джаз на костях что это
Музыка на костях: как в СССР записывали музыку на рентгеновских снимках
Во время холодной войны в СССР СМИ подвергались жесткой цензуре, а многие товары были запрещены. В этот список попадали музыка и книги. Однако диссиденты делали свое дело: многие книги передавались между читателями тайно, другие переписывались от руки. И советские граждане даже нашли способ, чтобы записывать музыку.
Тогда еще не было кассет, только виниловые пластинки. Записать на них музыку было весьма сложно: необходим был специальный станок. Да и чистые диски были дороги. Поэтому музыка нашла совершенно неожиданное воплощение — ее стали записывать на рентгеновских снимках. Их собирали в мусорках, покупали в больницах и превращали в пластинки. С жутких снимков с переломанными костями и вывихнутыми конечностями звучали Элвис Пресли, Beatles, Rolling Stones. И всех их записывали на станке, который был собран самостоятельно.
Записывающее устройство было похоже на граммофон, но работало в обратном направлении. Вместо «иглы», которая читала музыку на пластике, здесь была режущая головка, царапающая пустую вращающуюся поверхность, куда и подавался звуковой сигнал. Каждую запись обрезали в режиме реального времени, и на ее качество влияло все, начиная от возраста режущей головки до варианта поверхности и типа музыки.
Эти диски называли по-разному: «джаз на костях», «записи на ребрах», «музыка костей». И если первые записи звучали очень качественно и их было сложно отличить от оригиналов, то позже, когда практика стала повсеместной, качество значительно упало. Работала такая пластинка недолго, музыку можно было проиграть несколько десятков раз, однако эти запретные мелодии, даже с множеством изъянов, были захватывающими. Стоили подделки очень дешево, не более полутора рублей.
С «джазом на костях» активно боролись, и в конце 1950-х годов даже были созданы специальные музыкальные патрули. Однако костные пластинки были популярны еще несколько лет, пока их не заменили кассеты.
Рок-н-ролл на костях: как в СССР распространяли запрещённую музыку на рентгеновских снимках
В 2012 году вокалист британской инди-группы The Real Tuesday Weld Стивен Коутс отправился на гастроли в Санкт-Петербург и, гуляя по местному блошиному рынку, наткнулся на развалы с виниловыми пластинками. Там его внимание привлёк рентгеновский снимок с отверстием посередине — это была рентгенограмма с записанной на неё песней. В СССР на таких необычных носителях распространяли запрещённую и просто недоступную музыку. Называли подобные записи «костями» или «рёбрами».
Феномен «музыки на рёбрах» заинтересовал Коутса. Вместе с фотографом Полом Хартфилдом и исследователем музыки Алексом Колковским он углубился в историю вопроса, после чего выпустил книгу, снял документальный фильм и организовал ряд сопутствующих выставок и мероприятий.
В минувший понедельник выставка «Музыка на костях» открылась в московском музее «Гараж». 16 августа в её рамках состоялся музыкальный вечер, посвящённый этому эпизоду советской культуры. Присутствовавшим показали, как происходит запись песен на рентгеновские снимки и какой результат получается на выходе.
Цена буги-вуги
«Рёбра» в Советском Союзе записывали и продавали с конца 1940-х годов вплоть до появления магнитофонов в начале 1970-х.
На рентгеновские снимки записывали музыку запрещённых в Союзе исполнителей. Или же исполнителей, пластинки которых стоили баснословных денег — мало кто мог позволить себе купить винил стоимостью в зарплату инженера. А благодаря «костям» рок-н-ролл, буги-вуги, бардовскую, эмигрантскую и цыганскую музыку можно было приобрести за один-полтора рубля. Впрочем, для студентов — основной аудитории фарцовщиков — и такие деньги были весьма ощутимыми.
«В студенческие времена я на один рубль очень хорошо мог прожить весь день. И позавтракать, и пообедать, и поужинать, — рассказал RT советский и казахский музыковед, коллекционер и композитор Наум Шафер. — Мне это было не совсем по карману, потому что тогда я деньгами не располагал но тем не менее необходимые для себя вещи приобретал».
«Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл. »
В магазинах такие пластинки, разумеется, не продавались, а приобрести их можно было на барахолках, в переулках и подъездах. Зачастую продавцы ходили по двое: один предлагал запись и договаривался о цене, а другой стоял неподалёку с набитым товаром чемоданом.
В результате незаконной сделки меломаны получали тонкую пластинку с одной песней длительностью не более трёх с половиной минут. Качество у «костей» зачастую было отвратительным: шумы заглушали музыку. А порой вместо долгожданной композиции из проигрывателя доносились оскорбления в адрес желающих послушать зарубежных певцов.
Тем не менее такие записи расходились очень быстро, благодаря им советская молодёжь хотя бы имела представление о «другой» музыке.
«Качество страдало, естественно. Но покупали потому, что недоступно было всё это дело», — поясняет президент клуба филофонистов Константин Лаптев.
Если же покупателю везло, из проигрывателя раздавались голоса Петра Лещенко, Леонида Утёсова, Вадима Козина, Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого, Фрэнка Синатры, вокалистов The Beatles, Чака Берри или Элвиса Пресли.
Спустя три десятилетия после зарождения культуры «музыки на костях» Виктор Цой споёт: «Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл, извлечённый из снимка чужой диафрагмы».
Золотая собака
Принято считать, что появлению «музыки на костях» меломаны обязаны жителю Ленинграда Руслану Богословскому, который изобрёл самодельный аппарат для звукозаписи и вместе с товарищами открыл подпольную студию звукозаписи «Золотая собака».
«Внимательно изучив в студии Филона (основателя студии «Звукозапись», у которого Богословский позаимствовал идею записи на полумягких дисках. — RT) принцип работы аппарата и проведя ряд необходимых замеров, Руслан сделал рабочие чертежи, после чего нашёл токаря-универсала, взявшегося изготовить необходимые детали. Короче говоря, летом 1947 года великолепный аппарат для механической звукозаписи был готов», — писал в статье для журнала «Пчела» поэт Борис Тайгин.
Старые рентгеновские снимки создатели «Золотой собаки» брали в городских поликлиниках — медицинские работники были только рады избавиться от хлама. Выточкой металлических резцов Богословский занимался самостоятельно, а резцы покупались на толкучке у Обводного канала.
Производством и продажей пластинок молодые люди зарабатывали более трёх лет, пока в Ленинграде не начались аресты причастных к этому бизнесу. Руслана Богословского осудили на три года, а Тайгина — на пять лет. Аппаратура была конфискована и уничтожена. Однако, выйдя на свободу, приятели по чертежам восстановили звукозаписывающий аппарат и вновь начали предпринимательскую деятельность.
«Усовершенствованный Русланом аппарат теперь мог, шагая в ногу со временем, писать и долгоиграющие пластинки со скоростью 33 оборота в минуту! Филон посчитал это новшество излишним и по-прежнему записывал пластинки со скоростью 78 оборотов в минуту: так было быстрее и проще в изготовлении. Тем более что любители этих музыкальных жанров, изголодавшиеся за период нашего вынужденного отсутствия, покупали любые пластинки без особых претензий», — отмечал Тайгин.
Спустя четыре года Богословского снова арестовали. За три года пребывания в лагере он придумал способ изготовления твёрдых пластинок в домашних условиях и, выйдя на свободу, наладил производство дешёвых, но более качественных экземпляров, за что в третий раз оказался в тюрьме.
Попытки советской власти искоренить «музыку на костях» так и не увенчались успехом. Однако спустя несколько лет это сделал прогресс: эпоха «рёбер» закончилась с появлением катушечных магнитофонов.
«Рентгениздат» в Лондоне: выставка «музыка на костях»
Пластинки изготавливали из рентгеновских снимков, которые можно было достать в любой больнице ( коллекция Кравченко)
В лондонской галерее Horse Hospital проходит выставка советского «рентгениздата» – музыки, переписанной с западных пластинок на рентгеновские снимки.
Тем не менее энтузиасты нашли альтернативу фирме «Мелодия», тогдашнему монополисту советской индустрии звукозаписи.
С конца 1940-х по начало 1970-х годов в СССР подпольные студии звукозаписи записывали запрещенную музыку кустарным способом на крупноформатных рентгеновских плёнках.
Качество звукозаписи было чаще всего низким, пленки быстро изнашивались и скручивались из-за высыхания эмульсии.
Но и цена этих пластинок была совсем невысокой – всего пара рублей, ничто по сравнению с фирменным альбомом, за который часто нужно было отдать половину месячной зарплаты простого советского инженера.
Ну, разве что еще «на черепе» или «на ребрах». Но это всё лишь другие бытовавшие тогда названия продукции советского «рентгениздата».
Бесплатный материал
Истоки советской «музыки на костях» восходят к открытой в 1946 году в Ленинграде, в доме на Невском проспекте, артельной студии «Звукозапись». Руководил ею талантливый инженер и не менее талантливый предприниматель Станислав Казимирович Филон, привезший из Польши немецкий звукозаписывающий аппарат «Телефункен».
«Ленинградские мосты», Леонид Утесов (коллекция Bone Music)
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Подкаст
Официально «Звукозапись» записывала ленинградцам и гостям города песни под гитару в их собственном исполнении и звуковые письма, которые они отправляли в качестве популярного тогда подарка друзьям и семье.
Другой известной в узких кругах стиляг-меломанов была появившаяся несколько позже ленинградская студия «Золотая собака» Руслана Богословского, разработавшего свою собственную модель копировального станка на основе «Телефункена» Станислава Казимировича.
Первоначально для нарезки пластинок в этой студии использовалась крупноформатная фотоплёнка, которая обычно применяется в аэросъёмке, и слышавшие эти записи поражались высокому качеству копирования. Но это был дорогостоящий и редкий материал.
Поэтому основным материалом стала старая рентгеновская пленка.
Старые рентгеновские снимки внутренних органов пациентов учреждений советской медицины не стоили ничего, больницы были рады избавиться от пылившихся на полках залежей пожароопасного материала.
Процесс
Многие подпольные изготовители «музыки на костях» пользовались простыми, кустарными приспособлениями, поскольку сам процесс аналогового копирования грампластинки, если не требовать высокого качества, в принципе довольно прост.
Прямоугольной рентгеновской пленке придавали по возможности круглую форму, как у настоящей пластинки, хотя эстетический вопрос умельцев волновал меньше всего.
В центре шилом осторожно, чтобы не повредить снимок, прокалывалось отверстие, после чего он был готов к записи.
Копирование таким образом западной музыки было делом небезопасным
Запись происходила с помощью аппарата, который назывался рекордером. Таким аппаратом в те годы изготавливали аудио-открытки, пользовавшиеся большой популярностью на курортах.
Рекордер можно было довольно просто изготовить и из обычного проигрывателя грампластинок. Вместо иглы на тонарм устанавливались резец и механизм, улавливавший электромагнитные колебания.
Источником для копирования были фирменные пластинки, которые доставались у фарцовщиков, иностранцев и тех редких, привилегированных советских граждан, которых отправляли иногда в заграничные командировки.
Фирменный «винил» ставили на проигрыватель, а рекордер с «костями» стоял рядом с ним. Когда оба аппарата включались, рекордер улавливал звуковые волны и его резец начинал копировать колебания иглы проигрывателя.
Ушедшая эпоха
Копирование таким образом западной музыки было делом небезопасным. За эту деятельность в СССР можно было получить срок, причем не за нарушение авторских прав, а по другим, более зловещим статьям о спекуляции и антисоветской деятельности.
Как бы это вам помягче объяснить? Чисто теоретически, ничего страшного в этом нет — криминала так точно. Да и музыка в целом совсем безобидная — ну что вредного может быть от джаза и всяких там танцулек? Правда, в те годы за нее вполне могли посадить…
А еще — пластинки, которые использовались для записи, были сделаны из собственных рентгеновских снимков. Руки, грудная клетка… Их же так и называли «ребра», «кости», «скелет моей бабушки». В те годы еще не сильно заботились о вреде излучения и на годовое количество доз смотрели спустя рукава. Одним словом, много было пленки. И рентгенологи их не жалея продавали, раздавали направо и налево (тех, кого поймали за рукав, тоже сажали).
Впрочем, если вам лень читать дальше, можно посмотреть фильм Валерия Тодоровского «Стиляги». Первые события картины происходят как раз в рентген-кабинете. Пациент жалуется на какую-то хворь. Его легкие снимают. А потом из этих самых легких (ну вы поняли — снимка) вырезают круг, посередине сигаретой выжигается дырка. А дальше происходит копирование на каком-то невероятном аппарате. Но незадолго до выхода этого художественного фильма, в 2007 году, был сделан документальный фильм «Музыка на «ребрах».
А вообще-то изначально все было вполне официально — в предвоенном СССР джаз слушали на патефонных пластинках. Их было не много, но были ведь. А вот после Второй мировой между бывшими военными союзниками возникло заметное охлаждение, перетекшее в конце концов в холодную войну. И, как говорил один из героев названного фильма, «статью за преклонение перед Западом никто не отменял». Но это сути дела не меняло. Казавшаяся идеальной музыка попала в нашу страну сначала на трофейных пластинках, привезенных солдатами-победителям. Потом записи втайне провозили все, кто получил возможность побывать за железным занавесом.
Но как же тиражировать все эти, в сущности, крупицы? Только подпольно! Ну, а самым приемлемым носителем для музыки «стиляг» была как раз рентгеновская пленка. Оборот за оборотом она врезалась в чью-то грудную клетку, оставляя в ней глубокий след. А вместе с ним — пусть в плохом скрипящем качестве — но запретную и удивительную музыку. Джаз! К слову, изображение на снимке-пластинке, как правило, служило чем-то вроде обложки: по изображенной части тела можно было по памяти определить, что это за запись — Гленн Миллер или Дюк Эллингтон? Или, может быть, Элвис Пресли? И стиляги были основными покупателями такой вот подпольной продукции.
Кстати, в число опальных исполнителей, которых тоже записывали на «ребрах», попадали и те, кто пел на русском. Среди них — уроженец Одессы Петр Лещенко, который по не зависимым от него причинам стал эмигрантом, неоднократно просил СССР принять его, но вместо этого был арестован в Бухаресте прямо во время концерта. Услышать его голос в надлежащем, студийном, качестве меломаны смогли только в 1988 году.
«Музыку на ребрах» освоили в 1946 году. В Ленинграде появилась студия «Звуковые письма». У истоков этого новшества стоял Станислав Филон. У него появился немецкий аппарат «Телефункен», способный наносить звуковые дорожки на мягкие материалы. Цена одной копии — от 5 до 15 рублей. Индивидуальный заказ, понятное дело, дороже. Официально сюда приходили люди, которые наговаривали, напевали какие-то незатейливые мелодии. Но настоящая жизнь в студии начиналась после закрытия — до самого утра на рентгеновские снимки здесь записывали запрещенных исполнителей. Их потом, разумеется, продавали.
Самое интересное, что в этом подпольном бизнесе очень скоро возникла настоящая конкуренция. В 1947 году Руслан Богословский изучил устройство «Телефункена» и сделал свой аппарат для звукозаписи. Так появилась студия «Золотая собака». В тяжкой борьбе студия Станислава Филона капитулировала — стиляги потянулись к «Собаке». В 1950 году Руслана Богословского и его подельников — Евгения Санькова и Бориса Тайгина — арестовали и дали от 3 до 5 лет заключения. Такова была расплата за «музыку на костях».
Ни этот, ни последующие аресты не «образумили» тех, кого сегодня назвали бы пиратами. Технологию копирования ребята довели до совершенства: в 60-е годы пиратские копии внешне ничем не отличались от заводских. Впрочем, вскоре время «музыки на костях» безвозвратно ушло: в стране наступила хрущевская оттепель, а в технике наметился прогресс иного рода — появились магнитофоны. Да и стиляги как-то повзрослели, остепенились и сменили яркий прикид на нормальную советскую одежду цвета асфальта.
А от той эпохи остался лишь легкий флер какой-то запрещенной романтики и бесшабашности. Но это уже совсем другая история…
uCrazy.ru
