горменгаст о чем книга
Первый роман цикла «Титус Гроан» (Titus Groan) вышел в 1946 году, второй — «Горменгаст»(Gormenghast) в 1950 году, и третий — «Одиночество Титуса» (Titus Alone) был опубликован в 1959. К циклу примыкает небольшая повесть «Мальчик во мгле», опубликованная значительно позже в 1976 году уже после смерти Мервина Пика. Писатель умер в ноябре 1968 г., и лишь после смерти книги о Горменгасте получили мировую известность.
Конечно у парня тяжёлая жизнь, только наивные люди с подачи Вудхауса полагают, что жизнь родовой знати непрерывный праздник. Но Вудхаус шутил, придумывая своих персонажей. Настоящих графов воспитывают как скаковых лошадей, жёстко и безжалостно. Вот и Титус мечтает хоть на несколько часов оказаться на свободе, сбежать от грозного замка, давящего его своей неизмеримой массой.
Если подходить к литературе, как к «духовной пище» попробую начать с понятных «пищевых» примеров.
Существуют особые ( обычно со звёздами Мишлена) заведения, где еда сложна и недоступна пониманию простого человека. Такая «элитарная», высокая литература конечно тоже существует (Джойс, Фолкнер, Камю и др.).
Здесь остановлюсь, читатель может сам продолжить классификацию.
Но! Есть рестораны, где присутствуют АТМОСФЕРА.
Недавно был в таком. Столик стоял в парке у подножья руин неведомо чего, но чего-то крайне загадочного. Вокруг стрекотали цикады. За соседнем столиком дама, увешанная драгоценностями (наверняка «герцогиня») ссорилась со своим моложавым спутником(альфонс? пират? или Джеймс Бонд?). Рядом приятная пара романтично объяснялась в любви. Мэтр, похожий на мужа английской королевы, скупо и бережно наливал крохотную каплю бесценного вина в необъятно огромные бокалы. Вину было сиротливо и оно требовало немедленно употребить его. Темнело, и звёзды присоединились к компании светлячков и всевозможных фонариков среди кустов и цветов. Тёплый ветерок чуть заметно гладил пламя свечи на столе. Честно говоря, не помню, что конкретно ел. Помню, что вкусно. А ещё это был один из лучших вечеров в моей жизни.
Но он «вкусный» для тех, кто получает наслаждение от красивых фраз, неожиданных сравнений и образов. Безусловно он понравится хорошим писателям. Думаю Терри Пратчет нашёл в «Горменгасте» образы своих академиков незримого университета. А Дж. К. Роулинг подчерпнула здесь немало идей и образов для романов о Гарри Поттере.
Многие сетуют на огромный объём книг Горменгаста, где легко заблудиться в поисках понимания сюжета, вместе с блуждающими по коридорам древнего замка героями. На мой взгляд, — это плюс. Если вам нравится читать про то, как мох прорастает сквозь вековой камень полуразрушенных колон, как бродит эхо по древним коридорам — книга для вас. Мне, например, приятно бесконечно смаковать вкусный текст, похожий на бокал густого красного вина.
Обычно профессиональные критики в поисках главных героев этого романа называют юного графа Титуса или злодея Стирпайка или даже сам замок Горменгаст.
Отмечу отличный перевод Сергея Ильина. Сейчас это к сожалению редкость.
Мервин Пик «Горменгаст».
К моменту публикации романа «Титус один» (также известен на русском как «Титус в одиночестве») в 1959 году Мервин Пик, писатель и художник, уже находился во власти тяжелого неврологического недуга, понемногу отбиравшего у него и тело, и разум. Угасание закончилось девять лет спустя.Один коротенький роман — и целая трилогия («Титус Гроан», «Горменгаст», «Титус один»), которая к тому же была задумана как длинный цикл.
Обратимся к замку-исполину.
Где он расположен, нам неведомо — может, в альтернативной ветке мировой истории, а может, и в далекой-далекой галактике. Однако вот он — раскинул свое безбрежное каменное тело среди топей, голых равнин и серых гор. Творение человеческих рук, он кажется естественной частью пейзажа — но это естественность болота, чащобы, трухлявого хребта. Его башням и крыльям несть числа; его стены возносятся на страшную высоту и беззастенчиво раздаются в ширину; его крыши — целая страна, в которой могли бы возникать и гибнуть империи, пожелай того судьба. Впрочем, Горменгаст сам себе судьба. В его бесконечных коридорах, просторных залах, на заваленных чердаках и замшелых террасах, в тайных ходах и укромных нишах дремлет его могучая воля — древняя, неповоротливая, но сокрушительная. Изредка проковыляет по лестнице угрюмый слуга, пробежит мальчишка, скользнет тощая крыса — и все снова стихнет. Эти пыльные холлы и каморы только кажутся пустыми: сама их пустота — это скрытая жизнь.
Вот уже не первую тысячу лет замком правит графский род Гроанов. Так сказал бы наивный наблюдатель. На деле же это замок правит ими, подчиняя себе существование каждого Гроана от первого крика до последнего вздоха. Лорд Сепулькревий (Сепулькгравий), печальный человек с тонким умом и тоской в сердце, — семьдесят шестое звено в цепи. Как и все его предки, он отдает дни свои всемогущему Ритуалу. Каждый час, а иногда и каждый миг в жизни графа посвящен исполнению неких обязанностей. Некогда все они имели смысл, если не практический, то символический, но теперь от них осталась лишь форма, не наполненная содержанием. Зачем графу бросать монетку в крепостной ров, стараясь перекинуть монетку через отражение такой-то башни? Почему раз в год, на такой-то церемонии, он должен стоять, когда все сидят, и сидеть, когда все стоят? Зачем в иной день и иное время ему трижды всходить и опускаться по такой-то каменной лестнице, всякий раз оставляя бокал с вином на сундуке, набитом полынью? Этого никто не знает, даже Распорядитель Ритуала. Но так велят древние книги — и об ослушании никто не может даже и помыслить. Ибо «неосмысленность церемонии вовсе не делает ее менее священной».
Но вот у графа появляется долгожданный наследник — младенец с фиалковыми глазами, который получает при рождении имя Титус. И с его первым вдохом в замок проникает смута. Ибо «прежде и превыше всего он — ребенок. Ритуал, более неодолимый, чем все, до чего смог додуматься человек, бьется с цепкой тьмой. Ритуал крови, порывистой крови. Этой проворной чувствительностью он обязан не пращурам своим, но беспечным ордам, в коих счет идет на триллионы, — всем детям, когда-либо населявшим планету… Дар смышленой крови. Крови, которая хохочет, когда догматы твердят: “Плачь”. Крови, скорбящей, когда иссохший закон каркает: “Веселись!”. О, маленькая революция в великих тенях!»
«Горменгаст» — это история о том, как на старом древе разбухает нежданная почка, как она расцветает и превращается в плод; как плод отрывается от древа и падает на землю, но даже и в падении остается частью той сущности, что его породила. Это история о стремлении к свободе, о праве быть самим собой и цене этого права. Еще в младенчестве Титус бросает вызов существующим порядкам; с каждым годом этот вызов становится все более осмысленным и наконец выливается в неслыханный бунт. Но и тогда говорить о финале преждевременно: герою еще предстоит осознать, от чего он отказался — и отказался ли.
Герой — несомненно, но главный ли? Титус со всеми его мытарствами и сомнениями — всего лишь букашка на туловище Горменгаста. Яркая, пронзительно жужжащая, привязчивая, но букашка. В фокусе повествования находится сам замок, «главная глыба изначального камня», и Пик не устает описывать его на все лады. Противовесом замку служит вечно изменчивая природа — и, кажется, никогда еще небо не представало в литературе таким живым и многогранным. Вот лишь одно из его настроений: «Дни движутся, меняются названия месяцев, и времена года погребают одно другого, и полевая мышь ползет к своим закромам. Воздух пасмурен и солнце похоже на рваную рану на грязном теле нищего, и скорузнет вретище туч. Небо заколото и брошено умирать над миром, грязное, огромное, окровавленное. А там налетают большие ветра, и продувают его догола, и дикая птица вскрикивает над посверкивающей землей».
Трилогия вообще богата на яркие пассажи, из звучных цитат можно было бы составить не то чтобы брошюру, а отдельную книжку. Автор не жалеет красок, и все-таки рисунок его остается неизменно четким: в книге немало парадоксальных метафор и нетипичных сравнений, но все без исключения поддаются расшифровке и разворачиваются в картины удивительной красоты. Неважно, о чем заходит речь — о летнем закате, о наружности старой девы, о смутных порывах души, — Пик раскрывает всякий образ с изумительной точностью и не скупится на подробности.
Сила трилогии не только в конфликте традиции и юности, не только в упоительном богатстве стиля, но и в ее персонажах. В величественной драме замка Горменгаст, поминутно сбивающейся с комедии на трагедию и наоборот, участвует великое множество действующих лиц, готовых врезаться в податливую читательскую память раз и навсегда. Казалось бы, Пик идет по стопам Чарльза Диккенса: выделяет яркую человеческую черту, усиливает в десятки раз, выворачивает в гротеск — и получается оригинальный персонаж, забыть которого очень и очень непросто. Вот мать Титуса, графиня Гертруда — женщина-гора, первобытная богиня, предпочитающая обществу людей диких птиц и белых котов. Вот его сестра Фуксия — девочка с большим сердцем, которое некому подарить; прекрасная душа в угловатом теле. Вот его тетушки, двойняшки Кора и Кларис, дублирующие друг друга не то что до последней черты лица — до последней мысли. Вот эксцентричный доктор Прюнскваллор, невыносимый пустослов и любитель посмеяться над всем и вся. Вот Флэй, верный слуга Сепулькревия, обладатель трескучих колен, не смеющийся никогда. Вот Баркентин, грязный одноногий старикашка, для которого люди — лишь приложение к обрядам и традициям, освященным временем. Вот…
Но страницы переворачиваются одна за другой, словно листы календаря, и постепенно обитатели Горменгаста обретают объем и глубину. То, что казалось комическим, оборачивается ужасом или душевной болью. Замок беспощаден к своим питомцам: нет ни единого тела, ни единой личности, не исковерканной его вечным гнетом. Кто-то сохраняет себя, приспособившись к этому давлению; кто-то ни о чем не думает и покорно служит экспонатом в кунсткамере замковой жизни. Графиня перед лицом беды выходит из животной спячки и проявляет недюжинные лидерские качества. Фуксия, разрываясь от противоречий и невысказанной любви, успевает быть и благородной, и вспыльчивой, и наивной. Кора и Кларис в своей пустоте доходят до абсолютного нуля: это не люди, это отсутствие людей — и как же легко манипулировать этими вакуумами в пурпурных платьях! За ужимками Прюнскваллора скрываются острый ум, доброта и решительность, а собачья верность Флэя подвергается суровым испытаниям. Баркентин обнаруживает колоссальную волю к жизни, хотя кажется легкой добычей…
Но первой скрипкой в этом нестройном оркестре выступает Стирпайк, юноша с невзрачной внешностью, хищными повадками и вечно вздернутыми плечами — человек, которому почти удается опровергнуть старую максиму о гениях и злодействе. Начинает он как зеркальный двойник Титуса, презревший плесневелые устои Горменгаста. Однако свобода для него — не цель, а средство. Не считаясь ни с чем и ни с кем, он все выше взбирается по иерархической лестнице, и косность замковых порядков играет ему только на руку. В системе, застывшей века назад, не может не быть слабых мест — и мощный интеллект способен что угодно обернуть к своей пользе. Разум Стирпайка работает как часы — но даже очень хорошие часы имеют свойство ломаться. И трещинка, пробежавшая однажды по его сознанию, расползается с годами в бездну, которая поглотит и его самого, и многих вокруг. Обаятельный антигерой преображается в воплощение ужаса, пришельца из ночных кошмаров.
Чаще всего «Горменгаст» выдают за фэнтези — но ничего откровенно магического во владениях графов Гроанов не происходит (хотя при большом желании можно углядеть пиковские мотивы и в «Игре престолов» — а Майкл Муркок, Нил Гейман и Джеффри Форд говорят о влиянии Пика в открытую). С другой стороны, реализмом здесь тем более не пахнет — пахнет сыростью, пылью и безумием, чего реалисты не любят и не понимают. Гротеск, неоготика, диккенсиана, «фэнтези нравов» — какой ярлычок ни клей к стенам Горменгаста, долго не продержится ни один.
Важно заметить, что почти все сказанное выше относится не к трилогии как таковой, а к первым двум романам: хотел того автор или нет, «Титус Гроан» и «Горменгаст» составляют цельное произведение, законченное и сюжетно, и идейно. «Титус один» выводит юного графа Горменгаст на новый виток — но это уже совсем другая история и по настроению, и по манере письма.
Мервин Пик «Горменгаст»
Горменгаст
Другие названия: The Gormenghast Novels; The Gormenghast Trilogy; The Titus Books
Язык написания: английский
Цикл из трех романов о жизни Титуса Гроанского не задумывался как трилогия, но стал таковой. Описание псевдосредневековой жизни в стенах замка напоминает «готическую» литературу, но трудно поддается классификации. Трилогия уникальна, как большинство творений Пика, но недостаточно любима массовым читателем. Первый роман заканчивается, когда герою всего полтора года. В конце второго — Титус покидает родовой замок. В третьем романе герою необходимо вернуться назад, чтобы убедиться, что замок действительно существует, но уже не властен над ним.
Обозначения: 
циклы 
романы 
повести 
графические произведения 
рассказы и пр.
Издания на иностранных языках:
В мрачном-мрачном городе (но это не точно), в мрачном-мрачном замке (а вот это уже наверняка) под названием Горменгаст, годами и поколениями жил древний мрачный-мрачный род Гроан. Но однажды вся мрачность всколыхнулась и растревожилась. Причиной тому было рождение семьдесят седьмого графа Горменгаста – Титуса Гроана.
Цикл «Горменгаст» – литературное явление такого порядка, про которые принято говорить, что они «не для всех». При этом «Горменгаст» стал своего рода вехой в фантастической литературе и каждому любителю жанра стоит с этой вехой познакомиться. Основная проблема, с которой сталкиваются читатели – это непонимание о чем вообще данная история. Она о взрослении? О смене поколений? О замке? О закостенелости общества и попытке выбраться за пределы всего привычного? Перед читателем разворачивается притча или пустая фантасмагория?
И пока Титус блуждает по коридорам Горменгаста в поисках ответов на свои вопросы, читатель точно также блуждает по страницам «Горменгаста» в поисках понимания происходящего. Некоторые удовлетворяются тягучим слогом и решают не гнаться за смыслом. Другие стремятся найти выход и покидают эту историю как-то выдается удобный случай. И первые, и вторые рано или поздно захотят посетить мрачный замок снова, потому что если ты попал на крючок «Горменгаста», то отцепиться уже не возможно.
Ничего страшного, если эти романы вам не понравились. Они настолько погружены в себя, что количество поклонников цикла сильно удивляет. Однако попробуйте вернуться к книгам лет через десять и сравнить ощущения от прочтения. Возможно, что-то изменится.
Конечно, Мервин Пик был необычным человеком и необычным писателем. Конечно, время и обстоятельства написания трилогии оказали специфическое влияние на свойства текста. Конечно, литературная традиция, на которую опирался Пик, искажена до неузнаваемости, но все равно различима.
И все же книги о Горменгасте содержат то самое волшебство, без которого немыслимы шедевры. Это не волшебство вторичного мира, это — самое что ни на есть «обыкновенное чудо», неведомо как перенесенное в нашу реальность.
Пик написал книгу о взрослении мальчика в замке. Что может быть тривиальнее? Взята сюжетная канва романа воспитания, использован фон готического романа с неизбежными кафкианскими мотивами, реализован сюжет о тайной мести, восходящий даже не к «Графу Монте-Кристо», а в какую-то невообразимо древнюю даль. Все это обшито вычурными деталями и сопровождается соответствующими рисунками автора.
Вместе с тем перед нами, бесспорно, фэнтези — пусть даже реальность вторичного мира ограничивается одним (зато безграничным!) замком. Горменгаст — не подлинный герой этой книги; недаром последняя часть называется «Титус один». Но в мире, познавшем экзистенциальные сомнения, только замок представляется единственной реальностью. В ней есть место и страшному, и смешному, и героизму, и подлости, и свету, и тьме. В этом мире, как и в нашем, уживаются (лучше или хуже) разные люди, их судьбы могут не пересечься никогда, а могут сплестись в тугой клубок. И в центре замка, посреди лабиринтов и сомнений, будет вечно терзаться Титус Гроан.
Много раз критики возвращались к спору, является ли трилогия о Горменгасте притчей. В связи с этим обсуждались самые разные вопросы: язык и стиль, проблема перевода имен и названий, проблема финала. Ни один вопрос так и не был решен. Да, Пик не закончил историю — но можно ли ее закончить? Да, имена вроде «доктор Гробструп» кажутся взятыми напрокат из дешевой комедии — но эти имена придают роману о замке какую-то старомодную уютность. Да, язык Пика иногда немыслимо вычурен — но эта сложность легко объясняется тем, что автор стремится передать неоднозначные, подчас невообразимые душевные движения. Пик создал мир, в котором мы не найдем себе места, но в котором можем раствориться без остатка. Мир одного замка.
Трилогия обманула мои ожидания уже на этапе разглядывания роскошных обложек. Я ожидал пример действительно готической, пусть и нестандартной литературы, с призраками, чудовищами, страшными семейными тайнами и не менее страшными ритуалами, о которых упоминалось в аннотации, а в итоге получил нечто иное. И то, с чем я столкнулся, как ни странно, мне всё равно очень понравилось.
Главное разочарование пришло с пониманием того, что из мистического и фантастического в «Горменгасте» практически ничего нет. Есть только выдуманный замок с гротескными обитателями и описание их странной жизни. То есть по сути это исторические романы, но со многими допущениями и отклонениями, и при этом крайне атмосферно написанные. И если первые две части описывают жизнь королевской семьи, то третья рассказывает о путешествии и взрослении героя. Причём захватывающих событий в том путешествии оказалось гораздо больше, чем в замке. Странно, что многим третья часть нравится меньше, ведь там Титус Гроан находит свою первую любовь (да ещё какую!), а также колоритного друга, который как раз вызывает сопереживание больше прочих. Трагедия с ним поражает до глубины души.
Что касается стиля написания, то он у Пика действительно своеобразен, но впечатляет лишь местами: достаточно вспомнить первые абзацы второй книги, где пафосно описана идея всего «Горменгаста». Неплохо получились и образы героев — зловещий и монструозный повар Свелтер и меланхоличный и обезумевший граф Сепулькревий вышли наиболее яркими. При этом красивые метафоричные сравнения в описании персонажей и замка быстро уступают место театрализованным постановкам различных бытовых сцен, которые Пик раздувает до эпических масштабов.
Во всей трилогии действительно прослеживается литературный оммаж Шекспиру — будто бы наблюдаешь за драматическими судьбами актёров на сцене в дорогих декорациях и костюмах. Чувствуется взгляд талантливого художника-постановщика. Хоть в «Горменгасте» и нет, на мой вкус, кровавых сцен, жертвоприношений и вампиров, но трагичных и вычурно описанных смертей хватает. Так практически никто сейчас не пишет, и поэтому оценить такой изощрённый и творческий подход к написанию можно пожелать каждому поклоннику красивых книг. Особенно в переводе Ильина, у которого и без того достаточно поэтичный образ мыслей.
PS: не ясно, почему Мервин Пик не поменял местами названия первой и второй части. В первой книге Титуса практически нет, а вот знакомство с замком и его обитателями есть. И лишь во второй выходит на передовую уже сам повзрослевший мальчишка.
Индивидуально, исключительно, неординарно, неподражаемо, непревзойдённо, нестандартно, нетрадиционно, оригинально, по-своему, самобытно, самостоятельно, своеобразно, своеобычно, уникально, нетривиально, неповторимо…
И так, как опытный шахматист автор мастерски расставляет действующие фигуры по местам, знакомя нас с границами территории и стратегией борьбы за трон, уводя нас в древний замок к обитателям каменного леса — террасного лабиринта изломанных коридоров размером с город, где живут незабываемой жизнью герои и злодеи. В данной фазе партии не так легко выбрать правильный курс. Чёрные пытаются расставить свои фигуры наилучшим образом, добиваясь оптимального взаимодействия. Необходимо расставить фигуры точно по местам. Чёрные разыграли свою партию. «Страсти, воплощенные в людских телах, уже блуждали, надо полагать, по каменному улью. Будут ещё и слезы, и странный смех. Тяжкие роды и смерти под тонущими в тенях потолками. И мечты, и ярость, и разочарования. И скоро полыхнет зеленым пламенем утро. И сама любовь закричит и заплачет, желая воскреснуть! Ибо и завтра настанет день — и наследник вступает в свою родовую твердыню».
Где-то среди холодных камней замка затаилось коварство. Перед нами история преисполнена насилия, жадности и ревности, безмолвия и спокойствия обитателей, которым присуще множество пороков: глупость, тупость, эгоизм, мелочность. здесь каждый погружён в собственный мир равнодушия и одиночества. Мы постепенно окунаемся в атмосферу гнетущей замкнутости и безвыходности, в мир бессмысленных ритуалов, которые не просто устарели, но и странные до безумия и абсурдны. И все таки на этом фоне скупости чувств еще возможны верность и преданность.
«В этих стенах любое душевное волнение осмеивается каждой из их дремотных теней. Вспышки страстей, не превышающие размахом свечного пламени, мерцают и гаснут при всяком зевке Времени, ибо Горменгаст, огромный, расплывчатый, все перемалывает в прах, а уверенность в будущем, любовь, вера и преданность — все разваливается на куски. За тысячи лет не менялось ничего, но привычная размеренная жизнь замка канула в прошлое. Дом Гроанов уже не тот. Уже не тот. На самом заднем плане личных невзгод, надежд и боязней разрасталось, не очень пока неотступное, беспокойство, неуловимое предчувствие перемен — самой непростительной из ересей. Грядут перемены, которые украдкой расползались по колоссальным стенам Горменгаста, оставаясь по преимуществу неузнанными — разве что как ощущение тревоги и неудобства. Да, но как же это возможно?»
Рекомендую к прочтению!
Подобных циклов наверное больше нигде не отыщешь. Подобных авторов тоже.
Переводчик постарался на славу(Ильин). Работа была очень нелегкой.
Говорить что-то о стиле не буду. Ругать такой стиль некому, а повосхищаетесь сами при прочтении.
Те, кто не любит красочных описаний, ярких образов и мелких деталей — лучше не начинайте.
Те, кто любит погружаться в мир с головой — вперед и с песней.
Опасайтесь молний, убивающих на месте!
Сначала посмотрел мини-сериал, снятый BBC, и лишь потом прочел две книги цикла.
Признаюсь, первым желанием было выключить телевизор, но Риз-Майерс и Кристофер Ли заставили меня продолжить просмотр.
Уже к концу первой серии я понял — это моё.
Потрясающий, опустошающий, вакуумирующий мистицизм Пика погружает в нехилый медитативный транс.
Моё воображение дорисовывало холодные клубы кладбищенского тумана, древние, как сам замок, привидения, а Горменгаст воображался мне гигантским старцем, вросшим в землю и окаменевшим от сидения с незапамятных времён. Такой бог Тоски и Уныния, что ли.
Замок, его обитатели и их пронзительное одиночество потрясают. Люди, живущие бок о бок, не видят и не слышат друг друга, словно каждый из них обретается в пустыне или диком лесу.
Стирпайк — обалденный образ, не знаю с кем и сравнить.:insane: Единственный живой, панорамно обозревающий замок и его обитателей персонаж, живущий вне исключительно собственных хотений и обязанностей, но учитывающий чужие хотения и обязанности в своей игре. В кибернетическом бытии Горменгаста, подчинённого Ритуалу, даже не самому умному поварёнку Стирпайку почти удаётся превзойти сиятельных Гроунов и подчинить их себе — ему не трудно вертеть этими киборгами.
Мне кажется, Стирпайк был материализацией воли Горменгаста. Надоели ему Гроуны и как медленную пытку, кару, предупреждение эрлам и всем, кто их окружает, он породил Стирпайка. Хотя, вероятно, я слишком одухотворяю это циклопическое сооружение.
И всё бы было у него(Стирпайка) хорошо, если бы он не натолкнулся на другой разум — холодный, безучастный до времени, разум леди Гертруды. Женщину, которую с трудом можно назвать матерью, человека, предпочитающего общество кошек и птиц людям.
Этот персонаж привлёк моё особое внимание. Даже кончина дочери «потрясла» леди Гертруду настолько, что Пик описывает это всего дюжиной слов.
Она — воплощение воли и решимости, каковые в остром дефиците в Горменгасте. Одновременно она — ледяная глыба. Ей плевать на Ритуал, на детей, людей, но не на Горменгаст. Каменные стены для неё живее всех живых. Остальные — фигуры на огромной шахматной доске. Она чужая здесь, ибо урождена не Гроун, но считает, что жизнь имеет смысл только в этих стенах, и её судьба накрепко спаяна с судьбой мрачного строения. Она уважает Горменгаст, он для неё нечто большее, чем обиталище, твердыня.
В этой фразе её вера в свой рок, не уверен, что она ему рада, но она его принимает, как непреодолимую силу.
Она в большей степени реалистка, чем кто бы то ни было в замке, за исключением Стирпайка. И именно ей суждено ему противостоять: методично, целеустремлённо выискивая, преследуя «тварь». Все остальные движимы мимолетными порывами, мелкими интересами и конформизмом, словно все они парусные суда без команды, которые носит в замковом безбрежье, разыгравшаяся в Горменгасте мрачная стихия.
Характера у Титуса я не заметил, что неудивительно — он ещё на пути обретения целостной личности. Пока он обуреваем, так сказать.
Порадовал Прунскволлер и его припадошная сестрица Ирма — единственные карикатуры, вызывающие улыбку. Над живыми мумиями глупых Клариссы и Коры хохотать не хочется. Прунскволлер — это несуразный, выдающийся из замковой обстановки, полоумный ангел, присланный неизвестно кем и откуда, он — воплощение неиссякаемой надежды на хорошее, в самой что ни на есть душевной клоаке. Его хохотки, смешки, даже в самых неподходящих ситуациях, спасали меня от желания мысленно наслать на Горменгаст чуму или подвергнуть его термоядерной бомбардировке, чтобы просто разбудить этот городишко. В Прунскволлере Пиком заложено что-то особенное, не всегда заметное с первого взгляда. Недаром автор указывает на то, что доктор стоит вне всякой иерархии.
Соединение Диккенса и Кафки на фоне готического романа? Да – и много больше.
Атмосфера распада, безбрежные крыши и темные закоулки Замка нависают надо всем и все подавляют. Удивительно медленный, завораживающий ритм, но немало и причудливых сюжетных поворотов. Описания тянутся страницами, но оторваться от них невозможно: сразу видно, что Пик – профессиональный художник, мастер красок, света и тени. «Поле каменных плит», гнездовье цапель среди черепицы, зал, где когда-то хранилась коллекция бабочек, а теперь только пыль от опавших листьев устилает пол, задымленная профессорская комната, чердак Фуксии, Горница Кореньев, где извиваются раскрашенные корни сухого дерева. Безмерно гротескные, совершенно неправдоподобные существа, мономаны с жутковатыми именами. Заплесневелые Ритуалы, полные священного смысла, забытого всеми сотни лет назад. Мервин Пик – помимо прочего – рассказывает притчу о бессмысленном косном Порядке и двух обличьях бунта против него. Тит, 77-й герцог дома Стонов, и поваренок Щуквол, ставший при помощи недюжинного ума, хитрости и коварства Хранителем Ритуала: оба ни во что не ставят Традицию, но если первый жаждет избавиться от ее, то второй – использовать в своих целях.
Горменгаст настолько увлек Мервина Пика, что люди, населяющие замок, сперва кажутся яркими, но исключительно одномерными, будто в красивом, хотя и зловещем мультфильме. Но постепенно – уже к концу «Тита Стона» – Пик понял (или дал понять читателю), что его герои заслуживают самого пристального внимания. Они ведь тоже люди, пусть искаженные и придавленные Горменгастом, но люди! Они чувствуют, страдают, умирают. Живут.
«Горменгаст» можно счесть всего лишь затянутым упражнением на готические темы. Им можно восхищаться как длинным, невероятно красивым сновидением (кошмаром). Но если бы не сочувствие автора его странным героям, эту книгу нельзя было бы полюбить.
И напоследок – два пункта, о которых вечно спорят читатели Пика.
Действительно ли третий том не просто написан «о другом», но гораздо слабее первых двух? – Да, увы.
Хороши ли переводы? – Как сказать. «Киевский» упрощает стиль Пика, зачастую скатываясь в пересказ; но зато отлично переданы все значимые имена, и я полюбил «Горменгаст», прочитав именно это издание. Перевод Ильина точнее и вернее – но зачастую чрезмерно вычурен, чтобы не сказать – манерен. А ведь в стиле Пика английская сдержанность и английская же ирония сочетаются с невероятным буйством сравнений, пышной риторикой и точными, зримыми эпитетами.
Неровный, сложный – но безусловный шедевр.
Весьма интересный по своей оригинальности цикл. Эта интересная задумка и есть в нем самое главное. Замок, готические антуражи — всего этого здесь в избыточном количестве. Есть определенное настроение, создаваемое текстом. Оно не отпускает с первой до последней страницы. Эту книгу затруднительно рекомендовать любителям какого-то вида литературы. Она может понравится всем. Тут важна настройка на одну волну с автором и теми, видимо, для кого он написал свою книгу. В том, что подобных читателей великое множество, у меня нет никаких сомнений.
Замкнутый мир Горменгаста оказался по своему интересен, хотя повествование, на мой вкус грешит неоправданным многословием. И, если герой начинает говорить, то говорить он будет большей частью долго и не всегда определённо. Если появляется описание — то с ним такая же история. Попытка сказать многое приводит к размыванию внимания читателя. А последняя часть трилогии, как и примыкающая к ней повесть, получились в этом смысле худшим исполнением в авторском замысле.
Титус появился в этом странном, огромном замке, и всё это стало его миром — Домом, от которого он так стремился убежать, но так и не смог. Аллегоричность места действия и персонажей очень откровенна, жаль лишь, что мазки на изображениях не свегда яркие и запоминающиеся. Что-то есть в этом существенно недосказанного, и если у мастерского полотна нет лишнего даже в чрезмерностях, то здесь, по моему скромному мнению, лишнего всё же оказалось достаточно.
За свою жизнь я прочитал много сотен книг, и «Горменгаст» умудряется из года в год удерживать гран-при. Эти книги стали мной; рассказывать что-то о них — все равно что выдавать на-гора подробности моей интимной жизни. Есть немного от Кафки, немного от Диккенса, а в общем — уникальное литературное произведение.
После перевода Сергея Ильина в оригинал соваться не хочется (хотя поговаривают, что переводчик позволял себе вольности; что ж, охотно прощаю!).
Не для всех и не для каждого.
P.S. Подскажите, как взломать систему и поставить циклу 11 баллов?
Серая громада Горменгаста корнями уходит в темную почву, богато взрыхленную Свифтом и Рабле. Соседние монументы были воздвигнуты Кафкой и Джойсом. А тень родового замка падает на страницы книг Мьевиля, Вандермеера, и других апостолов «нового, странного».
Пик написал знаковый цикл, который уже не один десяток лет будоражит читательские умы, и огня в этом монументе хватит еще на долгие годы. Великолепный художник слова, он создал обширное полотно, поражающее своим масштабом и достоверностью. В тусклом мире Горменгаста мало ярких красок Зато в нем очень много ярких личностей, которых с большим трудом можно назвать реальными людьми. Они — выходцы из кошмарных сновидений, скрытые блеклым туманом, за которым с большим трудом можно угадать реальные очертания. Эта вереница героев пытаются жить и выживать в своем мирке, порою взламывая его изнутри, или, напротив, полностью растворяясь в нем. Здесь нет правых и виноватых — у каждого своя правда, у каждого свои мечты и невыносимое желание жить. Все они — от последнего поваренка до графини, от отшельника библиотекаря до наследника родового имения, лишь пешки на мрачной шахматной доске, имя которой — Горменгаст. Но пешки не хотят чтобы их двигали, они пытаются действовать сами, и у некоторых это получается, правда, ценой падения с доски.
Бессмысленно пытаться пересказать хронику жизни 77-го графа Гроан. Повесть о нем это одновременно и семейная сага, и готический роман, эпос и трагедия — сложный, тягучий коктейль жанров. Чтение нелегкое, но любителей классического английского романа и нестандартной готики оно должно привести в восторг. Повествование довольно неспешное, размытое, и порой скатывается в бытописание. Все-таки Пик больше художник, и образ для него важнее действия.
Первые два романа могу порекомендовать всем, а вот третий может слегка испортить впечатления от цикла — слишком он уж выбивается из общего ряда. Но факт остается фактом — «Горменгаст» Мервина Пика — это уже достояние мировой литературы, и пройти мимо такой жемчужины просто нельзя.
Безусловная веха в развитии мировой литературы вообще и фантастики в частности. Ознакомиться стоит любому ценителю хороших книг; понравится ли, нет ли — это уже второй вопрос.