государство стационарный бандит что это
Государство как стационарный бандит
Буквально на днях Альфред Кох, весьма тонкий автор, более известный благодаря «распродаже России», сделал очень точную запись в «Фейсбуке», заслуживающую того, чтобы ее привести полностью:
«Существует такая (довольно известная) концепция государства, которая называется «государство как стационарный бандит». Смысл этой концепции состоит в том, что государство — эта некая банда, которая захватывает власть над неким народом, живущим на определенной территории. Однажды банда обнаруживает, что она не может расширить свои владения: мешают другие банды. Тогда банда начинает эксплуатировать «свой» народ. Очень скоро она понимает, что если она эксплуатирует народ слишком жестко, то народ либо начинает вымирать, либо восстает. Экспериментально устанавливается некая разумная мера эксплуатации, когда банда забирает лишь ту часть добавленной стоимости, которая оставляет народу достаточно средств для расширенного воспроизводства. В этих условиях богатеют и банда, и народ. Таким образом банда превращается в рациональную власть. Я долго не мог понять, почему наша банда так наплевательски цинично относится к народу? Прежде всего к тем, кто эту самую добавленную стоимость производит. А заботится лишь о тех, кто так или иначе сидит на перераспределении добавленного продукта, а не на его производстве. И тут меня осенило: для власти, выбравшей в качестве концепта развития страны практически исключительно продажу извлеченного из ее недр сырья, население этой страны — лишнее. Оно не субъект, производящий добавленную стоимость, как было бы, если бы выбрали альтернативную концепцию, заключающуюся в развитии за счет роста добавленной стоимости. В выбранной сырьевой концепции население проходит по статье «затраты», или, как теперь модно говорить, — «косты». А рациональный бизнесмен «косты» сокращает. Мы мешаем нашей банде. Она едва нас терпит. Реально ей нужны лишь 2—3 млн человек, которые заняты в добыче и доставке к рынкам сбыта сырьевых товаров. А на месте остальных они бы предпочли иметь либо бесправных гастарбайтеров, либо прямо зависящих от них бюджетников и пенсионеров. Если посмотреть на поведение нашей власти-банды под этим углом, то тогда оно оказывается вполне рациональным, и ее нынешнее поведение по отношению к нам — чуть ли не верх гуманности и терпимости».
Концепция «стационарного (или «оседлого» — в отличие от «гастролирующего») бандита», разработанная знаменитым американским экономистом Манкуром Олсоном, действительно многое объясняет в поведении клана, который сейчас управляет государством. Я бы, правда, назвал этот клан сектой, потому что, помимо извлечения ренты на правах монопольного хозяина, устанавливающего правила, но на ходу их же меняющего под себя, эта группа товарищей объединена эклектичной квазирелигией. В этом смысле секта имеет свою идеологию (религию) и живо напоминает другую секту — верных марксистов-ленинцев, которые начали играть роль «стационарного бандита» сразу после Гражданской войны, а затем удерживали позиции благодаря извлечению ренты (с момента разработки самотлорских месторождений). Соединение монопольной позиции «стационарного бандита», наличие ренты и квазирелигии позволяет секте всех остальных, не примкнувших к ней, считать еретиками, «неверными», «оранжистами».
Происхождение нашей власти действительно описывается в терминах концепции «стационарного бандита», вошедшей во все учебники институциональной экономики. В своей книге «Власть и процветание: избавляясь от коммунистических и капиталистических диктатур», опубликованной в 2000 году уже после кончины автора, Манкур Олсон так описывал мотивацию шефа победившего клана: «У лидера бандитов, обладающего достаточным могуществом для того, чтобы контролировать и удерживать территорию, появляется стимул к тому, чтобы осесть, водрузить на себя корону и стать автократом, который поставляет населению публичные блага».
Собственно, здесь описана психология многочисленных криминальных царьков, которые перешли от бандитского контроля над регионом, областью, районом, муниципалитетом к квазиформальному, превратившись в губернаторов, глав районов и мэров. Как правило, capoditutticapi, глава всех бандитов, в той или иной административной единице, если он достаточно эффективен, действует по принципу «одного окна» — то есть представителям малого бизнеса, помимо формальных платежей, можно откатывать только одному неформальному хозяину. Других capoditutticapi сдерживает силой авторитета или просто силой. Гораздо хуже, когда непонятно, кому откатывать и кому жаловаться, если сборщики неформальных податей выстраиваются в очередь и тем самым делают бизнес нерентабельным.
Кстати, неэффективность федеральной власти в том и состоит, что, в отличие от некоторых царьков районного масштаба, она не защищает своих подданных, у которых забирает налоги и сборы и с которыми делится остатками ренты, от других бандитов. Поэтому непонятно, зачем она вообще нужна. Ведь эффективный «стационарный бандит» делает, по словам Олсона, так: «Поскольку жертвы оседлого бандита являются для него источником налогов, он запрещает убийство своих подданных и нанесение им увечий… бандит запрещает воровство кому-либо еще, кроме себя».
В другой работе (в соавторстве с Мартином Макгиром) Олсон приводит математические доказательства размера налога, который — из рациональных соображений, свойственных «стационарному бандиту», — не может быть слишком маленьким, но и слишком большим. Наша нынешняя власть тоже находится в постоянном поиске доходно-расходного баланса. При этом она сознательно поддерживает минимально возможный уровень бедности: правящий клан не может позволить народу богатеть (за счет бюджетных источников или за счет предоставления возможностей заработать самим в условиях незарегулированной экономики), потому что людям с достатком такая власть не очень нужна. (Как говорил нобелевский лауреат Амартья Сен, бедность — это не низкий доход, а дефицит возможностей.) К тому же во время выборов, которые должны сообщать «стационарному бандиту» видимость легитимности, поддержание бедности дает возможность стимулировать голосование методом подачек, обещаний, повышений пособий и пенсий и т.д. Состоятельному и состоявшемуся человеку такие подачки не нужны, и поэтому есть риск, что он не станет подтверждать легитимность человека, объявившего себя законным начальником всех начальников.
Государство в такой системе заинтересовано в бедности. Но оно же заинтересовано и в неопределенности — тем самым всякий раз подтверждая свою способность «преодолеть хаос», «навести порядок» в том беспорядке, который само и поддерживает. Поэтому такое государство вместо строительства институтов, работающих, невзирая на личности, — судов, парламентов, госуслуг и т.д. — занимается «ручным управлением», «разруливанием вопросов», которые в нормальной институциональной среде разрешаются автоматически и без взяток. Вне коррупции «стационарный бандит» существовать не может. А вместо решения проблем власть их «финансирует». И этих денег всегда мало, поэтому у нашего «стационарного бандита», несмотря на доходы от углеводородов, вечно не хватает ресурсов.
Ну и, разумеется, «стационарный бандит» не заинтересован в демократии и обратной связи. Все, что он хочет знать об обществе, — это сколько нужно денег, чтобы откупиться от бедных и как тем самым заставить их голосовать за себя. Политика здесь уже не является обменом — общественные блага в обмен на налоги (на этот счет тоже есть целая теория другого нобелевского лауреата Джеймса Бьюкенена). Она является грабежом и национализацией. Доходов и душ.
Смысл происходящего в стране — попытка избавиться от системы «стационарных бандитов» федерального и уездного масштабов. И яростное ответное сопротивление, при котором «стационарный бандит», вопреки логике Манкура Олсона, вынужден наносить своим подданным увечья.
Анкап-тян
Отвечаю на вопросы по анкапу, либертарианству, экономике, политике, этике, праву и изредка на отвлечённые темы.
Стационарный бандит
Долго считалось, что государство является естественным и даже богоданным состоянием общества. Затем корни государства стали выводить из некоего мифического общественного договора, или же из непреложных законов экономического развития. Однако современные исторические и антропологические данные показывают, что все или практически все государства — результат завоевания мирного безгосударственного общества внешним врагом — обычно это сравнительно немногочисленные кочевые разбойники, которым повезло не просто совершить удачный набег, но ещё и утвердить свою постоянную власть над завоёванным обществом. Это так называемая теория стационарного бандита, предложенная экономистом Мансуром Олсоном.
Старые догосударственные практики взаимодействия в обществе никуда не делись, они по-прежнему работают и прекрасно совместимы с современными высокими технологиями. Упразднение государства лишь освободит людей, и для того, чтобы дальше вести свободную мирную жизнь, им просто нужно не пытаться воссоздать режим политической власти заново.
Введение
О происхождении государства много рассуждали и придумали на этот счёт несколько остроумных теорий. Прежде чем излагать одну из них, хочется понять цель подобных штудий.
Для чего вообще нужна теория возникновения государства? Это несложный вопрос. Теория нужна для того, чтобы основывать на ней свои действия и рассматривать с её позиций новые факты. Но для того, чтобы действия на базе теории оказывались успешными, теория должна быть работающей. Работающая теория, во-первых, способна объяснять имеющиеся факты не хуже, чем другие теории. Во-вторых, она должна объяснять ряд фактов, которые не укладываются в ранее созданные теории, иначе зачем её вообще было придумывать, коли и старые справлялись. В-третьих, теория может использоваться для предсказания новых фактов. Если факты, предсказанные теорией, действительно удалось установить, это веское свидетельство в пользу того, что теория работающая.
Божественное право
Самой древней и почтенной теорией возникновения государства была теория божественного права, согласно которой лицо, становившееся во главу государства, делало это божественным соизволением. Также это лицо само могло являться богом. Теория прекрасно соответствовала господствующим в те времена воззрениям о том, что боги вообще вершат судьбы людей: рассуждая чисто логически, правителей следовало в этом случае объявлять либо конкурентами богов, либо исполнителями их воли. Теория имела тот недостаток, что объясняла лишь прошлое, а новых фактов не предсказывала. Любая узурпация власти в рамках божественной теории оказывалась полной неожиданностью, и далее приходилось искать следы провидения уже на челе нового правителя. Также этой теории решительно не соответствовала модель распределения властных полномочий, присущая полисным демократиям.
Ради чего эта теория активно пропагандировалась? Ради снижения издержек на подавление сопротивления людей власти правителя. С божественным авторитетом трудно спорить, если божество отвечает не только за фигуру правителя, но и, скажем, за урожай. Впрочем, подобное могло становиться для правителей и неудобством, поскольку неурожаи оказывались свидетельством кары богов и знамением о том, что правителя надлежит свергнуть.
Общественный договор
Эта теория объясняла как те государства, которые объясняла теория божественного права, так и полисные демократии, Римскую республику и тому подобное. Логичным следствием теории общественного договора становилось соображение о том, что если люди однажды уже учредили некую форму правления, то ничто не мешает им повторить это, коль скоро текущая форма перестала их устраивать. В явном виде это следствие содержится в Декларации независимости США, да и вообще США стали ярким примером практического применения теории общественного договора.
Серьёзным недостатком теории является то, что она базируется на довольно сомнительном утверждении о войне всех против всех как непременном атрибуте естественного состояния. Исследования антропологов показали, что это утверждение не соответствует действительности, и отношения кооперации предшествуют в человеческих сообществах появлению отношений власти. Таким образом, само утверждение о добровольном характере такого института, как государство, оказывается голословным — ничуть не менее голословным, чем утверждение о божественном праве королей на престол.
Классовая теория
Классовая теория учитывает представления об антропологии 19 века и одно из направлений политэкономии того же времени. Теория указывает, что государство возникает как неизбежное следствие экономического расслоения, которое, в свою очередь, является неизбежным следствием увеличения производительности труда и, соответственно, накопления излишков. Государство в рамках классовой теории является инструментом угнетения подчинённых классов господствующим классом.
Таким образом, впервые в истории воззрений о механизмах формирования государства указывается на то, что государство принципиально антагонистично подавляющему большинству населения, и должно быть упразднено. Это важный плюс классовой теории, объясняющий множество наблюдаемых фактов угнетения людей представителями власти, с чем не справлялись обе предыдущие теории.
Минусом классовой теории стало то, что она базировалась на трудовой теории стоимости, теории эксплуатации и тому подобных отвергнутых впоследствии экономической наукой предпосылках. Между тем, эти ложные предпосылки диктовали адептам классовой теории такие методы противодействия государству, которые лишь усиливали его репрессивный характер. Множество политических режимов, основанных адептами классовой теории, тому порукой: все они приводили лишь к широким репрессиям среди населения, а заканчивались обычно экономическим крахом.
Таким образом, хотя государство действительно является врагом собственного народа, образовалось оно не при помощи экономических действий, поэтому и путь к упразднению государства не лежит через упразднение естественных экономических механизмов.
Теория стационарного бандита
Когда стало понятно, что государство образуется не при помощи экономического угнетения, а посредством чистого насилия, уже в 20 веке была предложена теория, которая утверждала, что государство возникло из противостояния между мирными осёдлыми производителями и кочевниками, которые в качестве средства увеличения своего благосостояния предпочитали практиковать грабёж. До тех пор, пока осёдлые жители более или менее успешно противостояли набегам, бандит оставался кочевым. Как только они давали слабину, кочевники облагали их регулярной данью, а затем постепенно усиливали свою власть, устанавливая такие правила для податного населения, которые позволяли максимизировать дань и минимизировать возможности населения к восстанию. В частности, для этого провозглашалось божественное право захватчиков осуществлять свою власть над захваченными.
Эта теория объясняла множество исторических примеров, когда государство возникало именно в результате внешнего захвата, после чего бывшие кочевники становились наследственной знатью в образовавшемся таким образом народе.
Также теория утверждала, что для завоёванных в ряде случаев наличие одного стационарного бандита оказывалось выгоднее, чем ситуация, в которой они окружены множеством кочевников, никак не ограничивающих себя в насилии. Так, известное предание о призыве варягов навести среди славян порядок и владеть ими полностью соответствует этому выводу из теории стационарного бандита. В какой-то мере такой механизм условно добровольного принятия государства сближается с теорией общественного договора.
Однако, хотя для многих попасть в рабство выгоднее, чем погибнуть, это не реабилитирует рабовладельца, ведь не будь его вовсе, не было бы и причины выбирать между смертью и рабством, когда можно было бы оставаться свободными. Таким образом, даже с оговоркой про то, что стационарный бандит мог оказываться для мирных жителей выгоднее кочевого (а мог и не оказываться), это ни в коей мере не указывает на нежелательность полного избавления от бандита.
Великая фикция
Немногочисленные завоеватели не в состоянии в течение долгого времени сохранять свою власть над завоёванными, если их власть держится только на угрозе насилия. Или, говоря словами Талейрана, штыки хороши всем, кроме одного: на них нельзя сидеть. Самым долгосрочным проектом чисто силового удержания власти в известной нам истории оказывается Лакедемон, более известный по имени своей столицы, Спарты. Граждане Спарты коллективно владели илотами — жителями завоёванных ими областей Эллады — в течение примерно пятисот лет. К концу этого периода спартиаты просто физически закончились, и их государство перестало существовать.
Таким образом, для того, чтобы стационарный бандит сохранил своё господство над завоёванными в течение более долгого времени, ему требовалось, чтобы его правление основывалось не только на страхе насилия, но и в какой-то мере на согласии управляемых (снова привет теории общественного договора). В разных случаях это согласие обеспечивалось разными средствами, но обычно ради получения такого согласия завоеватели дозированно делились своей властью. Это расширяло их социальную базу. Пределом развития этого механизма можно назвать современные социал-демократии. Экономист Фредерик Бастиа назвал такое государство великой фикцией, в которой все стараются жить за счёт всех. Угнетённые и угнетатели смешались до степени неразличимости, никто не может точно сказать, сколько он платит государству, и сколько он от него получает — словом, современное государство становится похоже на этакую садомазохистскую оргию, где даже те, кто не испытывают особого удовольствия, вынуждены его симулировать, чтобы не напрягать прочих участников, потому что таковы правила игры.
Что делать?
Ну а когда вы перестанете рассчитывать на государство, то у вас непременно появится желание перестать делиться с бандитом своими ресурсами. Для этого есть множество рецептов, которые работают для множества частных случаев, и ваша креативная мысль, конечно же, позволит вам подобрать способы, актуальные именно для вас.
Наконец, ваши позывы избавиться от государства окажутся куда эффективнее, если их поддержат другие. Поэтому в ваших интересах сеять в умах недоверие к бандиту и высмеивать готовность безропотно его содержать.
Каждый, кто уклоняется от налогов, становится вашим союзником. Каждый, кто отобрал у государства немного имущества и взял его себе — ваш потенциальный союзник, ведь он ослабляет государство, а значит, вы тоже можете себе что-нибудь урвать. Государство — это стационарный бандит, а вы мобильны, поэтому самое время становиться тем самым кочевником, который отлично приспособлен сокрушать подобные стационарные конструкции. Так вы запустите историю по спирали (привет диалектическому материализму!) и выведете человечество на новый уровень развития.
Государство как стационарный бандит
Все, что власть хочет знать об обществе, — это сколько нужно денег, чтобы откупиться от бедных и как тем самым заставить их голосовать за себя
Тут буквально на днях Альфред Кох, весьма тонкий автор, более известный благодаря «распродаже России», сделал очень точную запись в «Фейсбуке», заслуживающую того, чтобы ее привести полностью:
«Существует такая (довольно известная) концепция государства, которая называется «государство как стационарный бандит». Смысл этой концепции состоит в том, что государство — эта некая банда, которая захватывает власть над неким народом, живущим на определенной территории. Однажды банда обнаруживает, что она не может расширить свои владения: мешают другие банды. Тогда банда начинает эксплуатировать «свой» народ. Очень скоро она понимает, что если она эксплуатирует народ слишком жестко, то народ либо начинает вымирать, либо восстает. Экспериментально устанавливается некая разумная мера эксплуатации, когда банда забирает лишь ту часть добавленной стоимости, которая оставляет народу достаточно средств для расширенного воспроизводства. В этих условиях богатеют и банда, и народ. Таким образом банда превращается в рациональную власть. Я долго не мог понять, почему наша банда так наплевательски цинично относится к народу? Прежде всего к тем, кто эту самую добавленную стоимость производит. А заботится лишь о тех, кто так или иначе сидит на перераспределении добавленного продукта, а не на его производстве. И тут меня осенило: для власти, выбравшей в качестве концепта развития страны практически исключительно продажу извлеченного из ее недр сырья, население этой страны — лишнее. Оно не субъект, производящий добавленную стоимость, как было бы, если бы выбрали альтернативную концепцию, заключающуюся в развитии за счет роста добавленной стоимости. В выбранной сырьевой концепции население проходит по статье «затраты», или, как теперь модно говорить, — «косты». А рациональный бизнесмен «косты» сокращает. Мы мешаем нашей банде. Она едва нас терпит. Реально ей нужны лишь 2—3 млн человек, которые заняты в добыче и доставке к рынкам сбыта сырьевых товаров. А на месте остальных они бы предпочли иметь либо бесправных гастарбайтеров, либо прямо зависящих от них бюджетников и пенсионеров. Если посмотреть на поведение нашей власти-банды под этим углом, то тогда оно оказывается вполне рациональным, и ее нынешнее поведение по отношению к нам — чуть ли не верх гуманности и терпимости».
Концепция «стационарного (или «оседлого» — в отличие от «гастролирующего») бандита», разработанная знаменитым американским экономистом Манкуром Олсоном, действительно многое объясняет в поведении клана, который сейчас управляет государством. Я бы, правда, назвал этот клан сектой, потому что, помимо извлечения ренты на правах монопольного хозяина, устанавливающего правила, но на ходу их же меняющего под себя, эта группа товарищей объединена эклектичной квазирелигией. Состоит она из православного фундаментализма, антизападничества и ощущения чекистской имперской миссии (здесь мы выводим за скобки экспертов, обслуживающих власть, которые не хотят своей стране зла и борются в рамках заданных правил хотя бы за сбалансированный бюджет — чтобы не жахнулась экономическая система). В этом смысле секта имеет свою идеологию (религию) и живо напоминает другую секту — верных марксистов-ленинцев, которые начали играть роль «стационарного бандита» сразу после Гражданской войны, а затем удерживали позиции благодаря извлечению ренты (с момента разработки самотлорских месторождений). Соединение монопольной позиции «стационарного бандита», наличие ренты и квазирелигии позволяет секте всех остальных, не примкнувших к ней, считать еретиками, «неверными», «оранжистами».
Если, как показали Дуглас Норт, Джон Уоллис и Барри Вайнгаст в своей работе «Насилие и социальные порядки», в раннем Средневековье государство служило в качестве «полицейского отделения церкви», то в модели «стационарного бандита по-русски» церковь взяла на себя функции идеологического отдела государства. Она освящает так называемое «ручное управление» без стабильных институтов, которое было бы правильно назвать не «невидимой рукой» (ее существования власть допустить не может), а «грабящей рукой» (термин американских экономистов Тимоти Фрая и Андрея Шлейфера).
Происхождение нашей власти действительно описывается в терминах концепции «стационарного бандита», вошедшей во все учебники институциональной экономики. В своей книге «Власть и процветание: избавляясь от коммунистических и капиталистических диктатур», опубликованной в 2000 году уже после кончины автора, Манкур Олсон так описывал мотивацию шефа победившего клана: «У лидера бандитов, обладающего достаточным могуществом для того, чтобы контролировать и удерживать территорию, появляется стимул к тому, чтобы осесть, водрузить на себя корону и стать автократом, который поставляет населению публичные блага».
Собственно, здесь описана психология многочисленных криминальных царьков, которые перешли от бандитского контроля над регионом, областью, районом, муниципалитетом к квазиформальному, превратившись в губернаторов, глав районов и мэров. Как правило, capoditutticapi, глава всех бандитов, в той или иной административной единице, если он достаточно эффективен, действует по принципу «одного окна» — то есть представителям малого бизнеса, помимо формальных платежей, можно откатывать только одному неформальному хозяину. Других capoditutticapi сдерживает силой авторитета или просто силой. Гораздо хуже, когда непонятно, кому откатывать и кому жаловаться, если сборщики неформальных податей выстраиваются в очередь и тем самым делают бизнес нерентабельным.
Кстати, неэффективность федеральной власти в том и состоит, что, в отличие от некоторых царьков районного масштаба, она не защищает своих подданных, у которых забирает налоги и сборы и с которыми делится остатками ренты, от других бандитов. Поэтому непонятно, зачем она вообще нужна. Ведь эффективный «стационарный бандит» делает, по словам Олсона, так: «Поскольку жертвы оседлого бандита являются для него источником налогов, он запрещает убийство своих подданных и нанесение им увечий… бандит запрещает воровство кому-либо еще, кроме себя».
В другой работе (в соавторстве с Мартином Макгиром) Олсон приводит математические доказательства размера налога, который — из рациональных соображений, свойственных «стационарному бандиту», — не может быть слишком маленьким, но и слишком большим. Наша нынешняя власть тоже находится в постоянном поиске доходно-расходного баланса. При этом она сознательно поддерживает минимально возможный уровень бедности: правящий клан не может позволить народу богатеть (за счет бюджетных источников или за счет предоставления возможностей заработать самим в условиях незарегулированной экономики), потому что людям с достатком такая власть не очень нужна. (Как говорил нобелевский лауреат Амартья Сен, бедность — это не низкий доход, а дефицит возможностей.) К тому же во время выборов, которые должны сообщать «стационарному бандиту» видимость легитимности, поддержание бедности дает возможность стимулировать голосование методом подачек, обещаний, повышений пособий и пенсий и т.д. Состоятельному и состоявшемуся человеку такие подачки не нужны, и поэтому есть риск, что он не станет подтверждать легитимность человека, объявившего себя законным начальником всех начальников.
Государство в такой системе заинтересовано в бедности. Но оно же заинтересовано и в неопределенности — тем самым всякий раз подтверждая свою способность «преодолеть хаос», «навести порядок» в том беспорядке, который само и поддерживает. Поэтому такое государство вместо строительства институтов, работающих, невзирая на личности, — судов, парламентов, госуслуг и т.д. — занимается «ручным управлением», «разруливанием вопросов», которые в нормальной институциональной среде разрешаются автоматически и без взяток. Вне коррупции «стационарный бандит» существовать не может. А вместо решения проблем власть их «финансирует». И этих денег всегда мало, поэтому у нашего «стационарного бандита», несмотря на доходы от углеводородов, вечно не хватает ресурсов.
Ну и, разумеется, «стационарный бандит» не заинтересован в демократии и обратной связи. Все, что он хочет знать об обществе, — это сколько нужно денег, чтобы откупиться от бедных и как тем самым заставить их голосовать за себя. Политика здесь уже не является обменом — общественные блага в обмен на налоги (на этот счет тоже есть целая теория другого нобелевского лауреата Джеймса Бьюкенена). Она является грабежом и национализацией. Доходов и душ. За последнюю функцию отвечает РПЦ.
Смысл происходящего в стране — попытка избавиться от системы «стационарных бандитов» федерального и уездного масштабов. И яростное ответное сопротивление, при котором «стационарный бандит», вопреки логике Манкура Олсона, вынужден наносить своим подданным увечья.