говорила мне бабка лютая о чем стих
Говорила мне бабка лютая о чем стих
Душевный строй поэта располагает к катастрофе.
Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я кончила работу над этой книгой. Многое изменилось в России – и, в частности, в литературоведении: открылись архивы, стали доступны материалы, увидеть которые не было прежде никакой надежды. В огромной степени это относится к Марине Цветаевой: появилась армия цветаеведов, несметное количество исследований, публикаций, домыслов. Кое-кому из читателей нового издания «Быта и Бытия Марины Цветаевой» может показаться, что книга недостаточно изменилась, что в ней нет никаких «открытий», ничего сенсационного и специфически «интересного». Вероятно, с такими читателями мне придется согласиться. «Интересное» и сенсационное не входит в мою задачу. Начав работать над этим изданием, я с радостью обнаружила, что ни мое отношение к личности, жизни и творчеству Цветаевой, ни мои взгляды на ее сложные взаимосвязи с миром, поэзией и людьми не изменились. Новые материалы дали мне возможность что-то подтвердить, кое-что прояснить, в чем-то убедиться. Там, где они открывали новые оттенки в толковании фактов или характеров, я воспользовалась ими, как и всем, что было опубликовано в связи с последними, прежде почти закрытыми для исследователей годами жизни всей семьи Цветаевой-Эфрона. В тексте появилось несколько новых главок, дополнить книгу которыми я посчитала необходимым.
Выпуская в свет второе издание, я по-прежнему безгранично благодарна моим покойным родителям и мужу Михаилу Швейцеру (Николаеву), помогавшим мне верой, что книга – будет. Спасибо моей дочери Марине, за то, что она всегда рядом.
Сердечно благодарю покойного А. Д. Синявского, одобрившего когда-то мои детские опыты в «цветаеведении», и М. В. Розанову за то, что они в 1988 году выпустили в свет первое издание «Быта и Бытия Марины Цветаевой».
Огромная признательность всем, кто долгие годы помогал мне интересом к моей работе и материалами. Особая благодарность Е. Б. Коркиной, чей вклад в цветаеведение неоценим, а изданные ею книги являются, на мой взгляд, образцом научного литературоведения.
Отдельное спасибо Т. Ю. Бабенышевой и А. Е. Сумеркину, внимательно читавшим рукопись на всех этапах переработки и сделавшим ценные замечания.
Благодарю за помощь многочисленные архивохранилища, где я работала; все государственные и частные фонды, а также администрацию и моих друзей в Amherst College и Mount Holyoke College, постоянно поддерживавших работу над книгой.
Комментарии к стихотворениям и поэмам Марии Цветаевой. Часть 1. (Цветаева Марина)
В зале.— Это стихотворение, как и шесть последующих, впервые было напечатано в первом стихотворном сборнике Цветаевой «Вечерний альбом», М., 1910. На книгу обратили внимание, в частности, М. Волошин, В, Брюсов. Волошин писал, что ни у одной из русских современных женщин-поэтов «девичья интимность не достигала такой наивности и искренности, как у Марины Цветаевой», книга которой—«вся на грани последних дней детства и первой юности»; «автор владеет не только стихом, но и четкой внешностью внутреннего наблюдения, импрессионистической способностью закреплять текущий миг».
В Париж е.— Написано во время поездки Цветаевой в Париж летом 1909 г., где она прослушала в Сорбоынском университете курс лекций, по старофранцузской литературе. Сара— Сара Бернар (18-14— 1923), великая французская актриса, игравшая герцога Рейхштадского в пьесе Роста на «Орленок».
В р а ю.— Как и шесть последующих стихотворений, опубликовано впервые в книге «Волшебный фонарь» (М., 1912), втором сборнике стихов Цветаевой, встреченном в печати гораздо сдержаннее, чем первый. Причина этого отчасти была в явном вызове читателю, брошенном юной Цветаевой, пережившей самую счастливую и беззаботную пору своей жизни. Восьмистишный эпиграф к книге кончался словами:
Прочь размышленья! Ведь женская книга —
Только волшебный фонарь!
Эти слова дали повод С. Городецкому упрекнуть Цветаеву в «причудах», «ломании», хотя он и отметил в авторе «несомненный дар ощущать лирику мгновений» (газ. «Речь», 1912, 30 апреля/13 мая, № 117). Первые два раздела книги (из трех) были также построены как бы в полемике с критикой, ждущей от поэта более «взрослых» стихов: «Деточки», «Дети растут». Прямой вызов был в стихотворении «В. Я. Брюсову» в ответ на его рецензию на «Вечерний альбом»:
Улыбнись в мое «окно»,
Иль к шутам меня причисли, —
Не изменишь, все равно!
«Острых чувств» и «нужных мыслей»
Мне от бога не дано.
По существу же, в книге «Волшебный фонарь» было немало стихов, вполне достойных будущей Цветаевой. За стихотворение «В раю», представленное на конкурс, устроенный Брюсовым зимой 1911/12 г., Цветаева получила приз (она описала этот эпизод в мемуарах о Брю-сове «Герой труда» —BP, 1925, № 9—10, с. 59—61).
Душа и и м я. —- Морское оно, морское.—- Марина (Marina) по-латыни значит — «морская».
«Бежит тропинка с бугорк а. » — Входит в цикл «Ока» из четырех стихотворений. Здесь отражены детские впечатления от пребывания в Тарусе — городке на Оке; природа этого уголка на всю жизнь полюбилась Цветаевой.
«Моим стихам, написан н ы м так ран о. » — «Формула — наперед — всей моей писательской (и человеческой) судьбы», — сказала Цветаева в 30-е годы о заключительной строфе этого стихотворения (ИП, с. 732). Как три предыдущих и двадцать последующих, относится к юношеским стихотворениям. В архиве Цветаевой (ЦГАЛИ) хранится машинописный экземпляр книги «Юношеские стихи» с авторской правкой 1938—1939 гг., а также часть рукописной тетради с другими стихами того же периода, которую в свое время, еще до отъезда Цветаевой за границу, ей не вернули знакомые, и которая попала к ее дочери лишь в 60-е годы. В 1919 г. Цветаева собиралась издать «Юношеские стихи». «Готовила книгу — с 1913 по 1915 г.— писала она в то время родным, — старые стихи воскрешали, я исправляла и наряжала их, безумно увлекаясь собой 20-ти лет и всеми, кого я тогда любила. » Сборник издан не был, о чем Цветаева вспоминает в очерке «Герой труда» (BP, 1925, № 9—10; 11). В 1928 г., живя во Франции, Цветаева пишет молодому поэту Н. П. Гронскому, отец которого работал в газете «Последние новости», где время от времени ее печатали: «Надеюсь достать из Праги мои «Юношеские стихи». нигде не напечатанные, целая залежь.. Прокормлюсь ими в Последних Новостях с год; если не больше. » Однако в газете стихотворения не появились; в ту пору у Цветаевой неохотно брали не только поздние стихи, но и ранние, более «простые». 19 декабря 1932 г. Цветаева выступила на литературном вечере с чтением детских и юношеских стихотворений, чтобы покрыть долги. В печати при жизни поэта стихотворения 1913—1915 гг. появлялись очень мало.
«Я сейчас лежу ничком. »— Стихотворение обращено к М. С. Фельдштейну (ок. 1885—1948), впоследствии — мужу В. Я. Эфрон, сестры С. Я. Эфрона.
«Идите же! — мой голос нем. » — ТС, с. 254.
«Стать тем, что никому не мил о. » — Посылая в числе других это стихотворение писателю В. В. Розанову 7 марта 1914 г., Цветаева писала: «. я совсем не верю в существование бога и загробной жизни.
Отсюда — безнадежность, ужас старости и смерти. Полная неспособность природы.— молиться и покоряться. Безумная любовь к жизни, судорожная, лихорадочная жажда жить.
Все, что я сказала — правда.
Может быть, Вы меня из-за этого оттолкнете. Но ведь я не виновата. Если бог есть — он ведь создал меня такой! И если есть загробная жизнь, я в ней, конечно, буду счастливой» (ЦГАЛИ). В посылаемом варианте стихотворения была четвертая строфа, которую Цветаева впоследствии опустила:
Забыть все прозвища, все думы,
Свои старинные костюмы,
Начало стихотворения, опущенное в 1938—1939 гг.
Быть нежной, бешеной и шумной.
Очаровательной и умной, —
Нежнее всех, кто есть и были,
— О, возмущенье, что в могиле
«Над Феодосией угас. » — ДП, М., с. 193.
С. Э. («Я с вызовом ношу его кольцо. »).— ДП, М., 1968, с. 193. Посвящено мужу Цветаевой, Сергею Яковлевичу Эфрону (1893— 1941); свадьба их состоялась 27 января 1912 г. Кольцо, на внутренней стороне которого выгравирована дата свадьбы и имя Марина, находится ныне в Государственном литературном музее в Москве; «его» кольцо, с именем Сергей, не сохранилось.
Але («Ты будешь невинной, тонкой. »).— Журнал «Северные записки», Пг, 1916, № 3, с. 54. Посвящено дочери Ариадне (1912—1975).
«Не думаю, не жалуюсь, не спорю. »—Обращено в брату мужа Цветаевой, Петру Яковлевичу Эфрону (1884—1914), умиравшему от туберкулеза, послано ему в письме от 14 июля; 28 июля П. Я. скончался.
Бабушке.— Посвящено памяти Марии Лукиничны Бернацкой, в замужестве Мейн (1841—1869), бабушке Цветаевой по материнской линии. Навеяно ее портретом, висевшим в московском доме Цветаевых; 6 нем пишет и сестра поэта, А. И. Цветаева («Воспоминания», изд. 2-е, М., 1974, с. 26—27). Однако, как вспоминала А. С. Эфрон, в 1933 г., когда Цветаева разыскала во Франции, в доме престарелых, родственниц своей матери и собирала у них сведения о предках по материнской линии, она установила, что этот портрет изображал не бабушку, а прабабку, графиню Марию Ледуховскую, в замужестве Бериацкую, умершую молодой в 50-е годы прошлого столетия.
«Сегодня таяло, с е г о д н я. ».—ДП, М., 1968, с. 193. Входит в цикл «Подруга», обращенный к поэтессе С. Я. Парнок (1885— 1933).
«Легкомыслие! — Милый грех. ».— ТС, с. 255.
«Мне нравится, что вы больны не мной. » Обращено к М. А. Минцу (1886—1917), впоследствии мужу А. И. Цветаевой.
«Милый друг, ушедший дальше, чем за море. ».— Посвящено памяти П. Я- Эфрона (см. коммент. к стихотворению «Не думаю, не жалуюсь, не спорю. »).
«В гибельном фолианте. » — Ars amandi — так Цветаева называет «не читанную ею» поэму римского поэта Овидия (43 г. до н. э.— 17 г. н. э.) «Искусство любви», о чем говорит в стихотворении «Как жгучая, отточенная лесть. », написанном в тот же день.
«Посадила яблонь к у. », «Отмыкала ларец железный. ». В I, с. 8, 7.
«Летят он и, — написанные наспех. ». Этим стихотворением, исправив его и передатировав в 1938—1939 гг. (в ранней рукописи стояло «22 декабря 1915 г.»), Цветаева начала беловую тетрадь лирики (1916 г.—август 1918 г.).
«Никто ничего не отнял. »; «Ты запрокидываешь голову. »; «Откуда такая нежность. » — Все три стихотворения обращены к поэту О. Э. Мандельштаму (1891—1938), который в это время приезжал в Москву. См. также обращенное к нему стихотворение «Из рук моих — нерукотворный град. » («Стихи о Москве»). Поэзию Мандельштама Цветаева всегда ценила высоко, видела в ней «магию», «чару», несмотря на «путанность и хаотичность мысли», а также утверждала, что на поэзии Мандельштама лежит след «десницы Державина» (статья «Поэт-альпинист», 1934, перевод с сербскохорватского). Мандельштам посвятил Цветаевой в том же 1916 г. стихотворения «В разноголосице девического хора. », «Не веря воскресенья чуду. », «На розвальнях, уложенных соломой. ».
На страшный полет крещу вас.— В 1931 г. Цветаева писала, что в 1916 году провожала Мандельштама «в трудную жизнь поэта» (ИП, с. 733—734)
«Разлетелось в серебряные дребезги. »; «Еще и еще—песни. »; «На крыльцо выхожу—слушаю. »; «В день Благовещенья. ».— В1, с. 15, 18, 23, 24.
Распростившись с гостями пернатыми.— В день Благовещенья 25 марта (7 апреля), по народным обычаям, выпускали на волю птиц.
Стихи о Москве (1—9).— Цикл был вдохновлен поездкой Цветаевой зимой 1915/16 г. в Петербург, где она мечтала встретиться с Ахматовой (которой в то время там не было). На литературном вечере, где присутствовали С. Есенин, М. Кузмин и О. Мандельштам, она «от лица Москвы» читала свои юношеские стихи. Много лет спустя в очерке «Нездешний вечер» она вспоминает об этом: «Читаю — как если бы в комнате была Ахматова, одна Ахматова. И если я в данную минуту хочу явить собой Москву — лучше нельзя, то не для того, чтобы Петербург — победить, а для того, чтобы эту Москву — Петербургу подарить. последовавшими за моим петербургским приездом Стихами о Москве я обязана Ахматовой, своей любви к ней, своему желанию ей подарить что-то вечнее любви» («Литературная Грузия», 1971, № 7, с. 20—21).
1. «Облака — вокруг. » — Первенец — дочь Цветаевой Ариадна. Семихолмие.— По преданию, Москва была заложена на семи холмах.
2. «Из рук моих — нерукотворный град. » — Стихотворение обращено к О. Э. Мандельштаму. Часовня звездная — Иверская часовня с голубым куполом, украшенным золотыми звездами, стоявшая у входа на Красную площадь. Пятисоборный. круг — площадь в Кремле с пятью соборами. Нечаянныя Радости — церковь в Кремле.
5. «Над городом, отвергнутым Петром. » — Отвергнутым Петром.— В 1712 г. Петр I перенес столицу из Москвы в Петербург. |
6. «Над синевою подмосковных рощ. ».— Калужскою дорогой, — Цветаева говорит о городке Таруса (см. коммент. к стихотворению «Бежит тропинка с бугорка. »).
8. «Москва! Какой огромный. » — Пантелеймон — имя святого-«исцелителя», изображавшегося на иконах в облике отрока. Иверское сердце червонное горит.— В Иверской часовне находилась икона Иверской божьей матери в окладе из червонного золота.
9. «Красною кисть ю. » — Спорили сотни колоколов.— Об этой строчке Цветаева писала в 1934 г.: «. ведь могла: славили, могла: вторили — нет — спорили! Оспаривали мою душу, которую получили все и никто (все боги и ни одна церковь. (ИП, с. 734).
«Говорила мне бабка люта я. »; «Всюду бегут дорог и. ».— BI, с. 48, 53.
Тема бессонницы не раз встречается в творчестве молодой Цветаевой (см. стихотворение «Нет, легче жизнь отдать, чем час. », «Восхищенной и восхищенной. » и др.). К циклу «Бессонница», созданному в 1916 г., Цветаева впоследствии отнесла стихотворение (№ 11), написанное в 1922 г. и обращенное к Т. Ф. Скрябиной, вдове композитора, страдавшей бессонницей, ускорившей ее кончину (весной 1922 г.), Цветаева не раз ночами дежурила у больной.
Цветаева не была знакома с Блоком. Она видела его дважды, во время его выступлений в Москве 9 и 14 мая 1920 г. Свое преклонение перед поэтом, которого она называла «сплошной совестью», воплощенным «духом» и считала явлением, вышедшим за пределы литературы, Цветаева пронесла через всю жизнь. Она не раз упоминала Блока в своей прозе; главная же ее работа о Блоке — доклад «Моя встреча с Блоком», прочитанный ею 2 февраля 1935 г., не сохранилась.
3. «Ты проходишь на запад солнца. — Первые две
строки стихотворения перефразируют слова молитвы «Свете тихий»: «Пришедшие на запад солнца, видевшие свет вечерний. ». Свете тихий, святыя славы — слова из этой же молитвы.
5. «У меня в Москве — купола горя т. ».— В них царицы спят и цари.— В Кремлевском Архангельском соборе находится усыпальница русских царей.
9. «Как слабый луч сквозь черный морок адов. ».— Написано после блоковского вечера 9 мая 1920 г. Под грохот рвущихся снарядов.— В этот день в Москве взорвалось несколько артиллерийских складов. Как станешь солнце звать.— Речь идет о стихотворении «Голос из хора», прочитанном Блоком на этом вечере.
Вечер Блока 14 мая записала семилетняя дочь Цветаевой Аля (см. Зв., 1973, № 3. с. 175—176). Тогда же, через Алю, Цветаева передала Блоку свои стихи к нему. Как потом, спустя полтора года, рассказала ей друг Блока Н. А. Нолле, поэт их «прочел — молча, читал — долго — и потом такая до-олгая улыбка».
10. «Вот он — гляди —уставший от чужбин. »;
11. «Други его — не тревожьте его. »;
12. «А над р а в н и н о й. »;
13. «Не проломанное ребро. » — Все четыре стихотворения написаны, судя по пометам в тетради, на девятый день после кончины Блока. Было еще одно, незавершенное:
Останешься нам иноком:
Им, ласточкам, нам, венчанным,
Нам, злату, тем, сединам —
Всем — до единой — сыном
Останешься, всем — первенцем
Посохом нашим странным,
Странником нашим ранним.
Всем нам с короткой надписью
Крест на Смоленском кладбище
Искать, всем никнуть в черед.
Всем — сыном, всем — наследником,
Всем — первеньким, последненьким.
В эти же августовские дни Цветаева писала Ахматовой; «Удивительно не то, что он умер, а то, что он жил. Мало земных примет, мало платья. Он как-то сразу стал ликом, заживо-посмерт ным (в нашей любви). Ничего не оборвалось, — отделилось. Весь он такое явное торжество духа, такой воочию — дух, что удивительно, как жизнь — вообще — допустила.
Смерть Блока я чувствую как вознесение.
Человеческую боль свою глотаю. Для него она кончена, не будем и мы думать о ней (отождествлять его с ней). Не хочу его в гробу, хочу его в зорях». ^
14. «Без зова, без слова. ».— До трубы —по Страшного суда, на котором бог, по библейским преданиям, после конца света будет судить людей и их дела; ангелы «трубным гласом» созовут всех живых и мертвых.
15. «Как сонный, как пьяный. ».— Не ты. ли ее шелестящей хламиды II Не вынес — обратным ущельем Аида? — Подразумевается эпизод из мифа о древнегреческом певце и музыканте Орфее и его жене Эвридике, за которой он спустился в подземное царство (Аид), чтобы вывести ее оттуда. Но, ведя за собою Эвридику, он не должен был оглядываться, однако не выдержал и навсегда потерял ее. Гебр — древнее название реки Марицы во Фракии. Голова — Орфея, который, по мифу, был растерзан вакханками, бросившими его останки и лиру в Герб.
16. «Так, господи! И мой обол. ».— Обол (греч.)—монета. На утвержденье храма.— Имеется в виду евангельская притча о бедной вдове, положившей две лепты (мелкие монеты) в сокровищницу Иерусалимского храма.
Подруга. 1 (17). «Спит, муки твоея — веселье. »; 2(18). «Последняя дружба. »—Раздел «Подруга», завершающий цикл стихов к Блоку, состоит из пяти стихотворений. Впервые — в книге: «Стихи к Блоку». Берлин, 1922, с. 41, 46. В рукописной тетради под последним стихотворением — помета: «Ее с ним не было, когда он умирал, — но есть другая правда».
«Я в жизни. пропустила большую встречу с Блоком, — писала Цветаева Пастернаку в 1923 г., —встретились бы —не умер». В’ этих словах — отражение поэтического мифа, созданного в «Стихах к Блоку» о воображаемой идеальной подруге, «матери — сына». Поэта, певца, который должен возродиться вновь. См. также близкий по мысли к «Подруге» цикл «Марина», написанный в том же году.
«То-то в зеркальце — чуть брезжит. » — ДП, М., 1972, с. 258.
«Продаю! Продаю! П р о д а ю. » — BI, с. 62. Ахматовой (1—11).
С творчеством А. А. Ахматовой (1889—1966) Цветаева познакомилась в 1915 г., о чем можно судить по юношескому стихотворению, обращенному к ней (ДП, М., 1968, с. 195). Цикл стихов 1916 г. вдохновлен поездкой Цветаевой зимой 1915—1916 гг. в Петербург (см. также «Стихи о Москве» и коммент.).. Цветаева долгое время сохраняла восторженное отношение к Ахматовой, о чем свидетельствуют уцелевшие письма к ней и черновики их. «Ах, как я Вас люблю, и как я Вам радуюсь, и как мне больно за Вас, и высоко от Вас!» — писала он$ Ахматовой в апреле 1921 г.; о своей любви к Ахматовой она пишет и в 1926 г. из-за границы. Ахматова благосклонно принимала ее поклонение, надписывала книги собственных стихов, присылаемые ей Цветаевой. Ахматову Цветаева причисляла к «чистым лирикам», или «поэтам без развития», «чья душа и личность сложилась уже в утробе матери». К концу жизни она изменила свое отношение к Ахматовой. В 1940 г. она пишет об ахматовском сборнике «Из шести книг»: «. прочла, перечла почти всю книгу Ахматовой, и — старо, слабо. Часто. совсем слабые концы, сходящие (и сводящие) на нет. Но что она делала с 1917 по 1940 гг.? Внутри себя. Жаль». Единственная двухдневная встреча Цветаевой с Ахматовой состоялась в начале июня 1941 г. в Москве и, нужно думать, не привела к взаимопониманию. Ахматова читала свою «Поэму без героя», приведшую Цветаеву в недоумение и вызвавшую ее ироническую реплику. Цветаева подарила Ахматовой свою «Поэму Воздуха», усложненную, трудную для восприятия (см. сб. «Встречи с прошлым», М., «Советская Россия», 1978, с. 397, 415).
Даниил (1—3).—В1, с. 99—102.
1. «Села я на подоконник, ноги свесив. ».— Терзают львы, — По библейскому преданию, враги бросили пророка и тайновидца Даниила в ров со львами, но бог уберег его от гибели.
«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес. ».— У того, с которым Иаков стоял в ночи — то есть у бога, с которым, по библейской легенде, вступил в единоборство Иаков и получил за это благословение.
«Бог согнулся от заботы. ».— Последнюю строфу стихотворения Цветаева сделала эпиграфом к своей пьесе «Каменный ангел» (1919).
«И другу на руку легло. ».— BI, с. 108.
«Счастие или грусть. ».— Газета «Дни» (Париж), 1924, 8 июня, № 481, под названием «Наташа». В стихотворении речь идет о Н. Н. Гончаровой (Пушкиной), вторично вышедшей замуж за генерала П. П. Ланского. «Было в ней одно: красавица, — писала Цветаева в 1929 г.— Только — красавица, просто — красавица, без корректива ума, души, сердца, дара. Голая красота, разящая, как меч. И — сразила. Просто — красавица. Просто — гений. Тяга Пушкина к Гончаровой. ‘— тяга гения — переполненности — к пустому месту. Чтоб было куда. Он хотел нуль, ибо сам был всё (очерк «Наталья Гончарова» — альманах «Прометей», М., 1967, № 7, с. 161—162),
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
«Говорила мне бабка лютая…»
«Говорила мне бабка лютая…»
Говорила мне бабка лютая,
Коромыслом от злости гнутая:
Не дремить тебе в люльке дитятка,
Не белить тебе пряжи вытканной, –
Царевать тебе – под заборами!
Целовать тебе, внучка – ворона!
Ровно облако побелела я:
Вынимайте рубашку белую,
Жеребка не гоните черного,
Не поите попа соборного,
Вы кладите меня под яблоней,
Без моления, да без ладана.
Поясной поклон, благодарствие
За совет да за милость царскую,
За карманы твои порожние,
Да за песни твои острожные,
За позор пополам со смутою, –
За любовь за твою за лютую.
Как ударит соборный колокол,
Сволокут меня черти волоком.
Я за чаркой, с тобою роспитой,
Говорила, скажу и Господу, –
Что любила тебя, мальчоночка,
Пуще славы и пуще солнышка.
Только плохие книги – не для всех. Плохие книги льстят слабостям: века, возраста, пола. Мифы – Библия – эпос – для всех.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
6. Лютая пустыня
6. Лютая пустыня Продвигаясь дальше на юг, наш маленький караван пересек безводную пустыню Дешти-Лут, вполне оправдывающую свое название («Лут» — означает «Лютая»). В центре восточной части Ирана на сотни километров тянутся ее песчаные равнины, прорезанные невысокими
«Ты говорила: мы не в ссоре…»
«Ты говорила: мы не в ссоре…» Ты говорила: мы не в ссоре, Мы стать чужими не могли. Зачем же между нами море И города чужой земли? Но скоро твой печальный голос Порывом ветра отнесло. Твоё лицо и светлый волос Забвение заволокло. И прошлое уничтожая Своим широким колесом,
Повивальная бабка для свиней
Повивальная бабка для свиней Подошла очередь нашей бригады: первые ворота за нами захлопнулись. Мы — в «шлюзе»…— Керсновская! Кто здесь Керсновская?— Керсновская — я! А в чем дело?— Скажите, вы можете принимать поросят?— Что? Кого?— Поросят… Можете принимать
( Я уже не раз говорила о том. )
( Я уже не раз говорила о том. ) Я уже не раз говорила о том, что в трудные послевоенные годы больше всего докучала нехватка денег. Мы с Янкой пытались торговать чулками, но заработок был ничтожный, пришлось вернуться к обычному для меня приработку – занятиям с отстающими
Глава 10 ДЕД ГАВРИЛ, БАБКА НАТАЛЬЯ
Глава 10 ДЕД ГАВРИЛ, БАБКА НАТАЛЬЯ При всём моём московском снобизме самые серьёзные романтические истории у меня случались с провинциалами. Я энергетически ощущала их другими, иными настолько сильно, что даже пыталась подвести под это астрологию и гумилёвскую теорию
Она говорила…
Она говорила… Она говорила. Магнитофон записывал.Я против моды, которая быстро проходит. Это у меня мужская черта. Не могу видеть, как выбрасывают одежду, потому что пришла весна.Я люблю только старую одежду. Никогда не выхожу в новом платье, слишком боюсь, что что-нибудь
Так говорила Шанель
Так говорила Шанель Моду нельзя называть модой, если ее не носят на улице.Сделайте мир совершенным, и я перестану его ругать.Детские обиды самые сильные и помнятся дольше других, потому что дети обижаются сердцем, а взрослые разумом. Разум способен победить обиду, сердце
Лютая зима. Начало трудовой жизни
Лютая зима. Начало трудовой жизни Отопление перестало работать. А на дворе — 30 градусов мороза. Электричество, правда, есть, хотя с большими перебоями. Но водопровод на какое-то время замерзает; его чинят, вода идет, потом опять ее нет. Таскаю ведро с водой на пятый этаж из
Дед, отец, мать и бабка
Дед, отец, мать и бабка Иван Иванович Конецкий родом был из Тихвина.Город Тихвин стоит при речке Тихвинке; было в нем тогда два монастыря, 1120 домов, из них 47 каменных, все тихо, если не праздник. С пристани города Тихвина отправлялось в год по 150 судов, не считая
«Россия — это бабка-квочка»
3. Лютая зона, дом родимый
3. Лютая зона, дом родимый Мне повезло: мой маршрут был коротким, лагерь находился поблизости от Ленинграда. У каждого лагеря свое лицо, свое прозвище, под которым он слывет в тюрьмах. У нашего очень миленькое: «лютая зона». Он был ненамного хуже других, в чем-то даже лучше,
Повивальная бабка для свиней
Повивальная бабка для свиней Подошла очередь нашей бригады: первые ворота за нами захлопнулись. Мы — в «шлюзе»…— Керсновская! Кто здесь Керсновская?— Керсновская — я! А в чем дело?— Скажите, вы можете принимать поросят?— Что? Кого?— Поросят… Можете принимать
Так говорила Заратустра
Так говорила Заратустра Ты — абсолютный слог, я — абсолютный слух. Торгуя клубками дорог, Хирон не распродал двух. М. Кискевич «Она — воплощенная философия Ницше», — говорили современники. «Как искусно она использует максимы Фрица, чтобы связать ему руки! Надо отдать ей
Так говорила Шанель
Так говорила Шанель Моду нельзя называть модой, если ее не носят на улице.Сделайте мир совершенным, и я перестану его ругать.Детские обиды самые сильные и помнятся дольше других, потому что дети обижаются сердцем, а взрослые разумом. Разум способен победить обиду, сердце
«Лютая юдоль…»
«Лютая юдоль…» Лютая юдоль, Дольняя любовь. Руки: свет и соль. Губы: смоль и кровь. Левогрудый гром Лбом подслушан был. Так – о камень лбом – Кто тебя любил? Бог с замыслами! Бог с вымыслами! Вот: жаворонком, вот: жимолостью, Вот: пригоршнями: вся выплеснута С моими