дети дворян чем занимались
Воспитание детей в дворянских семьях
Хотя, конечно, матери тоже принимали участие в воспитании. Ярким примером материнской ответственности была княгиня Евдокия Мещерская, урожденная Тютчева, тетка известного поэта. Когда ее дочери Анастасии исполнилось 10 лет, княгиня завела тетрадь, названную «Беседы с моей дочерью». С тех пор ежегодно, пока Анастасии не минуло 16 лет, мама отмечала в тетради успехи и неудачи юной княжны в вопросах нравственного совершенствования. В первом же письме к дочери княгиня дает завет «Сердечно любить Творца, держаться неуклонно нашего христианского закона и любить отечество свое и верховную власть». Когда дочери исполнилось 11 лет, княгиня Мещерская выделила ей особую комнату, свою прислугу и «несколько денег». Молодая княжна должна была
ежемесячно давать матери отчет о своей хозяйственной деятельности, а та в ответ делала замечания, таким образом, приучая дочь к самостоятельности и «хозяйственному употреблению вещей».
Сама императрица Александра Федоровна посвящала много времени делу воспитания и образования великих княжон. Она лично составляла программы занятий, подбирала учителей, подолгу занималась с дочерями, обучая их рукоделию, языкам, манерам. Императрица придерживалась английских методов воспитания, привитых ей самой с детства: простота, аккуратность и обязательность во всем. Прежде всего делался нравственный акцент: дети должны были ясно понимать, что такое плохо, а что хорошо, что делать можно, а какую черту ни при каких обстоятельствах переступать непозволительно. В быту царские дети были неприхотливы: спали на жестких матрацах, а по утрам ели кашу на воде.
Едва дети овладевали грамотой, императрица приучала их вести дневник и писать письма, чтобы они умели излагать свои мысли и овладевали эпистолярным мастерством.
Сила и воля
«Любить Отечество свое и верою ему служить» — эта установка была главным мотивом дворянского воспитания. Девочки были обязаны следить за своей фигурой и осанкой, которая была залогом здоровья. Физическая изнеженность не приветствовалась.
Анна Керн, под влиянием чар которой Пушкин написал одно из лучших стихотворений, вспоминала, что каждый день после завтрака их водили гулять в парк «несмотря ни на какую погоду», гувернантка заставляла лежать на полу, чтобы «спины были ровные», а одежда была так «легка и бедна», что Анна Петровна запомнила на всю жизнь, как мерзла в карете.
«Жить в приятном довольстве, избегая пустой роскоши и великолепия», — так готовили дворянских девочек к семейной жизни. Долг русской дворянки — устраивать и поддерживать семейный дом. «Тебя ожидает семейная жизнь, — писала княгиня Мещерская своей 16-летней дочери Анастасии.
— Питаю себя надеждою, что кротостью, послушанием, ревностью характера ты действительно не возмутишь семейного спокойствия.
Знание хозяйства и наблюдение в оном порядка — необходимое условие семейной жизни. От женщины зависит порядок и тишина в доме. Следует избегать долгов. Лучше себе отказать не только в прихоти, но даже в нужном, чем войти в долг.
Заметьте, это пишет женщина, принадлежавшая к одной из состоятельнейших дворянских фамилий России. Основой жизни дворянина была государственная служба, чаще всего военная. Мальчиков с юных лет приучали к серьезным физическим нагрузкам, воспитывающим силу и выносливость. Кадеты из морского корпуса считали позорным отсиживаться за спинами высокопоставленных родственников и бегали по реям мачт лучше заправских матросов, спускаясь вниз головой по одной веревке с самого верха мачты.
В Царскосельском лицее, где учился Пушкин, каждый день выделялось время для «гимнастических упражнений». Лицеисты поднимались в 7 утра, и напряженное общеобразовательное обучение чередовалось с верховой ездой, фехтованием, плаванием и греблей. Кроме того, для лицеистов были обязательны прогулки в любую погоду.
Стоит ли удивляться, что дворяне с детства владели собой и были приучены превозмогать страх, отчаяние и боль в любых обстоятельствах. Подобное мужество являлось вовсе не элементом необычайного природного дара, но достигалось путем воспитания. Пушкин писал: «Чему учится дворянство? Независимости, храбрости, благородству. Не суть ли сии качества природные? Так; но образ жизни может их развить, усилить — или задушить».
В воспоминаниях княжны Екатерины Мещерской описывается, как ее семья после революции поселилась в рабочем поселке, а мать устроилась на работу поварихой. В первую ночь им пришлось спать на голом полу, подложив под голову доски. Девочка почти не спала и к тому же занозила себе ухо. Когда утром мама вытаскивала занозу, Катя громко расплакалась, но не от боли, а «от нашей нищеты, причины и смысл которой были мне непонятны, плакала потому, что наше будущее представлялось мне безнадежным. «Я не знала, что у меня дочь такая плакса, — почти равнодушно сказала мать. — Откуда такое малодушие? Чтобы я больше никогда не видела ни одной твоей слезы. ”»
Домашний рецепт
Чаще всего дворянские дети получали образование, не выходя за пределы отчего дома. Не все дворяне хотели или имели возможность отправлять своих детей в образовательные учреждения.
Но даже в семье жизнь ребенка была совсем не праздной: строгая дисциплина, послушание родителям, сочетание этического и этикетного, следование жесткому распорядку дня. Неизменно ранний подъем (порой уже в 6 утра), затем обливание (часто холодной водой), молитва, уроки, прогулки и разнообразные занятия. За соблюдением порядка строго следили гувернеры. Завтраки, обеды и ужины проходили обязательно в кругу всей семьи, за большим столом, в строго определенные часы.
Большое внимание уделялось православному воспитанию. Утренняя и вечерняя молитва в дворянских семьях была обязательным для детей началом и концом дня. По воскресным и праздничным дням дети вместе с родителями посещали литургию.
Весьма часто в отношении юных дворян применялись разного вида наказания, в том числе и за нерадение в учебе. Обычно отпрысков лишали сладкого или заставляли стоять у стола в продолжение всего обеда. Но за особенные провинности ослушников ставили в угол или закрывали в темной комнате, между детьми носившей название «страшная комната» (такой случай ярко описан в романе Лидии Чарской «Записки гимназистки»), били линейкой или розгами по рукам. В последнем чаще всего упражнялись гувернеры и гувернантки, приставленные к взрослеющей знати. На должность гувернеров обычно приглашали французов и швейцарцев, реже — немцев и англичан. Дети постоянно находились под неусыпным оком гувернеров. И это было нужно вовсе не для того, чтобы оградить подрастающих дворян от греховных пороков. Постоянный контроль заключал в себе банальный элемент тренировки: правила хорошего тона должны стать привычкой, выполняться на автомате. Ведь воспитанный человек не будет есть руками, даже если он обедает в полном одиночестве. Неусыпный бдительный контроль приучал ребенка следить за собой и своим поведением каждую секунду.
Образование на порядок выше домашнего девицы и молодые люди могли получить в лицеях, кадетских корпусах и институтах для благородных девиц, самым известным и респектабельным из которых был Смольный. Порядки, царившие там и неоднократно описанные в мемуарах выпускников, поражают своей строгостью.
В институт принимали только девиц из благородных дворянских семейств. Обучали главным образом языкам — французскому и немецкому. Вплоть до 1859 года, когда инспектором классов Смольного был назначен Константин Дмитриевич Ушинский, на французском языке преподавались многие предметы, включая, например, физику.
В дортуаре (спальной комнате) обычно размещалось около 20 воспитанниц, средняя температура воздуха поддерживалась на отметке +16 —18 градусов и способствовала закалке духа и тела, особенно зимой. Некоторые исследователи на этом моменте проникаются жалостью к юным смолянкам, в распоряжении которых было одно лишь тонкое одеяло, но, скажем, современный гуру педиатрии доктор Комаровский считает такую температуру воздуха оптимальной для спальной комнаты.
Каждое утро в Смольном начиналось для девиц с обливания до пояса холодной водой и скромным завтраком. В посты рацион становился еще скромнее: картофель, каша на воде да небольшой постный пирожок. Внешний вид был регламентирован: строгая форма (разного цвета для разных классов) и аккуратные прически. Девушки были строго изолированы от внешнего мира, даже в каникулярный период им не дозволялось навестить родных.
За прилежанием и поведением институток бдительно следили классные дамы. На стенах в классах висели картины с надписями: «Никогда не будь праздной» или «Не делай зла и не досаждай никому». Учебный план Смольного с легкостью даст фору любой из существующих ныне в столице «элитных гимназий»: французский, немецкий, чистописание, грамматика, арифметика, история, география, хронология, мифология, а также рисование и «танцование». В образовательный курс смолянок старшего возраста добавлялись геометрия и физика.
В конце обучения, по итогам экзамена, на котором часто присутствовали августейшие особы, лучшим ученицам выдавали награды. Особо отличившиеся удостаивались «шифра» — золотого вензеля с инициалами действующей императрицы. Это был прямой путь во фрейлины двора — завидная карьера, которую на тот период могла сделать выпускница Смольного института.
«Народный педагог» и реформатор Константин Ушинский главным залогом образования считал необходимость морально-нравственного воспитания: «Конечно, образование ума и обогащение его познаниями много принесет пользы, но, увы, я совершенно убежден, что, будь Павел Иванович Чичиков посвящен во все тайны органической химии или политической экономии, он останется все тем же, весьма вредным для общества, пронырой».
Дворянское воспитание и образование
https://lady.webnice.ru/blogs/?v=11169
Дворян, с самого раннего возраста готовили к исполнению социальной роли. Именно заботами о будущем своих детей руководствовались родители, подбирая для них надлежащие методы воспитания и программу первоначального образования.
Поскольку роли у мальчиков и девочек были разные, то воспитание подразделялось на женское и мужское, точно так же, как и образование.
Во многом качество воспитания и образования зависело от средств, которыми располагает семья, а так же от того положения, которые занимали родители в обществе.
Общепринятые нормы дворянского воспитания сложились лишь к XIX веку и включали в себя обязательный контроль над ребенком старших членов семьи, нянек, гувернеров, учителей.
Няня приставлялась к малышу сразу же после его рождения. В ее первоначальные обязанности входило следить за чистотой детской и гигиеной младенца. Она следила за чистотой и состоянием белья, детской посудой, освещением и отоплением, командовала приставленной к детской прислугой и присматривала за кормилицей.[1]
С. В. Капнист-Скалон очень тепло вспоминала свою няню в мемуарах:
«Мы жили с няней, старушкой доброй и благочестивой, которая, выкормив грудью и старшую сестру мою, и старшего брата, так привязалась к нашему семейству, что, имея своих детей и впоследствии внуков, не более как в 14 верстах, не оставляла нас до глубокой
старости своей и похоронена близ умерших братьев и сестер моих на общем семейном кладбище нашем. Мать так уверена была в преданности и усердии и опытности этой доброй женщины, что и отдала нас на ее попечение»[2].
Что касается мальчиков, то няня была с ними лишь до определенного возраста. Обычно до пяти лет. После чего к нему приставляли «дядьку» — по сути своей, тоже няньку, только мужского пола, в чьи обязанности входило привносить в первоначальное воспитание дворянина мужской элемент.[3]
Своих «дядек» с благодарностью вспоминали поэты А.А. Фет и А.С. Пушкин.
«Дядька» А.С. Пушкина, Никита Козлов, был при своем воспитаннике одновременно и камердинером, и дворецким, и оставался в этом качестве при Пушкине практически всю жизнь поэта.
Н. Т. Козлов был старше Александра Сергеевича примерно на двадцать лет и стал дядькой еще молодым человеком. Служил он Пушкину и до лицея, и
после, с 1817 года; был ему очень предан. Вместе с Никитой Тимофеевичем Пушкин был в южной ссылке. И даже в последние годы жизни поэта, верный «дядька» жил при нем, в Петербурге, помогал при издании «Современника» и других творческих делах поэта. На его же долю выпала «печальная честь» перенести раненого на последней дуэли Пушкина из кареты в дом, а после смерти поэта сопровождать тело в Святогорский монастырь, он «не отходил почти от гроба»[4].
По воспоминаниям дворянского офицера А. М. Загряжского, он очень сильно мучился в учебе по вине некомпетентного «дядьки»:
«Приказано ему было, чтоб я под его надзором продолжал учение, что он и исполнял в точности. В это время я едва мог читать и худо писал, но в назначенное время он меня сажал читать, сам сидел безотлучно, повторяя: читайте, батюшка. Я не знал, что читал, а он не понимал, и оба проводили так часы моего ученья. Потом заставлял писать, уговаривая
страничку написать хорошенько – «повезет кататься». Нередко бывало заложат дрожки и дожидаются конца моего уроку, но как бы я ни старался, да к несчастию ежели капнул (речь идет о чернилах) или как нечаянно замарал, то уже никакие уверения не могли его уговорить. Дрожки отъезжают, а мне твердит: „зачем капнули“. Итак, я за все старание награждаюсь своими слезами. Вот как приохочивали меня к ученью»[5].
Во второй половине XIX века традиционный институт нянек и «дядек» уходит в прошлое. Это связанно с раскрепощением крестьян и разорением дворянства. Как правило, кормилицы, няни и «дядьки» избирались из числа крепостных (в основном у поместного дворянства), иногда нанимались специально обученные люди, иностранцы или даже дальние родственники. Когда же произошел коренной перелом в дворянской, традиционной среде, воспитание детей легло полностью на плечи родителей, в большей степени матери, так как позволить няню себе могли не все, как и содержать родственников-помощников.
Основным способом воспитания на протяжении всего XIX века, оставался образ жизни родителей и стиль их поведения, усваиваемый ребенком в качестве образца.
Воспитание разума и нравственности считалось возможным лишь при постоянном надзоре за ребенком со стороны воспитателя (в основном, гувернера). В круг его обязанностей входило не только преподавание курса наук, но, прежде всего, воспитание манер, стереотипов поведения. Ведь «неумение вести себя в предписанной манере, могло вести не только к изгнанию из общества, но и к разрыву семейных уз»[6].
Хоть учитель и выступал как высший авторитет для воспитанника, он все равно оставался на положении слуги. Поэтому он не возбуждал ни любви, ни дружбы, ни страха. Редкие мемуаристы оживленно вспоминали своих учителей, ограничиваясь лишь сухим изложением фактов.
Особое внимание уделяли девичьему воспитанию и образованию. До замужества дочери мать несла за нее полную ответственность. Образование девочки и ее нравственное воспитание было возложено на гувернанток, с которыми, впрочем, по свидетельству мемуаристок, у воспитанниц редко устанавливались добрые отношения.
А. П. Керн в своих воспоминаниях о детстве сетовала на свою гувернантку за то, что та каждый день, после завтрака, вела ее и кузину, гулять в парк «несмотря ни на какую погоду».[7] Также гувернантка заставляла их лежать на полу, чтобы «спины были ровные»[8].
Девушка строго должна была соблюдать нравственные нормы: верить в Бога, молиться, соблюдать христианские догматы, почитать отца и мать, быть преданной монархии и беспрекословно подчиняться воле старших. Наряду с этим существовали обязательные правила благовоспитанности для молодых дворянок, подразумевающие «приличное» поведение и избегание «неприличных» ситуаций. Например, неприличным считалось барышне одной выйти на улицу, там можно было появляться только в сопровождении гувернантки, старшей родственницы или лакея, неприличным было громко говорить и смеяться, вступать в разговор с незнакомым человеком, особенно «не своего круга», дерзить родителям или вступать с ними в спор, либо фамильярничать, беспокоить их по пустякам.[9]
Как вспоминал граф В. А. Соллогуб: «Жизнь наша текла отдельно от жизни родителей. Нас водили здороваться и прощаться, благодарить за обед, причем мы целовали руки родителей, держались почтительно и никогда не смели говорить „ты“ ни отцу, ни матери. В то время любви к детям не пересаливали. Они держались в духе подобострастья, чуть ли не крепостного права, и чувствовали, что они созданы для родителей, а не родители для них. Я видел впоследствии другую систему, при которой дети считали себя владыками в доме, а в родителях своих видели не только
товарищей, но чуть ли не подчиненных, иногда даже и слуг. Такому сумасбродству послужило поводом воспитание в Англии. Но так как русский размах всегда шагает через край, то и тут нужная заботливость перешла к беспредельному баловству»[10].
Во второй половине XIX века отношения с родителями стали более близкими, что отразилось на воспитании детей. Помимо светского этикета, стала поощряться образованность женщины, до этого времени, всерьез не рассматриваемая.
Девочка должна была иметь хорошие манеры, знать, то, что требуется в светском обществе: французский язык, музыку и бальные танцы; писать, читать, считать и управлять хозяйством, а так же штатом прислуги. Иногда к этому добавлялись занятия живописью, богословием, французской и русской литературой, географией и историей[11].
М.С. Николева вспоминала: «На девятом году стала я учиться на клавикордах (фортепьяно), у сестры Елены, которая играла хорошо. Она и старшая сестра брали уроки у довольно талантливого музыканта из дворовых, крепостного человека соседа нашего Хлюстина. Он же следил и за моими уроками»[12]
А.Я. Бутковская страстно обожала «римскую историю» и в шутку называла себя «ученой дикаркой».[13]
Девочки могли учиться дома или в закрытых институтах благородных девиц: в Петербурге это были Смольный и Патриотический, в Москве –Екатерининский. Во второй половине XIX века институты благородных девиц были открыты в Казани, Харькове, Нижнем Новгороде, Одессе, Киеве, Оренбурге и других городах.
Например, Смольный институт пытался создать «идеальный» тип дворянки. Был составлен обширный план умственного, нравственного и физического воспитания девочек. Воспитанницы института имели разный возраст – от шести до восемнадцати лет.
Учебная программа включала закон Божий и иностранные языки, русский язык, арифметика, география, история, а так же преподавалась архитектура, опытная физика и геральдика[14].
Как в институтах, так и в домашнем образовании, главной целью было формирование «достойной дворянской женщины», образованной, эстетически развитой, умеющей поддержать беседу и занимающей видное место в светской жизни[15]. Во второй половине XIX века благодаря открывшимся женским гимназиям, женщина получала образование уже с целью вести какую-нибудь умственную деятельность, либо работать.
Так, графиня А. Л. Толстая (во втором замужестве Босторм)окончила Самарскую женскую гимназию, а впоследствии занималась активной литературной деятельностью, написав более десяти книг прозы и множество рассказов.[16]
Вопросы обучения в дворянской среде рассматривались как естественное и необходимое право ребенка на лучшую участь. Чем качественнее образование, тем почетнее будет служба и положение в обществе. Для юношей характерно было обучение наукам, военному делу, фехтованию и верховой езде. Для них были открыты гимназии, университеты, пансионы, кадетские корпуса.
Братья Тучковы, например, помимо языков, выучились арифметике, геометрии, фортификации, артиллерии и рисованию, а также танцам, для чего ходили заниматься в местный пансион.[17]
Наиболее престижной считалась военная служба и военное образование.
Однако любое образование дворянина обязательно начиналось с домашнего обучения и воспитания.
Пригодным к обучению ребенок считался с семи лет. Но бывали случаи, когда оно начиналось и в более раннем возрасте. Обучение и воспитание ориентировалось, прежде всего, на служение Отечеству. В мальчике воспитывалось умение приказывать и повиноваться, а в девочке – умение жертвовать собой в качестве жены и матери.
В первой половине XIX века многие семьи доверяли воспитание и обучение младших детей своим старшим детям, либо сами родители занимались со своими детьми.
По воспоминаниям М. К. Цебриковой, М.С. Николевой, А.Я.Бутковской, их воспитанием и образованием заведовали старшие сестры.
Сестра М.К. Цебриковой занималась с ней с семи часов утра и до
двенадцати и от трех до шести после обеда, «так что для прогулок или ручной работы совсем не оставалось времени.
М.С. Николева писала в своих мемурах: « С возвращения нашего домой (после отечественной войны 1812 года), началось мое и сестры Елены образование, порученное родителями нашими старшей дочери Надежде Сергеевне, посвятившей всю себя нашему воспитанию»[19]
П.И. Голубев пишет в своих воспоминаниях о том, как он воспитывал и обучал своего сына: «. за его детство обязан отвечать я, как отец. В 1836 году ему минуло 5 лет. Он выучился читать почти играючи. Главною моею заботою было внушить ему, прежде всех познаний, начатки христианства.
Как ребенок, он иногда шалил, не слушался, капризничал, докучал просьбами о невозможном, выводя иногда из терпения меня и мать. По его возрасту очень мудрено было убедить его словами, и хотя я это пробовал, но он слушал и делал свое. Не мудрствуя лукаво, я объявил ему, что если он солжет или ослушается, то будет больно наказан розгами»[20]
В.А.Сологуб вспоминал: «. батюшка, узнав о моих проказах, хотел меня высечь, но по доброте своей умилостивился, о чем я впоследствии часто жалел»[22]
Впрочем, реальные телесные наказания были довольно редки в дворянской среде, по крайне мере мемуарная литература редко содержит подобные примеры, а во второй половине XIX века телесные наказания и вовсе становятся осуждаемыми высшим обществом.
Воспитание и образование дворяне получали вплоть до своего «взросления».
Взросление у мальчиков и девочек происходило по разному. Девушка считалась взрослой после вступления в брак, а юноша по мере освоения учебы и достижения определенных ступеней на служебной лестнице.
В воспоминаниях А.Я. Бутковской и М.С. Николевой можно найти упоминание о том, что они жили со своими сестрами или даже кузинами (если были в гостях), в одной большой, просторной комнате и им было очень весело.
Детская половина обычно находилась недалеко от комнат матери, что облегчало ей контроль за тем, что там происходило.
Супруга поэта В. А. Жуковского, Е. А. Жуковская вспоминала:
«Утром дети играют у себя в своей комнате, которая подле гостиной, так что я слышу все, что у них делается. У них есть ковер и детская мебель. Саша занимается своими куклами, за которыми ухаживает так, как ухаживают на ее глазах за братом. Павел ползает по всей комнате за своей тележкой или другой какой-нибудь игрушкой»[24].
Можно прийти к выводу, что воспитание дворянских детей в первой половине XIX века опиралось на патриархальные устои общества. Целями воспитания было формирование в ребенке с малых лет качеств верноподданного, доблестного служителя отечества, светского человека, носителя благородных традиций. Мужчина должен был обладать мужественностью, не показывать свой страх, быть обходительным и вежливым, блюсти строгие моральные правила и следить, чтобы по таким же принципам жила и его семья. Женщина должна была служить семье, а в обществе вести себя безупречно и являться объектом гордости своих родителей, супруга и его семьи, а так же детей.
Качество дворянского воспитания и образования так же зависело от средств, которыми располагала семья. Бедность, а также другие жизненные обстоятельства, заставляли многих родителей обделить своих детей в элементарных основах знаний.
Например Д.И. Искуль в воспоминаниях о бабушке, пишет что ее семья была настолько бедна, что ее едва обучили читать.[25]
Все полученные навыки воспитания, а так же свою образованность, представители дворянства, активно использовали в светской жизни. Вежливость, чувство такта и умение поддержать разговор на разные темы – вот то немногое, что требовалось светским этикетом от дворян.
В семейном понимании, умение подать себя в обществе, было наилучшим комплиментом потраченному на воспитание ребенка времени и запасу родительских сил.
С достижением определенного возраста детей, семья в полном составе посещала различные светские рауты и приемы, а так же принимала у себя гостей. Помимо этого, юные дворяне, по возрасту не подходившие для светской жизни, могли упражняться в манерах и танцах на детских балах.[26]
Как в первой половине XIX века, так и во второй, цели воспитания и образования оставались неизменными – вырастить светского человека, способного добиться успехов в избранной им служебной деятельности.
Поменялись лишь методы и принципы. От строгости пришли к либеральному стилю обучения и воспитания, от штата наемных воспитателей, к родительской самостоятельности, а к мужским привилегиям в образовании, добавились и женские.
Представитель дворянства, будь то женщина или мужчина, ребенок или старик, на протяжении всего XIX века, олицетворяя собой благородное сословие, должен был вести себя соответственно, подавая низшим сословием пример чести и добродетели.
Дворяне должны были обладать обширными практическими знаниями, необходимыми им для успешной жизни в обществе, на службе и дома.
Подобные нравственные принципы, правила поведения и познания наук требовали длительного, тщательного и качественного воспитания, а так же грамотности и образованности.
[1] Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. как наставляли дворянских детей СПб, 2010 – С.10
[4] Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. как наставляли дворянских детей СПб, 2010 – С.14
[6] Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина М, 1995 – С.12
[8] Муравьева О.С. Указ. соч. – С.23
[10] Сологуб В.А. Воспоминания графа В.А. Сологуба // Исторический вестник, 1886. – Т. 23. – № 1. – С. 46
[11] Рязанов А.М. Дворянская семья на рубеже XVIII – XIX веков // Материалы по истории вологодского дворянства. Вологда, 2001 [электронный ресурс]: http://www.booksite.ru/usadba_new/world/16_2_06.htm
[12] Николева М.С. Воспоминания Марии Сергеевны Николевой // Русский архив, 1893. – Кн. 3. –Вып. 10. – С. 140
[14] Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. как наставляли дворянских детей СПб, 2010 – С.43
[15] Рязанов А.М. Дворянская семья на рубеже XVIII – XIX веков // Материалы по истории вологодского дворянства. Вологда, 2001 [электронный ресурс]: http://www.booksite.ru/usadba_new/world/16_2_06.htm
[16] Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. как наставляли дворянских детей СПб, 2010 – С.45
[18] Суренская М.С. Домашнее воспитание и обучение дворянских детей// Аналитика культурологии Вып. № 21, 2011 [электронный ресурс]:
[19] Николева М.С. Воспоминания Марии Сергеевны Николевой // Русский архив, 1893. – Кн. 3. – Вып. 9. – С. 110
[20] Голубев П.И. Записки петербургского чиновника старого времени (Петра Ивановича Голубева) // Русский архив, 1896. – Кн. 1. – Вып. 4. – С. 520
[21] Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. как наставляли дворянских детей СПб, 2010 – С.6
[22] Сологуб В.А. Воспоминания графа В.А. Сологуба // Русский архив, 1865. – Изд. 2-е. – М., 1866. – С. 1210
[23] Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. как наставляли дворянских детей СПб, 2010 – С.12