глубинный народ что это значит
Эдакая «темная материя» социума, не поддающаяся контролю, статистическому анализу и политической агитации, но имеющая непреодолимую силу «культурной гравитации, которая соединяет нацию и притягивает (придавливает) к земле (к родной земле) элиту, время от времени пытающуюся космополитически воспарить».
Всякие попытки сделать социальный портрет представителя этого «глубинного народа» обречены на провал. Как справедливо заметил в своей статье один из критиков: «…«глубинный народ» Суркова локализовать невозможно. Это не описание какой-то определенной социальной группы, у него нет никаких профессиональных, демографических или локальных характеристик».
Разумеется, ни в таком, ни в каком-либо другом образе глубинный народ найти нельзя. Но то, что в России есть люди, составляющие эту «культурную гравитационную массу», нет сомнений.
В тюркском языке есть такое понятие как «импрам». Оно означает «простой народ». Лишь самые великие ханы и цари удостаивались уважения импрама. Чувство глубинной связи с простым народом, с его надеждами и чаяниями, с его незатейливой, но великой природой – вот что отличает истинного царя. Такая связь, если она есть и ощущается царем и народом, не нуждается в политическом оформлении. Она основана на взаимном доверии, прежде всего, на осознании внутреннего органичного единства.
И в такой схеме нет места для партий, дебатов, политических интриг. Именно это и вызвало столь бурную болезненную реакцию у всех политиков, аналитиков, оппозиционеров, привыкших считать себя главными выразителями народных чаяний. Сурков показал, что вся эта свора народу абсолютно не нужна. А значит, все их надежды подбить народ на бунт становятся напрасными, лишая их шанса дорваться до власти этим путем.
Так вот, вернемся к понятию глубинный народ. Кто это конкретно? Как они выглядят? Чем занимаются? Что их отличает?
Никаких внешних отличительных признаков импрама нет. Это не обязательно крестьянин или рабочий, не обязательно бедный, не обязательно демонстративно религиозный. Я вполне допускаю, что это может быть и ученый, и педагог, и управленец, да кто угодно! Главные отличия – внутри.
Это, прежде всего, внутренняя цельность и самодостаточность, придающая человеку свободный, независимый взгляд, чувство собственного достоинства, независимо от социального уровня, рода деятельности или каких-то внешних регалий. Простота в общении с людьми, ненавязчивость, способность к нормальному, конструктивному диалогу. Способность понимать других людей, видеть за внешними признаками их индивидуальную природную суть.
Глубинный народ: кто он – массовый российский потребитель и чего хочет?
Прошел год с того дня, когда российский государственный деятель с репутацией инфернального интеллектуала Владислав Сурков в статье, опубликованной «Независимой газетой», ввел в оборот термин «глубинный народ». Отшумели цунами ответных статей и комментариев. Словосочетание на несколько месяцев стало мемом, но теперь вспоминается нечасто. Сам Сурков то ли покинул госслужбу, то ли нет.
Однако глубинный народ им (в компании других государственников и их оппонентов, от создателя идеологии «народности», министра просвещения при Николае I Сергея Уварова, до Льва Толстого) был в очередной раз угадан. Что-то такое большое, хтоническое и живущее параллельной прогрессу жизнью в России действительно существует.
На глубинный народ трудно посмотреть прямо, потому что у представителей этого сословия в обычае иметь двойное дно, фигу в кармане и вместе с тем простодушие, доходящее до отважного слабоумия.
Поскольку на прямые вопросы социологических опросников народ отвечает не то, что думает, а то, что надо отвечать (причем на любую тему), понять, что на самом деле варится в голове обобщенного массового потребителя, можно только косвенно.
Это тема для целого научного исследования, но давайте попробуем хотя бы поверхностно разобраться в портрете широких народных масс, на потребности которых многие из нас работают.
Скажем, покупательская способность глубинного народа – насколько она велика? Каково вообще его благосостояние? Это, оказывается, очень непростые вопросы.
Народ скорее беден
По данным «Ведомостей» и их экспертных источников, только треть российских семей может делать накопления. Портфель необеспеченных кредитов в стране за 2019 год вырос на 20,1 %. И его доля составляет более половины от всех выданных займов.
Доходы примерно 40 % населения России напрямую зависят от бюджетных выплат – зарплат, пенсий и социальных пособий. По информации вице-премьера РФ Татьяны Голиковой за II квартал 2019 года (более поздней пока нет), 12,7 % россиян имеют доход ниже 10 000 рублей в месяц. За чертой бедности находятся 18,5 миллионов человек.
Российская академия народного хозяйства и госслужбы сообщает, что 26,5 % граждан страны субъективно оценивают свое материальное положение как «плохое» и «очень плохое».
В 2019 году Росстат рассказывал, что половина россиян получает зарплату менее 34,5 тысяч рублей. Это так называемая медианная зарплата, которая, по идее, наиболее близка к реальному показателю.
Предприниматели не особо верят Росстату, понимая, что его отчеты – штука с политической подоплекой. Поэтому ищут альтернативные источники информации. Кое-что можно почерпнуть из результатов социологических опросов. Их качество тоже нередко страдает из-за политической целесообразности, поэтому стоит искать некоторые интересующие нас данные… в опросах не по теме.
Например, кое-что о достатке типичной российской семьи можно «нечаянно» узнать в отчете «Левада-центра» (некоммерческая организация, выполняющая функции «иностранного агента») от 2018 года «Счастье личное, гражданское, общечеловеческое: опрос сообщества ОГФ». ОГФ – это участники Общероссийского гражданского форума, одна из наиболее активных социальных групп в России. Но не они нас интересуют, а температура в среднем по больнице. «Левада-центр» (некоммерческая организация, выполняющая функции «иностранного агента») в своем отчете как раз сравнивал показания участников ОГФ со средними по стране.
И на одной из страниц документа мы можем увидеть следующие данные:
В том же отчете видим результаты ответа на вопрос «Что мешает счастью?» (в среднем по РФ, проценты не суммируются, можно было давать несколько ответов):
Экономисты Высшей школы экономики в октябре 2019 года оценили, что к среднему классу в стране условно относится 38 % населения. И что абсолютно всем критериям попадания в эту страту соответствует только 7 % граждан. То есть можно говорить о том, что как минимум 62 % россиян – это и есть «глубинный народ», который, мягко говоря, небогат.
О том, сколько он реально тратит денег на жизнь, можно узнать из небольших исследований, что публикуются то тут, то там исследовательскими компаниями, учеными, социологами. Все это довольно трудно быстро находить и собирать в кучку, но если напрячься, можно выкопать, например, индекс недельных расходов от холдинга Romir. Данные последних недель 2019 года и первых 5 недель 2020 года говорят нам, что в среднем на повседневные расходы российская семья тратит каждые семь дней всего 4000–5000 рублей:
Оценке президента у нас нет оснований не доверять. Ее подтверждает масса прямых и косвенных данных. Например, аналитики группы «Тинькофф» в декабре 2019 года сообщили об изменениях среднего покупательского чека за последние три года. Расчет делался на огромной выборке в 10 миллионов банковских карт. Цитата:
Может показаться – вот оно и объяснение: чаще стали ходить в магазин, но меньше стали покупать. Однако «одна из причин» – не есть все причины. На длинном отрезке – с 2015-го по первую половину 2019 года (по данным Romir) – средний чек в России то чуть-чуть рос, то опять худел, но, в целом колебался около отметки 550 рублей. Это является одним из маркеров привычной бедности.
Основной материальный актив у глубинного народа – это жилье, полученное в результате бесплатной приватизации. Исследование 2016 года, проведенное по заказу Минфина РФ, показало, что медианная стоимость чистых активов российских домохозяйств составляет 1,4 миллиона рублей. Львиная доля в этой сумме – именно цена жилых метров.
Жилье в собственности есть у 79 % домохозяйств. Что касается других активов, вторым по значимости является автомобиль. Им владеют у 39,4 % домохозяйств (не граждан, а семей). Медианная стоимость авто – 240 тысяч рублей.
Когда удается заработать, массовый потребитель традиционно вкладывается в недвижимость, потому что ни во что больше не верит. Благосостояние масс держится в основном на стоимости жилья, полученного от государства безвозмездно. Если из «состояния» большинства российских семей вычесть рыночную цену их квартир и домов, окажется, что они ничем более и не владеют.
Думается, с 2016 года ситуация не изменилась, потому что никаких предпосылок к этому не было. Скажем, представители глубинного народа вовсе не стремятся улучшать свои карьеры и бороться за более высокий доход. А ведь по данным исследования «Динамика социально-экономического положения массовых слоев населения России: 2003–2018 гг.» медианный среднедушевой доход в российском домохозяйстве составляет всего около 15 000 рублей в месяц.
Неудивительно, что продвижение товаров и услуг широким народным массам представляет собой комплексную и довольно трудную задачу.
Народ скорее не любит работать и не повышает свой профессиональный статус
Уже упоминавшееся исследование «Левада-центра» (некоммерческая организация, выполняющая функции «иностранного агента») сообщает нам – только 18 % россиян говорят, что их делает счастливыми работа, любимое дело и заработок (проценты не суммируются, т. к. упоминать можно было несколько факторов):
70 % россиян имеют среднее, среднее специальное и профессиональное образование.
Интересно, а какую работу при этом массово ищет народ? Есть ли корреляция с уровнем образования? С приблизительным ответом на этот вопрос нам поможет исследование аналитического центра «Авито Работа». В 2019 году чаще всего россияне искали вакансии водителя, электрика и грузчика. В топ-10 профессий также вошли сварщик, няня, разнорабочий, повар, уборщица, продавец и администратор. Отметим для себя, что все они напрямую не связаны с интеллектуальным трудом и высокой квалификацией.
Любопытно, что на 49 % выросло количество запросов «работа с ежедневной оплатой». Это означает, что у глубинного народа короткий горизонт планирования. А также то, что он не доверяет работодателю.
В прошлом году консалтинговые компании BCG и The Network провели международный опрос на тему «Готовы ли вы при необходимости обучаться новой профессии?». Выборка в России составила 24 тысячи респондентов. Только 56 % опрошенных выразили готовность к переобучению. Для сравнения – средний мировой показатель составил 67 %.
По данным Romir, в 2019 году лишь 53 % россиян не меняли работу. Это самый низкий показатель за последние пять лет. Авторы исследования квалифицируют такую ситуацию на рынке труда как «ухудшение».
Народ не имеет средств интересно отдыхать
Все вышеназванные факторы приводят к тому, что свой досуг глубинный народ проводит так, чтобы он был бесплатным или почти бесплатным. Результаты исследования, проводившегося с 2010 по 2017 годы, показывают, что россияне в массе своей отдыхают на даче, на природе, отводят душу за общением (проценты не суммируются, можно было называть несколько видов отдыха):
43 % граждан страны могут потратить на досуг не более 10 % своего дохода. Еще 16 % – до 20 %. Для секторов экономики, которые сосредоточены на туризме и развлечениях, ситуация грустная.
Народ имеет завышенную самооценку и нереалистичные притязания на социальный статус
Как мы уже поняли, представители российского глубинного народа, как правило, бедны, слабо образованы, не желают переучиваться и не любят работать. Но, как показывает исследование Института социологии РАН «Факторы жизненного успеха и социального статуса в сознании россиян», в массе своей граждане страны имеют потрясающе серьезные запросы на место под Солнцем.
Авторы научной работы сообщают:
Среди представителей «социального дна» более половины людей хотели бы находиться на четыре и более ступеней выше. Только 5,8 % из них готовы оставаться на своем месте или подняться лишь на одну ступень. Причем наука считает, что переход как раз на одну ступеньку наиболее вероятен.
Авторы исследования отмечают, что, по оценке самих россиян, за последние 10 лет 75 % из них либо сохранили свой субъективный статус, либо поднялись по социальной лестнице на одну позицию.
«Что за «ступени»?» – спросит читатель. Выглядят они примерно так:
Примечание авторов научной работы: «Фоном выделены ячейки, показатели в которых превышают средние по населению более чем на величину статистической погрешности (2–3 %).
* Данные приведены от работающих.
** Для измерения экономического статуса нами был избран так называемый относительный подход, позволяющий ориентироваться на место человека в локальном сообществе по отношению к существующей в нем норме с учетом специфики образа жизни в разных типах российских поселений».
Из тех россиян, что относят себя к третьей снизу ступени, довольствоваться своим нынешним статусом готовы почти в полтора раза больше людей, чем таковых на «социальном дне». Но и их очень мало – всего 8,4 %. Лишь 7,3 % согласны подняться на одну ступеньку. А вот сорока процентам подавай перескок не менее чем на 4 ступени вверх.
Интересно, что представители глубинного народа видят разницу меж тем, какое место они желали бы занимать гипотетически, и тем, какое должны бы занимать «по справедливости». Хотя о ней у людей тоже своеобразное понятие.
Оказывается, большинство населения России не считает для себя справедливым попадание в «верхушку» социальной иерархии. Народ в основном считает, что должен относиться к неким «срединным слоям», причем к верхней их части.
Ученые полагают, что так россияне представляют себе «общество массового среднего класса». По мнению граждан, в стране должно быть мало «верхушки», много высшей части середнячков и мало их нижней части. А социальных низов в России народной мечты быть почти совсем не должно.
А вот как распределяются хотелки россиян в соответствии с показателем их возраста:
Мечты мечтами, но кое-какое смутное чувство реальности у народа есть. В исследовании социологов говорится, что более половины населения России, по его собственному мнению, находится в нижней части статусной иерархии.
Оценивая свой статус, народ первым и главным критерием считает деньги. Вторым – «образ жизни», но, по мнению ученых, речь идет о стиле потребления, который характеризует опять-таки материальные возможности:
Одним из главных выводов авторов цитируемого исследования стало вот что: современное российское общество все меньше ценности придает интеллекту. По мнению ширнармасс, более высокую относительную роль в достижении успеха играют родительский капитал (в том числе социальный) и взятки.
Штрихи к народному портрету и печальное соображение
Этот показательный список можно дополнять и дополнять, но, конечно, не хочется. Остается заметить следующее: глубинный народ, по всей видимости, дремуч, ленив и был бы не против, если бы батоны обильно росли на деревьях под руководством партии и правительства.
Кажется, масс-маркет в России сегодня – это шагреневая кожа, сжимающийся рынок, на котором амбициозному бизнесу делать нечего. Вероятно, это хорошо понимают государственные стратеги, которые вознамерились косвенно накачать массовый спрос при помощи увеличения социальных выплат и больших бюджетных инвестиций в так называемые национальные проекты. Последние, вероятно, должны подстегнуть рост зарплат.
Похоже, глубинный народ пока не в состоянии зарабатывать сам. К 2020 годам XXI он сумел вырастить себе лишь неадекватную реальности самооценку и желание на этом основании быть средним классом.
В Google и «Яндексе», соцсетях, рассылках, на видеоплатформах, у блогеров
«Глубинный народ» Владислава Суркова
Сурков в среде нашей властной «верхушки» считается интеллектуалом. Статьи его приятно читать. В последней своей статье он выступает не только как политолог, но и как политический философ (вводя понятие «глубинный народ»), даже как политический философ. Начинает Владислав Юрьевич с того, что в русской истории выделяет 4 периода, связанные с формами государственного управления. Бердяев в русской истории, например, выделял 5 периодов: киевский, ордынский, московский, перебуржский и советский, и надеялся, что будет еще и шестой, новый период. Вот какие периоды выделяет Сурков: 1) период Ивана Третьего (XV–XVII века), 2) период Петра Великого (XVIII–XIX века), 3) период Ленина(ХХ век) и 4) период Путина (XXI век). В каждом из этих периодов государственные модели управления, по Суркову, «сменяя друг друга, ремонтируясь и адаптируясь на ходу, век за веком обеспечивали русскому миру упорное движение вверх».
И это важно осмыслить. Поэтому Сурков и пишет: «Необходимо осознание, осмысление и описание путинской системы властвования и вообще всего комплекса идей и измерений путинизма как идеологии будущего». Описание этого нового периода в русской истории, пишет Сурков, « должно быть исполнено не в стиле двух пропаганд, нашей и не нашей, а на языке, который и российский официоз, и антироссийский официоз воспринимали бы как умеренно еретический». Но для создания такого языка нужен политический мыслитель, умеренно еретический и в то же время умеренно официозный.
Может ли выступить в роли такого политического мыслителя Сурков? Кто знает. В какое-то время на эту роль, кажется, претендовал А.Г. Дугин, но он, видимо, оказался все-таки еретическим более, чем требовалось.
Еще несколько цитат из статьи:
«Глубинного государства в России нет, оно все на виду, зато есть глубинный народ»; «На глянцевой поверхности блистает элита, век за веком активно (надо отдать ей должное) вовлекающая народ в некоторые свои мероприятия – партийные cобрания, войны, выборы, экономические эксперименты. Народ в мероприятиях участвует, но несколько отстраненно, на поверхности не показывается, живя в собственной глубине совсем другой жизнью. Две национальные жизни, поверхностная и глубокая, иногда проживаются в противоположных направлениях, иногда в совпадающих, но никогда не сливаются в одну», «Глубинный народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия. Понимание, кто он, что думает и чего хочет, часто приходит внезапно и поздно, и не к тем, кто может что-то сделать»
Достоинство «путинизма»: «Умение слышать и понимать народ, видеть его насквозь, на всю глубину и действовать сообразно – уникальное и главное достоинство государства Путина. Оно адекватно народу, попутно ему, а значит, не подвержено разрушительным перегрузкам от встречных течений истории. Следовательно, оно эффективно и долговечно»; «Современная модель русского государства начинается с доверия и на доверии держится. В этом ее коренное отличие от модели западной, культивирующей недоверие и критику. И в этом ее сила»
ИЛЛ: Илья Глазунов, «Новодевичий монастырь», Холст, масло. 118,5×199. 1999 год.
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
Русская идея: «глубинный народ» и «явный народ»
Недавно явившийся манифест Константина Богомолова, – да, всколыхнул, возмутил общественное внимание. Однако содержательно – вещь все же довольно вторичная. Если сравнивать с тезисами о «суверенной демократии» и «глубинном народе» у такого мастера в жанре «русской идеи», как Владислав Сурков. Но вот в чем безусловное достоинство манифеста, так это в привлечении взгляда к вопросу, для российского сознания всегда важнейшему: о народной идентичности, которая, по сути, есть вместе с тем идентичность и культурная, и политическая.
Интересно, что вопрос такой поднимается у нас теперь исключительно представителями «властного сектора». По факту. Как-будто оппозиция, и либералы, и левые, – все они о народе уже давно все поняли. А между тем вопрос так вопросом и остается. И ходят вокруг него русские и не только русские умы вот уже сколько столетий. В сущности, вопрос этот и есть магмовое ядро того, что зовется у нас «русской идеей». И в каких-бы универсальных понятиях мы на мир не смотрели, а эта «русская идея» все равно откуда-нибудь да возникнет, – хотя бы и из какой-нибудь подворотни. И всей нашей универсальной стройности представлений конец положит.
Это как в «Записках из подполья» у Достоевского: посреди возведенных идеальных и благоразумных конструкций появится вдруг некий персонаж «с ретроградной и насмешливой физиономией» и предложит: а не столкнуть ли нам, господа, все это благоразумие – к черту? И непременно же сыщутся ему сторонники.
Так получается, что не обойти «русскую идею» стороной никак. Разочароваться в ней можно, разозлиться на нее, – легко; но вот обойти, – это, пожалуй, не выйдет. А если так, – то и стоит ли отдавать ее в полную аренду «государевым людям»? Но вот посмотреть, каким образом они «русскую идею» пристроили, – это пожалуй, стоит.
Как всем известно, в сегодняшней России власть и ее партии представляют себя, а вместе с тем и страну, – как «суверенную демократию». Это такое «интуитивное» единство власти и народа. Особый, уникальный вариант единства, не разменивающийся на подражание международным демократическим стандартам. Концепция «суверенной демократии» в ее отечественном варианте была разработана влиятельным российским идеологом, Владиславом Сурковым в 2005 году. Незадолго до стратегически-определяющего доклада президента Владимира Путина в Мюнхене (2007 г.), когда была озвучена инициатива по расхождению политических путей России и Запада. Позже, в 2019 году, из «суверенной демократии» появляется, как логичное ее продолжение, – концепт «глубинного народа». Авторство так же принадлежит В. Суркову. Этот «глубинный народ» принципиально отличен от народов классических демократий, важнейшие гражданские свойства которых: свободно избирать свою власть, внимательно и критически присматривать за ней и – переизбирать ее. Для «глубинного народа» основная черта – не контролировать, а напротив, всецело доверяться власти. Периодически позволяя вовлекать себя во властные инициативы: партсобрания, войны, голосования или экономические реформы. Но и это вовлечение по сути поверхностно. «Глубинный народ» отстранен от активных исторических ролей в свою внутреннюю, недосягаемую для изучения жизнь, – он всегда «себе на уме» и не желает выходить наружу. Быть деятельным субъектом истории ему не свойственно и не интересно, он доверяет эту роль всецело, – верховному правителю. И здесь раскрывается главная задача, высший сакральный смысл государства «суверенной демократии»: «… содействовать доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами» – как пишет мастер Владислав Сурков.
Сложно не заметить, что установка на «доверительность» народа и власти сопровождается очевидной прогрессией полицейско-силовых практик государства «суверенной демократии». Но возможно, это и есть имманентное свойство «суверенности»? А «государев слуга» в своей бронированной униформе, – возможно, это и есть главный персонаж «глубинного народа», его герой и собирательный образ? Ибо кто еще так безостаточно вверяет власти свою судьбу, да и судьбу всей страны, – как не он?
Если слышишь, как говорят: «глубинный народ», – то самым естественным образом взгляд начинает искать нечто соответствующее понятию «глубины», нечто архаичное, с корнями, с историей. Нечто такое, что напрочь не схоже с окружающим пост-индустриальным пейзажем. И по меньшей мере пара подобных интересных явлений недавно встретилась.
Вот январь 2021 года, город Новосибирск. Метро, как символ мегаполисной цивилизации. Люди приезжают, выходят на нужной станции, – собираются на гражданский митинг. Реализовать свое естественное конституционное право. Но вдруг, перекрывая доступы к выходу из метро наружу, на главный городской проспект, – самая настоящая «стена щитов». Большие прямоугольные металлические щиты, как у древнеримских солдат времен расцвета Империи. Их держат «люди в черном», – шлемы с забралами. Как будто иллюстрация из другой эпохи, странным случаем вброшенная в наш мир. Неспешно идущие, спокойные горожане, киоски с кофе и фаст-фудом, мобильный интернет в смартфонах, и, – стена щитов. Вопрос: кем ощущают себя в этот момент «государевы слуги»? Может быть, действительно легионерами, последним оплотом императора и сената? Или наемными викингами-варягами на службе у византийского басилевса? Или же боевыми спартанцами в несокрушимой фаланге?
Еще картина, – в тех же примерно обстоятельствах. Новосибирск, мирный митинг, люди идут в сторону городского центра по небольшой улочке, – центральный проспект перекрыт «людьми в черном». Но в какой-то момент движение народа замедляется, а потом, разбившись на небольшие потоки, – все начинают поворачивать во дворы ближайших домов, обходя возникшее на пути препятствие. Это препятствие – самая настоящая баррикада-засека, ощетинившаяся ветками и обрубками стволов. Сделана из свежесрубленных по краям улочки кленов и тополей. И полностью улочку преграждает. Выглядит очень добротно, подлинно, по-славянски аутентично. А ведь скорее всего, именно таким вот способом наши древние предки, племена каких-нибудь угличей или кривичей, – тоже ставили на лесных дорогах заслоны от заезжих отрядов хазар, печенегов и прочих лихих людей. Что 2021 год – не вопрос. Наследие предков – это всегда святое.
Так вот являет себя «глубинность». Стены щитов, баррикады-засеки, – в общем, нормальная реконструкция «Повести временных лет». Так значит ли это, что «люди в черном», – это и есть те самые настоящие «глубинные люди»? А вот здесь надо вспомнить слова мастера Владислава Суркова: подлинный «глубинный народ» не выходит наружу, не являет себя вовне, – пусть даже и в самом исконно-державном формате. Главнейшее свойство этого народа – быть «себе на уме», в дольний мир не высовываться. И еще, как уместно добавляет в манифесте своем К. Богомолов, – обладать совершенным терпением. А терпение нужно – для ожидания. Ибо некогда сойдет и на всех нас, россиян, – исцеляющая терапия.
В общем, настоящие «глубинные люди» те, которых меньше всего заметно. Это самые не-явные люди. Они не выходят на митинги и не пишут длинных постов в соцсетях, – хотя комментировать они любят очень. Они не придают значения выборам и своим голосам. Некоторые из них говорят: зачем ходить выбирать, если от нас ничего не зависит? Но это не главный мотив их не-явности. А главное в том, что они искренне не понимают, зачем нужно вообще что-то выбирать, держать позицию, убеждение? Все это для них – лишь поверхность. И она изменчива. Так стоит ли усилий? В них, в «глубинных людях», – будто нашла воплощение известная мудрость Экклезиаста: «и это пройдет». Они будто лишены своей внутренней формы, а потому довольно безразличны и к тому, в каких формах будет пребывать мир окружающий. И очень благодарны всем тем, кто избавляет их от этих странных вопросов, наподобие: в какой форме общества вы хотели бы жить? И особенно благодарны тем властям, которые таких вопросов не задают в принципе. Без приязни они посмотрят на всякого, кто станет их всерьез о чем-то расспрашивать. Ибо длинные ответы они не любят.
И еще: глубинные люди» чрезвычайно скользки для определений. У них почти всегда есть указание на так называемое «второе дно». Первое свое дно они практически всегда готовы небрежно демонстрировать. На первом дне совершенно ничего стоящего и интересного нет, — но это их и не смущает. Ибо они будто намекает тем самым: это все несущественно, неважно; а вот там, дальше, глубже, – там-то и запрятан клад с кощеевой иглой. Но если у кого-то хватает терпения добраться и до этого второго дна, – то там тоже ничего стоящего не обнаруживается. Второе дно есть, а на нем – ничего. И под ним ничего. А «глубинные люди», – они только посмеиваются.
Высшая степень неопределимости, – когда не существует самого предмета, который определяем.
Если мы соглашаемся с тем, как представлена «русская идея» через бренд мастера В. Суркова, – то мы прямо здесь же «русскую идею» и теряем. «Глубинный народ», виртуозно дополненный образом «отцепленного вагона» из манифеста К. Богомолова, – это рассказ про отсутствие. Нет, «глубинные люди», конечно же, существуют, – и они хорошо нам знакомы. Можно сказать, они и создают ту весьма узнаваемую атмосферу, которой заполнена большая часть нашего повседневного, привычного мира. И ощущение от нее действительно очень напоминает то, как если бы мы уже попали в «отцепленный вагон». Но только вот нет за этим никакой идеи. Ни русской, ни какой-то еще.
Если же ищем идею, то обращаться стоит не к народу «глубинному», а, напротив, – к народу «явному». К тем, кто имеет дело с мыслеформами, императивами и образами. Ведь что есть «идея» в прямом своем значении, как не образ, который еще не воплотился в реальность? Обращаться стоит к тем, кто видит смысл в проявлении футурологических гипотез российского бытия; кто требует этих проявлений и задает неудобные вопросы. «Свобода* политзаключенным», «свобода выборов», «справедливый суд», «уважение гражданских прав», – что это для россиян, как не гипотетическая футурология?
Так получается, что все сколько-нибудь заметные российские народные проявления, – они прямо оппозиционны действующему порядку вещей. Так же, как идеальный конструкт оппозиционен привычному реализму. Митинги никогда не собираются за существующую власть, но всегда – против той или иной инициативы власти. «Явный народ» – это народ очевидной оппозиции.
В свое время философ Николай Бердяев создал один из своих главных трудов, – «Русскую идею». А содержанием сделал именно историю протестов, говоря о мятежных раскольниках, Чаадаеве и декабристах, об опальных литераторах, разночинцах-народниках и русских марксистах. Если где и находил философ жизнь «русской идеи», то как раз в оппозиции внутренних образов будущего, – к фактической данности настоящего. За первыми – многоликость народного русского креатива, за второй – государева власть.
В общем, получается довольно парадоксально: «явные люди» живут идеями, которых в реальности еще нет, а «глубинные», «скрытые» люди существуют в реальности, где идеи отсутствуют. Впрочем, так наверное всегда в нашей русской жизни.