если истина полезна то можно ли утверждать что полезность истинна
Истина как полезность
Что касается истины как полезности, то здесь ситуация бо — лее проста. Положение, приносящее успех, с большим правом может рассчитывать на свое соответствие реальности, чем по —
ложение, ведущее к провалу в практической деятельности. С другой стороны, практическая полезность в определенном смысле является одним из показателей истины, причем исти — ны как корреспонденции.
Необходима, однако, иерархизация рассмотренных истол — кований истины. Она должна позволить отделить основное со — держание истины от многообразных вспомогательных ее истол — кований, т. е. тех истолкований, которые в конкретной области знания замещает главное истолкование на какой-то, возможно весьма продолжительный, промежуток времени.
С этой точки зрения несомненным преимуществом обла — дает классическое определение истины. Соответствие выдви- гаемых идей и теорий изучаемой реальности является тем иде — алом, к которому стремится каждая научная дисциплина. Да — леко не всегда этот идеал достижим, особенно в науках о культуре и в формальных науках. В таких ситуациях целесооб- разно использовать неклассические истолкования истины, от — давая, однако, отчет в том, что они являются неизбежными в конкретных обстоятельствах паллиативами.
Что касается понимания истины как согласия и понима — ния ее как успеха, выбор более предпочтительного из них вряд ли возможен. Истина как согласие успешно функционирует в формальных науках, но опасна для применения в науках о куль- туре. В последних истина чаще истолковывается как средство, способное вести к успеху в социальной деятельности.
Истина и развитие науки. В последние десятилетия нередко высказывается мнение, что описание научных теорий и их раз — вития вполне может обойтись – а может быть, даже должно обходиться – без понятия истины в классическом ее смысле.
Истина в таком понимании несет в себе некоторое абсо — лютное содержание: истинное однажды остается истинным во все времена. Но наука дает только проблематичное знание, ко — торое со временем с неизбежностью будет пересмотрено, из — менено и уточнено. Как можно в таком случае использовать понятие истины?
Замена одних научных теорий другими, более совершенны — ми теориями, все возрастающая детализация и углубляющееся понимание мира иногда истолковываются как процесс посте —
пенного, но никогда не завершающегося (как иногда выража — ются, асимптотического) приближения к истине. Но подобное понимание делает процесс развития науки направленным к некоторой цели и придает эволюции науки неприемлемый те — леологический характер.
Л. Лаудан одной из главных характеристик науки считает непрерывный рост знания. Прогресс науки предполагает по — становку и решение проблем. Определяя науку как деятельность
Идея, что развитие науки допускает описание, не исполь — зующее понятия истины, является, таким образом, достаточно распространенной. В связи с тем, что с введением истины как цели научного познания в науку вводится чуждый для нее мо — мент телеологии, можно предположить, что прогресс науки вообще следует описывать без ссылки на истину как цель науч — ного познания.
И, тем не менее, понятие истины постоянно используется как в самой науке, так и в философии науки. Это показывает, что роль данного понятия в научном познании остается пока не особенно ясной. Если наука рассматривается в статике, как нечто уже сложившееся и подлежащее оценке, то ни в какой концепции истины, кроме классического понимания истины как соответствия утверждений описываемым ими фактам, нет необходимости. Но когда научное познание берется в дина — мике и учитывается то обстоятельство, что это познание по самой своей сути является бесконечным предприятием, мо — гут использоваться различные вспомогательные истолкования истины. Неизбежность использования последних диктуется и тем, что не только научные теории различаются степенью сво — ей абстрактности, отдаленности от эмпирической реальнос — ти, но и в рамках конкретных научных теорий имеются утверж — дения, вообще не допускающие сопоставления с опытом и оцениваемые только косвенно, на основе их вклада в «цело — стность» теории, их полезности в рамках теории, их способ — ности прояснять связи данной теории с другими принятыми теориями и т. д.
Возвращаясь к вопросу о том, можно ли описать развитие научных теорий без использования понятия истины, нужно за — метить следующее.
Характерная особенность человека в том, что он ставит пе — ред собой определенные цели и пытается найти рациональные способы их достижения. Если истина понимается как глобаль — ная цель науки, научному познанию придается телеологичес — кий характер, Оно оказывается отправляющимся не столько от уже достигнутого, сколько движущимся к в принципе недости — жимому. Такое описание развития науки можно назвать, вос — пользовавшись терминологий М. Вебера, «материальной раци — ональностью».
Наука направляется, однако, не столько абстрактной целью, лежащей в будущем, сколько тем, что уже достигнуто в прошлом: имеющимся уровнем знания, существующими аномалиями, ко — торые еще предстоит объяснить в рамках принятой концепции, сложившимися научными коллективами, решающими стоящие перед ними проблемы, принятыми методами исследования, ус — военной манерой критики выдвигаемых концепция и т. д. Тако — го рода «формальная рациональность» не требует каких-либо глобальных целей, вроде «постижения истины».
И материальная, и формальная рациональность при опи — сании развития научных теорий являются крайностями, между которыми необходимо найти золотую середину. Материальная рациональность, обычно прибегающая к понятию истины как цели науки, делает это развитие реализующим некое предназ — начение, и потому имеющим телеологический характер. Фор — мальная рациональность представляет эволюцию науки как сплетение исторических случайностей и лишает исследователь — скую деятельность сколько-нибудь ясного общего направления.
Те описания развития науки, которые дают Кун и Лаудан, являются формально рациональными. Эти описания обходят — ся без понятия истины, но они являются явно неполными.
В частности, как показал У. Ньютон-Смит, описание раз — вития научной теории в терминах одного лишь решения науч — ных проблем не позволяет ответить на простой, казалось бы, вопрос о селекции научных проблем. Не всякие проблемы рас — сматриваются наукой. Ученые не изучают, почему лебеди зеле — ные, почему свободно движущееся тело при отсутствии силы ускоряется, и т. п. «Возникает желание ответить, – замечает Ньютон-Смит, – что это не подлинные проблемы, потому что
В описании развития науки, не использующем понятие ис — тины, учитывается воздействие прошлого на настоящее, но упускается не менее важное с точки зрения характера челове — ческой деятельности воздействие будущего на настоящее. О влиянии будущего на настоящее говорит категория историз — ма, необходимая в социальных и гуманитарных науках. Пря — мое или косвенное использование понятия истины в описании эволюции научных теорий как раз и относится к неизбежному влиянию будущего науки на ее настоящее.
Истина как идеал. Элемент телеологии всегда будет, как ка — жется, присутствовать в описании развития науки, по той про — стой причине, что познание мира является разновидностью че — ловеческой деятельности, и как всякая деятельность, оно руко — водствуется и направляется системой определенных ценностей. Последние можно разделить на научные идеалы и нормы науки. К идеалам, характерным для научного познания, относятся ис — тина, объективность, теоретичность (стремление представить результаты научного исследования в форме теории), аксиомати — зация, формализация и др. К нормам познания относятся тре — бования обоснованности знания, его логической последователь — ности, рациональности, практической значимости и др. Задача идеалов и норм науки – направлять усилия ученого, являться выс — шим или даже конечным устремлением научного исследования.
Недостаток рассуждений Куна и Лаудана о роли исти — ны в науке связан, в первую очередь, с тем, что они не про — водят различия между идеалами науки и ее нормами. Исти —
на – в любом из трех описанных ее пониманий – представ — ляет собой не норму науки, как полагают они, а один из ос — новных ее идеалов.
Отличие идеалов от норм является достаточно очевидным. Идеалы располагаются в будущем, они притягивают к себе, но не всегда оказываются достижимыми. Нормы располагаются в прошлом, они не влекут к себе из будущего, а толкают в него из прошлого. Если идеалы остаются нереализованными, об этом можно сожалеть. Нормы же всегда предполагают угрозу нака — зания, в силу чего они непременно должны быть выполнены. И, наконец, идеалы, как правило, более расплывчаты, чем нор — мы. Идеалы – по преимуществу пожелания, в то время как нор — мы являются директивными распоряжениями.
Идеал – это, прежде всего ценностное представление, т. к. им утверждается определенное, положительное содержание научной деятельности; норма является императивным, пове — левающим представлением.
В структуре научного сознания идеалы занимают одно из ключевых мест: ими задается значение хорошего и плохого в научной деятельности, должного и предосудительного, пра- вильного и неправильного и т. д. Идеалы науки систематизиру — ют наиболее отвлеченное и общее представление о деятельнос — ти ученого, ее промежуточных и конечных целях. Ценностная сила научных идеалов несомненна, вместе с тем они обладают также известным императивным содержанием.
Идеал – это высшая цель стремлений, деятельности. К та — кой цели можно бесконечно приближаться и, однако, никогда не достигать ее. Именно это имеется в виду, когда говорится о постепенном постижении истины, или, как иногда выражают эту мысль, об «асимптотическом приближении к истине». Если бы истина являлась нормой познания, ни о каком последова — тельном приближении к ней нельзя было бы говорить: норма или выполняется, или не выполняется, и третьего здесь не дано.
Истина и объективность. Под объективностью обычно по — нимается независимость суждений, мнений, представлений и т. п. от познающего субъекта, его взглядов, интересов, вкусов, предпочтений и т. д. Противоположностью объективности яв — ляется субъективность.
Объективность означает способность непредвзято и без пред — рассудков вникать в содержание дела, представлять объект так, как он существует сам по себе, независимо от субъекта. Под субъ — ектом понимается как индивид, так и консолидированная груп — па лиц (например, научное сообщество, церковь и т. п.), общест — во, целостная культура, человечество. Объективность предпола — гает освобождение от «наблюдателя», выносящего суждение о мире и всегда исходящего из определенной «точки зрения».
Абсолютная объективность недостижима ни в одной облас — ти, включая научное познание. Тем не менее идеал объективного знания – одна из наиболее фундаментальных ценностей науки. Объективность исторична: мнения, представлявшиеся объектив — ными в одно время, могут оказаться субъективными в другое.
В случае описательных утверждений предполагается, что основания всех таких утверждений тождественны: если оцени — ваться объекты могут с разных позиций, то описываются они всегда с одной и той же точки зрения. Предполагается также, что какому бы субъекту ни принадлежало описание, оно оста — ется одним и тем же. Отождествление оснований и субъектов описаний составляет основное содержание идеи интерсубъе — тивности знания.
Оценки могут принадлежать разным субъектам, один из которых может оценивать какую-то ситуацию как хорошую, а другой – как безразличную или плохую. Оценки «хорошо, что А» и «плохо, что А», принадлежащие двум разным субъектам, не противоречат друг другу. Описания же «истинно, что А» и
«ложно, что А» противоречат друг другу, даже если они принад — лежат разным субъектам.
Далее, оценки одного и того же предмета, даваемые одним и тем же субъектом, могут иметь разные основания. Выраже — ния «хорошо, что А, с точки зрения С» и «плохо, что А, с точки зрения В» не противоречат друг другу, даже если они принадле — жат одному и тому же субъекту. Субъекты и основания разных оценок не могут быть отождествлены.
Это означает, что оценки являются интерсубъективными только в ином, более слабом, смысле, чем описания. Именно это имеет в виду М. Хайдеггер, когда говорит в «Письме о гума- низме», что «оценка всегда субъективирует»
В зависимости от того, какое из употреблений языка име — ется в виду, можно говорить об объективности описаний, объ — ективности оценок и объективности художественных образов (в последних ярко выражаются экспрессивная и оректическая функции языка).
Объективность описаний можно охарактеризовать как сте — пень приближения их к истине. Объективность оценок связана с их эффективностью, являющейся аналогом истинности опи — сательных утверждений и указывающей, в какой мере оценка способствует успеху предполагаемой деятельности. Эффектив — ность устанавливается в ходе обоснования оценок, и прежде всего – их целевого обоснования. Объективность оценок ино — гда, хотя и совершенно неправомерно, отождествляется с их истинностью.
В эпистемологии Нового времени господствовало убеж — дение, что объективность, обоснованность и тем самым науч — ность необходимо предполагают истинность, а утверждения, не допускающие квалификации в терминах истины и лжи, не могут быть ни объективными, ни обоснованными, ни науч — ными. Данное убеждение было связано в первую очередь с тем, что под «наукой» имелись в виду только естественные науки. Социальные и гуманитарные науки считались всего лишь
«преднауками», существенно отставшими в своем развитии от наук о природе.
Сведение объективности и обоснованности к истине опира — лось на убеждение, что только истина, зависящая от устройства мира и потому не имеющая градаций и степеней, являющаяся вечной и неизменной, может быть надежным основанием для знания и действия. Там, где нет истины, нет и объективности, и все является субъективным, неустойчивым и ненадежным. Все формы отражения действительности характеризовались в терми — нах истины: речь шла не только об «истинах науки», но и об «ис — тинах морали» и даже об «истинах поэзии». Добро и красота ока — зывались в итоге частными случаями истины, ее «практически — ми» разновидностями.
Редукция объективности к истинности имеет своим след — ствием сведение всех употреблений языка к описанию: только оно может быть истинным и, значит, надежным. Все другие
употребления языка – оценка, норма, обещание, декларация, экспрессив, оректив, предостережение и т. д. – рассматриваются как замаскированные описания.
В конце XIX в. позитивисты объединили разнообразные
неописательные утверждения под общим именем «оценок» и потребовали решительного исключения всякого рода «оценок» из языка науки. Одновременно представители философии жиз- ни, стоявшей в оппозиции позитивизму, подчеркнули важность
«оценок» для процесса человеческой жизнедеятельности и не —
устранимость их из языка социальной философии и всех соци — альных наук. Этот спор об «оценках» продолжается по инерции и сейчас. Однако очевидно, что если социальные и гуманитар — ные науки не будут содержать никаких рекомендаций, касаю — щихся человеческой деятельности, целесообразность существо — вания таких наук станет сомнительной. Экономическая наука, социология, политология, лингвистика, психология и т. п., пере — строенные по образцу физики, в которой нет субъективных и потому ненадежных «оценок», практически бесполезны.
Не только описания, но и оценки, нормы и т. п. могут быть
обоснованными или необоснованными. Действительная пробле — ма, касающаяся социальных и гуманитарных наук, всегда содер — жащих явные или неявные оценочные утверждения (в частности, двойственные, описательно-оценочные высказывания), состоит в том, чтобы разработать надежные критерии обоснованности и, значит, объективности такого рода утверждений и изучить возмож — ности исключения необоснованных оценок.
Оценивание всегда субъективирует, в силу чего науки о
культуре отстоят дальше от идеала объективности, чем науки о природе. Вместе с тем без такого рода субъективации и тем са — мым отхода от объективности невозможна деятельность чело — века по преобразованию мира.
В естественных науках также имеются разные типы объек —
тивности. В частности, физическая объективность, исключаю — щая телеологические (целевые) объяснения, явным образом отличается от биологической объективности, обычно совмес — тимой с такими объяснениями. Объективность космологии, предполагающей «настоящее» и «стрелу времени», отлична от объективности тех естественных наук, законы которых не раз — личают прошлого, настоящего и будущего.
Идеалом науки, представляющейся сферой наиболее эф — фективного преодоления субъективности, является оконча — тельное освобождение от «точки зрения», с которой осуще — ствляет рассмотрение некоторый «наблюдатель», описание мира не с позиции того или другого индивида, а «с ничьей точ — ки зрения» (Э. Кассирер). Этот идеал никогда не может быть достигнут, но наука постоянно стремится к нему, и это стрем — ление движет ее вперед. Как раз этот идеал фиксируется по — нятием истины.
Имеется существенное различие между субъективностью описаний и субъективностью оценок: первым удается, как пра — вило, придать большую объективность, чем вторым. Это связа — но, прежде всего, с тем, что в случае описаний всегда предпо — лагается, что их субъекты совпадают, так же как и их основа — ния; оценки же могут не только принадлежать разным субъектам, но и иметь разные основания в случае одного и того же субъекта. В этом смысле оценки всегда субъективны.
Субъективность оценивания нередко истолковывается од — носторонне, вплоть до требования исключать любые оценки из гуманитарных и социальных наук (наук о культуре). Как требо — вание освобождения наук о культуре от оценок, так и пожела — ние отделения в этих науках оценок от описаний утопичны. Речь может идти только о необходимости тщательного обоснования оценок, уменьшения их субъективности в той мере, в какой это возможно, и исключении необоснованных, заведомо субъек — тивных оценок.
Пожелание Хайдегера не претендовать на установление
универсальной, охватывающей все стороны человеческого су — ществования иерархии ценностей и даже избегать по мере воз — можности оценок того, что лежит в самой основе социальной жизни, является в известной мере оправданным. Глубинные основы социального существования в каждый конкретный пе — риод истории воспринимаются и переживаются человеком, живущим в это время, как непосредственная данность, т. е. как нечто объективное. Попытка вторгнуться в эти основы с ре — флексией и оценкой лишает их непосредственности и субъек- тивирует их, поскольку всякая оценка субъективна.
Но есть, однако, и другая сторона дела. Социальная жизнь, как и жизнь отдельного человека, представляет собой процесс непрерывных перемен, причем перемен, являющихся во мно — гом результатом самой человеческой деятельности. Никакая деятельность не является возможной без оценок. И потому она невозможна без связанной с оценками субъективации мира и превращения сущего в тот «простой объект», который может быть преобразован человеком.
Человек не должен субъективировать все подряд, иначе
«истина бытия» перестанет ощущаться им, и он окажется в зыб —
ком мире собственной рефлексии и фантазии. Вместе с тем че — ловек не может не действовать, и значит, не может не оцени — вать и не разрушать объективное. Мысли, ищущей истины, он постоянно противопоставляет мышление в ценностях.
Проблема не в исключении одного из этих противополож —
но направленных движений мысли, а в их уравновешивании, в таком сочетании объективации и субъективации мира, которое требуется исторически конкретными условиями человеческо — го существования.
Материал взят из: Многомерность истины — А. А. Горелов
ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА ИСТИНЫ
1. Проблема истины и её место в гносеологии.
2. Проблема критерия истины.
Шляется главным в классической концепции истины. Такое её понимание разделяли Платон и Аристотель, ФомаАквинский и Г.В. Гегель, Л. Фейербах и Маркс, мноте философы XX Века.
Ей придерживаются и материалисты, и идеалисты, метафизики и диалектики и даже агностики. Различия внутри её проходят по вопросу отражаемой действительности и по вопросу о механизме соответствия.
Современная трактовка истины включает в себя следующие моменты характеристики:
2) Субъективность, поскольку истину познают люди она субъективна по своим внутренним идеальным содержанию и форме (например, всемирное тяготение изначально присуще миру, но истиной стала благодаря Ньютону)
3) Истина есть процесс, она не постигается сразу, целиком в полном объёме, а постепенно углубляется и вместе с тем всегда неполна и неточна.
Для характеристики объективной истины как процесса применяются категории абсолютного (выражающего устойчивое, неизменное в явлениях) и относительного (отражающей изменчивое, преходящее).
Движение к абсолютной истине идёт через нахождение множества относительных истин.
При этом старые истины либо заменяются новыми (как классическая механика квантовой), либо опровергаются и становятся заблуждением (как истины о флогистоне, теплороде, эфире, вечном двигателе).
Диалектика абсолютной и относительной истин ставит вопрос о конкретности истины. Это означает, что любое истинное знание определяется
1) характером объекта к которому относится,
2) условиями места, времени;
3) ситуации, историческими рамками. Распространение истинного знания за пределами его действительной применимости превращает его в заблуждение. Даже 2+2=4 является истиной только в десятичной системе исчисления.
Кроме названных выделяются и другие свойства истины: непротиворечивость (с точки зрения формальной логики), когерентность (согласованность знания с фундаментальными идеями), простота, красота, эвристичность, плюрализм, антиконьюктурность, способность к самокритичной рефлексии (В.И.Ленин).
Существуют и разные формы истины: экзистенциальная (понимание духовного мира), предметная (знание о материальных системах), концептуальная, а также истины обусловленные видами познавательной деятельности: научная, обыденная, нравственная.
Заблуждения рано или поздно преодолеваются: либо сходят со сцены (учение о «вечном двигателе»), либо становятся истиной (превращение алхимии в химию, астрологии в астрономию),
Объекты познания сложны сами по себе, и усложняются ещё более условиями противоборства.
Вопрос о том, можно ли ограничить истину от заблуждения, и каким образом, есть вопрос о критерии истины.
Коренным пророком этих критериев то, что они находятся в самом знании, в его особых привилегированных частях. Необходим критерий, который был бы и теоретическим (для отражения объекта) и внетеоретическим (для проверки знаний), отличался бы от субъективных процессов познания и от объективных естественных процессов.
Так, математики склоняются когерентной концепции истины, гуманитарии к общезначимости и конвенционализму, инженеры, научные работники, к практицизму и практике.
Понятие «практика» раскрывалась через широкий спектр терминов «действие», «деятельность», «деятельная жизнь», «опыт», «опыт в целом», «труд». Практика считалась важным условием процесса познания, высказывалась идея о единстве теории и практики (Гегель, Чернышевский, Соловьев, Поппер). Мы определим практику через понятие «деятельность».
Практика ‘ активная, целенаправленная чувственно-предметная деятельность людей, направленная на изменение реальной действительности.
С введением практики в теорию познания было установлено, что человек активно, через предметы, целенаправленно, воздействует на действительность и в ходе её изменения познаёт её.
Своеобразие практики выражается в её функциях в процессе познания:
1. практика является источником познания, ибо все значения вызваны к жизни потребностями практики.
3. практика является целью познания, поскольку служит для преобразования мира и регулирует деятельность людей
4. практика представляет собой и решающий критерий истины
» критериальная функция Остановимся на последней функции.
Проверка знания практикой не есть одноразовый акт, а есть длительный процесс, носящий исторический, противоречивый характер. Это означает, что критерий практики одновременно и абсолютен и относителен. Абсолютен в том смысле, что только практика может окончательно доказать какие-либо положения. Относителен потому, что сама практика развивается, совершенствуется и потому не может в каждый данный момент доказать истинность развивающегося знания.
Вот почему, возникает необходимость дополнения практики иными критериями, которые дополняют, но не отменяют или заменяют его. Особо важен логический критерий истины, сочетающий и формально-логический и диалектический методы, а также аксиологический критерий.
Таким образом, практика является наиболее точным критерием позволяющим отличить заблуждение от истины, при дополнении другими критериями обеспечивает процесс познания истины.
Вместе с тем, в формировании инженерного мышления важнейшим было и остаётся приобщение к науке, научной истине. Достижение последней связанно с соотношением веры и знания.
2. Истина объективна и конкретна, и как процесс сочетает в себе абсолютные и относительные черты.
3. Критерием истины выступает практика, которая сочетается с критериями логичности, общезначимости, прагматизма, конвенционализма, морали и красоты.
4. В поисках истины исследователь (в том числе и военный) опирается на взаимосвязь знания и веры, на опыт всего человечества.