Это что за сирена чей голос так странен
Это что за сирена чей голос так странен
Поэт, отмеченный славой «самого нежного и искреннего», Амадо Нерво провел свои детские и отроческие годы «в тихом городе, полном монотонности томной», где он и шестеро его младших братьев и сестер были окружены лаской любящих родителей. После смерти отца тринадцатилетний Амадо покидает родной дом. Учась в колледже и семинарии, а затем работая в адвокатской конторе, Амадо пишет стихи и рассказы и даже печатает их в местных газетах. Литературные интересы влекут его в столицу, где в это время «Лазурный журнал», основанный выдающимся мексиканским поэтом Мануэлем Гутьерресом Нагерой, сплотил вокруг себя лучшие литературные силы Мексики. Жилось в столице нелегко, но Амадо был счастлив: в «Лазурном журнале» вскоре были опубликованы его стихи, имя поэта сделалось известным в литературных кругах. В 1898 году Амадо Нерво выпускает лирические сборники «Черный жемчуг» и «Тайны». К тому времени он стал профессиональным журналистом: его статьи и очерки печатались в столичных газетах и журналах. В 1900 году Амадо совершил путешествие по Европе, некоторое время жил в Париже. Из Парижа он привез издание своих «Поэм»; одна за другой выходят его книги: «Героическая лира», «Голоса», «Сады моей души». Литературная слава не избавляла поэта от материальных затруднений; желая освободиться от литературной поденщины, он вступает на дипломатическое поприще и с 1905 по 1918 год живет в Мадриде. Испанский период оказался для него чрезвычайно плодотворным: кроме статей, литературных исследований, рассказов, им были созданы самые прекрасные страницы его лирической исповеди: «Вполголоса», «Безмятежность», «Недвижная возлюбленная» — «золотые плоды его зрелости, освещенные осенним солнцем». «Недвижная возлюбленная» увидела свет уже после смерти Амадо Нерво и была единодушно признана шедевром его любовной лирики. «С его смертью Америка потеряла самого глубокого и проникновенного из своих бардов, — отмечала латиноамериканская критика, — как поэт он выполнил самую высокую миссию: он объединил латиноамериканцев духом и языком своей поэзии».
Это что за сирена чей голос так странен
Амадо НЕРВО (Мексика) — Лирика (Перевод с испанского и вступление Инны Чежеговой) // Созвездие лиры: Избранные страницы латиноамериканской лирики (М.: Художественная литература, 1981), 67–86.
1870—1919
Поэт, отмеченный славой «самого нежного и искреннего», Амадо Нерво провел свои детские и отроческие годы «в тихом городе, полном монотонности томной», где он и шестеро его младших братьев и сестер были окружены лаской любящих родителей. После смерти отца тринадцатилетний Амадо покидает родной дом. Учась в колледже и семинарии, а затем работая в адвокатской конторе, Амадо пишет стихи и рассказы и даже печатает их в местных газетах. Литературные интересы влекут его в столицу, где в это время «Лазурный журнал», основанный выдающимся мексиканским поэтом Мануэлем Гутьерресом Нагерой, сплотил вокруг себя лучшие литературные силы Мексики. Жилось в столице нелегко, но Амадо был счастлив: в «Лазурном журнале» вскоре были опубликованы его стихи, имя поэта сделалось известным в литературных кругах. В 1898 году Амадо Нерво выпускает лирические сборники «Черный жемчуг» и «Тайны». К тому времени он стал профессиональным журналистом: его статьи и очерки печатались в столичных газетах и журналах. В 1900 году Амадо совершил путешествие по Европе, некоторое время жил в Париже. Из Парижа он привез издание своих «Поэм»; одна за другой выходят его книги: «Героическая лира», «Голоса», «Сады моей души». Литературная слава не избавляла поэта от материальных затруднений; желая освободиться от литературной поденщины, он вступает на дипломатическое поприще и с 1905 по 1918 год живет в Мадриде. Испанский период оказался для него чрезвычайно плодотворным: кроме статей, литературных исследований, рассказов, им были созданы самые прекрасные страницы его лирической исповеди: «Вполголоса», «Безмятежность», «Недвижная возлюбленная» — «золотые плоды его зрелости, освещенные осенним солнцем». «Недвижная возлюбленная» увидела свет уже после смерти Амадо Нерво и была единодушно признана шедевром его любовной лирики. «С его смертью Америка потеряла самого глубокого и проникновенного из своих бардов, — отмечала латиноамериканская критика, — как поэт он выполнил самую высокую миссию: он объединил латиноамериканцев духом и языком своей поэзии».
Лирика читать книгу онлайн
1870—1919
Поэт, отмеченный славой «самого нежного и искреннего», Амадо Нерво провел свои детские и отроческие годы «в тихом городе, полном монотонности томной», где он и шестеро его младших братьев и сестер были окружены лаской любящих родителей. После смерти отца тринадцатилетний Амадо покидает родной дом. Учась в колледже и семинарии, а затем работая в адвокатской конторе, Амадо пишет стихи и рассказы и даже печатает их в местных газетах. Литературные интересы влекут его в столицу, где в это время «Лазурный журнал», основанный выдающимся мексиканским поэтом Мануэлем Гутьерресом Нагерой, сплотил вокруг себя лучшие литературные силы Мексики. Жилось в столице нелегко, но Амадо был счастлив: в «Лазурном журнале» вскоре были опубликованы его стихи, имя поэта сделалось известным в литературных кругах. В 1898 году Амадо Нерво выпускает лирические сборники «Черный жемчуг» и «Тайны». К тому времени он стал профессиональным журналистом: его статьи и очерки печатались в столичных газетах и журналах. В 1900 году Амадо совершил путешествие по Европе, некоторое время жил в Париже. Из Парижа он привез издание своих «Поэм»; одна за другой выходят его книги: «Героическая лира», «Голоса», «Сады моей души». Литературная слава не избавляла поэта от материальных затруднений; желая освободиться от литературной поденщины, он вступает на дипломатическое поприще и с 1905 по 1918 год живет в Мадриде. Испанский период оказался для него чрезвычайно плодотворным: кроме статей, литературных исследований, рассказов, им были созданы самые прекрасные страницы его лирической исповеди: «Вполголоса», «Безмятежность», «Недвижная возлюбленная» — «золотые плоды его зрелости, освещенные осенним солнцем». «Недвижная возлюбленная» увидела свет уже после смерти Амадо Нерво и была единодушно признана шедевром его любовной лирики. «С его смертью Америка потеряла самого глубокого и проникновенного из своих бардов, — отмечала латиноамериканская критика, — как поэт он выполнил самую высокую миссию: он объединил латиноамериканцев духом и языком своей поэзии».
Что о себе сказать вам?
Я все написал — прочтите
стихи мои и поэмы.
В жизни моей нет событий;
как у счастливых народов,
как у матроны почтенной,
нет у меня истории:
жил жизнью обыкновенной.
Милая незнакомка!
Ответы мои будут кратки.
С юных лет я искусству
предался без оглядки:
сдружился с гармонией, с рифмой —
служанками Мусагета;[1]
легко мог бы стать богатым,
но выбрал жребий поэта.
«А после?»
«Любил и страдал я,
знал радости и мученья».
«И много?»
«Вполне довольно,
чтоб заслужить прощенье».
Я никогда ловить не стану взгляд
тупого и надменного магната,
выпрашивая денег и наград:
я королевский пурпур видеть рад
лишь на плечах горящего заката.
Уж лиловеет небо голубое,
в торжественной агонии горит
светило дня багрово-золотое,
как будто на кровавом поле боя
сверкает бронзой оброненный щит.
Навстречу ласкам вечера открыться
спешит цветок, невинный стан склоня,
и перламутровая колесница
луны взлетает в небеса — сразиться
с еще сверкающей квадригой дня.
Волшебный час! Над зеркалом лагуны
взмывает альбатрос — и камнем вниз.
Стволы дерев расчерчивают дюны,
и листья пальмы, как на лютне струны,
задумчиво перебирает бриз.
Вдруг с вышины, где амфоры заката
льют струи пламени на небосвод,
стон прокатился — скорбная фермата…
День умер, — невозвратная утрата! —
вселенский хор отходную поет.
Когда же вновь неутомимый зодчий
создаст день новый и на звонкий брег
метнет сноп стрел, сражая морок ночи,
и звезды, побледнев, стыдливо очи
прикроют золотой завесой век,
и солнце вдруг блеснет из мглы туманной
дарохранительницей в алтаре,
земле даруя свет обетованный, —
тогда природа зазвучит осанной
вновь возрожденной жизни и заре.
В гербе мексиканском — могучий и мрачный
орел. Он терзает змею — символ зла —
над гладью озерной, алмазно-прозрачной,
где тень от нопаля[2] узором легла.
Я помню, как в детстве увидел я знамя,
когда на прогулку взяла меня мать:
орел тот на знамени реял над нами…
И я закричал, заливаясь слезами:
«Хочу быть орлом, хочу в небе летать!
Коль мы почитаемся перлом творенья,
что ж крыльев творец не пожаловал нам?»
«Не плачь, сын, — сказала мне мать в утешенье, —
на крыльях других нас несет вдохновенье,
за ним никогда не угнаться орлам!»
Завладеет заря небосводом,
и вулканы встают предо мной
пирамидами роз, мимоходом
возведенными щедрой весной.
В свете солнца, набросившем прямо
на долину лучистую сеть,
куполами священного храма
начинают вулканы гореть.
А когда сумрак вечера ляжет,
проводив отпылавший закат,
словно Мексики вечные стражи,
крепостями вулканы стоят.
Я не рожден смеяться…
Я не рожден смеяться… И напрасно
льет солнце золото мне на виски.
Я — рыцарь человечьей скорби, страстно
влекомый к Тайне, знанью неподвластной,
окутан мантией моей тоски.
Не знал я счастья. И не оставляли
меня обман и боль… Душа темна,
как ночь, что полюса скрывает дали…
О, не лишайте же меня печали!
Как жить, когда покинет и она?
Меня ты любишь, знаю. И годами
бесстрашно мой недуг ты лечишь злой…
И там, где все темно, ты лишь упрямей
снежинкой светишь мне в бездонной яме
и в черной мгле — несущей мир звездой.
Меня ты любишь, да. Но столь густая
над жизнью всей моей нависла тьма,
что светлая душа твоя святая,
в сраженье с этой тьмой слабея, тая,
в конце концов обуглится сама.
Пытает небо нас. Очарованье
любви летит, покинув наш балкон,
туда, где солнце льет свое сиянье…
И нет тебя, а есть одно рыданье,
и нет меня, а есть один лишь стон.
Еще вчера все радость нам сулило…
Увы! К твоей жестока доброте,
судьба крылом своим нам свет затмила
и, на Голгофу возведя, казнила
тебя, распяв на жертвенном кресте!
Прости мне скорбь. Поверь, она бескрайней
всех чувств. И не разжать ее тиски.
Моя звезда, снежинка! Руку дай мне,
и вместе мы пойдем навстречу Тайне
в державной мантии моей тоски!
Это что за сирена, чей голос так странен,
чье так матово тело, а косы — темны?
Это — отблеск луны в тихоструйном фонтане,
это — отблеск луны…
Это чей по ночам так надсаден и страшен
в моем доме повсюду звучащий призыв?
Это — ветра порыв, что свистит среди башен,
это — ветра порыв…
То не ангел ли огненный машет крылами
в предзакатной дали, что кроваво-ярка?
То плывут облака чередою над нами,
то плывут облака…
Чьи алмазные льются дождем украшенья
в воду с бархатно-синих воздушных завес?
Это — образ небес, их в реке отраженье,
это — образ небес…
Все усилья постичь красоту — бесполезны…
Но в каком из зеркал, о Творец, — в высях звездных,
на земле иль в душе моей, — властвуешь ты?
В каждой капле мечты, что сверкает из бездны,
в каждой капле мечты.
МЧС включит сирены по всей России
6 октября МЧС России проведет комплексную проверку технического состояния и готовности к работе систем оповещения населения. Об этом сообщили в пресс-службе ведомства.
Там уточнили, что электросирены и громкоговорители с подачей сигнала «Внимание всем!» включат во всех регионах страны в 10.40 по местному времени. Также на одну минуту будет замещен эфир общероссийских теле- и радиоканалов. Спасатели призвали россиян сохранять спокойствие.
3 марта в стране прошла проверка систем оповещения населения с помощью сирен. На время проверки был прерван телеэфир, а в ряде регионов информацию передавали в общественном транспорте.
В октябре 2020 года в России провели испытания новейшей сверхгромкой системы оповещения населения «Орало». Система получила такое название из-за звуковых характеристик — громкость сигнала можно сравнить с шумом от взлетающего самолета, работой отбойного молотка или со звучанием самого громкого в мире концертного органа. Сигнал предназначен для оповещения людей в случае возможных угроз и чрезвычайных ситуаций. «Система также может работать в режиме сирены и светозвукового оповещения (сирена и мигалка), может передавать звук эфира (телеканал «Россия 1») и специальные предзаписанные голосовые сообщения», — отметили в Российской телевизионной и радиовещательной сети.
Сирены – сладкоголосые убийцы из греческих мифов
Древние греки были знаменитыми мореплавателями, однако они прекрасно знали, то море – не только прекрасная, но и крайне опасная стихия. Образ гибельной красоты нередко воплощался в различных мифических созданиях, самыми известными из которых являются сирены.
Они олицетворяют коварную, изменчивую, но неизменно манящую гладь моря. Один лишь облик сирен вызывает потрясение, но в легендах о них говорится как о вполне реальных созданиях. Кем же были девы-птицы, губящие моряков? Как появились сирены? Чего следовало ожидать от них заблудившимся мореплавателям?
Кто породил сирен?
Одним из первых о сиренах написал Гомер в своей знаменитой “Одиссее”. Там появляется всего двое сирен. Хотя автор и не называет их имён, не возникает сомнений, что они были могущественными и грозными созданиями. Позднее античные поэты “создали” уже трёх сирен.
Каждая из сестёр отличалась своим талантом:: старшая и младшая прекрасно играли на кифаре и флейте, а средняя пела настолько завораживающе, что её слушатели теряли разум, забывая обо всём. Со временем основным качеством сирен стало именно пение, которым они завлекали моряков.
Сирены жили на отдалённом острове в море
Но как же появились эти существа? На этот вопрос нет однозначного ответа. Некоторые мифы называют матерью сирен Гею, другие же и вовсе утверждают, что она из Муз могла быть прямой родственницей этих созданий. На мой взгляд, такое нельзя исключать, учитывая то, что греки наделяли сирен всевозможными талантами.
А вот отцом сиренам приходился Форкий, суровое морское божество. Он олицетворял бурное море, чудеса и ужасы, таящиеся в него глубинах.
Форкий мог по своему настроению использовать чудовищ, порождённых им (а к ним принадлежали не только сирены, но и горгоны, дракон Ладон. геспериды). Нередко моряки становились жертвой грозного божества. и тогда не стоило молить о спасении – монстры Форкия погубили немало кораблей и людей.
Внешний облик сирен
Форкий имел способность к смене облика, что унаследовали и его дочери-сирены. В послегомеровских преданиях они описываются как девы-птицы с человеческими головами и птичьими телами.
Особенное внимание уделяется острым когтям и клювам, которыми сирены разрывали тела своих жертв. Некоторые сказания добавляют в их облик другие звериные элементы, но несомненно одно: отец передал сиренам талант оборотничества, буйный нрав, а мать наделила чарующим голосом. Согласитесь, сочетание таких качеств действительно можно назвать роковым.
Сирены погубили немало мореплавателей
Впрочем, относительно внешности сирен есть и другая версия. В мифе о похищении Персефоны Аидом рассказывается, что изначально они были прекрасными девушками, подругами юной богини.
Когда бог подземного царства вероломно украл Персефону с поверхности земли, её мать, Деметра, возложила вину на сирен. В результате её проклятия красавицы из свиты богини приобрели птичьи крылья и тела.
Такое преображение вызвало в них ярость и отчаяние, из-за чего сирены превратились в жестоких чудовищ, расправляющихся со всеми путниками, что встречались им в море.
По другой версии девушек в полуптиц превратил сам Зевс, ведь Аид похитил невесту с его разрешения. Сирены же слишком упорно искали подругу, чем и прогневили богов. Не исключено, что облик дев-птиц стал проклятием Афродиты, которая разозлилась на сирен за нежелание принять замужество.
Состязание с Музами
В легендах сирены появляются достаточно часто, и практически всегда показаны опасными и злыми существами. Как рассказывают предания, однажды в город Аптер развернулся самый необыкновенный поединок за всю историю Древней Греции.
На нём сирены противостояли Музам. Поразительно, но силы были практически равны. Каким стал бы исход поединка, неизвестно, но в соревнование вмешалась Гера. Её супругу, могущественному Зевсу, понравилась одна из сирен.
С помощью хитрых уловок Гера присудила победу Музам. Ликуя, победительницы выщипали перья у своих соперниц и сделали из них венки. Утешительным призом для сирен стал подарок Зевса – остров Анфемоэсса, где они и стали жить.
Нападения сирен и их гибель
Именно подаренный остров и стал обителью сирен, о которой были наслышаны многие моряки. Многие путешественники старались обходить стороной это место. Сирены очаровывали путников своими голосами, заставляя пристать к берегу.
После этого девы-птицы нападали на людей, разрывая их тела и пожирая плоть. Экипажу корабля “Арго”, под предводительством Ясона, удалось избежать гибели, ведь с ними был Орфей. Музыкант, одарённый богами, сумел заглушить мелодией своей кифары пение сирен, что спасло жизни его товарищам.
Не менее находчиво поступил и Одиссей. Гомер рассказывает, что остров сирен находился между землёй волшебницы Кирки и жутким чудовищем Сциллой. Благодаря смекалке Одиссея, предупреждённого колдуньей, экипажу удалось спастись от сирен.
Одиссей и сирены
Люди залепили уши воском, чтобы не услышать губительного пения. Сам же капитан решил познать тайну сирен. Он приказал крепко привязать его к мачте, чтобы никакая сила не помогла ему вырваться.
Корабль Одиссея стал гибелью сирен. Согласно предсказанию, они должны были погибнуть в тот день, когда судно пройдёт мимо их острова без жертв. Когда это произошло, многие сирены обезумели от ярости, а некоторые в отчаянии бросились в море, разбившись о волны.
Сирены – легендарные мифические существа, чья появление в преданиях связано с опасностью и красотой одновременно. Они олицетворяют гибельную силу моря, что всё равно остаётся притягательным для человека.