Что это за лирические волны которые набегали на блока ребенка
Что это за лирические волны которые набегали на блока ребенка
Сочинения по произведениям :
Сочинения по произведениям авторов:
1. Что значили книги для семейства Бекетовых? Расскажите подробно.
Книги для семейства Бекетовых имели огромное значение. В доме Бекетовых преклонялись перед литературой. В этой семье не только мать и бабушка причастны были к литературному труду. И тётки занимались переводами и редактированием.
Литература не только предмет платонического увлечения и преклонения Бекетовых: почти все они пробуют в ней свои силы.
2. Что это за «лирические волны», которые набегали на Блока-ребёнка?
3. Выступая на торжественном собрании, посвященном годовщине смерти А.С. Пушкина, Блок так начал свою речь: «Наша память хранит с малолетства весёлое имя: Пушкин». Как вы понимаете слова поэта?
С раннего детства мы знакомимся с творчеством Александра Сергеевича Пушкина, его сказки читают нам родители. Так и Блоку в детстве по вечерам няня читала его сказки. Его любимой была «Сказка о царе Салтане. «. Ребёнком он ждал, когда на Петропавловской крепости в полдень грянет привычный выстрел, вплетающийся в «Сказку о царе Салтане. «:
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Так очень рано в детскую память западает «веселое имя: Пушкин».
Ответьте пожалуйста на вопросы:
1.Что значили книги для семейства Бекетовых? Расскажите подробно.
2.Что за «лирические волны», которые набегали на Блока-ребёнка?
3.Выступая на торжественном собрании, посвященном годовщине А.С.Пушкина, Блок так начал свою речь:» Наша память хранит с малолетства весёлое имя Пушкин».Как вы понимаете слова поэта?
Ответ оставил Гуру
1 Саше всегда читали непременного «Стёпку-растрёпку», на которых воспитывались сами сестры Бекетовых. Читали также сказку о царе Балдахоне, которую сам сложил для них отец и даже проиллюстрировал собственноручными рисунками.
2 В своей автобиографии Блок пишет: «С раннего детства я помню постоянно набегавшие на меня лирические волны, еле связанные еще с чьим-либо именем». Более всего в детстве Блок любил Пушкина, Жуковского, Полонского. И первые его литературные опыты — детские стихи — были подражательские. Волны — это наплывы любви, восторга от окружавшей его природы, красоты, полноты чувств, любимых книг. Он выражал все это в своей поэзии.
3 Когда упоминается фамилия Пушкин, человек понимает о ком идет речь. Человек не вольно радуется, так как стихи этого поэта очень хороши и красивы.
Если тебя не устраивает ответ или его нет, то попробуй воспользоваться поиском на сайте и найти похожие ответы по предмету Литература.
Что это за лирические волны которые набегали на блока ребенка?
Что это за лирические волны которые набегали на блока ребенка.
Лирический воздух, благодаря которому дышит душа, образует стихию как жизни, так и творчества.
Что такое лирическое послание?
Что такое лирическое послание?
Анализ лирического произведения «Когда волнуется желтеющая нива?
Анализ лирического произведения «Когда волнуется желтеющая нива.
» Анализ лирического произведения «Когда волнуется желтеющая нива.
Как описывают лирического героя?
Как описывают лирического героя?
Анализ лирического произведения «Когда волнуется желтеющая нива?
Анализ лирического произведения «Когда волнуется желтеющая нива.
Какой может быть роль у лирического героя?
Какой может быть роль у лирического героя?
Помлгите пожалуйста?
Папа и мама голову сломали тоже не знают.
Что значили книги для семейства Бекетовых?
» Как вы понимаете слова поэта?
А. А Блок передаёт состояние природы ночью, в Часы полнолуния?
А. А Блок передаёт состояние природы ночью, в Часы полнолуния.
Какие чувства в это время суток испытывает лирический персонаж.
Вступают ли лирические жанры в соприкосновение друг с другом?
Вступают ли лирические жанры в соприкосновение друг с другом?
Приведите примеры и объясните, как это происходит (например, послание и лирический рассказ, романс и элегия, элегия и ода).
Ущемленность чувствует себя лишним.
Что это за лирические волны которые набегали на блока ребенка
16 ноября 1880 года в Петербурге в семье ректора университета Андрея Николаевича Бекетова у его двадцатилетней дочери Александры Андреевны Блок родился сын. Мальчика назвали гордым именем героев и поэтов: Александр.
Это была стародворянская семья высокой духовной куль туры, благородная, гостеприимная и непрактичная. Глава ее, старый Бекетов,— видный ученый-ботаник. Его жена Елизавета Григорьевна — писательница, известная в свое время переводчица. Занимались переводами и их дочери, в том числе и Александра.
В старом «ректорском доме» на Васильевском острове было многолюдно и весело. К дочерям профессора собиралась моло дежь, студенты, спорили, ораторствовали, танцевали, хохотали.
Всем ведомо, что в доме этом
И обласкают, и поймут,
И благородным мягким светом
Все осветят и обольют.
В конце 1870-х годов у Бекетовых появился новый гость — двадцатишестилетний юрист Александр Львович Блок, бле стяще талантливый, одаренный острым, скептическим умом, великолепный музыкант. Он был красив и своим гордым, сумрачным, тонким лицом, как говорили вокруг, напоминал Байрона. Александр Львович произвел большое впечатление на очаровательную, кокетливую восемнадцатилетнюю Алю Бекетову. Вскоре он посватался к ней. Обвенчавшись, молодые уехали в Варшаву, где А. Л. Блок получил кафедру в уни верситете. Казалось бы, жизнь складывалась счастливо: красивая молодая пара, блестящая будущность, ученая карьера Александра Львовича. Но все обернулось драмой. Блок оказался неуравновешенным, деспотичным, болезненно скупым человеком; на него находили приступы безумной рев ности и бешеного раздражения. Этими жестокими вспышками он истязал хрупкую, нервную Александру Андреевну настолько, что она решилась расстаться с ним. Когда она вернулась в Петербург к родителям, те не узнали ее: из хорошенькой хохотушки она превратилась в измученную, молчаливую женщину. Вопреки воле мужа она осталась с родными. Здесь, в «рек торском доме», вскоре и родился ее единственный сын.
Маленького Сашу обожали все члены этой большой друж ной семьи: сам дед, бабушка, прабабушка, многочисленные тети. Его баловала прислуга. Мальчик рос настоящим наслед ным принцем.
Таким мы и видим его на ранних фотографиях: нежного, изящного дворянского мальчика с гордым лицом, с надмен ным ртом и доверчивыми, серьезными, думающими огромными глазами. Уже на детских фотографиях по этому неподвиж ному, взыскательному и простодушному взгляду всегда можно узнать Блока.
Дни его были наполнены играми, возней, беготней. Мальчик рос здоровым, крепеньким, очень сильным и ловким.
Сладить с ним было нелегко. Если он начинал капризничать, упрямиться — уговорить его не было никакой возмож ности. «. Изменить его наклонности, повлиять на него, вос противиться его желанию или нежеланию было почти невоз можно. Он не поддавался никакой ломке: слишком сильна была его индивидуальность, слишком глубоки его пристра стия и антипатии. Таким остался он до конца. Делать то, что ему несвойственно, было для него не только трудно или не приятно, но прямо губительно». Так пишет М. А. Бекетова, тетка Блока, первый его биограф.
Когда Сашуру называли царевичем и принцем, имели в виду не только его локоны и изысканно-тонкое лицо. Было во всем существе этого трудного, нервного мальчика какое-то врожденное благородство, прямота, простодушие. Лгать, лука вить, хитрить, жаловаться на кого-то он совершенно не умел; он был слишком гордым ребенком, чтобы унижаться до лжи. Но гордость его и в эти ранние годы никогда не имела оттенка высокомерия, самовлюбленности. Наоборот, всех покоряли его доброта, щедрость, нежность. Недаром няни в семье Беке товых, прислуга, швейцары в «ректорском доме» — все благо волили к маленькому Саше.
На все лето Бекетовы уезжали в свое маленькое подмосков ное имение Шахматово. Этот клочок земли Блок всю жизнь любил нежно и пристрастно. Любил свой дом на холме под раскидистым тополем, зубчатые полосы леса на горизонте, любил огромный простор, открывающийся с шахматовского холма: разбросанные бедные серые деревни, излучины медлен ной речки Лутосни. Шахматово осталось в душе поэта веч ным символом России и вечной живой любовью. В чернови ках поэмы «Возмездие» ему посвящено много строк:
Огромный тополь серебристый
Склонял над домом свой шатер,
Стеной шиповника душистой
Встречал въезжающего двор.
И дверь звенящая балкона
Открылась в липы и в сирень,
И в синий купол небосклона,
И в лень окрестных деревень.
И по холмам, и по ложбинам.
Меж полосами светлой ржи
Бегут, сбегаются к овинам
Белеет церковь над рекою,
За ней опять — леса, поля.
И всей весенней красотою
Сияет русская земля.
Лет с шести у Саши появился интерес к поэзии. Особенно полюбил он стихи Жуковского и Полонского. «С раннего дет ства я помню постоянно набегавшие на меня лирические волны»,— писал Блок в «Автобиографии».
Рано начал он увлекаться писанием: придумывал маленькие рассказы, сказки, шутливые стихи, шарады, ребусы и из всего этого составлял альбомы и журналы. Содержание этих кни жек — самое наивное, совсем еще младенческое: картинки с неизменными кошками и кораблями, рассказы «Рыцарь», «Шалун», шуточные стишки вроде «Объедалы»:
Жил был Маленький коток,
Заболел тут животок —
Конечно, нелепо по этому стихотворному ребяческому лепету делать выводы о раннем формировании таланта. Но большая интенсивность этого детского творчества несомненна.
В гимназию Саша поступил в 1890 году, когда ему еще не исполнилось десяти лет. До этого времени он жил в основном среди взрослых, почти не встречаясь с детьми, И хотя был он очень приветлив, всегда чувствовалась в нем какая-то замкну тость, углубленность в себя. Поэтому огромная толпа шумных мальчишек, вообще — «чужих», поразила его в первый же гимназический день. Много позднее он писал: «Мама привела меня в гимназию; в первый раз в жизни из уютной и тихой семьи я попал в толпу гладко остриженных и громко крича щих мальчиков; мне было невыносимо страшно чего-то, я охот но убежал бы или спрятался куда-нибудь; но в дверях класса, хотя и открытых, мне чувствовалась непереходимая черта».
Потом, конечно, он привык к гимназическому обиходу, однако со сверстниками был далек. Вообще гимназия почти не оставила следа в его жизни.
Рассказывать о детстве гения вообще трудно. Однако, вглядываясь в то немногое, что известно о детских годах Блока, мы ощущаем какой-то необыкновенный «консерватизм», устойчивость его внутреннего облика. Менялась его жизнь, его вкусы, его убеждения. Но духовная основа оставалась почти неизменной: слишком велика была ее сила и стойкость. Все черты, которые мы наблюдаем в характере маленького Сашуры.— от самых значительных до мелочей — сохраняются у взрослого Блока. Та же стоическая правдивость, гордость, детское простодушие; то же изысканное душевное благород ство, повышенная нервная эмоциональность, глубина восприятий при видимом спокойствии; та же страстная привязанность к матери; та же любовь к лирике Жуковского и Полонского; все — даже нежность к зверям, пристрастие к кораблям, способность к физическому труду, — все эти человеческие свойства Блока «родом из детства».
Что это за лирические волны которые набегали на блока ребенка
Домашние и книжные влияния дополняются еще неясными, но мощными импульсами, идущими от самой действительности, от нового века, напряженно ждущего всеобщего и полного обновления. Важнейшим событием этих лет, наложившим отпечаток на всю жизнь и творчество поэта, станет его исполненное драматизма чувство к будущей жене, Л. Д. Менделеевой».
Чуть слежу, склонив колени,
Взором кроток, сердцем тих,
Уплывающие тени
Суетливых дел мирских.
Чаемого преображения мира и «я» в цикле так и не происходит. Воплотившись, Дама, как и боялся поэт, оказывается «иной»: безликой, инфернальной, а не небесной, и Встреча становится псевдовстречей. Поэт не хочет оставаться «старым» романтиком, влюбленным в далекую от жизни мечту. Он продолжает ждать не грезы, а земного воплощения идеала, хотя бы и отнесенного к далекому будущему. Поэтическим итогом «Стихов о Прекрасной Даме» оказываются одновременно и трагические сомнения в реальности мистического идеала, и верность светлым юношеским надеждам на будущую полноту любви и счастья, на грядущее обновление мира.
Творчество Блока во время революционной эпохи
Вот они далёко,
Весело плывут.
Только нас с собою,
Верно, не возьмут!
Гражданская лирика была важным шагом в осмыслении мира художником, при этом новое восприятие отразилось не только в стихотворениях с революционной темой, но и на изменении общей позиции поэта.
И медленно, пройдя меж пьяными.
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами в туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругуе шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Появляются характерные черты импрессионистической поэтики. Идее сложной «несимметричности» мира соответствует оби лие метафор, оксюморонов, полемическое соотнесение образов «Нечаянной Радости» с образами «Стихов о Прекрасной Даме». В годы революции отходит в прошлое вера поэта в «золотой век», в тот «рай», где жили только двое. Мир «Нечаянной Радости» многолик и многолюден, это царство многообразных персонажей и не связанных друг с другом сюжетов. Блоковской лирике суждено было пройти через этот мир релятивной множественности, прежде чем поэт вновь обрел чувство единства жизни, ее связи с высоким идеалом человечности.
«Постреволюционный» Блок
Гармоника, гармоника! Эй, пои, визжи и жги! Эй, желтенькие лютики, Весенние цветки!
Иначе, но во многом сходно решается образ стихии в «Вольных мыслях». Яростная любовь к жизни и радости земного бытия переполняют душу героя цикла, удаленного здесь от мистического миропонимания; они противостоят воспеванию смерти в творчестве Ф. Сологуба и ряда других символистов:
Хочу, Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днем мечтать
И песни петь!
И слушать в мире ветер!
Образы ветра, метели прошли через всю поэзию Блока, став в ней своеобразными опорными символами динамизма жизни.
В своих раздумьях о судьбах Родины Блок обращается к об лику старой России, издавна характеризуемой как Россия нищая и униженная. Такой видится она и Блоку.
Долг находит свое высочайшее отображение в мотивах героического боя с врагом за счастье Родины. Впервые этот высокий образ воплощается и становится ведущим в рассматриваемом цикле «На поле Куликовом».
Историзм поэтического мышления Блока обусловлен, прежде всего представлением о сложности и трагизме жизни, связанным с характерным для него пафосом движения и героики битв. Это обеспечивает непрерывную связь времен.
И вечный бой!
Покой вам только снятся
Сквозь кровь и пыль.
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль.
Закат в крови!
Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь.
Покоя нет!
Степная кобылица
Несется вскачь!
В царстве «вечного боя» человек поставлен историей, «мировой средой» в противоречивые, трагические отношения с другими людьми. Состояние высокой, героической готовности к «бою» и гибели порождается ощущением причастности человека к высокой трагедии бытия.
Для блоковского творчества конца 1900-х гг. характерно господство этического, гуманистического пафоса. Но этические поиски и решения поэта неоднозначны. Как и в годы первой русской революции, он не приемлет христианского пафоса терпения и толстовского непротивления злу. Но в то же время решение вопроса об отношении личности к народу, о путях современной интеллигенции, о долге окрашивает блоковское народолюбие в тона жертвенности, «добровольного обнищания». Позже эта двойственность будет осознаваться поэтом как одно из выявлений диалектической сложности мира и человека.
Заметно меняются эстетические воззрения Блока. Он резко критикует теперь все разновидности «нового искусства», говорит о принципиальной важности «заветов» писателей-демократов прошлого века, о неизбежной «встрече» символистов и реалистов. Высокая оценка творчества Горького в статье «О реалистах» (Блок признает Горького выразителем того, что вкладывается в понятие Русь, Россия) приводит его к расхождениям с позицией большинства символистов, к многолетней ссоре с недавним близким другом Андреем Белым. Сближение с реалистической литературой должно было, по мысли Блока, решить такие кардинальные для современного художника проблемы, как обращение искусства к жизни, народность и национальность культуры, идейность и «программность» творчества.
Разрыв с «новым искусством» обозначила и более ранняя «лирическая драма» «Балаганчик» (1906), направленная против мистиков-соловьевцев. Один из героев пьесы Арлекин говорил:
Здесь никто понять не смеет,
Что весна плывет в вышине!
Здесь никто любить не умеет,
Здесь живут в печальном сне!
Здравствуй, мир!
Ты вновь со мною!
Твоя душа близка мне давно
Иду дышать твоей весною
В твое золочое окно!
Новое, еще только складывающееся понимание истории включало и художественную картину единого, вечно движущегося мира, и внутренние «соответствия» разных сторон жизни (разных «путей» ее). Это делало возможным самые широкие поэтические уподобления, создание новой системы образов-символов (Фаина-Россия; наполненный новым значением гоголевский об раз тройки; «Куликовская битва» как символ готовности к битве с врагами родины и др.).
Таким образом, в 1907-1908 гг. формируются весьма существенные для позднего Блока черты поэтики, сочетающей реалистические традиции с глубинной символичностью образа.
Ощущение сложности и противоречивости искусства как выявления «многострунности» мира составит важную черту блоковского мировосприятия 1910-х гг., хотя и наполнится во многом иным, чем в предшествующий период, содержанием.
Земное сердце уставало
Так много лет, так много дней.
Земное счастье запоздало
На тройке бешеной своей’
Однако не только гнетущие картины «глухой ночи» созданы Блоком в 1910-е гг. Для лирики этих лет ключевыми становятся бунтарская непримиренность поэта и вера его в грядущее счастье человечества. С ними связан пафос цикла «Ямбы» (1907-1914) и новые стихи о России.
Такое отношение к будущему предполагает, что многие его черты воплощены уже в настоящем. Разрозненное мелькание «знаков» будущего сливается в блоковской поэзии в образ России, который заметно усложняется. Сквозь бытовой, нищий облик Родины поэт видит ее идеальную и неизменную («ты все та же») сущность.
Вступившая на новые пути Россия юна и прекрасна, она «невеста», ее ждет «праздник радостный, праздник великий», и она не повторит путей старой России и современной Америки.
Лирика зрелого Блока создает сложную картину мира, «прекрасного» и «страшного» одновременно. Среди сил, противостоящих «старому миру», для поэта большую роль играла природа.
Свирель запела на мосту,
И яблони в цвету. И ангел поднял в высоту
Звезду зеленую одну, И стало дивно на мосту
Смотреть в такую глубину,
В такую высоту.
И вижу в свах твой образ, твой прекрасный,
Каким он был до вочи злой и страстной,
Каким являлся мне. Смотри:
Все та же ты, какой цвела когда-то,
Там, над горой туманной в зубчатой,
В лучах немеркнущей зари
Мысль героя о вине личности за зло современной ему действительности повлекла за собою вторжение в содержание второго и особенно третьего «тома» толстовского «исповедального» пафоса, но при этом изображение самой действительности пронизано диалектическим мироощущением. Жизнь не только страшна, но и прекрасна своей сложностью, динамизмом чувств и страстей.
Снежный ветер, твое дыханье,
Опьяненные губы мои.
Валентина, звезда, мечтанье!
Как поют твои соловьи.
Идея трагической вины сменяется в «трилогии» важным для творчества Блока мотивом осознанного, мужественно-волевого выбора пути. В «третьем томе» герой предстает и в героическом, и в жертвенном облике. Это все как бы части души лирического «я». Но в восприятии поэта переход от настоящего к будущему связан с иным героем-воином, борцом «за святое дело». Образ этот играет особенно важную роль в «трилогии». И как бы ни было глубоко порою в блоковской поэзии «последнее отчаяние», в ней живет отмеченная уже вера в грядущее.
Обращение Блока к теме русской поэзии
Да, так любить, как любят ваша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!
Эта же миссия имела и другую сторону оградить Европу от слепых стихий разрушения.
В дальнейшем отношение Блока к тем или иным революционным событиям могло быть весьма неровным. Однако идея революции казалась ему высокой и прекрасной до последних дней его трагически, после мучительной болезни, оборвавшейся жизни <август 1921).
Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.