Шекма гжель что это
«Мнимая» и настоящая Гжель. Проблемы экспертизы современного гжельского фарфора
До настоящего времени интерес к подделкам в области фарфора проявлялся главным образом по отношению к изделиям более старым, редким и поэтому высоко ценимым в среде коллекционеров. Из истории известно, что в конце XIX века и в России, и в Европе был очень популярен русский фарфор XYIII начала XIX века. С одной стороны, его популярность привела к тому, что в это время стали складываться частные коллекции фарфора, составившие впоследствии ядро многих музейных собраний.
Особенно славилась выпуском подделок Германия. На некоторых заводах Тюрингии на собственных заводских подлинных фигурках, на которых не было клейма, ставились марки русских заводов. В той же Германии пытались подделывать не только русский фарфор, но и свой собственный. Слава синих мейсенских мечей не давала покоя многим частным предприятиям. Из-за тяжелой ситуации со сбытом продукции им приходилось идти или на граничащую с подделкой имитацию мейсенской марки, или просто ставить мечи, то есть идти на прямую подделку. Особенно это касалось той продукции, которая шла за границу, в частности, на Восток.
История русского фарфора также знала увлечения подделками. На русских предприятиях прослеживаются попытки повторять образцы того же мейсенского фарфора, но это происходило скорее в подражательном плане. Многие частные заводы старались подражать изделиям Императорского фарфорового завода, заводов Гарднера и Попова. Однако в силу своего местного своеобразия и определенного художественного уровня это были в большинстве случаев отзвуки придворного искусства. У них было свое лицо, свое очарование и самобытность, которые тоже ценились и которыми они гордились. Мало того, каждый заводчик стремился иметь свою собственную марку, и все попытки кражи в основном сводились к добыванию рецептуры массы, технологических процессов и обжига.
В декоративно-прикладном искусстве, в частности, в области фарфора, до недавнего прошлого экспертиза, проводимая специалистами, была в основном связана с антиквариатом и музейными нуждами. Ее задача состояла в выявлении новых частных заводов, выявлении подделок и четком разграничении двух школ: русской и западноевропейской. По сути же главной ее задачей являлась атрибуция. Для этого использовались следующие основные методы: искусствоведческий, технологический, архивно-документальный, а также анализ маркирования.
Сегодня экспертиза антиквариата стала еще более актуальной и распространенной. Данная же публикация посвящена новым проблемам и задачам, стоящим перед специалистами по современному декоративно-прикладному искусству. Она связана с ситуацией, сложившейся в последнее десятилетие XX века в области производства художественного фарфора, в том числе подделками современных произведений. Это явление почти беспрецедентное: искусствоведу приходится выявлять среди продукции, поступающей на художественный рынок, имитации произведений известных современных мастеров и изделий признанных центров художественного производства, ставших национальным достоянием. Поэтому помимо прежних методов приходится использовать новые, а также и решать новые возникшие проблемы. Нагляднее всего эти проблемы просматриваются в таком ярком художественном явлении, как фарфор Гжели.
Первая «экспертиза» по фарфору была проведена в Гжели в начале XIX века, после 1802 года, когда Павел Куликов, пройдя обучение на заводе Отто в Перове, открыл у себя фарфоровое производство. Двум местным гончарам удалось пробраться в его мастерскую, срисовать горн и захватить образцы сырья. Этого для потомственных керамистов оказалось достаточно, чтобы наладить в короткий срок собственное фарфоровое производство.
Искусство Гжели с конца 70х годов стало объектом пристального внимания и спроса. «Фарфоровый» бум привел к тому, что новый гжельский фарфор вытеснил всю остальную фарфоровую продукцию как предмет коллекционирования, превратившись в самый ценный и автономный объект данного вида искусства. С конца 80х годов начали регулярно проводиться гжельские аукционы, выставки, сформировался класс коллекционеров. Одинаково ценился как авторский фарфор, так и изделия серийно-массовые. Однако в то же самое время стали создаваться подпольные предприятия по выпуску подделок, очень быстро наводнившие наши города когда-то дефицитным гжельским синетравным фарфором. В стране в очень короткий срок были образованы кооперативы разного характера и направления по производству «новой Гжели». Дельцы предприниматели не останавливались ни перед чем: экспроприировались заводские формы, с завода вместе с «бельем» выносились клейма печатки, вербовались мастера. Позднее был освоен подглазурный обжиг и самостоятельное изготовление фарфора. Перед простым покупателем и специалистом-экспертом неожиданно предстало множество изделий знаменитых гжельских мастеров: Т.С. Дунашовой, Л.П. Азаровой, А.Н. Федотова, B.C. Бидак и Н.Т. Бидак, с клеймом завода и подписанные якобы самими авторами. В большом количестве появилась и серийная продукция.
В одном только Московском регионе существует более ста частных заводиков и мастерских по производству фарфора «под Гжель». Многие из них успели недавно легализоваться, а многие так и существуют подпольно, на криминальном уровне. Некоторые предприятия пытаются уйти от гжельского синетравного образа и ассортимента, но полного отрыва не получается, так как рынок подталкивает к выпуску продукции популярной и модной.
В самом Гжельском районе ряд предприятий до недавнего времени выпускал промышленный фарфор для нужд оборонной, космической, медицинской отраслей. Они также перешли на выпуск художественного и бытового фарфора в духе прославленного промысла. Но географически, исторически и юридически они имеют на это право. К тому же с этими заводами (Шевлягинский и Речицкий фарфоровые заводы, завод «Изолятор» и др.) сотрудничают художники производственного объединения «Гжель», выпускники Гжельского художественного колледжа.
В результате, на многочисленных прилавках и витринах, заполненных бело-голубым товаром, мы встречаем:
2. Изделия гжельских художников, выполняющих свои произведения в собственных индивидуальных мастерских;
3. Продукцию оформившейся подпольной индустрии:
а) Изделия с гжельскими клеймами;
б) Почти точные копии продукции ПО «Гжель»;
в) Относительно качественную стилизацию этой продукции;
г) Дешевые подделки «под Гжель», выполненные с нарушением всех технологических операций, вплоть до декорированных наклеенными переводными картинками-деколями.
Такая ситуация делает необходимой проведение экспертизы изделий, способной выявить подделки, которые, заполняя рынок, ведут к размыванию критериев качества, дискредитации и обесцениванию произведений старинного, пользующегося заслуженной мировой славой промысла. Это порождает следующие проблемы:
1. Наличие на художественном рынке большого количества подделок как авторского, так и серийного фарфора затрудняет работу эксперта, ибо ведет к тому, что можно просто не заметить появления новых тенденций;
2. При многообразии устойчивых стилистических признаков современной Гжели, любые, абсолютно противоречащие традиции художественные решения, появившиеся на подпольных заводах, могут быть преподнесены как результат излишне смелого художественного эксперимента, якобы укладывающегося в русло традиционного искусства.
Для разрешения появившихся проблем, при использовании старых методов экспертизы, добавляется новый: юридическая экспертиза, рассматривающая продукцию того или иного производства с точки зрения авторского или патентного права. Повышается и видоизменяется роль искусствоведческой экспертизы, которая в нынешней ситуации призвана давать не только характеристику стилистических особенностей и художественный анализ произведения, но прежде всего оценивать художественное качество и препятствовать проникновению на рынок малохудожественных изделий. Причем эта функция искусствоведческой экспертизы может быть выполнена независимо и даже вопреки всем другим видам экспертизы.
2. Полевые цветы и травки;
3. Геометрический орнамент (сетки, бордюры);
Теперь о пластике. Гжель выработала свой канон и в формообразовании. Это хорошо прослеживается в произведениях А.Н. Федотова, Т.С. Дунашовой, B.C. Бидак, Н.Т. Бидак, В.В. Неплюева. Здесь оценка может базироваться исключительно на визуальном опыте эксперта, способного почувствовать, как в подделках имитаторам отказывает чувство меры, и они начинают искажать простые устоявшиеся формы, придавая ясной тектонике черты вычурности и манерности.
Столь же чувствителен должен быть специалист к экспериментам по расширению ассортимента. Гжель в 70-80е годы, развивавшаяся как альтернатива примитивному функционализму общепитовской посуды и автоматизированному промышленному производству, основной акцент делала на создание малосерийного разнообразного штучного товара: штофов, масленок, шкатулок, сахарниц, конфетниц, подсвечников, солонок. С самого начала небольшая вещь обладала ясно выраженными декоративными качествами, была предметом красоты, подчас не подчеркивая функциональные качества. Эту природу гжельского современного фарфора не понимают на подпольных предприятиях. Очень часто их изделия лишены и функционального, и декоративного качества. В тех случаях, когда они пытаются создать функциональную вещь, даже более функциональную, чем в самой Гжели, утрачивается характерная для традиционных изделий промысла декоративность, потерю которой обязан зафиксировать хорошо поставленный глаз опытного эксперта.
Некоторые заводы вынуждены идти на дальнейшее утолщение черепка, что вызывается стремлением к упрощению и удешевлению процесса, с использованием одноразового обжига с росписью по сырой глазури, в результате чего получается чрезмерно толстый черепок, что является очень верным признаком ненастоящего фарфора.
Технологическая экспертиза авторских произведений ведущих гжельских мастеров должна проводиться специалистами при музейных закупках. Поскольку в последнее время у художников появились собственные мастерские с печами, процесс обжига здесь строго не соблюдается. Коллекционерам хорошо известны многие «выцветшие» работы Л. Азаровой и других мастеров. В изделиях этого типа дефективным оказывается качество самой фарфоровой массы, что даже при интересной композиции, удачно решенной форме и росписи снижает общее художественное впечатление. И в этом случае технологическая экспертиза в значительной мере обеспечивает сохранение определенных эстетических критериев при оценке художественных изделий.
Что касается клеймения, то здесь все и просто, и сложно. ПО «Гжель» использует четыре вида клейм. Если какое-либо изделие обозначено иным образом, то это не подлинная Гжель. Но, к сожалению, обратное неверно. Известны случаи хищения клейм с производства, а также кустарной подделки резиновых печатей, дающих вполне сносный результат. Очевидно, что здесь возможно высказать претензии самому ПО «Гжель», не упорядочившему хранение клейм и не использующему более сложные для подделывания рельефные или подглазурные штампы.
Практика показывает, что появляются также изделия, чей поддельный характер перечисленными методами практически невыявляем. Очевидно, что защита от подделок переходит в область юриспруденции, соблюдения авторского права. К сожалению, современное законодательство практически не защищает центры народного искусства в этом плане. Поэтому Гжель могла бы охранять патентами прежде всего свою технологию, либо тщательно скрывать технические секреты производства. Лицо же физическое или юридическое, виновное в нарушении патента, обязано возместить убытки и понести наказание вплоть до уголовного. А в перспективе, безусловно, необходимо совершенствование соответствующих статей закона.
Невозможно запретить работать «под Гжель», также как «под Палех», «под Хохлому» и под другие известные промыслы, всегда привлекающие и искренних приверженцев, и нечистоплотных деляг. Необходима продуманная государственная политика, эффективно защищающая права и стимулирующая производство сложившихся традиционных центров народного искусства.
Кто может быть заинтересован в таком виде экспертизы? Помимо коллекционеров и сотрудников музеев, которым необходима уверенность в качественности и подлинности, в ней заинтересованы крупные производители и представители арт-бизнеса, которые, в отличие от мелких лавочников, могут успешно работать лишь при высоком качественном уровне продукции.
СИНИИ УЖАС ПО ПРОЗВИЩУ ГЖЕЛЬ
Этой зимой не только Москва, но и вся Россия были завалены разномастными фарфоровыми змеями и чашками а-ля гжель ценой в 20—30 рублей. Бледноликие уродцы в канун змеиного года раскупались бойко — никто особо и не задумывался, насколько не похожи они на родных “детей” объединения “Гжель”.
А где же гжель истинная, натуральная, услаждающая глаз своей изысканной синевой, за которой гонялись советские домохозяйки и которую, между прочим, высоко ценили коллекционеры всего мира? Неужто иссякли краски, истончали кисти? Или не пользуются больше спросом изделия уникального народного промысла?
Спрос есть — есть и предложение. Да такое, что выловить эксклюзивную ручную вещицу в мутном потоке штампованного ширпотреба скоро станет невозможно.
Гжель упорно вытесняют с прилавков халтурные подделки. Потери, которые несет объединение по вине разросшегося рынка нелегального фарфора, составляют ежегодно не менее пяти миллионов долларов. В 30 деревнях, где исторически развивался этот промысел, знаменитый фарфор сейчас подделывают на шести заводах и в нескольких десятках кооперативах. Именно нагло подделывают, поскольку без зазрения совести ставят на свою продукцию клеймо объединения “Гжель” (или свое, но очень похожее), используют его рисунки и формы. Правда, долгой жизни своим чашкам, самоварам, зверям не гарантируют, так как отработанной десятилетиями технологии не соблюдают.
С местными умельцами соперничают “мастера” из Ростова-на-Дону, Сибири, Тулы. А сколько родной гжельской продукции просто воруют с завода!
40-й километр Ярославского направления. Электричка подъезжает к деревне Игнатьево. Напротив меня сидит женщина — как выясняется, художник. Когда-то она расписывала гжельские чашки и игрушки. Теперь ездит на заработки в Москву.
— Ну а что гжель? На заводе зарплаты маленькие. Вот мастера по вечерам и пашут на кооперативы. Вначале-то с завода просто выносились заготовки с клеймом. Его ставили на еще не расписанную вещь, перед первым обжигом, а дома расписывали, обжигали и продавали всем желающим на базарчике. Потом кооперативы так развернулись, что чуть ли не само объединение захватить хотели. А что — печи у всех есть, мастеров найти не проблема, оборудования недостающего докупили, и — вперед. Покупателям ведь что надо? Белый фарфор да синий рисунок — в нюансах никто разбираться не станет.
На Егорьевском шоссе толпа клубится вокруг столиков, на которых выставлены сотни образцов посуды и скульптуры. В глазах рябит от синевы.
— Откуда? — спрашиваю у продавца, чьи изделия бледностью похожи на вампиров из сериалов.
— На заводе люди выписывают и мне отдают на продажу, — ничуть не смущаясь, отвечает он. И правда, на дне чашки четкое клеймо “Гжель”. Я провожу рукой по краю посудины и чувствую зазубрину. Такой продукт с завода ни за что не выпустят! Да и с расцветочкой изделие явно подкачало.
Рядом столик с речицким фарфором — изготовленным на конкурирующем заводе в деревне Речицы. На дне огромной вазы снова стоит клеймо “Гжель”. И хоть внутри проглядывают еще три буквы “ГФЗ” (“Гжельский фарфоровый завод”), редкий покупатель обратит на них внимание. Индивидуальный почерк речицкого завода, который раньше специализировался на технической посуде — грубоватость стиля, — сохранился на всех его изделиях. Рисунок прост и четок — речицкие мастера воспроизводят его по трафареткам, цвет какой-то сероватенький, вещи облиты эмалью не слишком аккуратно, все в пупырышках. Явный брак!
Среди покупателей большинство оптовики, которые и забирают основную часть товара. Понятно, что в каждый пупырышек они не вглядываются.
Следующий столик разительно отличается от соседей: все-таки ручная работа. Продавец — мужчина в годах, с лукавинкой в глазах — предлагает даме чайные ложечки:
— Вот эти, легкие, я сам делал, они стоят 30 рублей. А те, маленькие, тяжелые — сын, они по 15.
— Почему же вы сына-то так недооцениваете? — не выдержала я.
— Здесь секрет надо знать. А он пока еще не умеет всего, что я могу, — как-никак 40 лет мастером на “Гжели” проработал.
— А где вы глину берете, кобальт?
— За глиной для тонких чашек и ложек в Питер езжу. А кобальт и остальное прямо тут, на объединении, купить можно.
Красноречиво разводит руками.
Одни покупают, другие — воруют. “Если все покупать, то в трубу вылететь можно”, — разоткровенничался один из “кооператоров”.
Детки! Гоните бабки!
Производство гжельских подделок поставил на поток. ЦК КПСС. Еще в 1986 году он обязал своим решением все предприятия выпускать товары народного потребления.
Первым сине-белый фарфор под маркой “Гжель” начал производить в промышленных масштабах “Гжельский фарфоровый завод” из деревни Речицы — тот самый, что до 1991 года специализировался на посуде для химлабораторий. А с окончательным развалом СССР, когда заказчики технической посуды напрочь исчезли, навязанный поначалу “несерьезный” товар оказался и для остальных заводов единственной возможностью выжить.
— Откуда у “гжели” взялось столько производителей? Это случайно не филиалы вашего объединения?
— Нет, — голос генерального директора ЗАО “Объединение “Гжель” Виктора Логинова тверд и скучен от бесконечных повторов. — После дефолта 1998 года многие эти заводы вообще закрылись бы, если бы не производили посуду под нашей маркой. И мы были не против: делайте на здоровье! Но вначале будьте добры денежки нам заплатить за технологию росписи, за формы, за рисунки, наименование местности. Ведь мы все это разработали, средства вложили, а они теперь этим пользуются задарма. Не просто копируют — воруют. Выносят в грелках с производства литейный шликер, кобальт, тащат под одеждой формы — их невозможно сделать дома.
И это не одиночки — работает целая сеть, у которой есть свое руководство, своя охрана. Мы как-то отчаялись, наняли юридическую фирму для защиты наших патентов. Так сотрудников этой фирмы во время рейда просто избили.
— Да элементарно. Они только подошли к киоску, спросили: “Почему торгуете подделкой?” Так киоскер глазами сигнал кому-то дал — появились амбалы и та-ак наших людей отметелили!
— Говорят, что завод “Электроизолятор” хочет прикупить и ваше ЗАО? Вообще вокруг вашего объединения все время идет какая-то конкурентная возня.
— Хотят — пусть покупают, я не буду против. Но мне никаких предложений не поступало. У них работает несколько цехов по производству фарфора, которые используют нашу технологию, формы. Они взяли наших бывших мастеров, платят им по 8-10 тысяч рублей.
— А вы не пытались по-доброму договориться с директорами “Электроизолятора”, ГФЗ и других заводов?
— Кто это добровольно платить будет? Скажут, что они делают все по-своему. Вот мы имеем патенты на использование наименования местности, на наши фирменные знаки, технологию росписи кобальтовой краской. Теперь будем подавать в суд, проводить экспертизы, доказывать, что они незаконно используют наш состав шлихта (смесь для фарфора).
Что русскому копейки,
Изделия из глины в этих местах делают уже 660 лет — еще Иван Калита, собиратель российских земель, выделил Гжель в своем завещании отдельной строкой. Кстати, само слово “гжель” означает “обжигать”. Но настоящее фарфоровое производство появилось здесь только в XVIII веке. “Гжель” сразу прославилась на всю Россию. И сразу же ее стали подделывать.
В XIX веке знаменитый Кузнецов чуть было не загубил гжельское производство: всех своих конкурентов он пытался разорить массовым выпуском тонкого фарфора с переводными картинками и, соответственно, низкими ценами. Его годовой оборот составлял 2 млн. рублей, а весь гжельский промысел едва зарабатывал 200—300 тыс. руб. Но выстояли.
ХХ век поддержал революцию кичем: фигурками дам в тужурках, красными матросами и пр. И в Гжели рисунок стали выполнять красками на глазури. Старинное мастерство постепенно умирало — рисовальщики теряли навык широкого, свободного мазка кисти, когда синий цвет перемежался десятком оттенков, а каждый цветочек отличался своим сочетанием переходов от синего к бледно-голубому. Чтобы выжить, несколько артелей объединились в предприятие, которое сейчас (после многочисленных переименований) носит имя ЗАО “Объединение “Гжель”.
Постепенно промысел стал приносить стране валюту. Причем цену на товар можно было назначать любую: то, что в России стоило 2 рубля, немец охотно покупал и за 30 марок. Естественно, гжель быстро пропала из советской торговли: любителям приходилось вылавливать ее по комиссионкам, дежурить у заводских ворот. А воры выносили гжельскую посуду из квартир наравне с хрусталем и золотом.
Теперь же ни один вор не станет обременяться сине-белыми вещицами сомнительного достоинства. Поскольку прекрасно знает: на 5 гжельских изделий приходится 95 подделок. Таково соотношение в ассортименте любого российского магазина от Москвы до Норильска.
Подспорье для бюджета
Очевидно, что со всем этим безобразием надо что-то делать. Не ожидая особых милостей от государства, объединение “Гжель” начало собственную войну с подпольщиками. Та, нанятая и “побитая” вначале юридическая фирма деятельности своей не прекратила. Сейчас готовятся многочисленные судебные иски к нарушителям авторских прав. Если же кто-то добровольно купит права на использование торговой марки и технологии, “Гжель” готова взять на себя контроль качества продукции, предоставление законному партнеру новых рисунков и форм, помощь в реализации.
Злые языки поговаривают, что альтернативному производству сине-белого фарфора покровительствует администрация Раменского района. Логинов упорно хочет объединить 30 деревень, где издавна расписывают гжель, объявить регион заповедной зоной — как место традиционного промысла — и развить туризм. Тогда все налоги будут оставаться там же, и эти деньги можно потратить на развитие производства и благоустройство окрестностей. Естественно, администрация Раменского района отпускать доходную отрасль не хочет.
Но ведь существует налоговая полиция, УБЭП. Они-то должны понимать, сколько теряет на всем этом беспределе государство? Не только на “гжели” — ведь есть еще Кубачи, Жостово, Федоскино, Хохлома. Несколько десятков миллионов долларов в год! Вот где зарыто отличное подспорье для российского бюджета.
Борьбу с подделками нужно вести не только в Подмосковье — по всей стране и за рубежом. И только наведя в этой области порядок, можно рассчитывать на устойчивый экспорт и иностранные инвестиции. 15—20% ежегодной прибыли от производства, да еще в валюте — это ведь очень неплохой показатель, а?
области” Евгений Плещеев:
— С гжелью сложная проблема: ведь любое предприятие, зарегистрированное на территории этого региона, имеет право называть свою продукцию “гжель”. Но рядом обязательно должна стоять расшифровка названия производителя: ГФЗ, “Электроизолятор”, “Галактика”. Но, конечно, формы и рисунки должны быть у каждого свои.
В Жостове получше — кооперативы, поначалу активно взявшиеся производить псевдожостовские подносы, сейчас разоряются, у них падает сбыт.
Тяжелая ситуация с федоскинской лаковой миниатюрой. Кооператоры закупают коробочки под шкатулки, а фабричные художники вечерами их дома расписывают. Получается вроде бы не подделка, а оригинал. Но технология-то полностью не соблюдается! 7—9 раз, как на фабрике, роспись лаком не покрывают и не сушат. И вместо столетней службы шкатулки трескаются через 3—4 года. За последние 10 лет их легальное производство сократилось в 5 раз, поскольку треть прежнего рынка заняли “левые” производители.
Как синеокая гжель кузнецовский фарфор потеснила
Гжель. Нежная и динамичная, мягкая и певучая. Удивительной красоты белая посуда с распускающимися на ней сине-голубыми цветами давно ассоциируется с бескрайними просторами России и широтой русской души. А фонетически необычное, звонкое и благозвучное слово «гжель» напрямую связано с гончарным искусством, зародившимся в старину в Подмосковье. Ведь «гжель» изначально произносилась как «жгель», что означало «жечь» глину.
Что же такое «гжельский куст», правда ли, что сине-голубой гжель стала сравнительно недавно, как звали уроженца Суздаля, которому мы обязаны изобретением русского фарфора и каков же его рецепт?
Об этом — в новой серии проекта «Точка на карте». Сегодня мы отступили от привычного формата и приехали в Московскую область, чтобы своими глазами увидеть полный цикл гжельского производства. Уже не одно столетие здесь превалирует ручной труд, за исключением некоторых операций, которые заменяют человека на особо сложных и грязных участках (например, фарфоровую массу давно месят не руками, а специальной машиной).
В роли народных экскурсоводов сегодня выступили ведущая Оксана Завьялова и гжельский краевед, преподаватель Гжельского государственного университета Светлана Соловьева.
В программе:
Где расцвел «гжельский куст»?
Гжель – это местность, расположенная в 60 километрах от Москвы. И это не одно село, а целых 27 населенных пунктов, где с древних времен жили гончары-ремесленники.
Испокон веков земли здесь были тощие, неплодородные, поэтому земледелием заниматься было невозможно, зато глины всегда было в достатке. И этот факт на долгие годы предопределил развитие Гжельской волости, где сформировалось огромное количество локальных семейных производств посуды, артелей, некоторые из которых позже выросли в большие предприятия.
Можно сказать, что это была особая экономическая зона, где производство и торговля стремительно развивались из-за благоприятных условий: во времена Ивана Грозного села и деревни «гжельского куста» стали дворцовыми. То есть крестьяне могли спокойно передвигаться по России, ездить на заработки. Фактически это было точечная отмена крепостного права в отдельно взятой волости. Интересно, но многие гжельцы осваивали не только гончарное дело, но и ходили обучаться искусству резьбы наличников в нашу Владимирскую губернию. И сейчас в селах Гжели можно встретить интересные дома с кружевными наличниками, которые очень напоминают работы киржачских аргунов.
Дом с наличниками в Новохаритоново
Глины красные, глины белые
А что же глины? Около 290 миллионов лет назад на месте «гжельского куста» плескалось древнее море. Когда вода ушла, остались залежи глины, которой оказалось неиссякаемое количество и сразу нескольких видов: и белая, и желтая, и красная, и голубая. Изначально добывалась именно красная, ее-то и использовали местные крестьяне для изготовления посуды. Это та самая глина, с которой можно работать на гончарном круге. Расписывали такую посуду разноцветными красками. И называлась она майоликой.
А вот белая глина задала гончарам задачку: она была не такой «покладистой», как красная, и требовала специальной обработки, технология которой была гжельцам неизвестна. Однако именно белая глина указывала путь к новому этапу развития керамики – невесомому тонкостенному фарфору.
Китайцы, немцы и суздалец Виноградов
Фарфор в мире был изобретен давно. Еще в V веке до нашей эры в Китае встречались изделия, напоминающие фарфоровые, рецепт изготовления которых держался в строжайшем секрете.
Китайцы первыми в мире научились делать фарфор
Своим путем пошли немцы, которые автономно от Китая изобрели свою технологию обработки белой глины и получили собственную массу высокого качества. Первая в Европе фарфоровая мануфактура Мейсона открылась в Саксонии в 1710 году вспокре после изобретения местными учеными Иоганном Фридрихом Бёттгером и Эренфридом Вальтером фон Чирехаузом «твердого фарфора».
Чашки с завода Мейсона (Германия)
В России же свое «белое золото», а именно так называла фарфор императрица Елизавета Петровна, появился значительно позже, в 1746 году. И изобрел его уроженец Суздаля, ученый, горный инженер, друг Михаила Васильевича Ломоносова – Дмитрий Иванович Виноградов.
Фарфоровый шликер (глиняная масса) на современном производстве
Это был сложная задача, которую поставила перед лучшими умами государства дочь Петра Великого. Елизавета Петровна, любившая, как и ее отец, все новое и прогрессивное, вызвала Михаила Васильевича Ломоносова, чтобы поручить ему заняться вопросами фарфора. Однако тот вместо себя предложил своего друга Дмитрия Виноградова. Дмитрию Ивановичу выделили небольшую лабораторию на одном из предприятий Санкт-Петербурга (в 1744 году здесь была основана «Невская порцелиновая мануфактура», будущий Императорский фарфоровый завод).
Начались изыскания и эксперименты. И вскоре ученым-химиком был найден заветный рецепт русского фарфора, а затем налажено и первое в России фарфоровое производство. Примечательно, что белую глину для своих первых опытов Дмитрий Иванович Виноградов возил из подмосковной Гжели. Она, кстати, по качеству считалась лучшей в мире.
Залежи белой глины в Гжели. Фото: п равозащита38.рф
Примечательно, что сначала русского ученого приставили в подмастерья к немцу Гунгеру, которого выписали из Германии( за колоссальный по тем временам гонорар в 5 000 рублей в год) как человека, владеющего секретами фарфорового производства. Однако позже выяснилось, что немец — шарлатан, который никакими секретами не владел, а лишь пытался присвоить открытия своего русского подчиненного. Все самостоятельные попытки приглашенного специалиста получить фафор закончились провалом.
Технология производства фарфоровых масс с 1746 года не изменилась.
«Короли русского фарфора», или Каждому по заводику!
Таким образом, к середине XVIII века центрами производства русского фарфора стали Императорский завод в Санкт-Петербурге, завод английского купца Гарднера в подмосковных Вербилках и предприятия «гжельского куста», частью из которых владела знаменитая династия фабрикантов Кузнецовых. Их еще называли «русскими фарфоровыми королями», так как к началу XX века эта семья стала монополистом на рынке «белого золота» в России. Кузнецовы развились настолько, что перед революцией владели заводами и в Твери, и в Новгороде, и в Подмосковье, строя новые предприятия и скупая более мелкие производства конкурентов. Семья росла, рождались сыновья и внуки, и каждый представитель династии получал по небольшому заводику. Самый крупный завод Кузнецовых появился недалеко от Гжели, в Дулево. Он работает и по сей день.
Завод Кузнецовых в Дулево. Фото: wikipedia.org
Империя Кузнецовых: из крестьян в фабриканты
Гжельский фарфоровый завод в Раменском районе Московской области – старейшее предприятие, основанное промышленниками Кузнецовыми и продолжающее сегодня их традиции. В 1818 году удельный крестьянин Яков Кузнецов, старовер, занимавшийся кузнечным делом, ставит в Гжели большой горн, то есть печь для обжига керамики.
Топилось оборудование березовыми дровами. Вот с этого шестиметрового круглого горна с огромной трубой для хорошей тяги и начинается фарфоровая история Кузнецовых.
Конкуренция между тремя основными фарфоровыми производствами в России была серьезная. Все они были настроены на массовое изготовление посуды самого высокого качества, стремились сделать свою продукцию элитной и максимально автоматизировать линии, внедряя современное оборудование. Это была настоящая фарфоровая гонка.
Секретный рецепт «Розы на глинке»
Рецепты красок в старину хранились в строжайшем секрете. Чтобы добыть тайны конкурентов фабриканты шли на различные хитрости. В романе Александра Перегудова «В те далекие годы», выпущенном в середине 50-х годов прошлого века, описывается история о том, как один из сотрудников завода Кузнецовых, подпоив работника фабрики Гарднера в Вербилках, выведал у него секретный рецепт краски «Роза на глинке»:
Стоит ли говорить, что подобные секреты хранились в семейных ларцах под замками и передавались по наследству.
Тарелки для богатых
Важно понимать, что кузнецовский фарфор – это не народный промысел, каким мы сегодня его знаем. В чем же главные отличия кузнецовского фарфора от бело-синей гжели:
После революции на гжельском предприятии Кузнецовых перестали делать цветной фарфор, так как, по мнению, коммунистов, национализировавших заводы фабрикантов, иметь дома дорогие сервизы – это мещанство и не по-советски.
После революции на первом заводе Кузнецовых вместо изысканной посуды стали производить… фарфоровые электроизоляторы.
И только в последние десятилетия традиции кузнецовского фарфора возрождаются. И сегодня Гжельский фарфоровый завод выпускает изделия, изготовленные по технологии XIX века в технике надглазурной росписи. Вот такая красота получается:
Церковь – эмблема
Интересный факт! На каждом изделии Гжельского фарфорового завода стоит клеймо с изображением старинной церкви Георгия Победоносца. Это фамильный храм фабрикантов Кузнецовых, который был построен в селе Новохаритоново в 1912 году.
В советские годы церковь была разорена и заброшена. Символично, что история ее возрождения совпала с историей возрождения фарфора фабрикантов Кузнецовых.
Сине-голубой прорыв Бессарабовой
А теперь самое интересное. Многие думают, что бело-голубая гжель имеет давнюю историю. Но это далеко не так. Голубой гжель стала лишь в 1944 году, когда на раскулаченный завод в деревне Турыгино (одна из деревень «гжельского куста») приезжают художник Наталья Бессарабова и искусствовед Александр Салтыков. Перед ними стоит задача – возродить в России производство гжельского фарфора, но сделать посуду доступной советским покупателям.
В каком направлении пойти? Наталья Бессарабова впоследствии вспоминала ход своих рассуждений: кузнецовский фарфор в четыре обжига – это очень дорого, возвращение к старой «лапотной» гжели (майолике) – это шаг назад: люди уже привыкли к изделиями более высокого качества. И было решено поэкспериментировать с краской. Наталья Ивановна для росписи фарфора предлагает использовать недорогой и демократичный оксид кобальта, который после обжига при высоких температурах из серого превращается в небесно-голубой. Экономично и красиво!
Кобальтовая роспись после обжига
Стоит отметить, что ничего нового в этой технологии не было: ранее кобальт активно применялся в Голландии для росписи изразцов. Так что советские художники просто переняли и продолжили европейскую традицию.
Перед искусствоведом Александром Салтыковым стояла другая задача: как же расписывать изделия, что взять за основу? И он создает азбуку мазков по-гжельски ( куда входит около 300 элементов), где основные приемы заимствуются из «старой» гжели (цветной майолики).
Все эти сеточки, веточки, птички, розы – характерные сюжеты цветной посуды из ремесленного прошлого промысла.
Сама же технология сокращается до двух обжигов и значительно дешевеет, а роспись становится подглазурной. Задача решена: гжель обрела второе дыхание. Вот так был создан новый недорогой (и уже советский) бренд, который очень скоро загремит на весь мир и станет бело-голубым символом России.
А вот о том, как работают гжельские живописцы, как серый кобальт после обжига обретает новый цвет, какие уникальные экспонаты хранятся в исторической комнате Гжельского фарфорового завода, мы расскажем в следующем выпуске ровно через неделю.
Полезная информация:
Дарья Ермолина
Съемка и монтаж Дмитрия Киреева