гоголь петербургские повести что в них входит
«Петербургские повести»
«Петербургские повести» — общее название сборника повестей Н.В. Гоголя, написанных в 1830-40 гг.
Содержание сборника «Петербургские повести»
В сборник входят следующие повести: «Невский проспект», «Портрет», «Нос», «Шинель» и «Записки сумасшедшего».
История создания сборника «Петербургские повести»
Сам Н.В. Гоголь никогда не объединял свои произведения в такой сборник, название цикла появилось позднее, уже после смерти автора. Повести были написаны в разное время и публиковались по отдельности. Так «Невский проспект» и «Портрет» Н. Гоголь создал в 1833-1834 гг. Сам автор поместил оба произведения в сборник «Арабески», который вышел в печать в 1835 году. Туда же были включены и «Записки сумасшедшего», которые в то время публиковались под название «Клочки из записок сумасшедшего».
Повесть «Нос» была создана в 1832-33 гг., но первая публикация состоялась лишь в 1836 году в «Современнике» Александра Пушкина. Интересно, что журнал «Московский наблюдатель», куда Николай Васильевич пришел сначала, отказался печатать повесть, назвав ее «плохой, пошлой и тривиальной».
Созданию «Шинели» Н. Гоголь посвятил несколько лет, с 1836 по 1842 год. Первоначально автор назвал ее «Повесть о чиновнике, крадущем шинели».
К 1842 году Николай Гоголь серьезно отредактировал все вышеперечисленные повести, у некоторых поменял заголовки и уже в обновленном виде включил их в третий том своего первого Собрания сочинений. К ним же он добавил повести «Коляска» и «Рим» и назвал весь том просто и лаконично «Повести».
Впервые название «Петербургские повести» появилось у известного биографа Н.В. Гоголя Владимира Ивановича Шенрока. В конце XIX века Владимир Иванович оформлял «Материалы для биографии Гоголя» и одну из частей этого труда так и озаглавил «Петербургские повести Гоголя». Это словосочетание тот час же прижилось и стало активно употребляться в литературной среде. А в 1924 году впервые пять знакомых всем нам произведений великого классика были выпущены отдельным сборником под привычным нам сегодня названием «Петербургские повести».
Главные герои
Петербург
Итак, В.И. Шенрок дал такое название сборнику не прихоти ради, а в связи с тем, что действие всех указанных повестей Николая Васильевича происходит в Петербурге. Более того, город является не просто фоном для описываемых событий – он как будто бы становится одним из основных персонажей. И это не случайно.
Колокольня Владимирского собора
Детство и юность Николая Гоголя прошли в Малороссии, и столица Российской империи – Петербург – такой далекий и манящий, всегда виделся ему красивым, блестящим, нарядным. Однако, когда Гоголь в 1828 году прибыл в Петербург, город открыл ему не только свою праздничную сторону, но и будничное, совсем не такое привлекательное лицо. Наряду с лощеным Невским проспектом здесь были и маленькие улочки, и грязные тупики, и темные зловонные дворы-колодцы. А по соседству с богатыми горожанами терлись бедняки. Причем, не только откровенно нищие и попрошайки, но и мелкий чиновничий люд, служащие, работники, мастеровые – все они жили во много-много раз беднее дворян, помещиков и крупных торговцев и составляли основную часть населения города.
Маленький человек
И именно такие «маленькие люди» и стали главными героями «Петербургских повестей». Гоголь знал тех, о ком писал. В какой-то мере он и себя относил к этой категории, а также в избытке повидал таких персонажей в то время, когда служил чиновником на государственной службе. Кто такой «маленький человек»? Он робкий, неуверенный в себе, никак не может вырваться из череды неприятностей, бедности, неудач. Он постоянно терпит унижение от начальства, более удачливых коллег и вообще всех, кто стоит выше него на социальной лестнице. Их подколки, издевательства, пренебрежение больно ранят таких героев, заставляя еще больше замыкаться в себе, терять надежду, разувериться в себе, в справедливости и в целом в жизни.
В итоге герои Гоголя либо сходят с ума, либо заканчивают жизнь самоубийством, либо умирают – тихо и незаметно, также, как жили. Никто даже не замечает, что их больше нет. А нарядный и блестящий Петербург продолжает жить своей парадной жизнью…
Нет сомнений в том, что весь данный цикл – протест Гоголя против трагической неустроенности жизни и тех, кто сделал ее такой: жестокой, несправедливой, бесчеловечной.
Краткое содержание
«Невский проспект»
История о бедном художнике Пискареве. Однажды, художник вместе с другом прогуливался по Невскому и увидел привлекательную брюнетку. Он последовал за дамой, желая с ней познакомиться, но вскоре понял, что попал в публичный дом, а понравившаяся ему барышня – жрица любви, хотя ей всего 17 лет. Поняв это, художник поскорее ретировался. Разочарованный он вернулся домой и в эту же ночь увидел возлюбленную во сне. Там она была совсем иной: они вместе попали на бал, где девушка объяснила, что все, что он видел – неправда и она должна открыть Пискареву тайну…
«Невский проспект». Иллюстрация Дмитрия Кардовского (1904)
Его товарищ же Пирогов, который в тот же день решил приударить за блондинкой, получил тумаков от мужа той самой блондинки, но решил не расстраиваться по этому поводу и в этот же вечер прекрасно провел время за танцами.
«Портрет»
К молодому и бедному художнику Чарткову попадет необычный мужской портрет. Картина привлекла его тем, что глаза мужчины выглядят как будто живыми. Вскоре начинают происходить странные вещи: Чартков видит сон, где старик с портрета трясет перед ним деньгами и художник выкрадывает один сверток, а утром он обнаруживает такой же сверток в раме картины и с помощью этих денег расплачивается с долгами за квартиру.
Явление старика Чарткову на иллюстрации Алексея Кравченко
С этих пор начинается совсем другая жизнь: у Чарткова нет проблем с деньгами, но его картины получаются откровенно плохими, механическими, поверхностными. Завидуя «настоящим художникам» Чартков вскоре сходит с ума и умирает. Однако повесть на этом не заканчивается. Читателю раскрывается история появления того самого портрета, который испортил жизнь Чарткова. И без нечистой силы здесь не обошлось…
«Нос»
Сюжет повести весьма нетривиален: однажды коллежский асессор Ковалев теряет нос, а его цирюльник этот нос находит. Далее следует ироничное описание автора, как первый герой свой нос безуспешно ищет, а второй – столь же безуспешно избавляется от него.
На первый взгляд, это произведение может показаться лишь забавной фантазией. Но если прочесть послание автора между строк, то становится ясно, что Н. Гоголь в образе потерянного носа показывает нам как внешний образ, под которым нет особого содержания, идет впереди самого человека. А сам герой, неожиданно потеряв свой имидж, не может даже на службу идти, так как без внешней оболочки он – никто. Гоголь высмеивает общество, где чины ценятся выше личности.
«Шинель»
Герой этой повести, наверное, и есть самый яркий и типичный образчик «маленького человека». Акакий Акакиевич Башмачкин служит титулярным советником в Петербурге. Это очень старательный честный человек, но так как в его обязанности только и входит, что переписывать бумаги, на службе его особо не уважают и постоянно подтрунивают, на что он только и может, что восклицать: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?». Однажды Башмачкин замечает, что его шинель совсем прохудилась и начинает копить на новую.
Иллюстрации Кукрыниксов к повести «Шинель»
Так как жалование у него маленькое, мужчине приходится экономить на самом необходимом, чтобы скопить нужную сумму. Когда же ему это удается и он, наконец, отшивает себе новую шинель, ее в первый же вечер у него крадут. Пристав посоветовал потерпевшему обратиться к «значительному лицу», но тот не стал даже слушать мелкого чиновника, накричал на него и выгнал. От такой несправедливости Башмачкин заболевает и вскоре умирает. А на улицах столицы с тех пор появилось привидение, которое снимало шинели с богатых и высокопоставленных людей.
«Записки сумасшедшего»
Повесть представляет собой выдержки из дневника мелкого чиновника Аксентия Ивановича Поприщина, который так был озабочен поиском своего поприща и тем, что занимает низкое положение в обществе, что на этом фоне получил нервное расстройство и попал в психиатрическую лечебницу. По записям героя читатель может наблюдать за тем, как болезнь прогрессирует: если изначально в них есть некая логика и изложение реальных событий, то ближе к концу появляются даты из будущего и совершенно фантастические события.
«Петербургские повести»
В повести «Портрет» Гоголь размышляет над властью денег, над тем, как желание обогатиться губит даже очень талантливых людей. Именно злое обаяние денег заставляет бедного художника Чарткова превратиться из творца прекрасного в ремесленника, угождающего вкусам богатых заказчиков. Талант и любовь к искусству соседствуют в художнике с тщеславием. Потому-то и посылается герою повести ситуация, заставляющая его сделать выбор в пользу лёгкого, но губительного жизненного пути. Живущий на грани нищеты Чартков, которого вот-вот должны выгнать на улицу за неуплату аренды квартиры, внезапно и, как ему кажется, случайно обогащается: в купленном им за двугривенный портрете ростовщика обнаруживается мешок, содержавший 1000 червонцев. Эти деньги позволили ли бы молодому художнику открыть мастерскую и безбедно жить несколько лет, посвятив себя искусству. Но Чартков делает иной выбор: желая компенсации за годы нищеты, он переезжает в дорогую квартиру в центре Петербурга, нанимает роскошную карету и становится художником, пишущим парадные портреты на заказ. Незаметно для самого себя он утрачивает свой настоящий талант. Позднее осознание утраты себя как художника приводит Чарткова к бесславной и скропостижной смерти. В финале повести истинный владелец злополучного портрета ростовщика рассказывает историю портрета, принесшего несчастье всем своим обладателям.
Повесть «Невский проспект» открывается описанием главной улицы Петербурга, по которой движется вереница шляпок, сюртуков, бакенбардов, усов, но не видно человеческих лиц. На фоне этой обычной для большого города суеты рассказывается о приключениях художника Пискарёва и поручика Пирогова. Оба пытаются ухаживать за гуляющими по проспекту дамами. Художник следует за понравившейся ему брюнеткой и в своих романтических мечтаниях представляет её своей женой. Однако, войдя вместе с ней в четырёхэтажный дом, Пискарёв понимает, что юная красавица промышляет проституцией. Её прекрасный облик не уживается в сознании художника ни с её занятием, ни с её глупыми разговорами. Попытка Пискарёва образумить семнадцатилетнюю девушку, готовность жениться на ней приводят лишь к тому, что она высмеивает своего ухажёра. Художник внезапно осознаёт, что, подобно тому как за внешней красотой женщины скрывается пошлость и разврат, так и за внешним великолепием Петербурга скрывается его отвратительное дно, где растлевается женственность. Через неделю Пискарёва находят мёртвым в собственной комнате.
Трагический пафос повести усиливается противоположной историей поручика Пирогова, который следует за блондинкой. Он не думает о высоком и прекрасном, его ухаживания грубы и бесцеремонны. Однако и Пирогов терпит крах своих надежд: понравившаяся ему красавица оказывается хотя и глупой, но вполне добропорядочной женой немецкого ремесленника. Разгневанный супруг с друзьями подвергает поручика «секуции», и тот, поначалу суля ремесленнику плети и Сибирь, съедает пирожки в кондитерской, затем читает газету, веселится с друзьями и успокаивается. Таким парадоксальным образом Гоголь показывает в повести трагическую нелепость петербургской жизни.
Картина И.Е. Репина «Поприщин»
Памятник носу майора Ковалёва в Санкт-Петербурге
Повесть «Нос«, написанная в 1833 году, показалась современникам Гоголя настолько абсурдной и даже пошлой, что её отказывались печатать и подвергали жёсткой критике. Лишь А.С. Пушкин убедил Гоголя опубликовать «Нос» в журнале «Современник» в 1836 году. Писатель, прибегая, как и в других произведениях цикла, к мистике и фантастике, высмеивает бессодержательную внешнюю благопристойность, которая оказывается важнее личностных качеств человека. Герой повести майор (коллежский асессор) Ковалёв мечтает о карьере, но однажды утром обнаруживает, что его нос куда-то пропал. И поражает героя не столько сама невероятная пропажа носа, сколько невозможность дальнейшей общественной жизни. Отсутствие носа слишком заметно окружающим, и без носа «…не появишься в официальном учреждении, в светском обществе, не прогуляешься по Невскому проспекту». По дороге к обер-полицмейстеру он встречает собственный нос, причём в мундире статского советника, то есть на три чина выше самого Ковалёва. Нос едет в Казанский собор и высокомерно отказывается общаться со своим бывшим хозяином. Возвращается нос к Ковалёву так же неожиданно, как и исчез.
Петербургские повести
Оглавление
О произведении
«Петербургские повести» — традиционное, хотя и неформальное название цикла повестей Гоголя, объединенных местом действия (Петербург) и темой (судьба «маленького человека»). Петербургскими в собственном смысле слова являются пять повестей: «Невский проспект», «Нос», «Портрет», «Записки сумасшедшего» и «Шинель». К ним примыкают две «не петербургские» повести — «Рим» и «Коляска».
Отзывы критиков
Эти семь повестей тоже образовали цикл, и это был вовсе не только по счету томов собрания сочинений третий цикл, а по внутреннему смыслу своему и по соотношению с первыми двумя. Впрочем, не весь этот третий цикл обладал тем плотным художественным единством, которое построило четыре повести «Миргорода» в цельную книгу. Очевидно спаяны в единство пять повестей, действие которых происходит в Петербурге; это осознано и критикой и, так сказать, литературной, читательской и даже издательской практикой уже давно, и это осознание породило особый термин, объединяющий эти пять повестей, – термин «петербургские повести».
Несколько в стороне стоят «Рим» и «Коляска». «Рим» – это тоже повесть о городах, именно даже не об одном городе, а о двух городах, причем это тоже, как и в петербургских повестях, современные столицы; из них Париж хотя и существенно отличается от гоголевского Петербурга, все же, подобно ему, принадлежит миру зла; зато образ Рима соотнесен с образом Петербурга контрастно.
. петербургские повести содержат тенденцию решительно отрицательную по отношению к общественному строю современной Гоголю России, да и Европы. Они явно и очевидно прогрессивны в прямом идейном, общественном, политическом смысле. Они полны негодования, гнева, страстного протеста против обиды, наносимой человеку, и искажения его высокой сущности, причем обидчиком и злодеем оказывается столица современного государства, а орудиями злодейства — чин и золото, иерархия политическая и экономическая.
Правда, «Шинель» в этом отношении уже несколько отходит от повестей первой половины 30-х годов; здесь, в «Шинели», Гоголь уже не столько произносит гневную обвинительную речь, сколько просит о помиловании, обращается не столько к достоинству граждан, сколько к жалости господ. Но все же в «Шинели» сила протеста еще велика, и социально-моральный пафос этой великой повести по справедливости оценивался всей передовой Россией в течение десятилетий в самом сочувственном смысле.
Так или иначе, подлинную цикличность, плотное единство образуют все же не все семь повестей третьего тома, а по преимуществу пять собственно петербургских повестей. Эта группа произведений, связанная, кроме «Шинели», и одновременностью создания, так и отстоялась в памяти и художественном сознании русской культуры. Именно эти повести отделились от остальных двух («Коляски» и тем более «Рима») и самой степенью своей знаменитости, своей огромной роли в истории русской литературы. Еще в 1840-х годах, в «героическую» пору натуральной школы, именно они, петербургские повести, стали, наряду с «Мертвыми душами», как бы знаменем этого передового направления; трудно даже охватить и учесть сразу, насколько глубоко они вошли в сознание писателей (и, конечно, читателей) школы Белинского, как много раз мотивы из них звучали вновь и вновь в произведениях «натуральной школы», как посвященных изображению «бедного чиновника», так и посвященных изображению совсем других типов людей. Беллетристика «Отечественных записок» времени Белинского прямо пестрит этими мотивами, — да и «Современник» Некрасова тоже.
Здесь — как бы музыкальная тема Петербурга, давшая разнообразные вариации в петербургских повестях, причем в этой теме явственно выделены две ноты, образующие социальную суть и изображения столицы и разоблачения ее, отрицания, ненависти к ней: кипящая меркантильность, с одной стороны; моды, шарады и чиновники — с другой; то есть буржуазность торгашеского кипения — и в то же время вся официальная, феодальная, бюрократическая — и знатная и мелкая — накипь на жизни страны.
Это и будут темы обвинения Петербурга, то есть «подлой современности», — в «Портрете» (власть денег) и в «Носе» или «Записках сумасшедшего» (власть чина, полицейщина и т. п.) и др. Во всех пяти повестях говорится об аналогичных явлениях жизни, и говорится с одинаковых позиций, с одной точки зрения. Во всех этих повестях один «герой» — Петербург, и именно Петербург «мелюзги»: чиновники от ничтожного Башмачкина через мелкого Поприщина до великолепного — в пределах мечты мелкого человечка — «майора» Ковалева, селадон Пирогов, очень гордящийся своим чином поручика, скромные молодые художники. Петербурга Томского, старой графини из «Пиковой дамы», Петербурга светских повестей — в том числе и повестей Марлинского, Петербурга дворцов, салонов, красавиц («моды, парады»), как и Петербурга великой архитектуры, как и Петербурга Пушкина, или Жуковского, или Рылеева, или хотя бы даже Сенковского, — всего этого в гоголевском изображении нет. Зато в нем есть почти непременное безумие; как это уже указывалось в критике, в безумии гибнут герои всех трех повестей «Арабесок»: Пискарев, Чертков, Поприщин. Гибнет в бреду Акакий Акакиевич. Зато торжествуют полные пошляки: Пирогов и Ковалев.
Таким образом, Петербург у Гоголя — это понятие не только не географическое, но и не эстетическое и даже не государственное; это у него вообще — не понятие и никоим образом не символ. Петербург у Гоголя — это конкретный и реальный образ совокупности людских масс, связанных, скованных конкретным укладом жизни. При этом неправильно было бы думать, что здесь играет сколько-нибудь определяющую роль изображение Гоголем быта, так сказать бытовизм. Почти в такой же мере, как Петербург архитектуры и высокой культуры вообще, Гоголя не привлекает как художника и Петербург быта.
Было бы более чем странно толковать эту особенность гоголевского изображения как романтическую — на основании «исключительности» изображаемого им. Не говорю уже вообще о нелепости теории, согласно которой изображение исключительного — это достояние романтизма, и, следовательно, реализм не имеет права или возможности описывать исключительное, а обязан изображать лишь обыденное; не говорю и о том, что в принципе определение стиля, художественного мировоззрения по признаку элементарного отбора тем, объектов изображения (как будто бы большое течение искусства не может позволить себе охват различнейших тем) не менее нелепо. Ошибочность такого толкования петербургских повестей Гоголя, остроты и «исключительности» их ситуаций и конфликтов, даже с точки зрения указанной нелепой теории, очевидна потому, что Гоголь показывает исключительное, невероятное, дикое в бытии столицы — не в качестве исключений, а именно в качестве раскрытия сущности, основы, подлинной реальности социальной действительности столицы, то есть в качестве раскрытия типического в ее бытии.
Иное дело, что, по Гоголю, типическим является здесь ненормальное, «нормальным» — безумное, действительным — то, что не укладывается ни в какие человеческие и человечные представления о должном. Во всяком случае, атмосфера безумия, дикой нелепости всего, открытого глазу читателя петербургских повестей Гоголя, — это не романтическое самораскрытие творящего духа поэта, а констатация характерных признаков объективной реальности жизни города, приводящих автора в ужас и отчаяние, то есть нимало не отражающих его мечты, его творящего начала в содержании своем.
. все петербургские повести в той или иной степени пронизаны фантастическими или гротескно-бредовыми мотивами, и это — существеннейшая черта, объединяющая не только пять повестей в цикл, но и способствующая единству самого образа Петербурга во всех пяти повестях. Может быть, главная черта этого образа в том именно и заключается, что это город совершенно «ненормальный», невероятный, — впрочем, конечно, подобно и всем другим аналогичным большим, столичным современным городам Европы.
Очевидно, что фантастика гоголевских повестей о Петербурге, лишенная субъективизма, предназначенная раскрыть смысл и характер объективнейшей социальной действительности, окружающей автора, не имеющая ни малейшего отношения к порываниям мечтательного духа поэта в «ту сторону» и, наоборот, направленная на углубление в «эту сторону», — не имеет отношения и к романтической фантастике в целом. Чрезвычайно ясно выразил сущность романтической фантастики Гофман в повести, вообще как бы программной в этом плане, в «Золотом горшке», — в частности, в концовке ее, где герой, женившись на дочери Саламандра, духа огня, удаляется с ней из жизни обыденщины в волшебный замок мечты, поэзии, романтики и фантастики, где и пребывает, недосягаемый для низменной жизни пошляков. Туда, в эту волшебную сферу фантазии, устремляется и сам поэт и там обретает фантастическое.
Устремление Гоголя прямо противоположно: он покидает всяческие обольщения и мечтания, он разбивает всяческий субъективный покой для того, чтобы увидеть подлинный облик именно низменной жизни пошляков; и вот фантастической оказывается вовсе не мечта жизни духа, а как раз наоборот — самая низменная жизнь пошляков.
Никакие мечты Пискарева не сравнятся по своей фантастичности с бредовой реальностью чиновников-носов, с реальностью Акакия Акакиевича и т. п.
Для романтиков фантастическое — это в принципе непременно нечто более высокое, прекрасное, чем обыденное; для Гоголя фантастическое — это суть самого обыденного. Значит, для романтиков фантастическое (мечта!) предстоит как благо, для Гоголя — как зло, как суть зла.
А так как спасения от лап безумной сути Петербурга Гоголь в петербургских повестях не видит, так как он замкнут здесь миром этого безумного (или «фантастического») бытия, то ему остается либо впасть в отчаяние, либо искать опасения здесь же, внутри безумного мира, искать истины под оболочкой лжи.
И то и другое есть в петербургских повестях, колеблющихся между безнадежностью и утверждением блага, глубоко упрятанного в недрах общественного зла, поглотившего благо. Потом придет время, когда Гоголь, отрекаясь от своего прошлого, признает нормальным общество, прежде объявленное им безумным; тогда он сам добровольно станет частью безумия общества зла; и в самом деле, он стал безумным, даже в простом медицинском смысле, в конце своей жизни; таким образом, метафора безумия сделается реальностью в биографии творца этой метафоры
— Г. А. Гуковский. Реализм Гоголя (1949, опубл. 1959)
Петербургские повести
В каждой петербургской повести главным действующим лицом является чиновник или художник, и есть кто-то один, кто ощущает себя исключённым из общей нормы, пропадает и гибнет.
Произведения были написаны в разное время, повесть «Невский проспект» создана в 1833—1834 годах, «Портрет» — в 1833—1834 годах, обе впервые опубликованы в 1835 году в сборнике «Арабески», «Записки сумасшедшего» написана в 1834 году, также впервые опубликована в сборнике «Арабески» под заголовком «Клочки из записок сумасшедшего». Повесть «Нос» написана в 1832-1833 годах, впервые опубликована в журнале «Современник» A.C.Пушкина в 1836 году после того, как журнал «Московский наблюдатель» отказался печатать повесть, назвав ее «плохой, пошлой и тривиальной».
Вторая редакция, существенно переработанная в 1841—1842 годах, впервые была опубликована в журнале «Современник» в 1842 году. Повесть «Шинель» написана в 1836—1842 годах (первоначальное название — «Повесть о чиновнике, крадущем шинели»). В 1842 году Н. В. Гоголь впервые ее опубликовал, включив в третий том своего первого Собрания сочинений, названный им «Повести», вместе с «петербургскими» и еще двумя «непетербургскими» произведениями — повестями «Рим» и «Коляска» («Рим» представляет собой фрагмент незаконченного романа «Аннунциата», начатого в 1838—1839 годах. Отрывок «Рим» был опубликован в журнале «Москвитянин» за 1842 год. «Коляска» написана в 1835 году, впервые опубликована в журнале «Современник» в 1836 году.)
Уже в XIX веке сложилась практика называть пять повестей — «петербургскими». Известный биограф Гоголя В. И. Шенрок одну из частей своих «Материалов для биографии Гоголя» (1892—18??) так и озаглавил: «Петербургские повести Гоголя». В советское время впервые в 1924 году были изданы «петербургские» повести Гоголя отдельной книгой под этим названием. Хотя встречаются издания, где «петербургские» повести печатаются, согласно с авторским замыслом, вместе с «Коляской» и «Римом», и иногда носят ставшее общепринятым название «Петербургские повести», или же, как правило, просто «Повести». В подобных разнообразных вариантах повести и по сегодняшние дни переиздаются неоднократно в России и за рубежом.
“Петербургские повести” Гоголя – новый шаг в развитии русского реализма. В этот цикл входят повести: “Невский проспект”, “Нос”, “Портрет”, “Коляска”, “Записки сумасшедшего” и “Шинель”. Над циклом писатель работает между 1835 и 1842 годами. Объединены повести по общему месту событий – Петербургу. Петербург, однако, не только место действия, но и своеобразный герой указанных повестей, в которых Гоголь рисует жизнь в её различных проявлениях. Обычно писатели, рассказывая о петербургской жизни, освещали быт и характеры знати, верхушки столичного общества.