гренада о чем песня
Гренада о чем песня
Стихотворение Михаила Светлова «Гренада» появилось в 1926 году. О чем оно? Разумеется, о революции и Гражданской войне 1917–1921 годов. Однако это еще не весь ответ.
Мы привыкли считать, что речь здесь идет о красноармейцах. Ничего другого нельзя было подумать в Советском Союзе и в 1926-м, и в более поздние годы, когда текст «Гренады» многократно печатался и исполнялся под музыку. Известно, что Михаил Светлов в Гражданскую войну был связан с красными.
Однако русская революция создавалась не только партией большевиков. Революция включала широчайший спектр народных движений в защиту социальной справедливости и равенства. Главными идеями, объединявшими все эти движения, были социализм и интернационализм. Обе эти составляющие нашли свое отражение в «Гренаде» Светлова:
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Более конкретных указаний на идеологию героев в стихотворении нет. Приведенные строки не содержат ничего специфически большевистского. Они выражают общереволюционные, общесоциалистические идеалы. В тексте «Гренады» – ни слова ни о Ленине, ни о партии или комсомоле, ни о красном знамени. Вообще не упомянута никакая внешняя символика, «опознавательные знаки». И ничего не сказано о противнике, с которым герои сражаются (белые. красные. ). Этот противник словно бы совсем невидим. Было бы слишком смело проводить в этом случае параллели с русской религиозной традицией. Однако, хотя революционное действие и направлено вовне, для Светлова безусловно важен его внутренний, духовный аспект, который и заставляет задуматься над возможностью таких параллелей.
Приведенные выше строки в 1926 г. могли звучать даже вызывающе. В «Гренаде» трудно не заметить отзвук троцкистской идеи «перманентной революции» – революции общемировой и всеобъемлющей, не знающей никаких государственных границ, готовой перекинуться с Украины в далекую Испанию. Нетрудно связать этот мотив с фактом написания Светловым стихов для подпольных троцкистских листовок в 20-е годы.
Порыв к социальному равенству в светловском произведении находит главное выражение в стремлении «землю крестьянам отдать». Такой приоритет свойствен был наследникам народнического социализма – эсерам и анархистам, тогда как большевики своей главной опорой считали рабочий класс. В стихотворении рабочие не упомянуты, что, впрочем, само по себе неудивительно: в бывшей Российской империи (и в частности на Украине) крестьяне составляли огромное большинство населения (как, кстати, и в Испании, с которой так или иначе связан мифологизированный образ Гренады). Можно вспомнить о том, что сам Светлов происходил из семьи ремесленников, того слоя, который большевики презирали, считая его «мелкой буржуазией». Анархисты, напротив, делали ставку на ремесленников.
Посмотрим на географию стихотворения.
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
Нет ничего странного в том, что Михаил Аркадьевич обращается к местам, близким к его родному городу Екатеринославу (ныне Днепропетровск). Интересно, однако, обратить внимание на то, какие события гражданской войны были связаны с этими местами.
Александровск, упомянутый первым, был известен тогда по одной главной причине и вызывал одну абсолютно четкую ассоциацию: здесь находился эпицентр украинского движения революционных анархистов. В окрестностях этого города, в селе Гуляйполе, – родина Нестора Махно, лидера повстанческой армии анархистов, сражавшейся как с белыми, так и с красными. В Харькове также были сильны анархистские общественные организации.
Обосновавшись в районе Александровска, махновцы стремились создать свободное безгосударственное общество на основе самоуправления. При этом они активно обращались к опыту зарубежных анархистов, в те времена особенно многочисленных в Испании. Так, в организации школьного образования махновцы в значительной мере опирались на идеи испанского педагога-анархиста Франсиско Феррера, расстрелянного в 1909 году. Александровск и Харьков, которые «по-испански… начали петь», – это, может быть, не только красивый поэтический образ, но и намек на реальные события, в 1926 году еще совсем недавние.
Итак, не исключено, что в «Гренаде» речь идет о бойцах повстанческой армии Махно, к 1926 году эмигрировавших, убитых или расстрелянных. Если и не имелись в виду конкретно они, махновская эпопея скорее всего произвела впечатление на молодого Светлова, наложила отпечаток на его восприятие революции и Гражданской войны. В 20-е годы, когда Светлов, не принявший нэпа, находился в оппозиции к новой власти, было бы закономерным его обращение к опыту небольшевистских революционных течений. Кроме того, будучи евреем, поэт не мог не помнить: на Украине Махно был единственным полководцем своего времени, расстреливавшим виновников еврейских погромов.
Но в стихотвворении отразилась не конкретная политическая позиция, а дух эпохи, романтика и драматизм революции.
Для периодов фундаментального пересоздания общества характерно особенно острое восприятие противоречий между коллективом и личностью.
Стихотворение начинается с местоимения мы, указывающего на осознанную общность героев. Эта общность, как можно понять из дальнейшего, носит характер содружества, братства. Приятель, хлопец, мечтатель-хохол, братишка, товарищ – так называют друг друга его участники. Хотя речь идет об эскадроне или отряде, здесь ничего не слышно о командирах или приказах. Нет, это – товарищи, объединенные общим делом, общими стремлениями. И все они вовлечены в непрерывное, ускоряющееся движение:
Вслед за общностью, движением, боями является песня – общая песня:
Эти строки указывают на некое противоречивое отношение к песне. Она – всегда вместе с героями, но они ее «держали в зубах», словно сдерживали.
Прошедшее время в первых четырех строках употреблено не случайно. Речь идет о славной, великой эпохе перемен, которая уже миновала, прошла, и это подчеркнуто следующим предложением:
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая –
Степной малахит.
От прошлого осталась лишь песня, и «хранит» ее природа – не люди. Тех людей, может быть, давно уж нет. … Какое необычное восприятие для поэта в возрасте 23 лет! Да и речь идет о «степной» траве, то есть о природе тех мест, где человек появляется не слишком часто (и, возможно, вызывающих мысль о кочевом образе жизни). Это здесь еще осталась песня революции (не в Александровске и не в Харькове!). Интересно, что сама упоминаемая здесь песня «Яблочко» (точнее, серия куплетов, в том числе и антибольшевистских) пользовалась большой популярностью именно среди анархистов, хотя она существовала во множестве вариантов, исполнявшихся бойцами разных воюющих сторон.
2-я строфа противопоставлена 1-й и противительным союзом но, и прилагательными иная и дальняя: не только песня иная, но она еще и о дальней земле. Эту песню
Возил мой приятель
С собою в седле.
Впервые обнаруживают себя (мой приятель) два индивидуальных героя. Контекст и здесь наводит на мысль о движении безостановочном. Приятель, странствуя верхом, как будто вовсе не касается земли. И песня – тоже. Они словно находятся в каком-то промежуточном пространстве между небом и землей, пространстве пограничном и в то же время их соединяющем (а именно таковы уходящие в глубь веков мифологические черты образов коня и всадника).
Он «пел» свою песню, это – его основное действие, «озирая» – действие попутное, недаром оно обозначено деепричастием, образованным от глагола озираться. Герой словно озирается вокруг с удивлением.
Из песни приводятся лишь две строки, составляющие настойчивое и любовное обращение. Оно повторяется будто потому, что не находит ответа. И с этим Гренада, Гренада, Гренада моя! он пытается обратиться к родным краям. Словно хочет в знакомой будничной реальности обнаружить что-то невидимое, незнакомое, трудно узнаваемое. Слово Гренада в данном случае не просто географическое название – это еще и неожиданное слово из совершенно иного лексического ряда. Оно очень необычно по своему звучанию – хотя бы потому, что все согласные в нем – только звонкие. Оно пробуждает мысли о чем-то прекрасном и никогда не виданном.
У рассказчика вызывает удивление порыв приятеля. Рассказчик старается найти в реальности какие-то привычные, знакомые точки опоры. Он обращается, в свою очередь, к Александровску, Харькову и даже ко всей «Украйне»:
Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Снова земная природа (рожь) оказывается хранительницей памяти – о прошлом еще более давнем. Интересно, что, хотя речь идет о человеке, заведомо жившем давно, в стихотворении не говорится, что он умер. Не говорится даже, что на Украине – его могила. А просто лежит его «папаха». Как если бы человек ушел куда-то, оставив свои вещи.
Все-таки рассказчик со своим кажущимся здравомыслием тоже очарован «песней о дальней земле», ибо даже свой вопрос он заканчивает ее словами: «Гренада, Гренада, Гренада моя». От этого окончания вопрос выглядит уже как звучащий ответ. Тем более что «Гренада» (обозначение места) может восприниматься как готовый ответ на вопрос «откуда…?».
Но далее следует развернутый ответ и самого «мечтателя хохла». Он признается, что мечтам его дала начало книга; готов покинуть «хату» и идти на войну ради свободы гренадских крестьян. В этом импульсе выражается не только интернационализм и солидарность со всеми угнетенными народами, но и революционный максимализм, не позволяющий терпеть несправедливости ни в одном, самом дальнем, уголке мира.
Индивидуальность «приятеля» наиболее четко окрашена. У него – своя песня, только он дважды называет себя я. Его мечта зовет порвать со всеми коллективистскими привязанностями, очевидно, означая по своему смыслу нечто более важное:
Он и к семье обращается во множественном числе, видя в ней скорее совокупность личностей, чем нечто единое. Именно разрыв с первоначальным родовым коллективом, с домашним бытом привел его в новое революционное сообщество, участники которого, кажется, вовсе не соприкасаются с землей. К ним (мы) возвращает нас 7-я строфа, чтобы обозначить сходство этого товарищества с принадлежащим к нему героем. Они тоже мчались, мечтая. … Грамматика боя, язык батарей – предмет их мечты. Такие образы подчеркивают, что мечта эта тоже носит книжный характер.
Эти строки словно воскрешают ощущение бешеной скачки, быстрее времени: небо – то выше, то ниже, дни и ночи сменяются с невообразимой скоростью. Расстояние между небом и землей как будто перестало быть постоянной величиной.
Вновь упомянута общая песня «Яблочко», но опять в непроявленном виде. Ее не поют, ее
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен….
Эта песня словно воплощается во всем происходящем.
Вдруг неожиданно:
Пробитое тело
Наземь сползло….
Опять – ни слова о врагах, об убийствах. Снова – ощущение, что при жизни всадник не знал остановки:
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко»-песню
Допел до конца.
Жестока сила боевого коллективизма. О смерти говорится как о потере бойца – с оттенком военно-утилитарного подхода. Но и общая песня эскадрона близится к концу, как вся революционная эпоха идет к закату.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя….
«Не надо… тужить», – уговаривает себя рассказчик, переходя просто к беспомощному повторению: «Не надо, не надо…». И вновь отвечает себе все тем же:
История одной песни. Гренада.
Есть в этой песне как минимум две строчки, которые, что называется, «ушли в народ»: «Откуда у хлопца испанская грусть?» и более известная «Отряд не заметил потери бойца». Поэтому сегодня есть хороший повод поговорить о довольно интересной судьбе песни «Гренада», слова к которой написал популярный в своё время советский поэт Михаил Аркадьевич Светлов – тот самый «человек и пароход», на котором плыл Семён Семёнович Горбунков во время своего круиза благодаря стараниям Леонида Гайдая, страстно любившего поэзию Светлова.Михаил Аркадьевич Шейнкман (такова настоящая фамилия поэта) родился 4 (17-го по новому стилю) июня 1903 года в небогатой, как это ни странно, еврейской семье в городе Екатеринославе, носящего ныне имя Днепропетровск. С детства увлёкшись поэзией, Михаил Светлов на протяжении всей своей жизни остался верен юношескому выбору.
Проделав путь от стихоплётчика, когда были напечатаны его первые вирши в 1917 году, в дальнейшем он побывал в должности главного редактора журнала «Юный пролетарий», отслужил в 1-м Екатеринославском полку в Гражданскую войну, а в 1923 году с друзьями переехал в Москву, где окончил рабфак, университет и Высший литературно-художественный институт имени Брюсова.
Касательно своего популярного творения, «стихотворения-маршала» «Гренада», сам Михаил Аркадьевич вспоминал так:
«В двадцать шестом году я проходил однажды днём по Тверской мимо кино «Арс» (там теперь помещается театр имени Станиславского). В глубине двора я увидел вывеску: «Гостиница „Гренада“. И у меня появилась шальная мысль — дай-ка я напишу какую-нибудь серенаду!
Но в трамвае по дороге домой я пожалел истратить такое редкое слово на пустяки. Подходя к дому, я начал напевать: „Гренада, Гренада. “ Кто может так напевать? Не испанец же? Это было бы слишком примитивно. Тогда кто же? Когда я открыл дверь, я уже знал, кто так будет петь. Да, конечно же, мой родной украинский хлопец. Стихотворение было уже фактически готово, его оставалось только написать, что я и сделал.
После многих лет, исследуя своё тогдашнее состояние, я понимаю, что во мне накопилось к тому времени большое чувство интернационализма. Я по-боевому общался и с русскими, и с китайцами, и с латышами, и с людьми других национальностей. Нас объединило участие в гражданской войне. Надо было только включить первую скорость, и мой интернационализм пришёл в движение. Значит, главная гарантия успеха твоего будущего сочинения — это накопление чувств и, значит, твоего отношения к действительности. Если ты хочешь как поэт принести пользу людям, то ты можешь это сделать только „размозолев от брожения“, как сказал Маяковский.
Стихотворение, скажу прямо, мне очень понравилось. Я с пылу, с жару побежал в „Красную новь“. В приёмной у редактора Александра Константиновича Воронского я застал Есенина и Багрицкого. С Есениным я не был коротко знаком, но Багрицкому я тотчас же протянул стихи и жадно глядел на него, ожидая восторга. Но восторга не было. „Ничего!“ — сказал он. Воронского „Гренада“ также не потрясла: „Хорошо. Я их, может быть, напечатаю в августе“.
А был май, и у меня не было ни копейки. И я, как борзая, помчался по редакциям. Везде одно и то же. И только старейший журнальный работник А. Ступникер, служивший тогда в журнале „Октябрь“, взмолился: „Миша! Стихи великолепные, но в редакции нет ни копейки. Умоляю тебя подождать!“
Я помчался к Иосифу Уткину. Он тогда заведовал „Литературной страницей“ в „Комсомольской правде“. Он тоже сказал: „Ничего!“, но стихи напечатал».
Эпохальное событие произошло 29 августа 1926 года, когда в газете «Комсомольская правда» было напечатано стихотворение «Гренада». Поэт продолжает:
«Прошло некоторое время. И вдобавок (горе моё!) мне уплатили не по полтиннику за строку, как обычно, а по сорок копеек. И когда я пришел объясниться, мне строго сказали: «Светлов может писать лучше!»
Как-то Семён Кирсанов прочел «Гренаду». Она ему очень понравилась. Он побежал с ней к Маяковскому. Маяковский бурно не реагировал, но оставил стихи у себя.
Через несколько дней состоялся его вечер в Политехническом музее. Зал был переполнен. Я долго стоял, очень устал и отправился домой, не дождавшись конца. А вернувшийся позже сосед сказал мне: «Чего ж ты ушел? Маяковский читал наизусть твою „Гренаду“!»А потом он читал её во многих городах. Мы с ним тесно познакомились. Но это уже отдельная тема — разговор о бесконечно дорогом мне поэте и человеке. Такова, насколько я помню, история моего стихотворения».И хоть речь в стихотворении шла далеко не о государстве Карибского бассейна Гренаде, а всё-таки об испанской провинции Гранада (видимо, из рук вон плохо знал язык и географию владелец гостиницы, а поэт и вовсе не обязан владеть этой информацией), успех был оглушительным. Марина Цветаева в одном из своих писем Борису Пастернаку писала из Парижа: «Передай Светлову, что его „Гренада“ — мой любимый чуть не сказала лучший стих за все эти годы. У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, пусть Есенину мирно спится». Как-то «ко двору» пришлись поэтические строфы, когда вроде Гражданская война в России уже кончилась, а в Испании ещё и не начиналась – всё равно революционный дух что-нибудь сломать или переустроить, отвоевать или освободить, бередил умы многих молодых сорвиголов того времени.
В общей сложности свыше 20 композиторов дерзнули положить стихи на свою музыку, например, Г. Ляскунский, Юрий Чичков или Юлий Мейтус для Клавдии Шульженко. Тот же Леонид Утёсов использовал «Гренаду» в 1929 году для мелодекламации в программе своего «Теа-джаза», когда читал это стихотворение под джаз.
И он же исполнял песню уже на музыку Константина Яковлевича Листова во второй половине 1930-х.А когда и Испания погрузилась в лихолетье 1936—1939 годов, «Гренада» стала одной из любимых песен Интернациональных бригад – боевых подразделений из Англии, Германии, Италии, Франции и СССР, воевавших на стороне народного фронта Испании. Строки
«Я хату покинул,
Пошёл воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать»
были высечены на памятнике командиру 12-й Интербригады венгерскому писателю Мате Залка, погибшему в 1937 году. А в годы Второй Мировой войны песня «Гренада» была гимном заключенных концлагеря Маутхаузен, где до самого освобождения действовал отряд антифашистов под руководством в том числе легендарного советского разведчика Льва Ефимовича Маневича.
Возвращаясь к композиторам, свою руку в написании музыки в 1977 году приложил даже Микаэл Таривердиев, сочинив цикл песен на стихи Светлова. Но самой известной и знаменитой всё-таки стала мелодия, написанная ранее в 1959 году бардом Виктором Берковским, впервые прозвучавшая на радио в 1965 году. Именно эту «Гренаду» и полюбила всем сердцем страна.И хоть Михаил Светлов написал немало произведений, пророческими оказались слова его друга, Владимира Маяковского:
«Светлов! Что бы я ни написал, всё равно все возвращаются к моему „Облаку в штанах“. Боюсь, что с вами и с вашей „Гренадой“ произойдёт то же самое».
Думаю, подлинным любителям поэзии будет интересно ознакомиться со статьёй Елены Михайлик, в которой проведён скрупулёзный анализ источников, способствовавших написанию «Гренады» – статья находится по этой ссылке.
Стихотворение «Гренада» Михаила Светлова по праву считается одним из лучших о Гражданской войне, хоть сам автор так никогда и не побывал в Испании. Такими были эти поэтические строки тогда ещё совсем молодого автора:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко» — песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Он песенку эту
Твердил наизусть.
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Он медлит с ответом,
Мечтатель-хохол:
— Братишка! Гренаду
Я в книге нашел.
Красивое имя,
Высокая честь —
Гренадская волость
В Испании есть!
Я хату покинул,
Пошёл воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя —
Язык батарей.
Восход подымался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.
Но «Яблочко» — песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времён.
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули: «Грена. »
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плёс
Ушёл мой приятель.
И песню унёс.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко» — песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя.
Новые песни
Придумала жизнь.
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья.
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
Виктор Берковский выкинул из песни пару куплетов (тот, где про «Украйну» и следующий за ним), от чего песня, в принципе, ничего особо не потеряла, ну кроме, разве что, первоистоков возникновения любви к Гренаде простого украинского добровольца.
На эсперанто песня «Гренада» (она же «Granado») тоже неплохо смотрится в переводе I.Hhoves:
Ni trotis, galopis
Tra kugloj kaj ventoj,
La kanton «Pometo»
Tenante en dentoj.
Ghis nun ne forgesis
Pri l’ kanto milita
La juna herbaro,
La step’ malakita.
Sed kanton pri lando
Lontana kaj bela
La juna amiko
Portadis en selo.
Li kantis, rajdante
Tra stepo patria:
«Granado, Granado,
Granado mia. »
De kie do prenis
La knabo kampara
La fremdan kanzonon
Kun tristo hispana?
Mi vin, Aleksandrovsk
Kaj Hharjkov, demandas:
En lingvo hispana
De kiam vi kantas?
Vi audis, Ukrajno,
Shevchenko Tarason,
Sekal’ via gardas
La chapon kaukazan.
Do kial, amiko,
Kanzono chi tia:
«Granado, Granado,
Granado mia»?
La juna revulo
Ne tuj diri povis.
— Granadon, frateto,
En libro mi trovis.
La nomo tre bela,
Honoro tre granda.
Granada provinco
Sur ter’ hispanlanda.
Mi hejmon forlasis,
Militi mi devos,
Ghis teron hispanaj
Kampuloj ricevos.
Adiau, parencoj,
Kaj dom’ familia!
«Granado, Granado,
Granado mia!»
Ni rajdis, revante
Ekmajstri imponan
Batalgramatikon,
La lingvon kanonan.
Ni vidis auroron
Levighi kaj fali,
Kaj stepa kurego
Lacigis chevalojn.
Do kie, amiko,
Kanzono via:
«Granado, Granado,
Granado mia»?
La korpo truita
Deglitis en valon,
Li unuafoje
Forlasis chevalon.
La morton priploris
Nur luna tremad’.
La lipoj senvivaj
Flustretis: «Granad. »
Do foran provincon
Trans nubo rivera
Foriris la knabo
Kun kanto sincera.
Kaj plu jam ne audis
La stepo patria:
«Granado, Granado,
Granado mia!»
La perdon rimarkis
Nenies atento,
Kaj kantis «Pometon»
Ghis fin’ la tachmento.
Nur poste deglitis
La pluva larmero
Sur rughan veluron
De l’ suda vespero.
Novajn kanzonojn
La vivo inventas.
Do kial pri l’ kanto
Sopiron ni sentas?
Nenia ghemado
Kaj tristo nenia!
Granado, Granado,
Granado mia!
Корейский перевод, спасибо Silver John, тоже кому-нибудь пригодится:
우리는 나아갔지.
전투에서 격렬히 싸웠네
«과녁*»를 부르며
이를 꽉 악물었지.
아!, 이 노래는
평원의 풀잎과
바위들을 여태껏
기억되하고 있어.
그런데 먼 변경의 나의 친구가
다른 노래를 주었네, 자신의
마음을 담아서.
그는 자신의 고향을
노래로 이야기했지:
«그라나다, 그라나다,
나의 그라나다!»
그는 그 노래를
항상 외워 부르고 다녔지.
이 소년에게는 스페인의 슬픔이란
찾아볼 수 없는 듯 했어.
대답해 봐, 알렉산드롶스크,
하리코프, 대답해 봐.
스페인어로 노래해 본 적이 그 언제더냐.
나는 집을 떠나
전쟁에 나갔네
그라나다의 농부들의
부름으로 싸우기 위해
사랑하는 이들이여,
사랑하는 가족들이여, 안녕히!
«그라나다, 그라나다,
나의 그라나다!»
우리는
군대의 문법, 참호의 언어를
한시라도 빨리
익히기 위해,
가열차게 노력했네.
해가 떠오르고
다시 지고,
말은 평원을 뛰어다니느라
지쳤지.
우리 분대는 «과녁»을 불렀고
활은 바이올린 위를 가볍게
춤췄네.
그런데 친구야, 너의 노래는
왜 들리지 않지?
«그라나다, 그라나다,
나의 그라나다!»
몸이 벌집이 되어
땅에 쓰러진,
이 동무가
말안장 위에 실려왔지.
나는 봤네, 달빛이 내려앉은
그의 시체를,
그리고 죽어가는 입술이
‘그레나. ‘를 속삭이던 것을.
부대원들은 전사의 죽음을
눈치채지 못했고,
«과녁»을 끝까지
불렀지.
단지 조용한 하늘이
황혼으로 어두워지고
빗방울이 눈물같이 떨어졌지.
삶은 새로운 노래들을
만들어 냈지.
얘들아, 부르지 마라, 부르지 마라
슬픈 노래는 말이다,
부르지 마라, 부르지 마라,친구들아
그라나다, 그라나다, 나의 그라나다여!
Типа отвязные шутильщики Мурзилки International и тут не остались в стороне:
Мы шли на трибуны! В руках триколор!
Мы слаженный, дружный болельщиков хор,
На гребнях крутых Авторадио-волн,
Топтали и мяли мы заспанный Кёльн.
Мы выпили пива и съели калач,
Мы силы скопили! Ответственный матч!
Забудь про Ванкувер, едрёная вошь!
•Канаду! Канаду! Канаду даёшь!
Был с нами пацанчик, я не разберусь:
Откуда у парня «канадская грусть»,
Зачем он на нашу трибуну спешит,
И листик кленовый на флаге пошит.
А он по-французски с прононсом гундит:
Мол «сектор», мол «тикет», мол здесь он сидит.
И будет кричать, чувств своих не тая
•Канада! Канада! Канада моя!
Мы первый период терпели его,
Спортивная дружба превыше всего.
И может он матч бы до конца досмотрел,
Когда б «про себя» за Канаду болел.
Но съедет с катушек болельщик любой,
Когда кто-то громкий и рядом с тобой.
И ручками машет и в голос орет:
•Канада! Канада! Канада вперед!
Мы скотчем связали его подлеца,
Отряд не заметил потери бойца,
Ты «Красной машине» не нужен, малыш,
Давай ты в проходе часок полежишь?
Потом после матча мы скотч оторвем,
И «Скотча» за нашу победу нальем,
Не надо, не надо, — пора понимать
Канада! Канада! Канада! Орать!
А надо, а надо всем дружно вставать!
Россия! Россия! Россия! Кричать!
Видео-раздел открывает автор самой известной музыки к стихотворению «Гренада» Виктор Берковский сотоварищи:
Продолжит начатое дуэт Галины Бесединой и Сергея Тараненко:
Елена Камбурова в своей легко узнаваемой манере исполнит вариацию на тему:
Редкое видео rare video Ансамбль «Гренада»
А завершит это представление коллектив бардов, исполнивший это произведение в проекте «Песни нашего века»:
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов