доказательства что душа не умирает
О бессмертии человеческой души
Ни один вопрос так не волновал человеческие умы за все время существования человека, как вопрос о бессмертии души, о загробной жизни. Раньше, чем приступить к раскрытию этого вопроса, необходимо сказать, что и для нынешнего времени он является самым настоятельным вопросом, трудность которого сознают величайшие философы и мыслители. Но мы будем руководствоваться не только собственным разумом, а главным образом Священным Писанием.
Я знаю, что, избравши предметом сегодняшней беседы с вами такой вопрос, я столкнусь с предубеждениями и разными учениями настоящего времени и должен буду идти против течения современных философов. С тех пор как существует христианство, ни одна эпоха не была менее преисполнена сознанием о вечности, как настоящая. Мысли современных поколений, нас окружающих, направлены к настоящему часу, к области видимого мира. Вопрос, который будет служить предметом сегодняшней беседы, с первого взгляда не представляет ничего реального, действительного. Такой взгляд несколько смущает меня, руки как бы опускаются, чувствуется несостоятельность своих богословских и философских знаний, и готов, кажется, сойти с этой высокой церковной кафедры с немым молчанием, но и не теряя энергии. Мысли современных поколений, как я уже сказал, направлены к настоящему часу, к области видимого мира, но христианство не есть религия эпохи или часа, оно неизменно в своих догматических и нравоучительных истинах. Религия христианская касается души человека, а не вкусов времени, отдельных лиц или школ, веяний или направлений. Христианство создано на крепком фундаменте, основания которого непоколебимы, и оно не ищет себе опоры в господствующих мыслях дня, оно ищет ее и находит в страданиях и постоянных стремлениях человечества.
Будущая жизнь отрицалась многими во все времена, она многими отрицается и в наше время. Одни приходят ко гробу умершего для того только, чтобы взять его тело как ненужную и даже вредную вещь и похоронить на кладбище. Из уст их не выходит ни одной молитвы, ни одно божественное слово не освещает их печали, и на что им молитвы и божественные слова, когда они не веруют в Бога и в загробную жизнь. Другие – верующие – провожают умершего в надежде встретиться в загробном мире. Одни себе говорят: Станем есть и пить, ибо завтра умрем (1 Кор. 15: 32), а если иногда и признавали будущую жизнь, то делали это из-за практического материализма. Другие со страхом и трепетом совершают свое спасение. Одни утверждают, что со смертью все кончается для человека. По их собственному мнению, в человеке никакой души нет, и то, что мы называем душою, по их словам, умирает вместе с человеком. Это говорят только те, которые вместе с душою отрицают и бытие Бога. Главная характерная черта таких людей – беспечность: они живут, не задумываясь ни над чем, ничто их из области высшей, духовной не интересует, они живут большею частью беззаконно, стараясь только об одном: как бы прожить получше, повеселее и поудобнее, лишь бы жизнь их удовлетворяла, хотя бы она была исполнена всякой лжи, неправды, мерзости и лукавства. Вот почему существование Бога и бытие души для них одно только неприятное явление: они мешают их широкой жизни течь так, как она течет, и вот почему они отрицают Бога и душу. Они сознают, что за беззакония необходимо отвечать, и вот они успокаивают себя и говорят, что нет никакого Бога и нет никакой бессмертной души. Взгляд такой на Бога и душу льстит их греховной и испорченной природе, взгляд такой дает им смелость есть, пить и веселиться, ибо, по их мнению, завтра все равно умрут, а там, за гробом, жизни нет, души нет и отчета о своих деяниях некому давать.
Но пусть они говорят и утверждают так. Мы знаем, что душа есть и что она бессмертна. Это подтверждает нам Священное Писание. В книге Екклесиаста Ветхого Завета говорится: Отходит человек в вечный дом свой (то есть после телесной смерти)… И возвратится прах (то есть тело) в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его (Еккл. 12: 5, 7). То же самое и в книге Премудрости говорится: Праведники живут во веки; награда их – в Господе и попечение о них – у Вышнего (Прем. 5: 15).
В бессмертие человеческой души (следовательно, и в загробную жизнь) веровали и все ветхозаветные праведники. Но особенно ясно бессмертие души человека чувствуется в Новом Завете. Там прямо сказано: Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геене (Мф. 10: 28); Бог не есть Бог мертвых, но живых (Мф. 22: 32). Те из христиан, которые умерли и достигли воскресения из мертвых, умереть уже не могут, ибо они равны ангелам (Лк. 20: 35–36). Вот почему Господь наш Иисус Христос многократно повторял и говорил Своим ученикам и последователям: Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут (Мф. 6: 19–20). Или прочтите 25-ю главу Евангелия от Матфея о десяти девах – о пяти мудрых и пяти юродивых, как Он предостерегает Своих последователей вместе с горящими свечами запастись и елеем, чтобы свечи не потухли и внезапно не пришел Жених. Здесь раскрыт момент Страшного суда. Если бы загробной жизни не было или, что то же, если бы душа человека не была бессмертна, то зачем было Христу Спасителю предупреждать Своих последователей о грядущем Суде.
По прибытии в Петербург он с большим трудом нашел здесь своих земляков и спросил о судьбе своего отца. Те сказали ему, что в начале весны отец его со своими товарищами отправился в море, но прошло уже четыре месяца, а о них не было никаких известий. Не имея покоя в душе, Ломоносов сам хотел поехать на виденный им во сне остров, который был ему знаком с детства, но его не отпустили из Петербурга. Тогда он упросил местных рыбаков побывать на том острове и, если они найдут там тело отца его, предать погребению. Действительно, в указанном им месте рыбаки нашли тело отца Ломоносова и погребли его. Не ясно ли отсюда, что сыну во сне явилась сама душа его отца, чтобы сказать о своем предсмертном томлении и посмертной туге вследствие того, что тело оставалось без погребения и молитв? Так верил и сам знаменитый Михаил Васильевич Ломоносов.
Души умерших являются не только во сне, но еще и наяву. Бессмертие души человеческой тут является более точным и открывается еще яснее. Тут человек своими глазами видит умершего как живого, и так как до его смерти он хорошо знал покойника, то тут он безошибочно может сказать, что он видит вот именно того-то, такого-то своего знакомого или близкого.
Цели, по которым души умерших являются живым людям, бывают разные. Очень часто они являются для того, чтобы тем или другим способом улучшить свое положение в загробной жизни. Ибо, как всем нам, православным христианам, известно, молитва живых, особенно молитва Церкви, приносит большую пользу душам умерших: она облегчает тяжелую участь их, если умершие за свою греховную земную жизнь в загробной жизни терпят мучения. И вот души многих умерших и являются на землю просить о себе молитв. А иногда души умерших, по воле Божией, являются на землю для блага того или другого своего родственника, желая оказать ему какую-нибудь духовную пользу. Чаще всего они являются тем родственникам, которые начинают вести жизнь плохую – безбожную или развратную. В этом случае они тем или другим способом помогают своему родственнику исправиться, помогают ему встать снова на путь истины. Или они являются сделать то доброе для своего близкого родного, что они при жизни не успели сделать. Следовательно, душа без тела является на некоторое время как бы продолжательницей жизненных дел души в теле.
Иногда души умерших являются родственникам просто по чувству родства, как бы скучая по ним. Очевидно, душа по выходе своем из тела некоторое время не теряет той связи с ними, какую имела, будучи в теле, и вот, по воле Божией, так или иначе и показывает эту связь. При этом нередко своим явлением души умерших приносят родственникам и какую-нибудь житейскую прибыль, разъясняя то или другое недоразумение, не разъясненное при их земной жизни, или указывая им, что они должны сделать для получения себе какого-нибудь прибытка.
После близких родственников самый близкий человек каждому есть его друг и благодетель. К друзьям и благодетелям люди питают искреннюю привязанность и благодарность. Душа человека, никогда не умирающая, бессмертная, и после выхода своего из тела удерживает эти чувства и нередко из загробного мира является к своим живым друзьям и благодетелям, чтобы засвидетельствовать им дружбу или благодарность.
Перечитывая Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа, я нашел в нем слова «вечная жизнь» 40 раз. И, не сомневаясь, могу утверждать, что Спаситель целью Своего учения поставил вечную жизнь. Ищите прежде Царства Божия и правды Его (Мф. 6: 33), – сказал Он. А как искать Царства Божия, если нет загробной жизни? Царство Божие и правда Его начинается здесь, внутри нас, но оно будет полным и вечным после смерти, ибо наше жительство на небесах (Флп. 3: 20), а здесь, на земле, мы чужеземцы, жизнь эта – это жизнь ожиданий, мы временные путешественники, стремящиеся к тихой вечной пристани неба. Я не понимаю состояние души таких людей, которые совершают свое земное течение со всеми его трудностями без Бога и Его помощи, без веры и надежды. В самые тяжелые минуты жизни, в самых ужасных страданиях у меня в сердце была и есть торжествующая надежда, которая укрепляет меня на тернистом пути. Я рассуждаю так: земле всецело я не принадлежу, моя земная жизнь временная, но я могу страдать, ибо знаю, что мои страдания имеют цель, которую объяснит мне вечность; знаю также, что кого Бог милует, того и наказывает. С таким убеждением я могу страдать. Страдайте и вы, братья мои, в надежде, что страдания ваши приведут вас к цели. Сейте везде за собой и кругом себя свои живые надежды, расточайте эту надежду в ночи сомнения, проповедуйте о будущей жизни, без которой настоящая земная жизнь была бы самой бестолковой, ненужной и бесцельной. Будем верить, что Христос, восста от мертвых, начаток умершим бысть (1 Кор. 15: 20). Аминь.
Сказано в Кишиневской митрополии 8 февраля 1910 г.
Восемь доказательств существования души и ее бессмертия
Автор статьи
Протоиерей Григорий Дьяченко
Показания здравого разума также с несомненностью удостоверяют нас в том, что земным существованием не оканчивается бытие человека, и что кроме настоящей жизни есть жизнь загробная.
В природе материальной ничто не уничтожается. То, что называют разрушением, есть только перемена формы, фигуры. Огонь, например, сжигает дерево, но на самом деле огонь только разрушает дерево, только разлагает его на частицы более или менее тонкие, как-то: на пепел, пар, газ. Если бы возможно было соединить все эти частицы и взвесить их вместе, то мы получили бы вес, равный весу дерева. Следовательно, дерево не исчезает. Тело животного тоже разлагается, и частицы, какие составляли его, служат для составления других тел. Если бы можно было соединить и взвесить все эти частицы, то мы увидели бы, что они равны по весу с прежним телом. Следовательно, и тело животного не уничтожено. Искусству человеческому невозможно обратить в ничтожество самую малую частицу материи. Это очевидно. И между многочисленными исследованиями, произведенными над природой, нет ни одного, которое послужило бы доказательством, что частицы материи могут быть уничтожены.
То, что мыслит в нас, именно душа, есть существо. Какое это существо? Если бы мы подумали, что оно материально, то и в таком случае оно не может быть уничтожено, как и всякий другой предмет материальный. А так как оно духовно, то еще менее подвержено уничтожению; мыслящее и выше, и лучше не мыслящего; следовательно, уничтожение его немыслимо. Так как нет ничего в нас и вокруг нас такого, что было бы уничтожаемо, то как же выйдет, что душа есть единственное существо, подверженное уничтожению? Тело мое сохраняется, а душа, которая мыслит, любит, действует, которая есть образ Божий, почему она не сохранится?
Рассматривая внимательно душу, мы замечаем, кроме того, что она не может быть разрушена подобно телу, ни разложена, как тело, на составные части; потому что душа есть существо простое, не материальное, не составленное из каких-либо частиц материи. Оттого душа не подвержена изменениям, которым подвержено тело; и причины, которые действуют на тело, чтобы изменить или разложить его, не могут действовать на душу, потому что она не материальна. Мы рассмотрим те доказательства, какими наука утверждает бессмертие души и убеждает нас, что душа, будучи существом совершенно отменным от материи, не может быть разрушена тем, что разрушает существо материальное.
1-е доказательство. Тело подвержено постоянным изменениям во всех своих частях. В теле человека, достигшего двадцати лет, не существует уже ни одной из тех частиц, какие составляли его 20 лет назад. Все, что это тело имело прежде из твердых и жидких частиц, вошло в состав других тел людей, растении, минералов, точно так же, как после смерти какого-либо человека тело его, разлагаясь, входит в состав новых тел. Но несмотря на это, душа сохраняет свою личность, т. е. знает, что она та же, как была за двадцать лет назад. Если же душа остается та же в то время, когда тело изменяется совершенно, то из этого следует, что душа есть существо отличное от тела, что она не материальна, и продолжает существование, несмотря на совершенное изменение, происшедшее в теле, с которым она соединена. Какое различие существует между тем, что происходит с телом в то время, когда душа соединена с ним, и тем, что происходит с телом после того, как душа отделится от него в час смерти? После смерти разложение тела более быстрое, до смерти оно медленнее, постепеннее, незаметнее; но для души это одно и то же, то есть душа существует и без тела, с которым она была соединена прежде. Не служит ли это доказательством того, что ее существование отлично и независимо от существования тела?
2-е доказательство. Если бы материя одарена была способностью мыслить, то всякая частица материи должна бы мыслить, и мы чувствовали бы, что в нас столько мыслящих существ, сколько в нашем теле частиц материи. Мы, однако же, чувствуем совсем противное; мы чувствуем, что мыслящее начало в нас всегда одно и тоже. С возрастом и увеличением тела человек не приобретает более мыслящих способностей; его способность чувствовать тоже остается одна. Опять, лишается ли человек какого-либо члена, ноги или руки, или глаза, он с этим не теряет способность мыслить.
3-е доказательство. Мысль не может быть произведена никаким искусством человеческим. Пусть устраивают, приготовляют, слагают вещества в тысячи различных форм; пусть в продолжение месяцев, годов, столетий прибавляют туда сколько угодно материальных стихий, газов, песку, плоти, крови, костей и т.д. – никогда не вспыхнет ни одна искра мысли, не вспыхнет, хотя бы мы исчерпали всевозможные смешения материи и подвергали ее всем законам химии, физики и механики.
4-е доказательство. Всякая материя занимает пространство; а мы чувствуем, что начало мыслящее в нас не имеет пространства; потому что оно существует простым и неразделимым среди множества ощущений и мыслей всякого рода, рождающихся в нашей душе. В одно и тоже время я вижу текущую у ног моих чистую волну, слышу пение птиц, ощущаю приятную свежесть, обоняю запах цветов, ощущаю вкус плода, размышляю о важном предмете, и все эти чувства и мысли не смешиваются в душе моей, и то, что во мне мыслит, не отлично от того, что во мне слышит, ощущает и видит. Но если бы душа была материальна и имела бы протяжение, как материя, то эти ощущения, эти мысли смешались бы; невозможно было бы различить их друг от друга; они составили бы смесь. Несколько красок, соединенных вместе, составят одну краску и притом совершенно отличную от всех входящих в состав ее. Тело, подверженное толчку многих других тел, которые действуют на него вдруг в различных направлениях, не уступят направлению ни одних, ни других тел, а идет по направлению, происходящему от соединения частных толчков. Итак, единство и разнообразие мыслей, поражающих душу, свидетельствуют, что она не имеет протяжения, и, следовательно, не есть материя. Если бы душа была материя, то каждое ощущение или поражало бы всю душу или одну только часть этой души. Если бы оно поражало всю душу, тогда было бы нечто в роде единства, но единства неясного, и не было бы разнообразия. Если бы каждое ощущение поражало одну известную часть души, то было бы разнообразие, но не единство. Существо, которое может обнимать мыслью и сравнивать прошедшее, настоящее и будущее, нематериально, ибо тогда одна и та же мыслящая сила не могла бы вместить всех этих трех предметов, не исказив и не разрушив их. А если бы было несколько мыслящих сил, то где была бы точка, соединяющая и постигающая все эти три предмета?
5-е доказательство. Если бы душа была материальна, то можно было бы действовать на нее и заставить желать того, что она не желает, точно так же, как можно принудить руку человека сделать известное движение. А между тем ни один тиран не может восторжествовать над волей доброго человека и заставить его посредством самых страшных мучений совершить преступление. Если бы душа была материальна, как тело, то деспот покорил бы и изнурил душу, как покоряют и изнуряют тело. Палач может обратить тело в пепел, но он не имеет никакой власти над душей; она остается независимой от всех сил физических, действующих на нее. Воля не может быть разбита, как материя; целая армия не могла бы принудить благочестивого человека к дурному поступку, если бы даже подвергла его жестоким мучениям. Целый мир менее силен, чем воля, эта могущественная способность нашей души.
6-е доказательство. Однако доказательство каждодневного опыта может служить к утверждению того, что душа невещественна; это – борьба души против тела, чувственности, страстей. Когда сильные страсти волнуют нас, когда сильные движения чувственности и плоти влекут ко злу, душа умеряет их, побеждает. Следовательно, она имеет совершенно отличную природу. Если бы плоть, кровь, физические склонности господствовали в нас, то было бы невозможно противиться им, они господствовали бы над нами, они управляли бы, как им угодно и действовали бы по законам материи чисто физическим. Тогда не было бы свободы в человеке, не было бы ни добродетели, ни долга, ни нравственности, ни религии. Мы были бы принуждены действовать по законам физическим, были бы, подобно светилам, принуждены двигаться в пространстве по силе законов движения, тяготения и прочее. Представьте себе человека, которого наклонности влекут ко всем излишествам и который, однако, с помощью благодати божественной, есть образец благоразумия, и вы согласитесь, что внешние предметы материи не имеют над ним власти непреодолимой, — а это было бы неизбежно, если бы душа не отличалась от материи.
7-е доказательство. Если бы все было материально в нас, то чувства были бы почти одинаковы у всех людей, по причине телесного сходства их. При виде картины, при слушании пения, при известии о несчастии, люди испытывали бы одинаковые чувства восторга или удовольствия, или грусти, как они испытывают одинаковые физические ощущения, когда огонь жжет их, когда камень падает и ранит их. А мы, однако же, знаем, что один остается холоден и невозмутим при виде зрелища, которое трогает и волнует других до слез.
8-е доказательство. Из вещественности души вытекало бы еще то, что суждение, размышление, совесть, понятие не служили бы ни чему в человеке; ощущение составляло бы все. А мы, однако, знаем, что размышление часто уничтожало опасное действие чувственности, что совесть часто порицает дело, к которому влечет человека чувственность, что ради долга и добродетели он удерживает себя от этого чувствования. Это было бы невозможно, если бы душа была материальна, как тело.
Представим еще несколько доказательств бессмертия души, которые заимствуются из нравственной природы человека.
Заметьте прежде всего, что желание жить и жить всегда, которое находится в сердце каждого человека, дано Создателем не без цели. Это есть как бы первое указание на бессмертие души, как бы первое побуждение готовиться к жизни будущей.
Желание жить связано с желанием счастья, коего жаждет всякий. Эта жажда счастья не утоляется здесь; следовательно, должна быть жизнь будущая, где бы могло исполниться это пламенное желание нашего сердца. Мы видим, что Бог, давая человеку известные желания, дает вместе с тем и средства к удовлетворению их.
Мучимые жаждой, мы можем напиться; голод можем утолить пищей; уставши от труда, мы чувствуем нужду подкрепить и обновить свои силы покоем, и благодетельный сон подкрепляет их и обновляет. Но счастья мы ищем непрестанно, и никто нам не может дать его. Ужели же это счастье нигде не существует? Ужели Бог вложил в нас это желание, не имея намерения удовлетворить его когда-нибудь? Нет, Промысл Божий, который доставляет нашему телу все блага земные, не может навсегда оставить нашу душу, алчущую счастья. И так как счастье не находится здесь, то оно должно существовать за пределами настоящей жизни, в жизни будущей, в недрах Божьих.
Есть другое желание, близкое желанию счастья, это — желание усовершенствования, которое, по кратковременности нашей земной жизни, не может быть удовлетворено здесь. Нам кажется разумным думать, что Бог, даровавший нам это желание, удовлетворит его в жизни будущей. Заметьте, что в этой жизни способности нашего разума и нашего сердца не развиваются и не усовершенствуются до такой степени, до какой могли бы развиваться и усовершенствоваться. Но Бог не оставляет Своих произведений неполными, неоконченными.
Следовательно, надобно предполагать, что по Своей премудрости Он бережет для нашего духа другую жизнь, где человек сделается тем, чем может быть.
Человек способен приобретать каждый день новые познания. От детства до старости сколько успехов он может сделать в науках! Как он может усовершенствовать себя в благочестии! Однако же он умирает, и его умственное и нравственное образование остается незаконченным.
Прекрасен образ души, совершенствующейся в истине и добродетели! Ужели Бог уничтожил бы ее, прежде чем это усовершенствование будет окончено? Совершенство, как и счастье, есть растение не здешнего мира; оно принадлежит другому царству.
Очень сильное и даже поразительное доказательство бессмертия души есть беспорядок, царствующий в мире нравственном, где часто добрый человек страдает, а злой блаженствует.
Иоанн Креститель был обезглавлен в темнице по желанию нечестивой Иродиады. Ирод избивает вифлеемских младенцев, а сам умирает как царь. Вообще, история полна примеров счастливых пороков и несчастных добродетелей. Но если бы мы были обличены достаточной властью, то, конечно, наградили бы человека добродетельного и наказали бы порочного. Если же мы, будучи злы по природе, сделали бы это, то ни это ли должен сделать и Бог? Тот, Кто вложил в наше сердце чувство справедливости, неужели Сам сделается виновником несправедливости? И так как добродетель не награждается здесь вполне, а порок не наказывается достойно, то не должна ли быть другая жизнь, где всякому воздано будет по делам его?
Пусть не говорят, что человек добродетельный, как бы он ни был несчастлив, хотя бы был в узах, на эшафоте, на кресте, все-таки получает здесь свою награду в одобрении внутреннего голоса, который говорит ему: это хорошо! Пусть не говорят, что злой человек, хотя увенчан был бы честью и славой, хотя восседал бы за великолепной трапезой, жил среди наслаждений, получает в угрызениях совести достойную награду за свои злодеяния. Правда, что совесть одобряет или порицает; но этот голос не есть достаточное воздаяние: одобрение есть поощрение преуспевать в добре; порицание есть предостережение от зла. Если праведник переносит жестокие мучения, одобрение совести не препятствует ему чувствовать их и быть подверженным жестокой скорби. Если злой человек мучим совестью, то ему легко рассеяться среди светских удовольствий, коим он предается, и он не чувствует острия совести, пронзающей его. Если что способно поддерживать верующего в его горестях, так это надежда венца, обещанного на небе тем, которые на земле течение скончали и веру соблюли. Если бы эта надежда не осуществилась, то добрый человек был бы создание несчастное и Неразумное. И для чего бы он страдал? Для пустого имени, для ничтожества; он был бы жертвой своей веры, своей честности, своей добродетели. Злой человек был бы тогда самым умным человеком; и он избрал бы благую часть, удовлетворяя Своим страстям, поступая, как внушало ему его сердце, как казалось его испорченным глазам. И если бы он достиг того, чтобы заглушить свою совесть и ожесточить свое сердце, если бы он пил неправду, как воду, и наслаждался бы таким образом спокойно плодами своих пороков, то он достиг бы высшей степени мудрости. Это такие вещи, которые отвратительны для всех чувств души человеческой. Легко сказать: «добродетель получает здесь свою награду», когда философствуешь, сидя спокойно за обильным столом; Но праведник, который находится в узах, в сырой и мрачной темнице, которого в будущем ожидает только эшафот или костер, получает ли он соответственное и действительное вознаграждение в сознаний того, что он был верен Богу, добродетели и преуспевал до конца. Нет, Бог не ограничит этой малой, этой жалкой и почти Ничтожной наградой труды и болезни человека добродетельного. Бог, Который дозволил расти плевелам среди доброй пшеницы на поле этой жизни, не для одинакового употребления предназначил плевелы и пшеницу. Если Он дозволил, чтобы в этом мире было смешение благ и несчастий, то это для того, чтобы побудить человека к высоким добродетелям. Он никогда не попустил бы, чтобы одинаковая участь постигла верного исполнителя законов правды и ужасного преступника. Будет другая жизнь! Душа должна быть бессмертна!
Есть еще одно сильное доказательство бессмертия в привязанности, которую имеют родители к детям; вот как мы рассуждаем в этом случае: отец и мать любят своих детей и, находясь у смертного одра своего дитяти, они хотели бы не только возвратить его к жизни, но сделать так, чтобы оно жило всегда, хотели бы создать ему рай и устроить его счастье навеки. А что сделали бы родители, то тем более сделает Бог — Бог, от которого родители получили эту привязанность к детям, Бог, который не может желать уничтожения того существа, которое создано по Его образу, Бог, который даже и тогда, когда является судиею, не перестает быть милостивым отцом!? («Воскресное Чтение»1866 г. Чт. в обществе люб. дух. проев.1882 г.).
Решение возражений против бессмертия
Что имело начало, то будет иметь и конец. Так обыкновенно говорят: но почему так говорят? Все причины сводятся к тому, что на опыте так бывает: имевшее начало, потом имеет и конец. Действительно, окружающее нас представляет большей частью это явление. Большей частью, но не все. Земля явно имела начало, но будет ли иметь конец? Этого опыт не говорит. Небо имело начало, но будет ли иметь конец? Этого опыт не показывает. Вообще мир имел начало, но последует ли конец? Этого по опыту нельзя сказать. Таким образом, сам опыт, откуда добыто известное правило, что имеющее начало, имеет и конец, подтверждает его только по частям, а не вообще. Вообще говоря, опыт показывает, что многое, имеющее начало, не имеет конца.
Если за этим от опыта перейти к умозрению, то окажется совершенно противное. Надобно сказать, что все, возымевшее начало, вечно, так как не должно иметь конца. Почему? Потому что конец противоположен началу, так же как минус — плюсу, как холод — жару, как тьма — свету. Как одно выйдет из другого? Это невозможно. Тут тот же закон, по которому физики утверждают, что телу, которому сообщено движение, вечно должно двигаться в ту сторону, куда двинуто, доколе не встретит препятствия.
Если бы человек создан был для земли и не продолжал жить за гробом, то он вправе жаловаться, что не попеклись хорошо поместить его. Зачем ему тогда было давать такие желания и мысли? Зачем не дать то, что нужно для удобства земной жизни? Теперь он может переносить эти неудобства благодушно, в чаянии вечной жизни; а коль скоро вознаграждения нет, то он вправе роптать и обвинять. Скажут; ему все дано, что нужно. Нет, очевидно, недостает многого.
Бессмертие никто не может сделать очевидным, — правда. Но кто может очевидным сделать и небессмертие? Доказательства материалистов нерешительны; все сводится к тому, что тело умершего истлевает, и мы перестаем видеть его. Для нас его более нет, но есть ли оно само для себя, — этого мы не можем решительно отвергать уже потому, что не можем видеть как душа уничтожается. Скажут, есть причина подозревать, что нет, коль скоро не видим. Так, но есть причина подозревать, что есть. Какая причина? Не только нравственная, — даже материальная: например, присутствие полной души перед самой смертью, когда тело уже можно сказать полуразрушилось.
Я не был и не существовал, — а очевидно, начал быть, существую: cogito, ergo sum.. Была какая-то сила, которая вызвала меня от небытия к бытию и которая потом содержит меня доселе в бытии.
Так как я прежде не был, то могу и опять не быть: но так как не был и стал быть, то по опыту уже заключаю, что могу опять пройти в небытие и снова быть воззван — тою же силою — к бытию. Это чистая и прямая логика!
(Г. Дьяченко «Из области таинственного»)