при отчетах федеральному собранию.
В XVI веке во Франции в театральной среде родилась идея о том, как обеспечить успех постановке. Надо было всего-то распространить часть билетов на спектакль, с условием обязательной активной и позитивной реакции на представление. Постепенно это стало целой индустрией, а профессиональных «хлопальщиков» стали заказывать через специальные агентства. Эта практика существовала до начала XX века.
Немудрено, что при взгляде на современную телепродукцию типа сериалов, возникает мнение, что смех призван подсказать тупым зрителям моменты, в которые надо смеяться. Однако на самом деле происхождение этого явления на ТВ скорее технологическое.
Началось это на радио в 30-х годах прошлого века. В ту пору были весьма популярны комические постановки. Но для радио они записывались в студиях, или даже концертных залах. То есть комик выступал перед зрительным залом, а радиослушатели слушали именно трансляцию такого выступления. Естественно, она содержала в том числе зрительский смех. Телевидение на заре своего создания работало не в записи, а в прямом эфире. Причем первые ситкомы делались при зрительном зале, в котором просто были установлены также и камеры. То есть зрительский смех был действительно именно зрительским хохотом.
Когда технология улучшилась, и появилась возможность делать записи передач, то возникли новые сложности. Во-первых, когда один персонаж говорил что-то смешное, то зритель начинал смеяться, и не мог услышать ответную реплику второго персонажа. То есть банально зрительский смех, в отсутствие пауз для него, накладывался на сюжет. Можно было сделать паузы без звука между репликами, но в таком виде постановка смотрелась нелепо. Во-вторых, маркетологи заметили, что после перехода на новую технологию в записи, исчез «эффект присутствия» который ранее достигался за счет подачи действа в прямом эфире и с зрительской аудиторией в студии. И в-третьих, современные шоу часто делались по традиции при зрительном зале, при этом съемка занимала кучу времени, так как появились «дубли» и снимать одну и ту же сцену надо было по несколько раз. Естественно, зрители не могли в каждом дубле одинаково весело реагировать на шутки.
В то же время Дуглас зафиксировал свои права на технологию получения закадрового смеха, с помощью специальной машины. С 50-х по 70-е годы он был монополистом в этой теме. Чарли совершенствовал свою машину, научив ее выдавать кроме смеха еще и другие необходимые звуковые реакции «как бы аудитории». Чарли Дуглас сотрудничал со всеми подряд студиями, когда им требовалось провести пост-продакшен их картин. Его монополия была разрушена одним из его же сотрудников Кэрреллом Праттом в 1977 году. Он предложил более технологичное решение для записи звука смеха с использованием магнитных лент.
Технология была проста и показывала очень хорошие результаты. Так что на нее перешло большинство студий, снимающих комедийный контент. Естественно, оставалось меньшинство, которых это дело бесило. В том числе кинофильмы с закадровым смехом очень нервно воспринимались многими актерами театров, которые снимались еще и в кино. Так как они полагали, что в этом деле есть что-то «от Нерона». Сейчас это дело никуда не делось, хотя достаточно часто стал обсуждаться вопрос о том, что студии злоупотребляют этой технологией, чтобы сделать смешными откровенно унылые вещи.
В то же время психологи, изучившие вопрос влияния закадрового смеха на реакцию зрителей, отмечают, что несмотря на то, что «смеяться за компанию» психологически оказывается гораздо проще, в тех случаях, когда студии «перебарщивают» с записанным смехом, у зрителя возникает реакция неуместности и недоумения от включения смеха на не смешном для него эпизоде. Так что закадровый смех позволяет «вытянуть» смех зрителя только в тех случаях, когда эпизод кажется смешным и ему самому. В случае «перегибов» он действует отталкивающе.
Кроме этого психологического эффекта, записанный смех по прежнему используется для «разметки» времени, так, чтобы не допускать наложения реакции зрителей на следующие реплики героев постановки. Плюс и смех, и аплодисменты «по команде» остались важны для телешоу, в съемках которых участвует массовка, где приходится делать массу дублей и без записи и команд обойтись просто невозможно.
Прочитать оригинал поста Антона Буслова с комментариями читателей его блога можно здесь.
Смехотворный труд: история мужчины, который зарабатывает на жизнь, смеясь за кадром
Нас называют группой смеха — мы сидим за кадром во время съемок телесериала и в нужный момент смеемся над сценами, которые разыгрывают актеры. Эта профессия возникла три года назад, когда на нашем телевидении появились ситкомы, созданные по американскому образцу. Основной костяк нашей группы состоит из 5−6 человек, которые занимаются этим постоянно и кочуют из сериала в сериал. Мы смеялись на всех сезонах «Моей прекрасной няни», «Полного дома», «33 квадратных метров», уже третий сезон смеемся на «Счастливы вместе» и начали на новом проекте — телесериале «Третья планета от Солнца». Наше дело — оценить юмор, и мы его оцениваем.
Режиссеры относятся к группе смеха как к отдельному действующему лицу сериала — персонажу, чья задача состоит в том, чтобы создавать во время съемок атмосферу, реагировать на шутки, находить контакт с актером и, главное, олицетворять на съемочной площадке среднестатистического зрителя. Ту самую тетю Мотю, которая усталая пришла после работы и села перед телевизором посмотреть свой любимый сериал. По такой модели сейчас делают почти все отечественные комедийные сериалы с закадровым смехом.
К нашей работе существует много требований. Во‑первых, мы не можем смеяться слишком громко или чересчур задорно, чтобы не отвлекать актеров от работы или чтобы своим смехом не вызвать смех у самих актеров. Во‑вторых, мы должны укладываться в хронометраж эпизодов. Мы не можем смеяться слишком коротко, отрывисто или, наоборот, слишком долго, чтобы не налезать своим смехом на реплики актеров, иначе будет брак по звуку и придется переснимать дубль. Специально для нас актеры обычно после каждой «смешной» реплики делают паузу в несколько секунд, чтобы мы могли сделать свою работу. Потом, во время монтажа, звукорежиссеры на наш смех накладывают запись смеха большого зрительного зала, которая была сделана во время тестовых просмотров пилотных эпизодов сериала. Это, впрочем, не мешает каждому из нас во время телепоказа безошибочно различать свой голос в общем хохоте.
Во время съемок режиссер очень часто смотрит на нашу реакцию на ту или иную комедийную сцену. Если чувствуется, что шутка натянутая, а смех вялый, то сцену переигрывают. Выкидывают или добавляют какие-то реплики, что-то меняют на съемочной площадке, и все начинает работать. Съемочный процесс достаточно нудный, и актеры, бывает, повторив по двадцать раз один и тот же текст, сами перестают догонять какие-то шутки. «Посмотрите, как вы работаете, — говорит актерам в таких случаях режиссер. — Даже группа смеха не смеется». Тут им на помощь приходим мы. Актер слышит наш смех, фиксирует, что сказал что-то смешное, и начинает понимать, как это можно эффектно отыграть. Нередко после съемок актеры благодарят нас за работу. Это же обоюдный процесс. Сергею Жигунову из «Моей прекрасной няни» очень нравится, когда мы весело и задорно смеемся. Залихватски так. Он такой довольный потом ходит.
Мы часто приглашаем в нашу группу людей со стороны, чтобы подменить кого-то из постоянных участников, но остаются с нами работать немногие. Одни очень тихо и невыразительно смеются, другие вообще не смеются, с третьими мы не можем найти общий язык. Бывает, что человек смеется сам по себе, в отрыве от коллектива группы смеха, совсем не чувствуя остальных ее участников. В таких случаях мы желаем человеку удачи и деликатно просим попробовать найти себя в какой-нибудь другой области деятельности. Группа смеха должна состоять из людей, которым комфортно друг с другом, и которые могут одновременно реагировать на одни и те же шутки.
Люди из группы смеха во время съемок очень устают. Большая нагрузка на связки, мы все сипнем. Со временем голос привыкает. После первого месяца работы он сильно садится, но со временем восстанавливается. Приходится есть леденцы от кашля, пить горячий чай и кофе, молоко с медом. Прямо как певцы. Ежедневно мы работаем около 10 часов — полный съемочный день, но это не значит, что мы все время хохочем без остановки. В течение дня мы смеемся где-то 40 минут. Все остальное время мы пухнем от безделья, не зная, чем себя занять и куда деть. Это значительно тяжелее, чем смеяться двадцать дублей подряд над одной и той же шуткой. Можно научиться смеяться через силу, механически, можно научиться смеяться, когда не смешно или не хочется из-за домашних проблем и плохого настроения. Но очень тяжело привыкнуть к тому, чтобы каждый день высиживать по многу часов без дела на съемочной площадке. Читать книжки или учить иностранный язык, как нам часто советуют, в таких условиях невозможно. Иногда сидишь и думаешь, когда уже этот творческий процесс закончится. Именно поэтому на этой работе многие долго не выдерживают.
Выбор момента, когда мы должны рассмеяться, зависит не только от нас. На одном сериале мы сами решаем, когда нужно смеяться — там хороший, веселый сценарий. На другом сериале нас сажают перед монитором, за спиной у режиссера, и раздают всем распечатку сценария, где смайликами помечено, когда надо смеяться. На третьем перед нами ставят человека, который в нужный момент машет рукой. Но это крайний случай, когда уже совсем не смешно и глупо. Иногда нам специально не показывают сценарий до съемок, чтобы сохранить эффект неожиданности, хотя после девятнадцатого дубля ни одна шутка уже не кажется смешной, в таких случаях чувствуешь себя роботом, открывающим рот. В Америке, как я знаю, все построено иначе. Там режиссеры собирают большие трибуны со зрителями в огромной студии, актеры целую неделю репетируют, чтобы потом с одного дубля вживую разыграть эпизод сериала перед настоящей аудиторией. У нас таких больших съемочных павильонов нет, поэтому все скромнее — наши группы смеха редко насчитывают больше трех-пяти человек.
Платят за эту работу весьма скромно — примерно как актеру массовки. Я, с вашего позволения, не буду рассказывать, сколько именно. Ставки на сериале очень смешные, даже для группы смеха. Если бы ставку одного актера делили на всю группу смеха, то мы сидели бы здесь круглыми сутками и смеялись до пенсии. Работать за те деньги, что мы получаем, можно либо от безысходности, либо из любви к искусству. Конечно, каждый из нас еще на что-то надеется, но пока ничего не поделаешь. Приходится смеяться. Работа есть работа.
Зачем нужен смех за кадром?
Смех за кадром начал использоваться американскими кинематографистами вместо слова «лопата»
Поясню:
— Сейчас я вам расскажу анекдот, но он немного непонятный, поэтому, когда будет пора смеяться, я скажу «лопата».
*несколько минут молчания*
— Лопата.
Лопата — слово, после которого положено смеяться. Для той же цели используется смех за кадром. Первые ситкомы, как правило, снимались в студии, перед публикой, поэтому для них характерен закадровый смех.
Предположительно впервые публике стали подсказывать, как именно нужно реагировать на зрелище, еще в античности. Известно, что на представлениях самодура Нерона пятитысячный легион встречал «великого» актера ликованием и периодически производил овации. К которым, естественно присоединялись простые граждане.
В XVI веке во Франции жил и творил поэт Жан Дюрат, который придумал программировать реакцию публики на свои постановки нехитрым способом: он скупал часть билетов в театр и раздавал их бесплатно в обмен на обещание без устали аплодировать. А уже в XIX веке клакеры — так стали называть профессиональных «хлопальщиков» — частью театральной индустрии, у них даже были специализации – одни истошно гоготали после определенных реплик, другие отпускали заранее заученные мудреные комментарии. Найм «хлопальщиков» курировали специальные агентства: менеджеру театра достаточно было просто отправить заявку. И вплоть до начала XX века пользование услугами клакеров считалось нормальной практикой.
В следующий раз «искусственный» смех прозвучал уже из динамиков радиоприемников. В 30-40-х годах пользовались огромной популярностью комические радиошоу, многие из которых разыгрывались как театральные постановки, перед публикой которая довольно живо реагировала на шутки. Впрочем какой-то момент продюсерам стало казаться, что «плотность» зрительского смеха недостаточна, и записи стали «доозвучивать», вставляя дополнительные смешки. Также и записанное в студии шоу делали похожим на живое представление.
Когда комедийные шоу только начали приживаться на доисторических телевизионных экранах, их производственный цикл мало чем отличался от производственного цикла сценических и радиопостановок: каждая серия снималась несколькими камерами в реальном времени перед сидящими в студии зрителями, телевидение тогда выходило только в прямом эфире. Из технологических ограничений (единство места и времени, скудные декорации, малочисленные персонажи) вырос целый жанр – телевизионная комедия положений (т.е. ситком). Зрители первых телевизионных ситкомов еженедельно смотрели шоу в прямом эфире и ощущали фактически почти полный эффект присутствия среди студийной аудитории.
С появлением технологий, позволяющих транслировать программы в записи, технология производства ситуационных комедий приблизилась к кинематографической. Монтаж, многочисленные дубли, более детальная проработка сюжета – все это казалось делало телешоу качественнее. Но за этим качеством потерялся эффект присутствия: тест-просмотры показали, что, несмотря на высококлассное исполнение, зрители воспринимают новые ситкомы отстраненно. Именно для восстановления эмоционального контакта со зрителем продюсеры решились вставлять в самых удачных моментах записанные взрывы хохота.
Пионером закадрового смеха стало «Шоу Хэнка МакКьюна». Неизвестно, как простые зрители реагировали на явно искусственный и однообразный закадровый смех, но профессионалы восприняли новый технический прием на ура. Газета Variety написала в рецензии на шоу: «Предстоит еще выяснить, создает ли этот смех веселое настроение у зрителя, но ясно, что эта технологическая находка имеет большое будущее». Продюсеры прислушались к авторитетному изданию: в течение нескольких лет использование закадрового смеха стало повсеместным, а сам смех стал главным признаком ситкома. Эту моду подхватили даже те, кто по старинке снимал ситкомы перед живыми зрителями. Телевизор стал смеяться после каждой плоской шутки и примитивного гэга.
Как вы относитесь к смеху за кадром? Нужен ли он?
Дневник сценариста «Моей прекрасной няни»: как снимаются ситкомы
Почему няня из Мариуполя и причем здесь Бари Алибасов
Подготовка к «запуску» сериала продолжалась больше года. Вначале были сомнения, воспримет ли наш зритель идею. Ведь для США вполне естественно и смешно, что в доме банкира-англичанина (прототип Шаталина в The Nanny) живет дворецкий-англичанин.
Следующая проблема заключалась в том, чтобы найти «изюминку» для няни. Ведь еврейкой, как у американцев, она быть не могла из соображений политкорректности.
«Сто пудов», «А то!» и другие фразы, которые пришли из «Няни»
Если вспомнить первые серии, то Анастасия Заворотнюк, игравшая няню, до образа явно не дотягивала – все-таки она не из Мариуполя, а из Астрахани. Но постепенно «наблатыкалась». А ее словечки (вернее, не ее, а придуманные в основном сценаристами) ушли в народ.
Многие фразы няни Вики до сих пор в обиходе:
Ой! – Мама дорогая!
Точно – Сто пудов.
Еще как – А то!
Очень – Позарез.
Не может быть – Иди ты!
Тихо! – Ша!
(Высшая степень удивления) – А-чу-меть!
(Высшая степень одобрения) – Зашибись!
Секреты закадрового смеха
Например, объяснение к следующий шутке, которая нам тогда была совершенно непонятной:
Каждое изменение в сюжете серии согласовывалось с американской стороной, и только в случае утверждения, автор начинал переписывать диалоги.
А потом окончательный текст снова переводился на английский язык и отсылался в Штаты, и теперь уже нашим авторам приходилось комментировать, почему над этой непонятной для «капиталистов» шуткой наш зритель будет смеяться…
Кстати, что касается шуток и закадрового смеха. После того, как серия была полностью готова, на площадку приглашались 50-60 посторонних зрителей. Им на мониторе показывали смонтированный материал и записывали их реакцию – это и есть тот самый закадровый смех.
Эпизоды, которые не вызывали ожидаемой реакции зрителей, перед эфиром иногда вырезались…
А вот американцы снимают ситкомы при зрителях.