достоевский если бы кто доказал мне что христос вне истины
Достоевский если бы кто доказал мне что христос вне истины
Ð Created using Figma
Vector Created using Figma Перемотка Created using Figma
Книги Created using Figma С Created using Figma Component 3 Created using Figma Ok Created using Figma Ok Created using Figma Ok Закрыть Created using Figma Закрыть Created using Figma Rectangle Created using Figma
Group Created using Figma
Vector Created using Figma Vector Created using Figma ��� ������� Created using Figma Eye 2 Created using Figma facebook Created using Figma Vector Created using Figma Rectangle Created using Figma facebook Created using Figma Group Created using Figma
Rectangle Created using Figma
Rectangle Created using Figma
На полный экран Created using Figma
google Created using Figma
И Created using Figma Ð˜Ð´ÐµÑ Created using Figma Vector Created using Figma
Стрелка Created using Figma Group Created using Figma
Login Created using Figma logo_black Created using Figma
Logout Created using Figma
Mail.ru Created using Figma Маркер юнита Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Развернуть лекцию Created using Figma
Громкость (выкл) Created using Figma Стрелка Created using Figma odnoklassniki Created using Figma Ð Created using Figma
Пауза Created using Figma Пауза Created using Figma
Rectangle Created using Figma Rectangle Created using Figma Плей Created using Figma
Доп эпизоды Created using Figma
Vector Created using Figma Vector Created using Figma
rss Created using Figma Свернуть экран Created using Figma Component Created using Figma Стрелка Created using Figma ШÑринг Created using Figma
Громкость Created using Figma
СкороÑÑ‚ÑŒ Ð¿Ñ€Ð¾Ð¸Ð³Ñ€Ñ‹Ð²Ð°Ð½Ð¸Ñ Created using Figma
telegram Created using Figma
twitter Created using Figma
Created using Figma
И Created using Figma
vk Created using Figma vk Created using Figma Я Created using Figma
Яндекс Created using Figma youtube Created using Figma
О Боге и вере
В сборнике «Золотые цитаты», вышедшем в издательстве Сретенского монастыря, предпринята попытка собрать самые яркие и наиболее значимые мысли Федора Михайловича Достоевского, вложенные им в уста своих героев или же высказанные им самим в многочисленных статьях и заметках. Это мысли, касающиеся главных тем, волновавших писателя всю его творческую жизнь: вера и Бог, человек и его жизнь, творчество, современность, нравственность, любовь и, конечно же, Россия.
Я — дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И, однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил себе символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но и с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось оставаться со Христом, нежели с истиной.
(Письма. XXVIII/1. С. 176)
…Если исказишь Христову веру, соединив ее с целями мира сего, то разом утратится и весь смысл христианства, ум несомненно должен впасть в безверие, вместо великого Христова идеала созиждется лишь новая Вавилонская башня.
(Вступительное слово, сказанное на литературном утре в пользу студентов С.–Петербургского университета
30 декабря 1879 г. перед чтением главы «Великий инквизитор». XV. С. 198)
Если мы не имеем авторитета в вере и во Христе, то во всем заблудимся.
(Дневник 1881. XXVII. С. 85)
Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна и именно — идея о бессмертии души человеческой, ибо все остальные «высшие» идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из одной нее вытекают.
(Дневник писателя. XXIV. С. 48)
…Без веры в свою душу и ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо.
(Дневник писателя. XXIV. С. 46)
Совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного
Совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного.
(Дневник 1881. XXVII. С. 56)
Дух Святый есть непосредственное понимание красоты, пророческое сознавание гармонии, а стало быть, неуклонное стремление к ней…
(Заметки к «Бесам». XI. С. 154)
Ничего нет лучше для исправления, как прежнее с раскаянием вспомнить.
…Бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится.
(Идиот. VIII. С. 183–184)
На земле же воистину мы как бы блуждаем, и не было бы драгоценного Христова образа пред нами, то погибли бы мы и заблудились совсем, как род человеческий пред потопом. Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных.
(Братья Карамазовы. XIV. С. 290)
Добрые дела не остаются без награды, и добродетель всегда будет увенчана венцом справедливости Божией, рано ли, поздно ли.
(Бедные люди. I. С. 105)
Уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила
…Уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, всё будет позволено.
(Братья Карамазовы. XIV. С. 64–65)
Тайна что? все есть тайна, друг, во всем тайна Божия. В каждом дереве, в каждой былинке эта самая тайна заключена. Птичка ли малая поет, али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи — всё одна эта тайна, одинаковая. А всех бо́льшая тайна — в том, что душу человека на том свете ожидает. Вот так-то, друг!
(Подросток. XIII. С. 287)
О, благодарю Тебя, Боже, за все, за все, и за гнев Твой, и за милость Твою. И за солнце Твое, которое просияло теперь, после грозы, на нас! За всю эту минуту благодарю!
(Униженные и оскорбленные. III. С. 422)
Бог уже потому мне необходим, что это единственное существо, которое можно вечно любить…
Отсутствие Бога нельзя заменить любовью к человечеству, потому что человек тотчас спросит: для чего мне любить человечество?
(Записная тетрадь. XXIV. С. 308)
…Сущность религиозного чувства ни под какие рассуждения, ни под какие атеизмы не подходит; тут что-то не то, и вечно будет не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут не про то говорить.
(Братья Карамазовы. XIV. С. 286)
Покоя нет. Будущность чревата. Что-то недоделанное в мире.
достоевский дудко
..Размышляя о вселенской уникальности подвига Сына Божия, Ф.М. Достоевский в одном из писем формулирует собственное, личностное исповедание Спасителя. В устах истово верующего человека, каким был наш великий писатель и христианский мыслитель, оно звучит на первый взгляд парадоксально и даже искусительно: «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной».
Еще раз обращусь к письму Достоевского Наталье Дмитриевне Фонвизиной 1854 года, предельно откровенному, искреннему выражению его убеждений: «Я слышал от многих, что Вы очень религиозны, Н. Д. Не потому, что Вы религиозны, но потому, что сам пережил и прочувствовал это, скажу Вам, что в такие минуты жаждешь, как “трава иссохшая”, веры, и находишь ее, собственно потому, что в несчастье яснеет истина. Я скажу Вам про себя, что я — дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных.
И, однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил в себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной».
Вот такие сильные слова, которые по-разному трактуются. Говорят, например, что мы здесь имеем дело всего лишь с условным оборотом «если б кто мне доказал» (а на самом деле доказать это невозможно). Условной трактовке противоречат другие слова: что действительно (слово «действительно» Достоевский подчеркивает) Христос вне истины, т. е. не Бог.
Вспоминаются строки из стихотворения Пушкина «Герой», которые Достоевский еще будет цитировать: «Тьмы низких истин мне дороже // Нас возвышающий обман». Пушкин выбрал эпиграф из Евангелия: «Что есть истина?».
Для Достоевского Христос, конечно, не обман. Это высшая Истина, но с ней каким-то образом не согласуются вот эти «низкие истины» иначе складывающейся жизни. И мы так или иначе вслед за Пушкиным возвращаемся к вопросу, который Пилат задал Иисусу: «Что есть истина?»; задал, не догадываясь, что эта самая высшая истина стоит перед ним.
«Если б кто мне доказал, что Христос вне истины». Близок к такому ходу мысли (по-моему, об этом еще никто не писал) Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву»: «Истина есть высшее для нас божество; и если бы Всесильный восхотел изменить ее образ, являлся не в ней, то лицо наше было бы от Него отвращено». Радищев применяет сослагательное наклонение, чтобы заявить нечто противоположное будущей инвективе Достоевского: нет, истина выше того или иного образа Бога.
Еще дальше идет Герцен, который пережил свое перерождение убеждений, используя выражение Достоевского, но только в обратную сторону, от веры к неверию (Радищев все-таки остался верующим). По прочтении «Сущности христианства» Фейербаха Герцен восклицает: «Долой маскарадное платье, …мы свободные люди, а не рабы Ксанфа» (так он называет Бога), то есть истину мы отделили от мифа. В дневнике 1842 года по поводу смерти близкого друга Герцен отвергает «облегчающую» веру в бессмертие души: «Нет, и тебя я принес на жертву истине». Через много лет в «Былом и думах», в виду гибели сына и смерти жены он настаивает на своем: «Я дичал в тупом отчаянии, но… не предал своей горести… одуряющей мысли о свидании за гробом».
В 1848 году, после пережитого кризиса, в знаменитой книге «С того берега» Герцен сформулировал свой символ веры, совершенно противоположный Достоевскому: «Я избираю знание, и пусть оно лишит меня последних утешений, я пойду нравственным нищим по белому свету, но с корнем вон детские надежды, отроческие упованья! — Все их на суд неподкупного разума!».
Аким Волынский, много занимавшийся творчеством Герцена и назвавший его «партизаном истины», точно заметил, что здесь открывается глазу такая сила характера, такая беспредельная любовь к отвлеченной истине, что внимание невольно приковывается ко внутреннему миру души такого человека. Очень важен здесь эпитет — отвлеченная истина.
Возвращаясь к Достоевскому, где искать корень расхождений двух направлений русской духовности? Я думаю, проблема в том, что для Достоевского высшая истина — это все-таки не идея, как у Герцена или Радищева, пусть даже самая распрекрасная. Истина для Достоевского — это человек, образ человека. Очень хорошо сказал М.М. Бахтин по этому поводу, что мировоззрение Достоевского не знает безличной правды и авторская идея у него всегда выступает как образ человека, как лицо.
Вспомним, как Мышкин говорит о потрясающем действии на него лица Настасьи Филипповны. Не идеи правят миром, как полагал Герцен. Переворот, совершенный христианством, предопределила любовь Христа, показавшая, как утверждает Достоевский, что Бог может вместиться в человека. «Се человек», как сказано в Евангелии и как повторено в романе Достоевского «Идиот».
Но в этой точке нас ожидает не менее значимая коллизия. Об этом — трагическая запись 16 апреля 1864 года «Маша лежит на столе. Увижусь ли с Машей?», то есть Достоевский рядом с гробом жены записывает свои мысли, самые важные для него: «Возлюбить человека, как самого себя, по заповеди Христовой, — невозможно. Закон личности на земле связывает. «Я» препятствует. Один Христос мог, но Христос был вековечный от века идеал, к которому стремится и по закону природы должен стремиться человек. Между тем после появления Христа, как идеала человека во плоти, стало ясно как день, что высочайшее, последнее развитие личности именно и должно дойти до того, …чтоб человек нашел, сознал и всей силой своей природы убедился, что высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего «я», — это как бы уничтожить это «я», отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастие».
И дальше Достоевский как бы возвращается к своему символу веры десятилетней давности: «…всё зависит от того: принимается ли Христос за окончательный идеал на земле». По Достоевскому, Христос задал единственно верное направление, и счастье Смешного человека заключается в том, что он вовремя встал на этот путь, а несчастье Закладчика в «Кроткой» — что он слишком поздно это сделал. Собственно, христология Достоевского и заключается в том, что показана цель: стремитесь к ней, не уклоняйтесь в сторону, а если уклонились, взгляните еще раз на светящийся лик и исправьте ошибку, скорректируйте свой маршрут.
В конце жизни Достоевский вновь возвращается к своему символу веры, когда вступает в полемику с противниками Пушкинской речи: «Подставить ланиту, любить больше себя — не потому, что полезно, а потому, что нравится, до страсти. Христос ошибался — доказано. Это жгучее чувство говорит: лучше я останусь с ошибкой, со Христом, чем с вами. Нравственно только то, что совпадает с вашим чувством красоты и с идеалом. Если мы не имеем авторитета в вере и во Христе, то во всём заблуждаемся».
Этот спор о природе добра бесконечен. Имеет ли добро божественное обоснование или оно автономно и зависит только от выбора вполне свободного человека? В современной ситуации я припоминаю откровенный диалог на эту тему Умберто Эко и кардинала Мартини. Это их «Диалог о вере и неверии»: в самом конце XX века, на пороге нового тысячелетия, вопрос Достоевского вновь волнует умы.
В «Кроткой» закладчик произносит в финале: «”Люди, любите друг друга” — кто так сказал?». Получается, что вот эти слова и сам образ Христа выветрились из сознания современного человека, но что-то, видимо, осталось на самом дне души и поднялось в страшную минуту испытания.
Возвращаясь к изначальному парадоксу Достоевского о Христе и истине, нужно увидеть в нем аксиологический подтекст: если бы истина заключалась в отрицании божественной природы Христа, то и тогда ценность его совершенной личности превысила бы ценность этой истины, поскольку без идеала человек и человечество не выживут. С этой точки зрения всё творчество Достоевского есть утверждение идеала, явленного в образе Христа. Потому это творчество сохраняет духовно образующий смысл не только для верующего христианина.
https://magisteria.ru
Курс: «Достоевский. Писатель, заглянувший в бездну»
Лекция: «Истина и Христос»
Материалы защищены авторскими правами, использование требует согласование с правообладателем
Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна и именно – идея о бессмертии души человеческой, ибо все остальные «высшие» идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из одной нее вытекают. © Достоевский Ф.М.
Находя Христа, мы находим самих себя. © Достоевский Ф.М.
«Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его»Даша
Исаак Сирин говорил: «Не было бы искушений, — не было бы и святых».
«Всё упование, Господи, на Тебя возлагаю. Матерь Божия, сохрани мя под кровом Своим…» Молитву же ту он твердил всю жизнь»Акрополь.
Радоница: умереть – это ненормально — протоиерей Димитрий Дудко
Добавить Добавить в Избранное
Сегодня Радоница. Радоница — радоваться. С приветствием «Христос воскресе» мы обращаемся ко всем усопшим. Если образно выразиться, мы как бы сходим в ад, чтоб известить пленников, чтобы со всеми умершими заговорить человеческим языком. Сошёл туда Христос, сегодня сходим мы.
Сегодня Радоница. Радоница — радоваться. С приветствием «Христос воскресе» мы обращаемся ко всем усопшим. Если образно выразиться, мы как бы сходим в ад, чтоб известить пленников, чтобы со всеми умершими заговорить человеческим языком.
Сошёл туда Христос, сегодня сходим мы. Но это только наше логическое построение. С сошествием Христа в ад ада нигде нет, нет смерти, нет умерших, и так называемым умершим мы говорим так же, как и живым: Христос воскресе! И если бы мы имели настоящий слух, не тот, которым различаем только земные звуки, мы бы услышали: воистинну воскресе Христос. И их «воистинну воскресе» прозвучало более бы слышно, чем наше. Потому что они больше знают, чем мы.
Мы смотрим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, они смотрят так, как и нужно, видят воочию, что там есть. А там есть жизнь, и жизнь настоящая. Здесь тоже то, чем мы живём, называем жизнью, но это не жизнь, в лучшем случае это для нас отпущенное время, чтоб достигнуть настоящей жизни, в худшем случае — мелькнувший миг, вот есть — и сразу его нет. А там только «есть», «нет» там не может быть. Но во всё это нам нужно проникнуть верой, и верой в Воскресшего Христа. Христос воскресе и запоры ада разрушены, Христос воскресе и нет смерти, Христос воскресе и для всех нас наступило торжество жизни, но мы ещё на земле и торжество жизни для нас не так понятно.
Откроем Деяния Апостолов и Евангелие на сегодняшний день.
В Деяниях рассказывается, как Апостолы проповедовали Христа воскресшего, и к ним приступили священники, и начальники стражи при храме, и саддукеи, досадуя на то, что они учат народ и проповедуют в Иисусе воскресение из мертвых, и до сих пор досадуют, что в Иисусе проповедуют воскресение. А как же без этого, без воскресения Христова, только мертвецы на кладбище, да мы, готовящиеся стать мертвецами.
Иногда у проповедающих воскресение, спрашивают, какой силой или каким именем вы это делаете, и ответ может быть один: именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых. Оттого мы вопреки всему говорим: Христос воскресе, и невольно душа человеческая отвечает: воистинну воскресе. Оттого мы обращаемся к мертвым, как живым, и они отвечают нам, как живые: воистинну воскресе Христос.
В Евангелии (это обычное, которое читается над покойником) говорится: ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную.
Всякий верующий в Христа не погибает, но имеет жизнь вечную. Только вера должна быть не мертвой, а живой. А живой она тогда является, когда связана с добрыми делами, ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир был спасён через Него. Отсюда и нам запрещается осуждение друг друга… Не судить, а спасать.
Судящий другого судит самого себя. Мир должен быть спасён, всё для того, чтоб спасти мир, как бы это ни было трудно. Вот точное определение неверия: суд над собой. Не веришь — значит, для тебя нет ничего живого, ты мертв. Суд не как осуждение, а как правильное понимание сущности состоит в том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их злы. И всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы. А поступающий по правде идёт к свету, дабы явны были дела его, потому что в Боге соделаны. Если наша совесть чиста — и для нас дорог свет, кто прячется в тьму, тот прячет свою совесть. К свету! К свету Христову, вот единственный наш путь, в нем истина и жизнь. Христос воскресе! Пусть же ответ «воистинну воскресе» не останется только словами. Будем жить для воскресения Христова, чтоб не только поминать усопших, а встретиться с ними в вечности, встретиться и обрадоваться, и радости нашей не будет конца. Христос Воскресе!
Проповедь произнесена 4 мая 1981 г. в селе Виноградово
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
39. Н. Д. ФОНВИЗИНОЙ
Конец января — 20-е числа февраля 1854. Омск
Но об этом лучше перестать говорить. Впрочем, не знаю, почему некоторые предметы разговора совершенно изгнаны из употребления в обществе, а если и заговорят как-нибудь, то других как будто коробит? Но мимо об этом. Я слышал, Вы куда-то хотите ехать на юг? 4 Дай Вам Бог выпросить позволение. Но когда же, скажите, пожалуйста, когда же мы будем совсем свободны или по крайней мере так, как другие люди? Уж не тогда ли, когда совсем не надо будет свободы? Что касается до меня, то я желаю лучше всего или уж ничего. В солдатской шинели я такой же пленник, как и прежде. И как я рад, что в душе моей нахожу еще надолго терпения, что благ земных не желаю и что мне надо только книг, возможности писать и быть каждодневно несколько часов одному. О последнем я очень беспокоюсь. Вот уже очень скоро пять лет, как я под конвоем или в толпе людей, и ни одного часу не был один. Быть одному — это потребность нормальная, как пить и есть, иначе в насильственном этом коммунизме сделаешься человеконенавистником. Общество людей сделается ядом и заразой, и вот от этого-то нестерпимого мучения я терпел более всего в эти четыре года. 5 Были и у меня такие минуты, когда я ненавидел всякого встречного, правого и виноватого, и смотрел на них как на воров, которые украли у меня мою жизнь безнаказанно. Самое несносное несчастье, это когда делаешься сам несправедлив, зол, гадок, сознаешь всё это, упрекаешь себя даже — и не можешь себя пересилить. Я это испытал. Я уверен, что Бог Вас избавил от этого. Я думаю, в Вас, как в женщине, гораздо более было силы переносить и прощать.
Ради Господа Бога, простите меня за то, что я пишу Вам такие неопрятные и перемаранные письма! Но, ей-богу, не могу не перечеркивать. Не сердитесь же, пожалуйста.
Патриарх Кирилл о словах Достоевского «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины. «
В преддверии праздника Светлого Христова Воскресения Патриарх обратился к верующим в сегодняшнем номере газеты «Известия».
«Дорогие братья и сестры! Христос Воскресе! Вновь Бог сподобил нас переживать дивную радость Светлого Христова Воскресения — «праздника праздников и торжества из торжеств».
Христос Воскресе! Этим ликующим возгласом ежегодно на протяжении многих столетий, из поколения в поколение встречают верующие во Христа величайшее событие вселенской истории.
Путь христианина к этому дню пролегает через долгий и духовно сосредоточенный, покаянный Великий пост, через скорбные дни Страстной седмицы, когда мы призваны осмыслить значение событий двухтысячелетней давности для каждого из нас.
Размышляя о вселенской уникальности подвига Сына Божия, Ф.М. Достоевский в одном из писем формулирует собственное, личностное исповедание Спасителя. В устах истово верующего человека, каким был наш великий писатель и христианский мыслитель, оно звучит на первый взгляд парадоксально и даже искусительно: «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной». В «Бесах» этот посыл еще более усиливается знаменательным уточнением: «Если бы математически доказали вам. »
Эта неожиданная мысль Достоевского способна шокировать всякого, кто хорошо помнит, что именно было сказано Спасителем апостолу Фоме в канун Его крестных страданий и Воскресения: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6).
Однако все становится на свои места, и кажущееся противоположение истины — Христу легко снимается, если допустить, что Достоевский здесь в полемическом заострении как бы рассуждает от имени человека маловерного, агностика или даже атеиста. Но — интеллектуально честного, нравственно чуткого и эстетически восприимчивого, не способного противостоять притягательности светоносной, жертвенной, исполненной любви и всепокоряющей личности исторического Иисуса Христа.
И поэтому в этот светлый день столь торжествующе, победно и всеобъемлюще звучит обращенное ко всему человечеству «Огласительное слово на Пасху» святителя Иоанна Златоуста: «Итак, все — войдите в радость Господа своего! И первые, и последние, примите награду; богатые и бедные, друг с другом ликуйте; воздержные и беспечные, равно почтите этот день; постившиеся и непостившиеся, возвеселитесь ныне. Все насладитесь пиром веры, все воспримите богатство благости!»
Присоединяюсь к этому вдохновенному слову, поздравляю вас с праздником и призываю радостно открыть свое сердце навстречу Воскресшему Христу!»