грузите апельсины бочками братья карамазовы что значит
Грузите апельсины бочками
Цитата из романа «Золотой телёнок» (1931 г.) советских писателей Ильи Ильфа (1897 – 1937) и Евгения Петрова (1903 – 1942), ч. 2 гл. 10.
Слова из телеграммы, отправленной Остапом Бендером подпольному миллионеру Корейко. Этими телеграммами Остап стремился сбить Корейко с толку и напугать его:
«С этой вот встречи началась чертовщина.
В три часа ночи Александра Ивановича разбудили. Пришла телеграмма. Стуча зубами от утреннего холодка, миллионер разорвал бандероль и прочел:
«Графиня изменившимся лицом бежит пруду».
— Какая графиня? — ошалело прошептал Корейко, стоя босиком в коридоре.
Но никто ему не ответил. Почтальон ушел. В дворовом садике страстно мычали голуби. Жильцы спали. Александр Иванович повертел в руках серый бланк. Адрес был правильный. Фамилия тоже. Малая Касательная Александру Корейко «графиня изменившимся лицом бежит пруду».
Александр Иванович ничего не понял, но так взволновался, что сжег телеграмму на свечке.
В 17 ч. 35 м. того же дня прибыла вторая депеша:
«Заседание продолжается зпт миллион поцелуев».
Александр Иванович побледнел от злости и разорвал телеграмму в клочки. Но в ту же ночь принесли еще две телеграммы-молнии:
«грузите апельсины бочках братья карамазовы».
«лед тронулся тчк командовать парадом буду я».
После этого с Александром Ивановичем произошел на службе обидный казус. Умножая в уме по просьбе Чеважевской 285 на 13, он ошибся и дал неверное произведение, чего с ним никогда в жизни не бывало. Но сейчас ему было не до арифметических упражнений. Сумасшедшие телеграммы не выходили из головы.
— Бочках, — шептал он, устремив глаза на старика Кукушкинда, — братья Карамазовы. Просто свинство какое-то.»
Зачем братьям Карамазовым нужно было грузить апельсины бочками?)
— Какая графиня? — ошалело прошептал Корейко, стоя босиком в коридоре.
Александр Иванович ничего не понял, но так взволновался, что сжег телеграмму на свечке.
В 17 ч. 35 м. того же дня прибыла вторая депеша:
Александр Иванович побледнел от злости и разорвал телеграмму в клочки. Но в ту же ночь принесли еще две телеграммы-молнии:
«грузите апельсины бочках братья карамазовы ».
— Бочках, — шептал он, устремив глаза на старика Кукушкинда, — братья Карамазовы. Просто свинство какое-то.
Он пытался успокоить себя мыслью, что это милые шутки каких-то друзей, но эту версию живо пришлось отбросить. Друзей у него не было. Что же касается сослуживцев, то это были люди серьезные и шутили только раз в году — первого апреля. Да и в этот день веселых забав и радостных мистификаций они оперировали только одной печальной шуткой: печатали на машинке фальшивый приказ об увольнении Кукушкинда и клали ему на стол. И каждый раз в течение семи лет старик хватался за сердце, что очень всех потешало. Кроме того, не такие это были богачи, чтобы тратиться на депеши.
В другое время Корейко и сам купил бы такую занятную книжицу, но сейчас он даже скривился от ужаса. Первая фраза книжицы была очеркнута синим карандашом и гласила:
Александр Иванович на всякий случай решил пока что не наведываться на вокзал к заветному чемодану. Он находился в весьма тревожном расположении духа.
Грузите апельсины бочками братья карамазовы что значит
Обычно по поводу нашего обобществленного литературного хозяйства к нам обращаются с вопросами вполне законными, но весьма однообразными: «Как это вы пишете вдвоем?»
Потом мы стали отвечать менее подробно. О ссоре уже не рассказывали. Еще потом перестали вдаваться в детали. И, наконец, отвечали совсем уже без воодушевления:
– Как мы пишем вдвоем? Да-так и пишем вдвоем. Как братья Гонкуры. Эдмонд бегает по редакциям, а Жюль стережет рукопись, чтобы не украли знакомые. И вдруг единообразие вопросов было нарушено.
– Скажите, – спросил нас некий строгий гражданин из числа тех, что признали советскую власть несколько позже Англии и чуть раньше Греции, – скажите, почему вы пишете смешно? Что за смешки в реконструктивный период? Вы что, с ума сошли?
После этого он долго и сердито убеждал нас в том, что сейчас смех вреден.
– Смеяться грешно? – говорил он. – Да, смеяться нельзя! И улыбаться нельзя! Когда я вижу эту новую жизнь, эти сдвиги, мне не хочется улыбаться, мне хочется молиться!
– Но ведь мы не просто смеемся, – возражали мы. – Наша цель-сатира именно на тех людей, которые не понимают реконструктивного периода.
– Сатира не может быть смешной, – сказал строгий товарищ и, подхватив под руку какого-то кустарябаптиста, которого он принял за стопроцентного пролетария, повел его к себе на квартиру.
Повел описывать скучными словами, повел вставлять в шеститомный роман под названием: «А паразиты никогда!»
Все рассказанное-не выдумка. Выдумать можно было бы и посмешнее.
Дайте такому гражданину-аллилуйщику волю, и он даже на мужчин наденет паранджу, а сам с утра будет играть на трубе гимны и псалмы, считая, что именно таким образом надо помогать строительству социализма.
И все время, покуда мы сочиняли «Золотого теленка», над нами реял лик строгого гражданина.
– А вдруг эта глава выйдет смешной? Что скажет строгий гражданин?
И в конце концов мы постановили:
а) роман написать по возможности веселый,
б) буде строгий гражданин снова заявит, что сатира не должна быть смешной, – просить прокурора республики привлечь помянутого гражданина к уголовной ответственности по статье, карающей за головотяпство со взломом.
О том, как Паниковский нарушил конвенцию
И когда все было готово, когда родная планета приняла сравнительно благоустроенный вид, появились автомобилисты.
Надо заметить, что автомобиль тоже был изобретен пешеходами. Но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить. Улицы, созданные пешеходами, перешли во власть автомобилистов. Мостовые стали вдвое шире, тротуары сузились до размера табачной бандероли. И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов.
– В большом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое транспортное гетто. Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать.
В нашей обширной стране обыкновенный автомобиль, предназначенный, по мысли пешеходов, для мирной перевозки людей и грузов, принял грозные очертания братоубийственного снаряда. Он выводит из строя целые шеренги членов профсоюзов и их семей. Если пешеходу иной раз удается выпорхнуть из-под серебряного носа машины – его штрафует милиция за нарушение правил уличного катехизиса.
И вообще авторитет пешеходов сильно пошатнулся. Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль, Мариотт, Лобачевский, Гутенберг и Анатоль Франс, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании. Боже, боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода!
Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: «Перестроим быт текстильщиков», и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии «Дядя Ваня» и жестяной чайник без крышки. Это советский пешеход-физкультурник, который вышел из Владивостока юношей и на склоне лет у самых ворот Москвы будет задавлен тяжелым автокаром, номер которого так и не успеют заметить.
Или другой, европейский могикан пешеходного движения. Он идет пешком вокруг света, катя перед собой бочку. Он охотно пошел бы так, без бочки; но тогда никто не заметит, что он действительно пешеход дальнего следования, и про него не напишут в газетах. Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же (позор, позор!) выведена большая желтая надпись, восхваляющая непревзойденные качества автомобильного масла «Грезы шофера». Так деградировал пешеход.
И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении.
Гражданин в фуражке с белым верхом, какую по большей части носят администраторы летних садов и конферансье, несомненно принадлежал к большей и лучшей части человечества. Он двигался по улицам города Арбатова пешком, со снисходительным любопытством озираясь по сторонам. В руке он держал небольшой акушерский саквояж. Город, видимо, ничем не поразил пешехода в артистической фуражке.
Он увидел десятка полтора голубых, резедовых и бело-розовых звонниц; бросилось ему в глаза облезлое американское золото церковных куполов. Флаг трещал над официальным зданием.
У белых башенных ворот провинциального кремля две суровые старухи разговаривали по-французски, жаловались на советскую власть и вспоминали любимых дочерей. Из церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель.
– Храм спаса на картошке, – негромко сказал пешеход.
Пройдя под фанерной аркой со свежим известковым лозунгом: «Привет 5-й окружной конференции женщин и девушек», он очутился у начала длинной аллеи, именовавшейся Бульваром Молодых Дарований.
Познавательный ресурс о культуре, науке и искусстве
Кур.С.Ив. ом
Сайт Курия Сергея Ивановича
Расшифровка «гоблинского» перевода «Властелина Колец». Фильм 2: «Две сорванные башни» (00.30.50-01.10.50)
30.50
В сцене, где герои заходят в лес Энтов, звучит песня «Беловежская пуща» (муз. Алла Пахмутова, сл. Николай Добронравов) (1976) в исполнении белорусской группы ПЕСНЯРЫ.
34.30
Голый: – Как говорит один мой кореш, вы его не знаете, Бармалеем кличут, «нормальные герои всегда идут в обход!» Вы ведь нормальные герои? Вот он, обход. Сюда и пойдем.
Снова упоминается песня пиратов из к-ф «Айболит-66» (1967):
Ходы кривые роет подземный умный крот.
Нормальные герои всегда идут в обход.
37.00
В сцене, где Фёдор падает в воду и видит призраки мертвецов, звучит песня группы The DOORS «People Are Strange» («Странные (чуждые) люди») (1967).
37.55
Звучит песня «Колечко» (1996) в исполнении группы ИВАНУШКИ INTERNATIONAL.
38.45
Голый: — Абыр… Абырвалг!
«Абырвалг» (вывеска «Главрыба», прочитанная наоборот») — первое слово, сказанное героем повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» Шариковым после его «оживления» в человеческом облике.
39.05
Федор: – Вроде он говорил, что у тебя звездная болезнь.
Голый: – Не звездная, а лучевая!
Федор: – Точно, я все вспомнил. Ты мутант из Чернобыля.
Отсылка к аварии на Чернобыльской АЭС 1986 года, в результате которой взорвался четвёртый энергоблок. Лучевая болезнь — заболевание, возникающее в результате воздействия большой дозы радиации.
. Слушайте Sonne — Rammstein на Яндекс.Музыке
41.42
Агроном: – Нич-чё не понимаю!
Гиви: – Аналогично!
Фразы из м-ф «Следствие ведут Колобки» (1987).
42.35
Сцена встречи с преобразившимся Пендальфом.
Агроном: – Кто такой?
Лагавас: – С бородой… из ваты.
Агроном: – Блин, только этого нам здесь не хватало.
Отсылка к нецензурному фольклорному стишку:
— Здравству, Дедушка Мороз —
Борода из ваты!
Ты подарок нам принёс,
П….с горбатый?
— Я подарков не принёс,
Денег не хватило…
— Ну, а хули ты пришёл,
Ё…..й м….а?
43.16
Агроном: – Личико открой!
Фраза Петки из к-ф «Белое солнце пустыни» (1970).
43.55
Агроном: – Не признать. Ты чё, брови выщипал?
Отсылка к анекдоту:
44.28
Пендальф: – Заработал много experience и получил Level Up.
Пендальф употребляет термины из компьютерных игр: «experience» означает «опыт», а «Level Up» — переход на новый уровень игры.
44.44
Пендальф: – Правда, сам я тоже нехило навернулся. Но упал удачно – прямо в ы. Приходы были – мама, не горюй!
45.18
Пендальф: – Это я раньше был Пендальф Серый. А теперь я… Саша Белый!
Саша Белый — главный герой «бандитского» сериала «Бригада» (2002). Также мы слышим заглавную музыкальную тему из этого же сериала (композитор — Алексей Шелыгин).
45.58
В сцене, где выбегает конь Пендальфа, звучит песня «Лесной олень» (муз. Евгений Крылатов, сл. Юрий Энтин) в исполнении Аиды Ведищевой.
47.15
Мэнт: – Очень давно адзын папа по кличке Карло заделал Буратино.
Буратино — герой сказки Алексея Николаевича Толстого «Золотой ключик», деревянный человечек, выструганный папой Карло из полена.
48.29
Сеня (глядя на гигантские Чёрные Ворота): – Точно! Это же мегакалитка в исполнении Зураба нашего Церетели!
Зураб Церетели — советский и российский скульптор с характерным «монументальным» стилем.
Фиатра. «»Лужковский стиль», или Скульптор всея Москвы и её окрестностей»:
https://geocaching.su/?pn=101&cid=11608
Творчество Церетели, пользующееся значительной поддержкой государственных властей в России (прежде всего в Москве) и отчасти за границей, вызывает неоднозначные, часто отрицательные оценки художественной критики и общественности; ему предъявляются упрёки в фактической «монополизации» монументальных проектов в Москве, нарушении стилистического единства столицы, гигантомании, диспропорциональности и в общем безвкусии. Церетели называют одним из выразителей «лужковского стиля» в изобразительном искусстве.
51.30
Голый: – Нельзя вам в больничку! Только уринотерапия!
Уринотерапия — метод нетрадиционной медицины, предусматривающий применение мочи в качестве лечебного средства.
53.15
Пендальф: – Большие Бодуны – криминальная столица незалежной Рохляндии! …Блин, ошибочка. Это Изенгард – криминальная столица. А Бодуны – столица культурная.
Проводятся аналогии между Москвой и «культурной столицей» — Санкт-Петербургом.
55.40
При въезде в Рохляндию звучит песня группы СЕКТОР ГАЗА «Казачья» (1994).
Слушайте Казачья — Сектор Газа на Яндекс.Музыке
1.01.03
В сцене излечения атамана Бориса звучит песня группы PRODIGY «Voodoo People» («Народ вуду») (1994).
Слушайте Voodoo People — The Prodigy на Яндекс.Музыке
1.01.45
– Простите, как ваше имя-отчество? А? Как зовут?
– Марфа Васильна я.
– Эх, Марфуша, нам ли быть в печали!
Фразы из комедии «Иван Васильевич меняет профессию» (1973).
1.04.28
Атаман Борис: – Ромашка новозеландская.
Снова намёк на место съёмок фильма.
Атаман Борис: – Между прочим, на похоронах Тиаприда… – он заоглядывался, – кстати, где он? …Так вот! На похоронах Тиаприда только я догадался принести цветы юбиляру.
Использован советский анекдот времён Брежнева. Он существует в нескольких версиях.
1.06.33
Гиви: – А компот?
Фраза хулигана из кинокомедии «Операция Ы» (1965).
1.07.00
Агроном: – А не хлопнуть ли нам за такое дело по рюмашке?
Атаман Борис: – Заметьте, не я это предложил!
Фразы из к-ф «Покровские ворота» (1982).
1.08.05
Глашатай: – Внимание, внимание! Передаем экстренный выпуск новостей. Сегодня наш атаман, наш почетный строитель, наш заслуженный доктор наук, наш народный академик издал указ: «Все в сад!»
Гиви: – Ничего не понял. Все в сад – это что, шифровка какая, что ли?
Пендальф: – Точно, шифровка. Типа Юстас – Алексу. Грузите апельсины бочками. Мысленно с вами, и все такое.
«…наш атаман, наш почетный строитель, наш заслуженный доктор наук, наш народный академик…» — очень напоминает перечисление титулов Короля из пьесы Е. Шварца «Обыкновенное чудо»:
«Король. Как почетный святой, почетный великомученик, почетный папа римский нашего королевства приступаю к совершению таинства брака».
«Все в сад!» — отсылка к к-ф «Трое в лодке, не считая собаки» (1979), где герой Ширвиндта исполнял «комические куплеты», а всех, кто ему не нравился, выпроваживал в сад.
«Юстас – Алексу» — шифрованная переписка между разведчиком Штирлицом и «Центром» в сериале «17 мгновений весны» (1973).
«Грузите апельсины бочками…» — из романа Ильфа и Петрова «Золотой телёнок». Посылая подпольному миллионеру Корейко телеграммы, составленные из подобных абсурдных фраз, Остап Бендер собирался нарушить душевное спокойствие адресата. Вот примеры:
«Графиня изменившимся лицом бежит пруду».
«Заседание продолжается зпт миллион поцелуев».
«Грузите апельсины бочках братья карамазовы ».
«лед тронулся тчк командовать парадом буду я».
1.10.50
Звучит народная казачья песня «Любо, братцы, любо» в исполнении Жанны Бичевской.
Расшифровку произвёл Сергей Курий
ноябрь 2019 г.
Авторская редакция романов Ильфа и Петрова
« Двенадцать стульев » и « Золотой телёнок »
без купюр и цензуры
Золотой теленок
Часть 2. Два комбинатора
Глава 10. Телеграмма от братьев Карамазовых
Снекоторого времени подпольный миллионер почувствовал на себе чье-то неусыпное внимание. Сперва ничего определенного не было. Исчезло только привычное и покойное чувство одиночества. Потом стали обнаруживаться признаки более пугающего свойства.
Однажды, когда Корейко обычным размеренным шагом двигался на службу, возле самого ГЕРКУЛЕС’а его остановил нахальный нищий с золотым зубом. Наступая на волочащиеся за ним тесемки от кальсон, нищий схватил Александра Ивановича за руку и быстро забормотал:
— Дай миллион, дай миллион, дай миллион!
После этого нищий высунул толстый нечистый язык и понес совершенную уже чепуху. Это был обыкновенный нищий-полуидиот, какие часто встречаются в южных городах. Тем не менее Корейко поднялся к себе, в финсчетный зал, со смущенной душой.
С этой вот встречи началась чертовщина.
В три часа ночи Александра Ивановича разбудили. Пришла телеграмма. Стуча зубами от утреннего холодка, миллионер разорвал бандероль и прочел:
— Какая графиня? — ошалело прошептал Корейко, стоя босиком в коридоре.
Но никто ему не ответил. Почтальон ушел. В дворовом садике страстно мычали голуби. Жильцы спали. Александр Иванович повертел в руках серый бланк. Адрес был правильный. Фамилия тоже. Малая Касательная Александру Корейко «графиня изменившимся лицом бежит пруду».
Александр Иванович ничего не понял, но так взволновался, что сжег телеграмму на свечке.
В 17 ч. 35 м. того же дня прибыла вторая депеша:
«Заседание продолжается зпт миллион поцелуев».
Александр Иванович побледнел от злости и разорвал телеграмму в клочки. Но в ту же ночь принесли еще две телеграммы-молнии:
— Бочках, — шептал он, устремив глаза на старика Кукушкинда, — братья Карамазовы. Просто свинство какое-то.
Он пытался успокоить себя мыслью, что это милые шутки каких-то друзей, но эту версию живо пришлось отбросить. Друзей у него не было. Что же касается сослуживцев, то это были люди серьезные и шутили только раз в году — первого апреля. Да и в этот день веселых забав и радостных мистификаций они оперировали только одной печальной шуткой: печатали на машинке фальшивый приказ об увольнении Кукушкинда и клали ему на стол. И каждый раз в течение семи лет старик хватался за сердце, что очень всех потешало. Кроме того, не такие это были богачи, чтобы тратиться на депеши.
После телеграммы, в которой неизвестный гражданин уведомлял, что командовать парадом будет именно он, а не кто-либо другой, наступило успокоение. Александра Ивановича не тревожили три дня. Он начал уже привыкать к мысли, что все случившееся нисколько его не касается, когда пришла толстая заказная бандероль. В ней содержалась книга под названием «Капиталистические акулы» с подзаголовком: «Биографии американских миллионеров».
В другое время Корейко и сам купил бы такую занятную книжицу, но сейчас он даже скривился от ужаса. Первая фраза книжицы была очеркнута синим карандашом и гласила:
«Все крупные современные состояния в Америке нажиты самым бесчестным путем».
Александр Иванович на всякий случай решил пока что не наведываться на вокзал к заветному чемодану. Он находился в весьма тревожном расположении духа.
Произнеся эту речь, Бендер строго посмотрел на своих подчиненных. Балаганов, Паниковский и Козлевич чинно сидели в красных плюшевых креслах с бахромой и кистями. Они стеснялись. Их смущал широкий образ жизни командора и гравюра «Явление Христа народу. Сами они вместе с Антилопой остановились на постоялом дворе и приходили в гостиницу за получением инструкций.
— Паниковский, — сказал Остап, — вам было поручено встретиться сегодня с нашим подзащитным и вторично спросить у него миллион, сопровождая эту просьбу идиотским смехом. Ну?
— Как только он меня увидел, он перешел на противоположный тротуар, — самодовольно ответил Паниковский.
Остап подмигнул Балаганову.Балаганов подмигнул Паниковскому; Паниковский подмигнул Козлевичу, и, хотя честный Козлевич ровно ничего не понял, но тоже стал мигать обоими глазами. И долго еще в номере гостиницы «Карлсбад» шло дружелюбное перемигивание, сопровождавшееся смешками, цоканьем языков и даже вскакиванием с красных плюшевых кресел.
— Отставить веселье, — сказал Остап. — Пока что тарелочка с деньгами в руках Корейко, если только она вообще существует, эта волшебная тарелочка.
Затем Бендер услал Паниковского и Козлевича на постоялый двор, предписав держать Антилопу наготове.
— Ну, Шура, — сказал он, оставшись вдвоем с Балагановым, — телеграмм больше не надо. Подготовительную работу можно считать законченной. Начинается активная борьба. Сейчас мы пойдем смотреть на драгоценного баранчика при исполнении им служебных обязанностей.
Держась в прозрачной тени акаций, молочные братья прошли городской сад, где толстая струя фонтана оплывала, как свеча, миновали несколько зеркальных пивных баров и остановились на углу улицы Меринга. Цветочницы с красными матросскими лицами купали свой нежный товар в эмалированных мисках. Нагретый солнцем асфальт шипел под ногами. Из голубой кафельной молочной выходили граждане, вытирая на ходу измазанные кефиром губы.
Толстые макаронные буквы деревянного золота, составлявшие слово ГЕРКУЛЕС, заманчиво светились. Солнце прыгало по саженным стеклам вертящейся двери. Остап и Балаганов вошли в вестибюль и смешались с толпой деловых людей.